Беседы с Чарльзом Диккенсом

Чарльз Диккенс (181 2–1870)
Краткий очерк жизни

В последнее десятилетие своей полной событий жизни Чарльз Диккенс написал серию прекрасных очерков, которые были опубликованы в виде книги «Путешественник не по торговым делам» (1860–1869). В одном из этих малоизвестных эпизодов он рассказывает о встрече с «очень странным мальчуганом», который мечтает поселиться в особняке на Гэдс-Хилл в графстве Кент – в месте комичной попытки ограбления, совершенной Фальстафом в «Генрихе IV. Часть первая» Шекспира. Мальчик говорит, что отец сказал ему: если он будет «очень упорно и много трудиться», то когда-нибудь сможет жить в этом доме. «Я порядком удивился, услышав такое от этого странного мальчугана, – замечает рассказчик, – потому что тот дом – это МОЙ дом, и у меня есть все основания полагать, что сказанное им – правда». В этой истории квинтэссенция диккенсовских произведений: романтическое очарование детства, викторианское стремление преуспеть за счет личных усилий, наслаждение литературными ассоциациями и способность превратить заурядное происшествие в захватывающий, волнующий и значимый эпизод.

Чарльз Диккенс родился в Портсмуте, графство Гемпшир, 7 февраля 1812 года, когда Наполеоновские войны близились к завершению, и провел самые счастливые дни своего детства в Чатеме (Кент), где его отец Джон Диккенс (1785–1851) был служащим Военно-морской кассы. Диккенс бережно хранил воспоминания о периоде с пяти до десяти лет в немалой степени потому, что для него детство закончилось, когда у семьи возникли финансовые проблемы. Двенадцатилетнего Чарльза забрали из школы и отправили работать на лондонскую фабрику, где производили ваксу: он клеил этикетки на баночки с ваксой прямо у окна, на виду у всех прохожих. Как будто этого унижения было мало, его отец попал в долговую тюрьму. Но даже после того, как Джон Диккенс вышел на свободу, мать Чарльза Элизабет (1789–1863) настаивала, чтобы сын продолжал работать на фабрике и помогал содержать семью. «Я никогда не мог забыть, никогда не забуду, просто не смогу забыть, – с горечью писал Диккенс во фрагменте автобиографии, опубликованном посмертно его другом Джоном Форстером (1812–1876), – что моя мать настаивала, чтобы меня снова туда отправили»^[3]. До самой смерти писателя этот важный год оставался тайной, которую Диккенс тщательно скрывал ото всех, за исключением жены и ближайшего друга. Этот опыт пробудил в Диккенсе яростную решимость добиться успеха своими силами и обеспечить себе финансовую защищенность. А чувство глубокого унижения, порожденное столь суровым испытанием, оставило после себя неуверенность и сомнение в собственной респектабельности, не покидавшие его, несмотря на позднейшую славу и богатство.

В девятнадцать Диккенс страстно влюбился в Марию Биднелл (1811–1886), дочь банкира. Ее родители считали его социальные и финансовые перспективы неподходящими, и в течение четырех лет она, кокетливая и капризная, то поощряла его, то заставляла ревновать и отчаиваться. Через два года после того, как он отказался от надежды завоевать Марию, он заключил помолвку с Кэтрин Хогарт (1816–1879), дочерью своего редактора в «Ивнинг кроникл» (Evening Chronicle). Их отношения были нежными и полными юмора, но отнюдь не страстными – и тем не менее в апреле 1836 года они поженились, полагаясь на контракт на «Записки Пиквикского клуба». Она родила ему десятерых детей, но в 50-х годах их отношения стали натянутыми. В 1857 году Диккенс познакомился с молодой актрисой Эллен Тернан (1839–1914) и на следующий год разошелся с Кэтрин. Эллен оставалась его постоянной спутницей и, возможно, любовницей до конца его дней.

Как раз в те непростые годы – 50-е – на продажу был выставлен дом на Гэдс-Хилл. Именно такой идеализированный поворот судьбы дарил Диккенс своим героям и героиням романов. К этому моменту он уже был автором множества популярных романов, издателем успешного еженедельного журнала, известным лектором, талантливым актером-любителем, активным участником благотворительности, уважаемым мужем и отцом десятерых детей – и тем не менее ему казалось, что вся его жизнь рушится. Его брак распадался, он был влюблен в молодую актрису, ровесницу его дочерей, он порвал со своими издателями и сжег скопившиеся за все эти годы письма и личные бумаги. «Почему так получается, – писал он Форстеру, – что сейчас, стоит мне упасть духом, как на меня обязательно наваливается ощущение того, что в жизни я упустил одно счастье, не встретился с одним другом и спутником?»^[4] В таком настроении сорокачетырехлетний Диккенс купил дом Гэдс-Хилл-плейс и уехал из Лондона, где провел почти всю свою взрослую жизнь, вернувшись к местам и мечтам своего детства в Кенте.

Давайте и мы вернемся в прошлое писателя. После несчастливого года на фабрике ваксы юный Чарльз Диккенс еще два года учился в школе. Чуть повзрослев, он получил место клерка в юридической конторе, а спустя пару лет начал работать газетным репортером. Он быстро достиг высокой репутации в качестве парламентского корреспондента, однако на всю жизнь приобрел неприязненное отношение к юристам и политикам. В то время Диккенс мечтал о театральной карьере и, как он позже утверждал, «ходил в театр каждый вечер, за очень редкими исключениями»^[5]. Он даже был приглашен на прослушивание в Ковент-Гарден, но заболел и был вынужден его пропустить. Ради дополнительного дохода Диккенс начал писать очерки, которые в 1833–1836 годах появлялись в различных газетах и журналах. Эти произведения, собранные в 1836 году в два выпуска под заголовком «Очерки Боза», привлекли к себе внимание – и издательство «Чэпмен и Холл» (Chapman and Hall) предложило ему писать тексты для сопровождения серии комических иллюстраций художника Роберта Сеймура (1798?–1836). Диккенс моментально перехватил руководство проектом: «Я придумал мистера Пиквика и сделал первый выпуск», – утверждал он. И вскоре это начинание превратилось в выпуски «Записок Пиквикского клуба» (1836–1837). В возрасте двадцати четырех лет Чарльз Диккенс стал знаменитостью.

Диккенс радостно подписывал контракты на дальнейшие издания, однако связал себя слишком многими обязательствами, и, когда его репутация взлетела «как ракета» (по словам одного из первых обозревателей), он все больше досадовал на то, что доходы получают его издатели, а не он сам. Именно тогда он познакомился с Джоном Форстером, адвокатом и журналистом, который стал неофициальным литературным агентом писателя, помог разрешить запутанную ситуацию и стал его другом на всю жизнь. Пока «Пиквик» печатался ежемесячными выпусками, Диккенс занял должность редактора нового ежемесячного журнала «Альманах Бентли» (Bentley’s Miscellany), главным вкладом в который стал роман «Оливер Твист». В отличие от веселого мажора «Пиквика», это произведение, написанное совершенно в ином ключе, резко критиковало последнее законодательство относительно помощи бедным. Диккенс также написал несколько пьес и, задолго до окончания «Оливера Твиста» (1837–1839), начал «Николаса Никльби» (1838–1839), который стал издаваться после «Пиквика».

У Диккенса связь между репортерством и писательством установилась с самого начала. Все его романы первоначально печатались отдельными выпусками, либо в еженедельном, либо в ежемесячном формате. Помимо романов, он писал статьи, письма и обзоры, а уйдя из «Альманаха Бентли», начал собственное еженедельное издание «Часы мистера Хамфри» (Master Humphrey’s Clock). Не сумев привлечь читателей, Диккенс моментально превратил еженедельник в площадку для публикации двух следующих романов: «Лавка древностей» (1840–1841) и «Барнеби Радж» (1841). В 1846 году Диккенс некоторое время был редактором новой газеты «Дейли ньюс» (Daily News), но только начиная с 1850 года наконец добился успеха в журналистике, издавая сначала «Домашнее чтение» (Household Words), а затем сменивший его «Круглый год» (All the Year Round), выходивший еженедельно даже спустя много лет после смерти Диккенса уже под редакцией его старшего сына.

В 1842 году, написав пять длинных романов за столько же лет, Диккенс сделал первый перерыв в писательстве, отправившись через бурный зимний океан в Америку. Став объектом горячего преклонения, он очень быстро невзлюбил то, что счел американской «наглостью». Отсутствие уважения к частной жизни, распространенная привычка сплевывать жевательный табак и картины рабства очень быстро его разочаровали. «Это не республика из моих фантазий»^[6], – написал он своему другу, актеру Уильяму Чарльзу Макриди (1793–1873). Писатель навлек на себя шквал критики, выступив за международные авторские права: в то время автор не имел юридических прав на доход, полученный от публикации его произведений за границей. Еще сильнее он разъярил американскую публику своими очерками о поездке «Американские заметки», находя в молодой стране, которую он счел хвастливо самовлюбленной, всевозможные недостатки, а потом – глубоко сатирическими американскими сценами своего следующего романа, «Мартин Чезлвит» (1843–1844).