Первая формула

16
Подслушанный разговор

Фсс… Фсс…

Деревянный меч Витума рассекал воздух, и я никак не мог сообразить, куда он нанесет удар, хотя, учитывая количество синяков на моем теле, догадаться следовало.

Плечи горели огнем, словно я повалялся на горячих углях, мышцы живота и спины тряслись мелкой дрожью. Ничего, пройдет…

– Слишком много следишь глазами, Ари-ча.

Фсс… Фсс…

Меч продолжал танец, превратившись в туманное облачко, а Витум сделал несколько скользящих шагов, которые мне пока удавалось повторять с большим трудом.

– А чем мне еще следить? Носом? Я должен унюхать, куда ты направишь клинок? – Я захлопнул рот, пожалев о секундной вспышке гнева. Разговаривать во время фехтования трудно – дыхания не хватает, и Витум тут же воспользовался моей ошибкой.

Его движения вдруг преобразились; тело уподобилось яростной волне, обрушивающейся на истерзанный штормом утес.

Я инстинктивно шагнул в сторону, выставив меч в сторону предполагаемого выпада. Два деревянных клинка сшиблись со страшным треском, и моя рука онемела до самого плеча. Удар был такой силы, что заныли зубы, однако на ногах я устоял.

Витум неуловимым движением отпрянул, не пытаясь продолжить атаку, иначе точно надрал бы мне задницу.

– Хорошо! Хорошо, Ари-ча. Глазами много не увидишь, и носом тоже, и ушами. Мы – больше, чем наше тело. – Он обвел рукой круг, в котором, похоже, что-то такое видел.

Ах да, ведь об этом и говорил Маграб. Атам…

– Ты о внешней оболочке?

– Хм… Ну-ка, нападай, – сдвинул брови Витум. – Сейчас кое-что покажу.

Я закрутил мечом, но фехтовальщик не стал делать поспешных движений и даже не наклонил корпус, чтобы встретить удар. Вместо этого он дождался, когда острие меча окажется от него на расстоянии вытянутой руки, и только тогда сделал несколько плавных текучих шагов. Мой выпад пришелся в пустоту. Однако Витум не успокоился. Развернувшись, он с силой ударил клинком почти в рукоять моего оружия, и то полетело на пол.

Удар снова отдался по всей руке, а боль сосредоточилась в запястье.

– Ух! Кут. Нахин. Таб…

– Откуда ты знаешь эти слова, Ари-ча? – удивленно округлил глаза Витум и хрипло усмехнулся.

Я заворчал себе под нос и сплюнул прямо на сцену. Халим пришел бы в бешенство. Хорошо, что его нет… Ладно, сам приберу.

– Не знаю. Где-то слышал, а что?

Витум покачал головой. Вроде без упрека.

– Да нет, ничего. Вернемся к оболочке. – Он снова нарисовал рукой большую окружность. – Это священный кокон, и с его помощью мы видим. Если вдруг его покинешь – хорошего не жди. – Сделав выпад, Витум выставил кончик меча далеко за пределы невидимого круга. – Ударить тебя я смогу, но смотри сюда… – указал он на свою далеко отведенную ногу, явно нарушившую равновесие всего тела. – Это плохо. Бей еще раз.

Изменив стойку, Витум жестом предложил мне атаковать, и я ткнул мечом в его сторону. Удар он отбил и, совершив плавное движение, оказался рядом со мной. Тычок открытой ладонью в висок – и я оказался на полу.

– Видишь, я двигаюсь, не теряя своей внешней оболочки, и не предпринимаю никаких действий, пока ты не очутишься в моем пространстве. Понял? Фехтовальщик чувствует свой кокон и знает, когда противник в него вторгается. Мы несем собственную оболочку с собой. Никогда ее не покидай и прислушивайся к ней.

Теперь я сообразил, что он имел в виду, и объяснения Маграба обрели новый смысл. Что фехтовальщик, что плетущий – оба чувствуют свой Атам, и, похоже, он простирается на расстояние вытянутой руки. В этом невидимом круге и находится наш дух.

Я сделал мысленную пометку. Надо будет еще раз обдумать услышанное, только следует дождаться той минутки, когда тело не будет чувствовать себя так, словно его жестоко топтали.

Судя по всему, Витум обратил внимание на мою усталость. Впрочем, его кошачья грация и сила тоже куда-то делись, и фехтовальщик утомленно опустил плечи:

– Мы хорошо потрудились, Ари-ча. Отдохнем? Джи-а? – Он поманил меня за собой. – Скоро Маграб-сам захочет насладиться твоими магическими умениями.

Я не осмелился сказать, что пока еще никакой магии не обучился. Маграб продолжал требовать с меня работу над гранями восприятия, а иногда возвращался к самому первому упражнению – с камнями. Так или иначе, я тренировался и сам, повторяя опыты с горящей свечой.

Даже не могу сказать, почему именно это упражнение запало в душу. То ли сработало шестое чувство, то ли сила привычки… Возможно, меня звал огонь. Как бы там ни было, возвращаясь с тренировки, я на ходу погрузился в пустоту и зажег в голове свечу.

Колеблющиеся языки пламени влекли к себе, и мысленный образ вполне правдоподобного огонька теперь возникал в мозгу без усилий.

По коридорам я двигался легко, с ранее несвойственной мне уверенностью. Сказывались многочисленные занятия с Витумом, да и времени наверху я проводил все больше. Ступив на гладкую каменную плиту, ощутил ее прохладную поверхность и открыл глаза. Хм… Забрел в проход, ведущий к комнате Халима…

Из-за его двери доносились голоса, однако ни слова разобрать не удалось. Я подошел ближе, продолжая удерживать в голове горящую свечу и отчетливо воспринимая все, что происходило вокруг.

– …кое-что получше, Халим.

Ага, Маграб…

– …насколько могу. Что у меня здесь…

Голос Халима звучал спокойно, хоть и устало после очередного долгого дня, хотя чем он занимался – мне было неведомо. В любом случае говорил он позевывая – наверное, собирался ложиться.

– Мои изыскания по Ашура…

Маграб говорил настойчиво:

– А я занимался историей Атвуна и Сура. И что с того? Пьесу можно поставить не раньше, чем она будет готова. Заручившись покровительством Коли, мы соберем большую часть нашего квартала. Зал будет заполнен каждый вечер, знай подставляй скамейки. О нас пойдет молва. Придут богатые люди. Так что я не намерен ставить сырые истории. Только идеальные представления!

Маграб вздохнул.

Я вздрогнул, осознав всю тяжесть своего проступка. Бесшумно пробрался к комнатам Халима, находясь в состоянии транса! Однако в коридоре никого не было, и я снова приник ухом к двери.

– Что у тебя есть полезного? – жадно спросил Маграб.

Хм, странный тон. Как у человека, который долго голодал и вот, наконец, ощутил запах пищи. Учитель явно жаждал знать нечто известное Халиму.

– Есть разрозненные куски их истории, и это больше, чем знает большинство. Я потратил годы, собирая записи. Покупал, выменивал. Все это отличный материал для пьесы. По каждому из Девяти у меня что-то да есть. Известны некоторые имена. История Атвуна – не то, во что нас заставляет верить церковь. Про Сура я тоже кое-что знаю. Бьюсь об заклад: тому, чем располагаю я, позавидует любой театр мира, – сказал Халим.

– Не сомневаюсь. А что, если в обмен на твое знание я поделюсь с тобой своим? Ведь из того, что известно нам обоим, можно слепить нечто цельное. Так, может, игра стоит свеч?

Маграб всячески пытался сдержать волнение, и все же я ощущал его вполне отчетливо.

Похоже, мы были связаны с учителем невидимыми нитями. Когда он говорил – нити дрожали, рассказывая мне о том напряжении, что испытывал Маграб.

Я словно стоял в комнате Халима, продолжая удерживать в мозгу горящую свечу.

– Через полтора цикла у меня будет готов сценарий исторической пьесы. – Халим вздохнул то ли устало, то ли раздраженно. – Полтора цикла… А до тех пор меня не трогай. Джи-а?

– Джи, Халим-сам. Спасибо тебе.

За дверью зазвучали шаги. Каждая клеточка моего тела кричала: беги или придумай объяснение, что ты здесь делаешь, и ничего не бойся. Я не сделал ни того ни другого. Мозг вновь сосредоточился на пламени, и в голове неожиданно прояснилось.

Тихо отбежав к противоположной стене коридора, я опустился на корточки и прикрыл глаза в полной уверенности, что моих шагов не слышали. Привычная поза, привычный транс. В ожидании Маграба я времени не терял: попытался сложить материю разума.

Наконец дверь открылась, и я невольно напрягся, однако мигом взял себя в руки.

– Ого, это что еще за явление? – Судя по тону Маграба, удивился он не слишком, скорее мое присутствие его позабавило.

Я открыл глаза, сохраняя полнейшую невозмутимость:

– Ждал, когда ты выйдешь. Ты ведь говорил – после занятий с Витумом у нас будет урок. Сам учил меня быть терпеливым.

– Ари, если ты подслушивал, то прошу: избавь меня от глупого вранья. До настоящего лицедея тебе еще далеко. В любом случае плетущему театральное искусство вряд ли пригодится.

Я обиженно нахмурился.

– Так-то лучше. Уж точно честнее. – Двинувшись по коридору, Маграб поманил меня за собой: – Пойдем.

Вскочив на ноги, я последовал за ним:

– Ты не злишься? Халиму не расскажешь?

– О чем? Я ничего не слышал и не видел. Выйдя из комнаты, обнаружил моего единственного ученика, терпеливо ожидающего меня в коридоре. Слишком умного мальчика, что явно не принесет ему пользы, и все же не настолько умного, как ему кажется.

Я гневно засопел, однако отвечать не стал, понимая, что лишь дам Маграбу доказательство своей несдержанности. Пусть видит – я усвоил его уроки.

Глядя в спину учителя, я не сомневался, что тот улыбается, и позволил себе раздраженную гримасу.

Вернувшись в зрительный зал, мы поднялись по ступенькам и уселись прямо на сцену.

– Как долго тебе удается удерживать грани восприятия, Ари?

– Если их больше двадцати? Ты об этом?

Маграб промолчал, только пристально на меня посмотрел, и я сделал глубокий вдох, взвешивая ответ.

– Половину дня, даже больше. Если удерживаю меньше двадцати граней, то и весь день – когда никто не беспокоит.

– Не шутишь? – вскинул брови учитель. – Не ожидал, что ты будешь продвигаться столь быстро. Меньше двадцати – это сколько?

– Ну, восемнадцать.

Я сделал себе мысленную пометку: на будущее и вправду надо вести подсчеты. Восемнадцать граней я держал совершенно спокойно, и все же бывали вечера, когда в животе словно свивался клубок змей и хотелось немедленно опорожнить желудок. Порой от умственных усилий шла кровь носом или появлялись странные головные боли за левой глазницей. Наверное, кольни в висок иголкой – и то не было бы так больно.

С лица Маграба не сходило удивленное выражение:

– Я ведь просил избавить меня от вранья…

– А кто врет? – не моргнув глазом ответил я.

Учитель поджал губы и задумался:

– Хм… Восемнадцать граней? Образы живые или неподвижные?

– Неподвижные. Живой огонь на восемнадцати гранях я удержать не смогу, а вот камни или что-нибудь несложное – вполне.

Маграб кивнул, словно соглашаясь со своими мыслями.

– Все дело в глубине понимания и недостатке веры, Ари. Тут есть один секрет – впрочем, плетущим он хорошо известен. Особой разницы в прилагаемых усилиях нет – так только кажется. Действенность многих плетений на самом деле зависит от веры, от того, насколько легко или трудно данной веры достигнуть.

– Атир… – вставил я, и учитель улыбнулся:

– Именно. Об этом прекрасно знали самые первые мастера плетения, даже те, кто отказался от истинного понимания истории сущностей. Даже Ашура.

Ашура? У меня тут же возник вопрос. Я крепился изо всех сил, даже прикусил язык, и все же выпалил:

– Так Ашура были плетущими? Они смогли применить учение Брама?

Маграб замолчал. Вздохнул, прикрыв рот рукой. Похоже, тема не самая простая, и обсуждать ее учитель не рвался.

– Сложный вопрос, Ари. Он и привел меня к Халиму. Хозяин театра ведь знает огромное количество старых историй нашего мира, хотя и предпочитает ставить на сцене проверенные временем популярные пьесы. Халим – артист и в то же время деловой человек. Он несет ответственность за свою труппу, а значит – нужно зарабатывать деньги, то есть как-то заманивать зрителя в театр. История Ашура вызовет в публике неуверенность, беспокойство и страх. Даже самый храбрый человек испытает желание возжечь кусочек священного хоха при одном лишь упоминании об этой легенде.

Что-то в его словах меня встревожило. Хох – священный дуб? Впрочем, уточнять я не стал.

– Вообще, ты прав, Ари. Ашура владеют десятью формулами плетения, которые должен знать каждый.

– Ну, хорошо, хоть кто-то знает. – В моем голосе прозвучало недовольство, и Маграб это немедленно заметил.

– О-хо-хо… Аррей-аррей, ты считаешь, что тоже готов овладеть десятью формулами, а? Ты еще и для одной не созрел! Почему, кстати, не рассказал, что усердно занимаешься тайком от меня? Оказывается, ты освоил работу с гранями и способен на такие чудеса, что неподвластны ни одному плетущему, если не вдаваться в совсем уж седую историю!

Я бросил на учителя сердитый взгляд, сознавая: меня дразнят.

– Во всяком случае, я готов хотя бы выслушать твой рассказ об этих формулах. Почему нет?

Маграб наверняка оценит изящный ответ вопросом на вопрос. В конце концов, я ведь не настаивал, что изучу десять формул, зато теперь он просто обязан объяснить, какого уровня мастерства я достиг.

– Успешная учеба и подлинное мастерство – разные вещи, Ари. Мастером ты станешь не сегодня и не завтра. Что же до десяти формул – практически никто из поступающих в Ашрам не имеет о них полного представления.

Слова Маграба камнем легли на сердце. Практически никто?.. Но… ведь Ашрам – школа, которая как раз и занимается обучением такому знанию.

Похоже, Маграб уловил мои сомнения и указал на один из перевитых цветных шнуров на своем плече. Потом провел пальцем по желтому:

– Знаешь, что означает этот шнур?

– Как раз хотел спросить, – покачал головой я.

– Почему же не спросил? Если чего-то не знаешь – задавай вопросы. Куда полезнее, чем думать да гадать.

– Ладно. Что он означает?

– Перед тобой так называемый узел плетущего.

– Какой же это узел? Скорее уж косичка.

Я жестом показал разницу, и Маграб прищурился:

– Ну, так мы называли данный символ в Ашраме. Это старая и уважаемая всеми традиция. Жаль, среди нас не нашлось умного парнишки, который объяснил бы на пальцах разницу.

Я смущенно примолк.

– Каждое из сложных плетений обозначается соответствующей… косичкой. – Маграб бросил на меня суровый взгляд. – Ее вручают тому, кто освоил формулу в достаточной степени.

В достаточной степени? Хм, а я-то думал, что узел – признак подлинного мастерства.

– Тот, кто вправе называть себя плетущим, должен продемонстрировать свое умение применительно к сложным плетениям. За исключением Мастера плетений Ашрама, ни один выпускник школы не освоил все парные формулы.

Я удивленно заморгал:

– Значит, ты в достаточной мере владеешь всего-то тремя формулами?

– Всего-то? – скривился Маграб. – А сколько плетений подвластно тебе, Ари?

– Откуда мне знать… Великий риши Маграб не показал ни одного, иначе я мог бы сказать точнее.

Я одарил учителя такой искренней улыбкой, что ей поверили бы не только Ситры, но и великий Брам. Впрочем, Маграб знал меня как облупленного.

– Ари… – Он положил руку мне на плечо и сжал его пальцами. – В магии спешка неуместна. Я стар. Очень стар. И владею тремя формулами. Для того чтобы уметь быстро бегать, надо сначала научиться ходить.

С Маграбом я был знаком не первый день, потому и понял по его тону, что разговор он собирается закончить, и быстренько переключился на более безопасную тему:

– Как думаешь, удастся мне попасть в Ашрам?

Он еще сильнее сжал пальцы на плече:

– Если честно – да. Поэтому и занимаюсь с тобой так усердно. Умение сворачивать ткань разума и Атир – основа всему, а основами пренебрегать не следует. Я возлагаю на тебя большие надежды. Я в тебя верю.

Всего четыре слова, зато какие важные! Вера – сама по себе магия. Это спасательный круг, который мы бросаем людям, чтобы они обрели силу. Вера – дар. Пользуясь им, одаряемый способен возжечь в себе огонь. Вера убивает на корню любой страх, любое сомнение. Сохраняя веру, человек преодолеет любое препятствие, сделает все что угодно. Вера – спасительный маяк, он не даст сбиться с курса.

И Маграб заставил меня поверить в себя.

– Наверное, сегодня еще поработаю над гранями. – Я говорил серьезно, и покорность судьбе тут была ни при чем. Урок усвоен. Надо совершенствовать азы.

Маграб снял руку с моего плеча, уселся, скрестив ноги, и положил сомкнутые в замок пальцы на щиколотки.

– Намерение отличное, однако настало время заняться Атир. В этом вопросе тебе следует достигнуть полного понимания.

Сознавая, что спорить не стоит, я кивнул.

– Итак, ты научился удерживать в сознании неподвижные камни и неугомонный огонь. Это и есть их истинное состояние. Если угодно – их история. А теперь я хочу, чтобы ты опроверг сущность камня. Хочу, чтобы ты запечатлел в сознании камень, движущийся и танцующий подобно огню. Хочу, чтобы ты свернул ткань разума и удержал созданный тобою образ столько раз, сколько сумеешь. Если считаешь, что способен удержать восемнадцать граней, докажи. – Он многозначительно улыбнулся.

Я задумался. Очевидно, времени потребуется куда больше, чем на картинку подвижного огня. Удержать восемнадцать отпечатков танцующего пламени возможно, хотя и непросто. А вот что касается образа, который в реальном мире не встречается… Сколько ни тренируйся – все равно подобный опыт выглядит сомнительным, и это еще мягко сказано.

– Ты просишь меня заставить камень двигаться… – неуверенно пробормотал я.

Маграб кивнул.

– Но ведь в природе они всегда неподвижны.

Разум усиленно искал поводы для отсрочки. Вероятность конфуза была велика. Однако и дрогнуть после таких выдающихся успехов нельзя. А вдруг цель очередного урока – заставить меня свалиться с пьедестала, на который я, по мнению Маграба, забрался незаслуженно?

– Вот и заставь природу изменить самое себя. – Хищно усмехнувшись, Маграб нагнулся ко мне. – Сотвори невозможное. Пусть камень оживет на гранях твоего восприятия.

Я открыл рот, готовясь запротестовать, только учитель словно не видел моего смущения.

– Атир станет основанием той горы, что ты возводишь, – фундаментом не менее прочным, чем сталь из Эразмуса. Не позволь толчкам страха неудачи сотрясти его. Пусть твоя вера будет тверда и непреложна! – Маграб наверняка видел мою неуверенность. – Корни Атир уходят глубоко, словно у водяного дерева, что растет в самой бесплодной, безжизненной местности, пытающейся выжать из него все соки. А дерево стоит, упорствует в желании жить и полагается лишь на себя. Великое, уверенное в себе дерево, которое невозможно сломить. Вот какой должна быть твоя вера! Так соверши невозможное, Ари! Или сдавайся – пусть жизнь проходит мимо. Что выберешь?

Выбор был несложным.

Я наконец решился и в итоге провел целый день сидя рядом с учителем. Мое тело и ум познали новые страдания: в голове словно копошились тысячи невидимых тварей. Камни стояли перед глазами, камни придавливали меня к полу своей невыносимой тяжестью. Похоже, если нечаянно провалюсь в сон – буду спать неделю.

Не зря Маграб сомневался в моей способности одновременно удерживать в уме восемнадцать граней, запечатлевших живой образ.

В конце концов я осилил десять, и учитель взглянул на меня осторожно и уважительно. Все-таки я нашел Атир, и танцующие камни покорились.

Я талантлив и умен!

Я доказал, что готов к магии плетения.

Готов совершить великие подвиги и сразиться с легендарными злодеями вроде Ашура.

Как же я ошибался…

17
Испытание воли

Изогнутое лезвие меча коснулось моего плеча. Не сказать, что удар был силен, однако боль в этом месте потом терзала меня еще несколько дней. Сделав неуловимое движение бедрами, я взмахнул в ответ деревянным клинком. Два меча скрестились в воздухе. Сила выпада Витума заставила мое оружие отклониться к самому лицу, однако фехтовальщик тут же ослабил давление, опустил руку и церемонно кивнул:

– Ты стал быстрее, Ари-ча.

От удовольствия я расплылся в улыбке, и несколько жгучих капель пота стекло в глаза. Жаркое полуденное солнце самочувствия не улучшало. Поморщившись, я поблагодарил Витума:

– Дунья!

Говорил я на древнем брамти, выказывая уважение к наставнику. Наверняка Витум будет доволен.

– Дай глазам подышать, Ари-ча, и все пройдет.

Вроде бы совет фехтовальщика противоречил здравому смыслу, однако он не ошибся: теплый воздух мигом высушил стоявшую в глазах едкую влагу. Я несколько раз моргнул, и ощущение жжения прошло. В легких пекло – может, огня там и не зародилось, но дыма точно хватало – в груди у меня все пересохло. Тем не менее я через силу сделал несколько вдохов, искренне рассчитывая, что на сегодня испытания кончились.

Витум молниеносным движением вытянул вперед руку, и мое тело мгновенно ответило.

Я отпрянул назад, сделав серию плавных движений, которым обучил меня наставник. Ноги сами собой приняли боевую стойку, а рука с мечом описала длинную дугу. Недостаток ловкости мне заменяли энергия и сила юности. Мой выпад оказался успешным: удар был отбит, хоть я и потерял равновесие. За ошибку придется заплатить…

Однако Витум отскочил назад и в новую атаку не пошел, лишь радостно улыбнулся:

– Отлично! Маленький Ари-ча устал, и все же его тело само принимает решения.

Примерно такой же похвалы я мог бы удостоиться от Маграба. Весь смысл моих занятий и заключался в том, чтобы подсознание использовало усвоенные навыки.

Палящие лучи солнца превратили крышу театра в раскаленную печь, и каменная кровля нестерпимо жгла босые ноги, даже мозоли почти не защищали.

Выдохнув, я бросил меч и вытер пот со лба.

– Почему мы занимаемся наверху, Витум? Почему не внизу, ведь там прохладнее?

Наверное, ему тоже приходилось несладко, хотя виду он не подавал. Пожал плечами, и его эластичные мышцы задвигались под освещенной солнечными лучами кожей.

– Твоему телу это полезно. Ты станешь сильнее и сможешь сражаться дольше.

Его слова звучали разумно. Конечно, умения бойца мне вряд ли потребуются; убивать я никого не планирую, однако выносливость позволит проводить долгие часы на сцене. Чем тяжелее придется сейчас, тем больше удовольствия в итоге получит мой зритель. Наверняка Халим оценит подобные усилия.

Тем не менее я не собирался превращаться в уголек ради будущих выгод.

Смилостивившись, Витум объявил о завершении тренировки и бросил мне давно просохшую тряпку.

– Спасибо за урок, – вздохнул я, вытерев потное лицо.

Наставник сделал ритуальный «поклон воина», ни на секунду не выпуская меня из вида. Я поклонился в ответ.

– Похоже, ты выжал все соки из бедного мальчика, – заметил Маграб, чья голова появилась из ведущего на крышу люка.

Витум, согнувшись в еще более глубоком поклоне, приветствовал моего учителя, молча миновал его и исчез внизу.

– Риши…

Торжественными приветствиями я обмениваться не стал. Единственное, чего мне хотелось после тренировки, – найти прохладное местечко и поспать хотя бы пару часиков.

– Похоже, ты здорово вымотался, Ари.

– Точно. Боюсь, сегодня с плетениями ничего не выйдет, риши. Я едва держусь на ногах, а на подошвы взглянуть страшно.

– Отлично, – холодно усмехнулся Маграб. – Самое подходящее время для нового урока.

Я изумленно округлил глаза.

– Думаешь, хоть кому-то есть дело до твоей усталости? Думаешь, в Ашраме от тебя отстанут, увидев, что ты от утомления лыка не вяжешь и на ногах не стоишь?

Маграб знал точный ответ на свой вопрос. Я – нет, потому ограничился лишь свирепым взглядом. Должно быть, в глаза учителю светило солнце – он и не обратил внимания на мою раздраженную гримасу. Не думаю, что причиной его невозмутимости стало мое жалкое состояние.

Он встал напротив меня, и наши тени соприкоснулись головами.

– Итак, мой маленький будущий мастер плетения, сегодня мы научимся противостоять воле противника.

Решив, что ослышался, я покачал головой:

– Прости, что ты сказал?

– Ари, если ты не слышишь человека, стоящего в двух шагах, лицедея из тебя точно не получится.

Стиснув зубы, я одарил Маграба еще одним испепеляющим взглядом, однако тот небрежно отмахнулся:

– Побереги душевные силы до следующего занятия. Повторяю: сегодня ты узнаешь, как сопротивляться враждебным плетениям.

– Но я ведь и собственные создавать пока не умею. Как же мне распускать чужие?

– Одно с другим не связано, – воздел вверх палец Маграб. – Потому мы до сих пор и занимались лишь укреплением твоего разума. Сила зарождается здесь, – постучал он себя по виску. – И здесь же угасает.

– Основа основ… – пробормотал я. – Если просто вообразить…

– Именно! – хлопнул в ладоши Маграб. – Если ты многократно отразишь неудачу плетущего на гранях восприятия, ты его остановишь, и чужое плетение распадется. Разумеется, легче сказать, чем сделать, ведь тебе следует понять цель противника. Умеешь ли ты читать мысли, Ари?

Вопросик коварный. Вот только в чем подвох? Пусть будет самый простой ответ – наверняка он выведет Маграба из себя.

– Конечно, – твердо заявил я, и учитель предсказуемо нахмурился.

– Что ж, посмотрим. Давай-ка скажи, о чем я сейчас думаю?

– О том, что я – умный маленький засранец и за мою заносчивость мне придется пахать до изнеможения.

Маграб растерянно моргнул и тут же взял себя в руки:

– Ну, это не самая впечатляющая догадка – ведь мы оба знаем, что ты – умный маленький засранец.

Я с трудом подавил улыбку.

– Прекрати зубоскалить, а то заставишь меня набить тебе рот навозом, ведь иначе ты не замолчишь. Ты должен угадать, с каким плетением придется иметь дело, понять задумку твоего противника, сообразить, что за парные элементы тот собирается использовать. Понятно?

– Понятно…

Если Витум не успел меня добить, то Маграб точно завершит начатое. Сложно представить, какое умственное усилие потребуется, чтобы предсказать заранее, в чем будет заключаться атака противника, да еще и придумать способ ее отражения.

Занятие будет нелегким…

Я вздохнул и собрался с силами:

– С чего начнем?

Маграб задумчиво покачался на каблуках.

– Хм… Создам плетение, а ты попробуешь меня остановить.

Говорил учитель бесстрастно, однако я догадался, что он едва сдерживает смех.

– Только и всего?

– Этого мало? В конце концов, сколько танцующих камней наш маленький хвастун удержал в сознании?

На приманку я не поддался. Маграб со мной играет? Что ж, попробую его перехитрить. Хочу я стать лицедеем или нет? Если да – войду в ту роль, в которой учитель меня видит.

– Почему нет? – Я беспечно повел плечами. – Ничего сложного. Мне ведь уже удавались трюки, которые не снились ни тебе, ни тем плетущим, что обучались в Ашраме.

Реакция Маграба оправдала мои ожидания – его брови взлетели вверх:

– Ах, даже так?

Я улыбнулся и отряхнул штаны, прикидываясь, что изнываю от безделья.

– Именно так.

– Ари, высокомерие до добра не доведет.

Я промолчал, а Маграб устало ссутулился и вздохнул:

– Очень хорошо. Староват твой учитель играть в подобные игры. На самом деле я собирался рассказать тебе, какое плетение хочу создать и как именно. Тебе пришлось бы просто сопротивляться тем образам, что я отражаю на гранях своего восприятия.

Теоретически – и правда несложно. А вот на практике… Судя по тому, что я уже усвоил, недостаточно лишь владеть мастерством сворачивания материи разума. Надо не только знать, какие образы создает Маграб, но и догадаться, как он их видит. Ведь воображение у каждого человека работает по-своему…

Учитель порылся в бесчисленных складках своей хламиды и достал один из хорошо знакомых мне камней.

– Я подброшу голыш над твоей головой, затем свяжу его плетением с макушкой твоего твердолобого черепа. Если не сумеешь меня остановить, он попадет точно в цель и мы услышим характерный треск. Вот только бьюсь об заклад: треснет не твоя черепушка, а сам камень.

– Это не самые ясные условия, Маграб.

Учитель махнул рукой, словно отгоняя назойливого комара:

– Что ж, попробуй, удиви меня. А говорил – ничего сложного…

Я прикусил язык и состроил бесстрастную мину:

– Отлично. Больше ничего сказать не желаешь? Ведь бросок можно представить себе совершенно по-разному. Разве я могу увидеть твои грани? Я ведь даже не знаю, сколько раз ты свернешь материю разума.

– Представлю, как камень врезается в твой кочан, и, надеюсь, точным попаданием мне удастся немного расшевелить твой мозг к следующему уроку.

Я стиснул зубы так, что заныли челюсти, вызвал образ горящей свечи, и охватившее меня напряжение слегка спало. Все сомнения, гнев и замешательство я скормил огню.

– Наверное, я слишком глубоко копаю. Тут ведь большого ума не надо. Ты бросаешь камень, потом он падает. Вряд ли здесь нужны особые формулы.

Маграб возмущенно заерзал:

– Если нужно кого-то разозлить – тебе нет равных, Ари.

– Раз так, значит, мне в этом случае напрягать волю совершенно ни к чему.

Теперь мой голос был ровным и бесцветным, словно каменная кровля нашего театра. Маграб пожевал губами и, ничего не ответив, подбросил камень.

Выдержка меня покинула. За долю секунды я попытался постигнуть плетение, которое Маграб создал между камнем и моей головой.

Бац!

Центр черепа словно пронзило молнией, и боль огненным разрядом отдалась во лбу. На секунду я потерял способность мыслить, лишь корчил гримасы и тер ушибленное место.

Маграб снова хлопнул в ладоши:

– Надо же! Камень-то не раскололся! Должно быть, твоя голова не настолько твердолобая.

Я испытал ужасное искушение подобрать камень и запустить его в учителя. Даже представил себе, как попадаю ему точно в нос и тот сворачивается набок. Просто хорошенько целишься – и все.

Похоже, Маграб прочитал мои мысли и погрозил мне пальцем:

– О-хо-хо, Ари… Плетущий не должен поддаваться гневу. Тебе следует быть холодным и безмятежным, как море во время штиля. Никаких волн, никаких приливов. Никакой ярости.

Не глядя на Маграба, я проглотил вертевшиеся на языке слова, поднял голыш и кинул в его сторону.

Учитель по-кошачьи лениво вытянул руку и выловил его из воздуха.

– Еще разок! – Не успел я собраться с мыслями, как камень вновь взлетел в воздух.

– Но я не…

Бац!

Глаза заволокла алая пелена, затем в голове снова вспыхнула белая молния, и зрение прояснилось. Удар был силен – наверное, на темени вырастет хорошая шишка. Я машинально ощупал макушку, и на верхнее веко упала теплая капля.

– Черт, черт! Маграб, что ты делаешь, во имя всего святого!

Я схватил камень и со всей силы швырнул его в учителя. Бросок был отличный – голыш полетел точно в зубы мерзкого фокусника. Надеюсь, он извлечет хороший урок.

Цели камень не достиг, остановившись на расстоянии ладони от лица Маграба, затем упал и покатился по крыше.

Я вытаращился на учителя, а тот с притворным вздохом достал из складок хламиды второй голыш.

– Не вижу в тебе безмятежности, Ари. – Он несколько раз подбросил камень на открытой ладони. – Этак ты обязательно попадешь в беду в Ашраме.

Он связал камень плетением прямо в воздухе. Знал, что я его брошу, понимал, куда буду целиться.

Поразивший меня трюк говорил о многом. Маграб не распускал мое плетение – его ведь не было. Просто заранее угадал, что я совершу бросок, – этого было достаточно. Ему оставалось лишь мысленно связать камень с определенной точкой на крыше.