Читать книгу: «Злодейке нужны сережки из ландышей», страница 2

Глава 2. Белла

Принц изволил почивать в покоях. Главная горничная посмотрела на меня сверху вниз, ещё и с этой насмешливой, высокомерной улыбочкой, которая так и говорила "грязь ты под его ногами, вот и стелишься". Кончики пальцев опять обожгло, пришлось сжать юбку и присесть в книксенсе, уж лучше лишний вежливый жест, чем разрушенная стена. Я повторяла эту мантру все то время, пока шла в выделенную мне комнатку в магической башне: лучше улыбнуться, чем взорваться, лучше улыбнуться, чем взорваться.

Сегодня не удалось уговорить леди Винчестер, не получилось и с Сэмом поговорить вообще, а от того стало немножко труднее спокойно относиться к рассыпанной вокруг мане. Руки зачесались, хотя красных, лишайных пятен ещё не появилось, но как говорится, ещё и не вечер. В башне было тихо, не смотря на звуки взрывов, играющихся и дерущихся фамилияров, болтающих магов и чародеев – меня снова дисоциировало, так что мир казался окутанным в вату. Тихо.

Странно, что энергия, дарованная богом, так плохо реагирует на ауру и ману, хотя дело просто во мне. Если бы я только стала сильнее, умелее, точнее, восприимчивее… ведь Кларисса Востровская, да разорвется ее круг, прошла от чародея к палладину и получила статус святой девы после сражения с Пожирателем Кожи, не растеряв по пути ни умения колдовать, ни навыков фехтования и управления мечом Молниеносной Кары.

Нужно будет помолиться сегодня, может, аллергия отступит немножко.

Отец предлагал остановиться в столичном храме, но я была нужна принцу, точнее я так считала, но столько времени прошло, целый месяц, как я вернулась, и нам так и не удалось встретиться и хоть словом перемолвиться. Конечно, императорская семья всегда безумно занята, но ведь… Нет, это не правильно, это гордыня, как я могу обижаться на то, что принц не смог найти на меня минутки, сравни звезду и подорожник, называется. Мне нужно быть спокойнее, я слишком нервная и тревожная, от того и лечить получается не как у Клариссы, да разорвется её круг.

Но как можно не нервничать, если герцогиня Винчестер внезапно бросила принцу в лицо письмо о разрыве помолвки? Вместе с букетом нежных, хрупких, белых и маленьких ландышей, которых он отправил ей с одним из последних писем, эти цветы ведь глава Башни самолично наколдовал. А объекты живой природы очень сложно создавать. Разве можно спокойно смотреть на это и ничего не предпринимать? Конечно, принц танцевал с принцессой из Женевю, и, возможно, герцогиня заволновалась и приревновала, но один танец не должен быть причиной разрыва. Бог проверяет ваши чувства, подбрасывает испытания, как камушки в туфли по пути на лесной дороги жизни! Ей стоило бы просто помолиться и простить его, а она так резко… и в лицо.

Качая головой, зашла в свою комнату и закрыла дверь, щёлкнул замки, загудел и замолчал щит, сомкнулись светящиеся бежевым линии защиты. Они всегда напоминали мне птичью клетку, но как бы ни было странно, без них было бы ещё тяжелее выживать в столь наполненном маной месте. Я положила веер на столик с зеркалом, кольца, серьги и медальон – в коробочки, перчатки – в таз с водой; разулась и, встряхнув коврик у окна, села на колени.

– Ликрок, с великим уважением и страхом, я обращаюсь к тебе со всем смирением, – шептала я, смотря на луну, – как дела? Надеюсь, погода там получше, чем здесь и ветер не пыльный. У меня все не… то есть, нет, я справляюсь, но немножко тяжело. Но я не жалуюсь! Хот… хотелось бы стать лучше, прости, что… что… что заикаюсь, волнуюсь. Мой принц грустит, кажется, я видела его плачущим, он закрыл глаза ладонями, когда леди Винчестер ушла. Сегодня она назвала меня по имени, как думаешь, это что-то значит? Может быть она прислушается ко мне? Конечно, я знаю, что я должна сделать все, чтобы их свадьба состоялась, они суждены быть вместе! Я… я стараюсь. Все не так уж плохо, время ещё есть, три года не маленький срок, все должно получиться. Обязательно получится, тут нет права на ошибку. Принц, мой принц должен быть счастлив. В общем, это все. Ночи, великолепный Ликрок, прошу прощения, что ничтожная потревожила тебя.

Тишина зазвенела в ушах. Я сглотнула и спряталась, свернулась под одеялом, так и не раздевшись, и там, в уютной темноте, когда воздуха немного не хватает, мне стало спокойнее. Никто не узнает, что драгоценная святая дева прячется, как испуганная мышка в конце каждого дня, ведь, ведь нет ничего подозрительного в том, чтобы укрыться одеялом с головой. Они думают, что я сплю, так что все в порядке.

Через десять минут выпрямилась и снова посмотрела в окно. Платье шуршало от каждого движения, корсет стягивал грудь, но луна, луна была прекрасной как кусочек чистой кожи посреди гангренозной ноги – шанс на частичную, а не полную ампутацию. Как же мне убедить леди Винчестер, что то, что принц танцевал с другой ничего не значит, что он будет ее возлюбленным мужем? Луна ответов не дала.

Я снова вся зашуршала, когда садилась и расплетала шнуровки и вешала платье на манекен. Хоть от маны чихать хочется и чешется порой в местах, о которых не говорят, но только волшебники могли так легко и быстро чистить и менять одежду. Я выставляла манекен в коридор, а вечером забирала новехонькое платье, пахнущее лавандой и мылом.

Скоро предстоит отправиться в паломничество, из Соузби приходят тревожные вести о чуме. Я сжалась, снова прячась под одеялом, не люблю чуму, из всех болезней, что Ликрок присылает, испытывая людей, это самая противная, всегда так больно, когда бубоны лопаются. Нельзя жаловаться, глупая Белла, мне ведь больно совсем чуть-чуть, почти и незаметно, не то что людям, которые по настоящему страдают, для них же нет спасения, кроме заклятья с божественной силой. Надежда только на лекарей и святых дев.

Сон долго не приходил, я смотрела на луну и думала о Ликроке. Нельзя подвергать сомнению его решения, только он управляет здоровьем и болезнями, испытывает нас снова и снова, пока ищет лекарство от всех болезней, ведь только найдя сначала все болезни, можно найти и лекарство. Но так страшно, ведь даже Кларисса, да разорвется ее круг, не помогла ему, так что могу сделать я? Нет, не думай об этом, лучше засыпай. Завтра будет новый день, новые возможности и надежда.

***

Сад Её Величества самый красивый во всей империи, наверное, самый красивый на планете. Здесь собраны растения со всего мира, а с помощью магии поддерживаются специальные условия, можно пройтись из зимы в лето, от морского прибрежья на асфоделеву вершину за пару шагов. И вот что странно, то ли потому что все находится на открытом пространстве, то ли потому что связано с растениями моя аллергия так резко себя не проявляет. Хватает шелковых перчаток и лавандового парфюма, чтобы смягчилось желание чесаться и чихать.

В секторе с розовыми кустами стояли столики, милые стулья с резной спинкой, напоминающей переплетение ветвей, навесы от солнца из белого камня и питьевые фонтанчики, у которых на чашах вырезаны разные жуткие существа вроде подземных эльфов, драконов и гарпий. Императрица находила красоту и в уродстве. А потому в розовом саду и проходило большинство встреч аристократов, что жили постоянно или временно во дворце.

За столиком, покрытым темно-зеленой скатертью, настолько темной и белстящей, что создавалось впечатление, что он нефритом был покрыт, а не тканью, обычно сидела герцогиня. К ней боялись подсаживаться и за свои столики редко приглашали, только императрица одаряла благосклонностью. Но… ее горничные стояли на месте, черно-белые и суровые, как пингвины, а вот самой леди Винчестер почему-то не было. Она всегда завтракала в саду, даже когда туман спускался, а сегодня светло и тепло, солнышко пригревает почти по-августовски, хотя сейчас только май. Не могла же она уехать, обидевшись на мои слова?

– Белла, садись к нам, – со своего места привстала графиня Школская и замахала рукой, она всегда была так добра ко мне, и улыбка у нее светлая. Я бросила еще один напряженный взгляд на стол герцогини и подошла к приятельнице.

– Доброе утро, Мари, – присела в книксенсе, встряхнув юбкой нежно-розового цвета. Жалко, что у меня постоянно времени не хватало, чтобы поймать того волшебника, который заведовал прачечной в Башне, я бы хоть цвет загадала, а то такой оттенок делал меня похожей на больную свинку. – Элизабет, Нарантуяа, Сонока, – поприветствовала я следом двух других графинь и баронессу.

– Как тебе спалось, драгоценная? – Элизабет задала свой обычный вопрос, намазывая на булочку черничное варенье. – Маги такие шумные, не понимаю, как ты можешь спать под звуки фейерверков. Такой шум.

– Не говори так, они же полезные, – хмыкнула Мари, – что такое пара взрывов, если в конце будет создана пушка, которая приструнит этих вельфальцев. Белла понимает, что работа важнее мнимого комфорта.

– Все в порядке, – улыбнулась я, разливая чай девушкам, – благодарю за вашей беспокойство, но мой сон ничего не потревожит, благодаря милости его.

– Говоря о сне, – Нарантуяа наклонилась вперёд и подставила ладонь к губам, – вы слышали, что герцогиня не ночевала в своих покоях? Моя Глашка видела, как ее искали эти ассасиншы, – она кивнула на горничных Винчестер, – такие невозмутимые, а госпожу потеряли. Как думаете, где она была?

– Наверняка упрашивала принца, – хмыкнула Мари, поднося чашку в виде розы к губам, – все ей неймется, техника отвержения не сработала, так бросилась умолять, чтобы назад принял.

– Техника отвержения? – мягким голосом спросила Сонока, она неправильно ставила ударения, напевая слова, но ее все ещё можно было понять.

– Да, – с высокомерной ухмылкой сказала Мари, – я видела её в библиотеке, а вы ведь знаете, что она не читает ради удовольствия, только для дела. И всем известно, что нет смысла приходить в библиотеку, кроме как за “Искусством любви”.

– Но это такая опасная книга… – напевно произнесла Сонока. – Неужели ты думаешь, что герцогиня взяла эту технику оттуда?

– Все как по инструкции, – хмыкнула Мари, – отталкивай и притягивай, что значит, сначала будь ласковой к нему, а потом холодной.

– На Его Высочество не действуют техники обольщения, – я всё-таки вставила свое слово, – и зачем герцогине его обольщать, если они помолвлены?

Нарантуяа захихикала, прикрывшись веером:

– Святая дева так невинна.

– Право слово, драгоценная, – Элизабет подняла соболиную бровь, – понятно, что мужчины для вас едва ли отличаются от ежей, но вам тоже стоит знать, что помолвка это лишь первый шаг. Мужчину всегда стоит держать в напряжении, не давать ни на секунду забыть о тебе, каждый день разжигать его страсть. Даже рождение ребенка не значит, что он останется с тобой.

Нарантуяа кивнула с серьезным видом:

– Любовь – это женская работа.

– Девушки, девушки, не смущайте святую деву, – Мари постучала пальцами по своей кружке, тонкий звук от ее ногтей был похож на звук дождя, – она ведь под обетом, не так ли? – она сощурила тёмно-синие глаза.

– Н-нет, я ведь не палладин… – пробормотала я, внезапно растерявшись из-за того, что их внимание мгновенно сконцентрировалось на мне и я привыкла к вниманию, но обычно на меня смотрели и не видели, то были люди, поглощённые болью и страхом, а эти аристократки смотрели сейчас прямо на меня. Я бессознательно расправила плечи.

– Нет? – Сонока округлила глаза. – Разве ваша сила не уменьшается из-за порочных действий?

– Кларисса Востровская взяла в супруги императора…

– Да-да-да, но ты ведь не Кларисса, да разорвется ее круг, – перебила меня Элизабет, – никто не смог сравниться с ней. И хочешь сказать, что ты можешь? – они обменялись странными взглядами, словно обговорили что-то, не сказав ни слова.

– Хм, – Мари всё-таки отпила чай и опустила кружку на блюдце, – вот это новости. И Кардинал не будет против, если ты вдруг выйдешь замуж?

– Супружество – освещаемый церковью обряд, – медленно произнесла я, словно на экзамене получила сложный вопрос, – а святые девы не берут обет безбрачия, мы не монахини и не паладины.

– Но Кларисса была паладином, – Элизабет посмотрела на меня, положив булочку, так и не откусив, – что-то тут не сходится.

– Милостью Ликрока она сменила паладинские доспехи на облачение святой девы, и хоть у нее остался меч, обеты она принесла другие. Тем… тем более императору Оникэлю даже церковь не смогла бы воспротивиться, что уж говорить о том, чтобы запретить что-то Императору Объединителю и Святой Молниеносной Кары.

– Хм. Интересно.

Они снова обменялись этими говорящими без слов взглядами. Хотелось бы и мне их понимать, но для этого нужно было родиться аристократкой.

– Интересно, – кивнула Элизабет.

– Так что же, Белла, нам скоро ожидать благой вести и о твоей помолвке? – Нарантуяа положила на мою тарелочку кусок клубничного торта, украшенного розочкой из засахаренных лепестков настоящей розы.

– В моей жизни пока не появился особенный мужчина…

– А как же Его Высочество? Принц глаз от тебя не сводит.

– Что? – я удивлённо посмотрела на Соноку. – Принц смотрит на меня? Не может быть, он слишком занят последнее время, я… я так хотела поговорить с ним, но…

– Смотрит, смотрит, – кивнула Мари, ее алые губы сложились в улыбку. – Каждый раз, когда он тренируется с рыцарями его взгляд уходит к балкону, на котором ты молишься за процветание империи.

– Как тигр за ланью, – хихикнула Нарантуяа и, словно что-то важное сделала, с довольной улыбкой съела орешек в шоколаде.

– Кларисса, Белла, – протянула Сонока, – святая дева в роли императрицы это уже традиция.

– Что… что? – они же не могут говорить о том, о чем я думаю, они говорят?

– Тебе ведь нравится принц, драгоценная, – Элизабет улыбнулась как Мари.

– И ты – ему, – кивнула Нарантуяа.

– Разве не будет лучше, если ты станешь кронпринцессой, а потом и императрицей, чем та бессовестная герцогиня, которая только и умеет, что манипулировать мужчинами?

– Чт-что?..

В саду тонко пахло розами, но больше сладостями, духами и пудрой для волос, ветер пронесся, качая кроны дальних деревьев и ветви близких кустов. В этот момент отстранения от реальности, я словно вознеслась над ними и посмотрела на сад сверху вниз, как птица, парящая в небесах. Закололо пальцы, горячее, жгучее ощуение потекло к ладоням и запястьям, казалось, вены надулись и сквозь них пролилось под кожу, отчего руки стали чернеть. Это была не божественная сила, а если и она, то испорченная, в миг заплесневевшая. Сердце забилось быстрее.

Я выдохнула незаметно и поднесла к губам кружку. Чай остыл за разговорами.

– Его Высочество влюблен в герцогиню, никто не может пойти против судьбы.

Но они снова обменялись этими странными взглядами.