Ульрик

Глава 17

Ульрик совершенно не разделял Лёкиных восторгов по поводу полётов на драконе, – уж слишком хорошо помнил свою короткую и весьма болезненную поездку. Исколотая чешуйками пятая точка ныла до сих пор. Будь у Ульрика какое-никакое седло… Но ни седла, ни сбруи к дракону, увы, не прилагалось. Вдобавок ко всему, было страшновато.

Одно дело сверзиться на землю с высоты пары-тройки метров, совсем другое – с высоты птичьего, вернее драконьего, полёта. Ульрик был совершенно не уверен, что сможет неподвижно высидеть час на драконьей шее, даже зная, что от этого зависит его жизнь. Ульрик подошёл к Катуш и тихонько признался в том, что боится лететь. Катуш кивнул с серьёзным видом, сказал, что что-нибудь придумает, и подошёл к Акаи.

Посовещавшись, двое драконов довольно быстро соорудили из куска брезента, сложенного в несколько раз, и нескольких кожаных ремней некое подобие большущей сумки.

– Я понесу тебя в когтях, – радостно озвучил новую концепцию полёта Катуш. Ты сможешь даже поспать…

Ульрик живо представил себе, как будет болтаться над бездной в здоровенном брезентовом мешке, и почувствовал, как комок подступает к горлу.

– А это единственный вариант?

– Друг мой, поверь мне, это абсолютно безопасно, – утешил горюющего Ульрика дракон.

– Эта сумка слона может выдержать, не то что худосочного мальчишку. Или ты предпочёл бы лететь без неё?

– Нет, нет, что вы. Пусть будет сумка… Перспектива полетать будучи сжатым в лапах, как драконова добыча, Ульрика не прельщала абсолютно.

– Ты хочешь смотреть вокруг?

– Ннне уверен.

– Хорошо, тогда отверстие для головы делать не будем. Прекрасно, мы готовы к вылету. Идём.

Они вышли на площадку перед ангаром. Катуш разложил сумку на земле и сделал приглашающий жест:

– Полезай! И ничего не бойся, всё будет хорошо!

– Легко вам говорить, это же не вы в мешке летите. Вы точно-точно уверены, что у вас лапы не разожмутся случайно?

– Раньше никогда не разжимались, – пожал плечами Катуш.

– Ну, ладно, – Ульрик кивнул ребятам, почесал за ухом крайне недовольную Маху и полез в своё брезентовое узилище. Последнее, что он увидел перед тем, как ремни потянули мешок вверх, стянув горловину и лишив Ульрика всякой возможности смотреть вокруг (сам попросил!), – это то, как Катуш и Освальд превратились в драконов.

Катуш вручил Лёке очки, трость и запонки, а потом отошёл от ребят подальше и начал стремительно увеличиваться в размерах, – удлинилась шея, вытянулись конечности, интеллигентное человеческое лицо уступило место хищной драконьей морде. Вопреки ожиданиям Ульрика, одежда не втянулась внутрь, не изорвалась в лоскуты – она покрылась чешуйками и совершенно исчезла под ними. Непонятно откуда взявшийся (хотя ладно, понятно откуда) могучий хвост стегал по земле, вздымая клубы пыли.

Трансформация не пугала, она завораживала. Казалось, что невидимый скульптор устроил открытый урок – прямо на ваших глазах взял за основу фигурку человека, не скупясь, добавил материала, что-то долепил, что-то подправил – и получился дракон.

Но если то, как выглядит Катуш в своей драконьей ипостаси, Ульрик уже знал и представлял, к чему готовиться, то превращение Освальда его потрясло. Рыжий капитан тоже отошёл на безопасное расстояние, а потом…

Когда-то по телевизору показывали, как выглядит рождение сверхновой звезды, – маленькая тусклая точка вдруг становилась гигантским облаком слепящего света.

Это было очень похоже, на то, что произошло с хозяином кораблика под названием Голубой Дракон… Ульрику показалось, что Освальд взорвался. Вот ты видишь перед собой невысокого, коренастого, огненно-рыжего человека, проходит секунда, во все стороны летят клочья одежды, и человека больше нет. На его месте, свернувшись кольцами, как змея, готовая к броску, возвышается дракон. Небесно-голубой, с глазами цвета льда и ярко-оранжевой гривой, гребнем и… плавниками? Ульрик вспомнил, что Катуш говорил о речном чудовище…

Освальд был не просто драконом, любившим водные процедуры, он оказался самым что ни на есть настоящим водяным драконом. И если Катуш, судя по всему, был родом из мифологии Китая (или изрядно впечатлившейся китайскими драконами центральной Европы), то Освальд – явно из скандинавов. Так, а где же крылья?

Словно в ответ на непрозвучавший вопрос, Освальд расправил аккуратно обёрнутые вокруг тела, полупрозрачные, почти стрекозиные крылья. Они казались очень хрупкими, будто собранными из крошечных осколков стекла. Освальд с недоверием осмотрел их, словно видел впервые и немного сомневался, можно ли на таком летать. Потом, видимо, решил рискнуть, и поднялся в воздух, открыв взорам зрителей две пары смешных коротеньких лапок.

Аксолотль! У одноклассника Ульрика, Вовки, в аквариуме жил точно такой же дракон, только маленький и белый, с красными бусинками глаз. Хвост у того был покороче и плавников не было, а в остальном – один в один.

– Ух тыыыы… – только и успел сказать Ульрик.

Глава 18

Они летели.

Легко догадаться, что для Ульрика путешествие не было захватывающим. В мешке было темно и душно, он плавно покачивался из стороны в сторону, чуть поскрипывая ремнями, и Ульрик, естественно, уснул.

Привычно снилась московская квартира. Папа в старых тренировочных штанах, балансирующий на старой кривоногой табуретке, вытирает тряпочкой хрустальную люстру. Бабушка, приехавшая, чтобы забрать внучка в деревню на все каникулы. Мама, утирающая слёзы от смеха, когда внучек дипломатично поинтересовался у бабушки, не дракон ли она.

Проснулся Ульрик, когда качка внезапно усилилась. Где-то рядом раздался низкий глухой гул, и мешок затанцевал в воздухе. Ульрика крутило, вертело, подбрасывало, и он тихо радовался тому, что благодаря хитрой конструкции мешка, пока горловина стянута ремнями, высыпаться из него практически невозможно. Ну, и центробежную силу никто, к счастью, не отменял (Ульрик вспомнил, как на огороде у бабули крутил вокруг себя полное ведро с водой, проверяя, не разольётся ли. И моментально почувствовал себя тем самым ведром на верёвочке). Ульрик был почти уверен, что на драконов кто-то напал, и они уходят от обстрела.

Через несколько минут тряска прекратилась. Освальд, Катуш и его ценный груз благополучно приземлились. Выбравшийся из мешка абсолютно зелёный Ульрик, еле держась на подкашивающихся ногах, взял курс на ближайшие кусты. Ему было плохо.

Когда он, наконец, смог вернуться к драконам и поинтересоваться, что же всё-таки произошло, выяснилось, что никакой атаки не было. Всё оказалось гораздо прозаичнее – старые друзья, оказавшись в воздухе, решили устроить небольшие соревнования. Посмотреть, кто из них молодец, а кто старая калоша, как выразился Освальд.

– А про тебя мы, если честно, не подумали, – признался с виноватым видом, Катуш. Хотя в глазах у него плясали весёлые черти. – Я же знал, что ты из мешка не выпадешь… Кто же мог представить, что ты не летун.

– Засунул бы я тебя в мешок и посмотрел бы, какой ты летун, – буркнул Ульрик себе под нос.

– А как же уважительное «вы»? – подначил Освальд.

– А обойдётесь! – огрызнулся Ульрик и направился к тропинке, которая серпантином сбегала с горы вниз, к маленькому озеру у подножия.

Спускаться до самого низа не пришлось, где-то на середине пути в горе обнаружилась небольшая пещера, которую ещё с воздуха заметил глазастый Освальд.

Вход в пещеру находился шагах в пятидесяти от тропы, от глаз любопытных путников его полностью скрывали лапы огромной шатровой ели и несколько гигантских валунов, видимо, оставшихся лежать здесь после оползня. В пещеру можно было попасть только с воздуха. Или попытавшись перелезть через завал.

От предложения Катуш быстренько перенести Ульрика через камни, Ульрик гордо отказался, и, царапая только начавшие заживать коленки, попытался взобраться на злосчастную преграду. Сзади раздался шёпот, тихий смех, а потом что-то вздёрнуло Ульрика в воздух за шкирку, как нашкодившего котёнка, и уронило на землю уже с другой стороны завала.

Ульрик уже набрал воздуха в лёгкие, готовясь высказать драконам всё, что он о них думает, когда из глубин пещеры донёсся какой-то звук, похожий на плач. И следом тихое шиканье.

Ульрик обернулся к своим спутникам в поисках поддержки, но они уже стояли рядом.

– Извините, пожалуйста, – обратился Ульрик к тёмному зеву пещеры, – вы не подскажете, Эдда здесь проживает? – и сам удивился, откуда ему в голову пришла такая странная фраза. Но кричать в темноту «нет, вы не подумайте, я не дурачок» было уже поздно.

Из темноты тихими скользящими шагами вышла самая красивая женщина из всех, кого Ульрик видел за свою недолгую жизнь. Тоненькая, невысокая, с молочно-белой кожей, чёрными как смоль прямыми волосами и фиалковыми глазами, она была похожа на фигурку, выточенную из слоновой кости.

Длинное одеяние ниспадало мягкими складками до самых пят, оставляя открытыми хрупкие руки с длинными изящными пальцами. На ней не было дорогих украшений, не было никаких признаков принадлежности к высшему сословию, но всё равно Ульрик не мог отделаться от ощущения, что перед ним стоит королева. Или богиня.

– Эдда, – уважительно склонили головы Катуш и Освальд.

– Мальчики, – сказала Эдда, обращаясь сразу ко всем, – что привело вас сюда?

Катуш тихонько подтолкнул Ульрика сзади, и тот, чтобы не упасть, непроизвольно сделал два шага вперёд, оказавшись прямо напротив Эдды.

– Мы пришли просить о помощи. Нет, предложить помощь, – Ульрик оробел и растерялся. Женщина тихо и совсем необидно рассмеялась:

– Так всё-таки, попросить или предложить?

– И то, и другое, наверное. Мы пришли просить вас простить вашего мужа…

– А почему он сам не явился? – склонив голову вбок и прищурившись, спросила Эдда.

– Он боится, – сказал Ульрик, драконы позади него недовольно заворчали, – и ему стыдно. Но он вас очень любит, правда. Он там без вас уже с ума сошёл… почти…

– Узнаю Акаи, – насмешливо протянула Эдда. – С ума сходить он умеет профессионально.

– Так вы вернётесь?

– Я подумаю…

– А вы не могли бы быстро подумать? Мама как-то говорила, что женщины всегда абсолютно точно знают, чего им надо, а «подумаю» говорят, если просто почему-то не хотят озвучивать ответ…

– Твоя мама всё правильно говорила. Но я не хочу сейчас возвращаться, мне тут хорошо, спокойно. Я впервые в жизни живу так, как нравится мне. Я вообще впервые за пятьсот лет поняла, что то, что мне, лично мне что-то нужно – это нормально, что мои желания тоже важны, ценны и имеют значение. Мы с Акаи всегда жили вместе, всё делали вместе, все решения, казалось бы, принимали вместе, но на деле их принимал один Акаи, а я поддерживала. Мы вдвоём жили одну жизнь – его. Когда я ушла, первые дни мне казалось, что я не понимаю вообще ничего – что я люблю есть, что пить, какие песни петь. Всё это, решительно всё, было не моим. А здесь я наконец нашла себя, услышала голос своего сердца.

– Но он же погибнет без вас! – от отчаяния у Ульрика на глаза навернулись слёзы.

– В этом нет моей вины, – бесстрастно ответила Эдда. – Это его выбор.

И тут из глубин пещера послышалось тихое хныканье. Эдда смутилась, рванулась внутрь, но не успела – из пещеры, деловито переступая короткими толстенькими лапками, вышел крохотный дракон. Вышел и тут же плюхнулся на попу, с интересом рассматривая новых людей. И драконов.

Гладкая глянцевая шкурка его была сияющего чёрного цвета, на макушке торчал венчик белоснежных чешуек, а с точёной мордочки смотрели огромные фиалковые глаза.

– Ага, – сказал Ульрик.

Катуш и Освальд кажется, даже дышать перестали. Повисла долгая пауза, во время которой все с восторгом смотрели на дракончика. Ульрик хотел было попросить у Эдды разрешения подойти и погладить его, но вовремя прикусил язык.

– Эдда, ты же знаешь, что это чудо, – Катуш наконец заново обрёл дар речи.

– Да, я знаю.

– Это первый дракон, родившийся за последние сколько? Четыреста лет?

– Пятьсот пятьдесят, – уточнила Эдда.

– Акаи будет счастлив…

– Не будет. И вы ему об этом не скажете, – в голосе Эдды звучала неприкрытая угроза.

– Послушайте, Эдда, Акаи очень изменился, он действительно будет счастлив, если вы вернётесь. Вы и ваш ребёнок, вместе. Давайте сделаем так, – вы с Катуш и Освальдом, вернётесь в город и поговорите с вашим мужем, а я побуду здесь с ним, – Ульрик указал глазами на дракончика. Так он останется под присмотром, а вы будете уверены, что я не смогу его выкрасть или сделать ещё какую-нибудь глупость. Летать я не умею, спортсмен из меня неважный, вон, даже через камни ваши не смог перелезть… Так что никуда я отсюда не смог бы деться, даже если бы и хотел.

– Хорошо, мальчик, я выслушаю своего мужа. В конце концов, не имеет смысла всю жизнь скрываться от него. Расставим точки над «и».

– Расставим что?

– Точки над буквой «и», – улыбнулась Эдда, – в одном из языков буква «и» пишется, как закорючка с точкой наверху. Когда пишут быстро, не отрывая руки, чтобы не терять времени, точек сначала не ставят, их расставляют уже потом. Поэтому точки над «и» стали символом завершения, доведения до конца. Последнего штриха.

– Спасибо тебе, мальчик. И скажи, пожалуйста, а откуда ты знал, что я здесь не одна? Ты с самого начала просил «нас» простить Акаи… – Катуш негромко фыркнул, чтобы скрыть смех:

– Я тебе по дороге расскажу.

Эдда обняла дракончика, поцеловала его в макушку, пристально посмотрела на меня и… шагнула с обрыва. Я обмер от ужаса. И почти уже подбежал к краю, когда откуда-то снизу свечой взмыл ввысь, распластав крылья, огромный, ослепительно-белый дракон.

К нему присоединились ещё двое, и, построившись в клин, они скоро скрылись за горизонтом.

Глава 20

Первое, что сделал Ульрик, оставшись без присмотра старших – погладил дракончика.

Шкурка маленького дракона оказалась шелковистой, гладкой и очень горячей.

– Ну ты прям Саламандр, – похвалил его Ульрик. В ответ дракончик радостно пискнул и подставил для почёсывания остренький подбородок. Ульрик улыбнулся.

– Знаешь, очень странно всё, – рассказывал дракончику Ульрик, поудобнее усаживаясь на тёплой, густо выстланной опавшими еловыми хвоинками земле. Дракончик тут же примостился рядом и положил мордочку Ульрику на колени, – пророчество это дурацкое, из-за которого я непрерывно слоняюсь туда-сюда, непонятно, почему и зачем. Ни тебе подвигов, ни тебе славы – одним помог, других помирил, теперь вот сижу один, на скале, без еды, и нянькой работаю. И всё это добровольно, заметь! Просто как в пословице – «Сделай добро и положи на придорожный камень. По пути и тебе встретится». Вот, осталось нам, видно, ждать, когда встретится.

Ульрик гладил дракончика по тёплому боку и думал. Думал о Карле, Лёке и Махе, оставшихся сторожить Акаи и прибирать ангар. Думал о Катуш и Освальде, которые просто так взялись помогать ничтожному человечку в его непонятных поисках неизвестно чего. Думал о дракончике и его маме. Думал о том, что он, Ульрик, неприлично везучий. И что, кажется, ему уже встретилось то добро, о котором он мечтал, а он на бегу этого просто взял не заметил.

Наверху зашумело. В опускающихся сумерках над головой Ульрика промелькнул и скрылся стремительный хищный силуэт. Раз. Другой. Ульрик всматривался в небо до рези в глазах, но так и не успел увидеть, когда сверху спикировал дракон. Полыхнуло.

Полянка перед пещерой, надёжно закрытая со всех сторон, моментально превратилась в огненный котёл. Драконово пламя ревело и бесновалось, вздымая высоко в небо снопы искр. Громко трещали, сгорая, горы еловых иголок. Ульрик оказался прижат огнём груде камней, прямо там, где сидел. Деваться было некуда. Он попытался спрятать себе за спину дракончика, но тот вырвался, протестующе пискнув, расправил крохотные крылышки и попытался прикрыть ими Ульрика.

– Этто ещё что такое? – раздражённое шипение раздалось совсем рядом. Огонь отступил, оставив Ульрика в кольце выжженной земли.

– Это я, Ульрик, – честно ответил Ульрик.

– Человек. Ты пытался украсть моего племянника? Отвечай! – в пляшущих отблесках пламени возникла гротескная фигура – получеловек-полуящер. Видимо, тётушка-дракон была так зла, что никак не могла решить, в кого превратиться полностью.

– Я тут за няньку оставлен, – объяснил Ульрик, – пока Эдда с мужем разбирается.

– И я, по-твоему, должна поверить в этот бред? Сколько вас здесь? Куда вы дели мою сестру? – Ульрик устало вздохнул:

– Я же вам говорю, она улетела, скоро должна вернуться… – жутковатая фигура, словно сотканная из языков пламени, придвинулась ближе.

– Одда, оставь мальчика в покое! – раздался знакомый голос, и сверху один за другим опустились трое драконов. Белый, как снег, чёрный, как ночь, и серо-коричневый, который тут же подскочил ко мне и начал сбивать огонь, пытающийся лишить меня последних (и единственных!) штанов.

Маленький дракончик с ликующим писком метнулся к маме и обвился вокруг её лапы. Эдда ласково погладила его крылом.

Рядом с Эддой неуверенно топтался громадный чёрный дракон с белой гривой и ярко-оранжевыми глазами в красной кайме век. Всем своим видом дракон как бы символизировал обожание, раскаяние и готовность искупить вину – каким угодно способом и прямо сейчас. Эдда царственно склоняла голову, прикрывая глаза и изгибая грациозную шею, таким образом давая понять мужу, что, даже если она и соизволит его простить, то, после всего случившегося, одними извинениями и заверениями в вечной любви он точно не отделается. Ульрик даже на мгновение посочувствовал Акаи, представляя, какая жизнь его ждёт в роли подкаблучника.

Все были счастливы – и Эдда, и Акаи, и Катуш, и Ульрик, и маленький дракончик.

– Эдда, скажите, пожалуйста, а как зовут малыша? – спохватился Ульрик, уже залезая в знакомую брезентову�