Веселый солнечный лучик бесцеремонно проник в унылую мглу ее холодной комнаты. Запрыгал по стенам, взобрался на потолок и оттуда весело подмигнул. Вера недовольно поморщилась и закрыла лицо ладонями, пытаясь отгородиться от непрошенного гостя. Но он оказался настойчивым и неугомонным. Как любой первый весенний лучик, упорно пытающийся отогреть сердца людей от зимней стужи.

В сарае протяжно мычала Буренка – требовала вечерней дойки. Дружок заливался звонким лаем. Видимо, пьяный дядя Коля опять шныряет мимо ее забора, высматривая «добросердешную» соседку, у которой всегда, за очень редким исключением, можно было перехватить денег на опохмел. До пенсии.

Вера тяжело вздохнула, бросила несчастный взгляд на старенький томик Достоевского «Преступление и наказание» и аккуратно поставила его между «Бесами» и «Бедными людьми». Федор Михайлович был ее любимым писателем, и в домашней библиотеке его произведения занимали самое почетное место на верхней полке. Книги, написанные другими классиками отечественной литературы, располагались ниже. Они тоже были любимы, каждая по-своему, но чуть меньше.

Во дворе отчаянно пахло весной, и Вера с готовностью впустила в легкие теплый мартовский воздух. На секунду она даже зажмурилась от удовольствия. Но тут на нее обрушилась невыносимая тоска. Так было каждый раз, когда закрывалась очередная книга, и ей приходилось возвращаться в убогую реальность повседневной жизни.

Все оказалось, как она предполагала – и одутловатый дядя Коля, тянущий к ней трясущиеся руки, и преданный Дружок, пытающийся вывернуться из ошейника и все-таки цапнуть этого надоедливого пьяницу, и тоскливый взгляд Буренки, изнывающей от распирающей боли в вымени.

Глубокие моральные терзания остались в беспощадно захлопнутой книжке. И ей вновь пришлось возвращаться к серой безрадостной жизни. Откинув назад тяжелую русую косу, она погладила корову между рогами, присела на корточки и вспомнила о том, что тридцать лет – это еще не конец жизни, а только ее начало. Кажется, так было написано в «Космополитене». Вспомнив про толстый журнал в яркой многоцветной обложке, Вера улыбнулась. Никогда бы не подумала, что ее заинтересует подобное чтиво, оказавшееся у нее случайно и совершенно дико смотревшееся на фоне потрепанных, но от этого не менее благородных произведений классиков. Первое время она даже стыдилась этого несоответствия и убирала журнал подальше от укоризненных взглядов признанных гениев русской литературы. Но со временем и он гармонично вписался в их стройный ряд. И Вера умудрилась полюбить его почти как «Мертвые души». Может быть, чуть меньше…

– Конечно, это у них там, тридцатник – это самый расцвет, а у нас женщина в таком возрасте чуть ли ни старухой считается, – вслух проворчала она.

– Верунчик, выручи еще разочек, а? – продолжал стенать дядя Коля с улицы. – Ты ж знаешь. Я только до пенсии. Как получу – сразу к тебе.

Вера только досадливо покачала головой. Кто бы ей одолжил… хотя бы крошечную толику красивой, обеспеченной жизни, про которую пишут в журналах и показывают по телевизору. Она сама жила на одно пособие по инвалидности. Хотя в деревне этого было вполне достаточно. У нее была корова, куры и огород, которые не давали умереть с голоду. Она даже в продуктовый магазин ходила только один раз в месяц, за мукой и крупой. Остальное было свое – домашнее.

Но избавиться от дяди Коли было гораздо сложнее, чем от солнечного лучика. Когда Вера вышла из сарая, он по-прежнему стоял, привалившись грудью на забор, просовывая внутрь заросшую опухшую физиономию.

– Спасу от вас никакого нет, – вздохнула Вера. – Алкаш чертов. Отца моего своим пойлом на тот свет отправил. Теперь и сам туда собираешься?

– Что ты такое говоришь, Верунь! – сделал круглые глаза старик. – Я ж отца твоего любил. Он ведь моим лучшим другом был.

– Собутыльником, а не другом он тебе был, – сказала Вера и погрозила кулаком Дружку, в порыве нежности собравшемуся поставить передние лапы ей на грудь. Так он выражал свою любовь. Хоть и знал, что хозяйке такое проявление чувств не нравится.

– Просто здоровишко у твоего бати совсем слабеньким оказалось, – кажется, в глазах дяди Коли даже блеснула слеза. – Кто ж знал…

– Да куда уж ему до тебя, старого алкаша, – усмехнулась Вера. – Могу только тридцать рублей дать. Больше нету.

– Давай хоть полтинник, – оживился старик.

– Обойдешься! – вспылила Вера. – Тебя поить буду, а сама впроголодь жить?!

– Так бы и сказала, – замахал руками дядя Коля. – Нет так нет. Давай сколько есть.

– Жди, сейчас вынесу, – так же резко, как вспыхнула, успокоилась Вера.

Старинная мамина шкатулка стояла на антресолях, заваленная древним тряпьем. С малых лет Вера хранила там самое ценное. Сначала марки, потом наклейки, чуть позже – записки от своего одноклассника Сени. Сейчас там лежали мамины золотые сережки, цепочка и те крохи, которые ей удавалось сэкономить. Десятирублевых купюр там не оказалось. Пришлось брать пятьдесят рублей.

– Спасибо, дочка! – пришел в неописуемый восторг дядя Коля. – Все-таки сжалилась над стариком. Добрая у тебя душа, Верочка, добрая. Всегда об этом знал, а теперь еще раз убедился. Дай Бог тебе здоровья, да мужика хорошего.

– Где ж его взять, мужика-то, тем более хорошего, – грустно улыбнулась Вера и понуро побрела к покосившемуся домику, давно ставшему для нее тюрьмой.

– Ниче, Верк, будет и на твоей улице праздник, – донесся ей вслед заметно повеселевший голос старика. – Есче на твоей свадьбе гулять будем. Я твоим названным отцом буду, или как он там называется…

Дядя Коля говорил что-то еще, но Вера его больше не слушала. Ничего нового он не скажет, а одно и то же переливать из пустого в порожнее смысла не было. Порой ей было даже жалко этого рано постаревшего, спившегося мужичка. Она еще помнила его молодым, крепким, красивым и белозубым.

Дядя Коля часто наведывался к ним в гости, чтобы проведать старого друга, как говорил он. Частенько мужчина коротал вечера с Вериным отцом за мутной бутылкой самогона. Будучи маленькой, она даже любила эти посиделки. «Старый друг» обязательно приносил ей сладкого петушка на палочке, рассказывал один и тот же анекдот про крокодила Гену и сам же громко, раскатисто, словно наигранно смеялся. А крошечная, кудрявая Вера смеялась над ним. Смеялась потому, что знает этот анекдот гораздо лучше этого здорового детины, и оттого чувствует себя ужасно взрослой. Оттого, что сегодня она сможет погулять подольше, ведь отец, разогретый алкоголем, потеряет счет времени. Оттого, что дядя Коля смеялся так громко и заливисто. От того, что она была маленькой и кудрявой. Оттого, что она просто была.

Потом она стала взрослеть и этих мелочей ей стало недостаточно для безграничного всеобъемлющего счастья. Ей захотелось любить и быть любимой. Но капризная дама Любовь все никак не наведывалась к ней. И чем упорнее Вера ее зазывала, тем нереальнее казались надежды встретить ее.

Начало вечереть. Солнечные лучи уже не щекотали ее затылок горячими коготками. Дыхание весны стало практически незаметным, но все же она чувствовала его. И вместе с ним в ее душу в очередной раз забралась робкая надежда, надежда на любовь.

Глава 2

На следующий день Вера затеяла в сарае уборку. Покряхтывая от натуги, она скидывала в самодельную железную тележку скопившейся за неделю мусор и дурно пахнущие отходы куриной жизнедеятельности. Вера давно привыкла к этому смраду, хотя еще помнила времена, когда ее тошнило от этого запаха. Когда папа был живой, он сам убирал за животными, даже если до синевы на скулах болел с похмелья, а сердце заходилось в страшных судорогах, а к горлу подкатывал горький ком. Он знал, насколько невыносим для Верушки запах навоза, и старался оградить ее от этой еженедельной возни.

Потом он умер. Прямо за столом. За распитием очередной бутыли самогонки с дядей Колей. Они не сразу поняли, что его душа навеки покинула тело, и долго пытались его разбудить. Лишь когда дядя Коля, не рассчитав свою молодецкую силу, резко встряхнул его за плечо и безжизненное тело, словно туго набитый навозом мешок, свалилось на пол, они осознали, что произошло непоправимое. И дядя Коля как-то сразу протрезвел. И принялся успокаивать Веру, зашедшуюся в истерике. И, кажется, пообещал ей заменить отца. Хотя это Вера помнила очень смутно. Ужас, раздиравший тогда сердце, лишил ее возможности видеть и слышать.

Дружок опять зашелся в заливистом лае. Вот и дядя Коля пожаловал. Видимо, после вчерашнего праздника души и тела старику надо было опохмелиться.

– Обойдешься на сегодня, – дернула чуть полноватым плечом Вера и поволокла перегруженную тележку на улицу, к навозному ящику.

Но возле калитки стоял вовсе не дядя Коля, а высокий темноволосый парень лет двадцати пяти. Увидев его, Вера на секунду замерла, потом быстро скинула с плеча грязную тесемку, словно стряхнула с себя ажурную снежинку, откинула назад косу и осторожно пошла к незнакомцу.

– Ну, здравствуй, соседка, – окинув девушку с ног до головы насмешливым взглядом, приветливо улыбнулся он. – Вот, познакомиться с тобой пришел.

– Со мной? – не поверила Вера. – Не было у меня отродясь таких соседей.

– Не было, а теперь будут, – оскалился он, обнажив идеально белые мелкие зубы. Вера невольно залюбовалась на них. Склонила голову набок и отстраненно улыбнулась. Ей никогда не приходилась видеть таких идеальных зубов, по цвету напоминавших жемчужины в сережках ее мамы.

– Ты чего? – смутился незнакомец. – Смотришь на меня, как волк на свою жертву.

– А это как? – не поняла девушка.

– Плотоядно, как! – вновь улыбнулся парень. – Словно съесть меня хочешь.

– Я людей не ем, – обиженно отозвалась Вера и по давней привычке встала полубоком, словно сквозь расползающуюся по швам отцову телогрейку молодой человек мог рассмотреть уродливый шрам на ее плече.

– Тогда я спокоен, – улыбнувшись, заявил парень и подмигнул девушке. – Может, в дом меня пригласишь? Соседи как никак. Да собаку свою убери. А то она, бедная, уже на хрип перешла. Не пойму, чего она меня так невзлюбила. Обычно меня животные просто обожают, ластятся, как ненормальные.

– Она меня охраняет, – гордо заявила Вера, но все же схватила Дружка за ошейник и поволокла выкручивающего пса в сарай.

Когда запыхавшаяся девушка вышла во двор, незнакомец уже закрывал калитку с внутренней стороны.

– Разве тебя кто-то приглашал?! – возмутилась она его бесцеремонностью.

– А разве нет? – справившись, наконец, с вечно заедающим замком, развернулся он к ней. – Да ты не бойся. Я соседний с тобой домик снимаю. Вот и решил познакомиться.

– Не пойму, о каком доме ты говоришь, – пожала плечами Вера. – Рядом со мной одни развалины, в которых давно никто не живет.

– Теперь живет, – довольно улыбнулся парень, и девушка вновь засмотрелась на его зубы. Прямо как в журнале!

– Странно, – как зачарованная, выговорила Вера. – Они ведь полуразрушенные. Маленькой я любила играть в одном из них. Там даже внутри мох пророс. И кому же вы аренду платите?

– Хозяевам, надо полагать, – незнакомец потихоньку смещал Веру к высокому крыльцу.

– Так нету там никаких хозяев, – распахивая перед молодым человеком дверь, продолжала удивляться она.

– У каждого дома есть хозяин, – не сдавался он. – Кстати, меня Слава зовут. А вас?

– Вера, – смущенно взглянула на него девушка. – Разувайтесь и проходите.

– Отличное предложение! – обрадовался он и с готовностью скинул тяжелые ботинки. – Вер, а чего мы с вами то тыкаем, то выкаем друг другу? Давай уже на ты! Мы ведь с тобой друзья, правильно?

– Так вот сразу и друзья? – зарделась Вера и скинула с себя тяжелую телогрейку, оставшись в легком домашнем платьице.

– Ничего себе! – присвистнул Слава. – Так ты – настоящая красавица. Зачем такую роскошь под уродливыми одеяниями скрываешь? Я думал, что ты толстуха лет сорока. А ты молодая, крепкая девчонка. Наверное, у тебя и парень есть? Поэтому ты со мной такая неприветливая?

– Нету у меня никого, – недовольно пробурчала Вера и спешно закуталась в теплую мамину шаль. От его взглядов ей стало не по себе. Захотелось убежать на чердак и забиться там в самый дальний угол. В тот самый, где она в детстве пряталась от папы. Просто так пряталась, из баловства.

– Я щас, – встрепенулся парень и вновь натянул ботинки.

Вера не успела даже удивиться, как его и след простыл. Она еще долго стояла на пороге, удивленно хлопая глазами. Постепенно ей начало казаться, что Слава – это всего лишь плод ее воображения, мираж. Ничего не свидетельствовало о том, что только что здесь был молодой человек. Только вот запах… Удивительный, свежий запах силы, молодости и… любви. Хотя, наверное, так пахнет сама весна.

С силой тряхнув головой, Вера скинула с себя оцепенение и, твердо убедив себя в том, что визит молодого человека ей привиделся, пошла на кухню. Тесто как раз подоспело, и можно было печь хлеб.

Она торопливо сполоснула руки и принялась сосредоточенно формировать буханку. Вера забыла, что закрыла Дружка в сарае и испуганно охнула, когда мимо окна метнулась темная фигура. Запоздало вспомнив про пса, она отряхнула руки от муки и поспешила к выходу.

– А вот и я! – весело заявил Слава, едва она распахнула ветхую дверь. От неожиданности Вера отступила назад и, споткнувшись о высокий порожек, не удержала равновесия. Ударилась затылком о косяк и тихо, протяжно заскулила, больше от обиды, чем от боли.

– Что за чума, – простонала она. – Зачем же ты появился в моей жизни? Одни неприятности от тебя.

– Да я тут при чем? – удивился молодой человек и помог Вере подняться. – Я не хотел тебя напугать. Не понимаю, почему ты так отреагировала. Сильно больно?

– Ни капельки, – мрачно заявила Вера и пощупала затылок. Там явно наливалась огромная шишка.

– Врешь, – бесцеремонно заявил непрошеный гость и вытащил из-за пазухи бутылку водки. – Но ничего, сейчас мы тебя вылечим. Заодно наше знакомство отпразднуем. Поверь, это настоящее событие. Я давно не встречал таких потрясающих девушек, как ты.

– Не буду я с тобой пить, – замотала головой Вера.

– А с кем будешь? –улыбнулся Слава.

– Да ни с кем не буду, – повернувшись к гостю спиной, она пошла на кухню. – Я вообще не пью.

– Вот это правильно, – одобрительно кивнул молодой человек и пошел следом за ней. – Это ты молодец. Ну, чуток-то все равно можно. За знакомство – это же святое дело.

– Сначала за знакомство, потом за его продолжение, а потом без бутылки и дня не сможешь, – глубокомысленно изрекла Вера и задумчиво ткнула кулаком в пышное тесто. Кулак оставил в рыхлой подушке глубокий отпечаток. Девушка тяжело вздохнула, подивившись собственному поступку, и вновь приступила к формированию буханки.

– У тебя, наверное, муж пьющий был? – тихо поинтересовался гость у нее за спиной. – Так ты не думай. Я не из этих… Не из алкашей. Я так, в честь праздничка хотел.

– Вот и поищи себе других компаньонов, – обронила она. – У нас полдеревни за бутылку водки тебя весь вечер на руках носить будут. Со мной ты уже познакомился. Вот и иди себе дальше. Здесь тебе больше нечего делать. Чего люди подумают? Мне дурная слава не нужна.

– Пойдем хоть проводишь меня, раз мое общество тебе так неприятно, – обиженно проговорил он.

– Сам справишься, – сухо заявила Вера.

– Так значит ты со мной, – усмехнулся он. – Тогда бывай.

Когда за гостем захлопнулась дверь, Вера вздрогнула, обессилено опустила руки и, усевшись прямо на пол, тихо заплакала. Что за скверный у нее характер?! Никогда она не умела общаться с мужчинами. С детства шарахалась от представителей противоположного пола, как от прокаженных. Единственный мальчик, с которым ей удавалось общаться нормально – это Костя, сын дяди Коли. Кажется, она знала его с самого рождения и всегда считала родным человеком. Но после школьного выпускного вечера, когда он начал объясняться ей в любви, она накричала на него, назвала предателем и убежала домой. Через три дня он уехал в Новосибирск, так с ней и не попрощавшись. На этом и закончилась ее единственная история любви. Да и любить в их крошечной деревеньке, состоящей из тридцати семи жилых домов, было некого. Именно так считала она до сегодняшнего дня. Этим себя и успокаивала.

Глава 3

Вечером, как обычно, Вера замоталась в теплую толстую шаль, свернулась калачиком на диване и включила телевизор. Кошка Зойка тут же прибежала к ней и, удобно разместившись на груди у хозяйки, довольно заурчала.

Вера ненавидела вечер. Именно в это время суток она чувствовала себя наиболее одинокой. За окнами – черное покрывало ночи. Казалось, там, снаружи, ничего нет. Весь окружающий мир словно исчезал в бездонной мрачной пропасти. Когда придет ее час, она тоже уйдет в никуда, чтобы больше не вернуться в этот мир. Может, это и к лучшему…

Слабый скрип разрезал привычную тишину ее жилища. Вера вздрогнула и убавила громкость телевизора до минимума. Кажется, кто-то осторожно передвигался по двору. Почему молчит Дружок? Неужели пес так крепко уснул, что не услышал, не почувствовал чужого присутствия на своей территории?

Девушка поджала колени, больно упершись ими в подбородок, и зажмурилась. Шаги становились все отчетливее. Кошка, бесцеремонно согнанная с насиженного места, выгнулась упругой дугой и зашипела.

– Господи, кто же это?! – отчаянно прошептала Вера, спрыгнула с дивана и понеслась на кухню.

Она схватила огромный разделочный нож и, словно ребенка, прижала его к груди. Прокравшись к входной двери, замерла. Ночной визитер уже топтался на пороге.

– Вера, открой, пожалуйста, – раздался знакомый мужской голос. – Это я, твой сосед Слава. Грустно тут у вас по вечерам. И жутко. Вот я и пришел к тебе. Смотрю, свет в доме горит. Значит, не спишь. Открой, а?

Девушка с облегчением выдохнула. Тут неожиданно ожил Дружок. Его звонкий лай огласил округу, заставив гостя испуганно взвизгнуть:

– Вера, он хочет меня укусить!

– И правильно делает, – проворчала Вера, но все же впустила соседа в дом.

– Какая ты кровожадная, – опасливо покосился Слава на поблескивающее в полумраке лезвие ножа. – Ты всегда так гостей встречаешь?

– Нет, – Вера качнула головой в сторону кухни, жестом приглашая гостя пройти. – Только когда ко мне без приглашения по ночам вламываются.

– Извини, я не хотел тебя напугать, – по-свойски расположившись на колченогом табурете, обворожительно улыбнулся он. – Слушай, а чего ты все время в рот ко мне заглядываешь?

– В рот? – изумилась Вера. – Никуда я не заглядываю. Чего я там не видела.

– Вот и я удивляюсь, – подмигнул он девушке. – Чего ты могла там не видеть. Вроде все то же самое есть и у тебя во рту. И все это богатство, куда краше моего будет. У тебя красивые зубы. Ты знаешь? И, наверняка, очень обаятельная улыбка. Только почему-то ты никогда не улыбаешься. Не понимаю – почему. У такой очаровательной девушки должно быть много поводов для радости.

– Очаровательной? – как завороженная вторила ему Вера. – Какая же я очаровательная?

– А знаешь, в чем твоя главная прелесть?

– И в чем? – опустила она глаза.

– В том, что ты даже не подозреваешь, насколько хороша, – в его голосе появилась заметная хрипотца, и Вера удивленно посмотрела на новоиспеченного соседа.

Его скулы покрыл легкий румянец, руки мелко задрожали, а на шее вздрагивала надутая синяя венка. Вера подумала, что молодой человек сильно нервничает. И расценила это, как проявление нежных чувств к себе. Ей это было знакомо. В седьмом классе ей нравился девятиклассник. Когда она встречала его на перемене, ее тоже бросало в краску, а тело начинало нервно потряхивать.

– Извини, что днем вел себя, как дурак, – на этот раз глаза опустил он. – Пришел к такой девушке с водкой. Это даже неуважение к тебе. Поверь, мне очень за себя стыдно. Поэтому я быстренько смотался в ваш районный центр и привез оттуда бутылку шампанского, французского. Только такой напиток достоин тебя.

– Зачем же… – запнулась девушка. – Я вовсе не потому… Просто я действительно не пью. Вообще. У меня отец пил, как проклятый. И в итоге умер от паленой водки.

– Куда ж твоя мать смотрела? – искренне изумился сосед. – Зачем жила с пьяницей? Судя по тебе, она была видной женщиной. Вполне могла найти себе хорошего, непьющего мужика.

– У меня нет мамы, – в глазах Веры появился холодный металлический блеск. – И не было никогда.

– Как же это? – не понял Слава. – Мать есть у каждого человека. Даже у такого никудышнего, как я.

– Она бросила меня в роддоме, – зло выговорила Вера. – Оставила, как ненужную вещь, и сбежала. Я росла с отцом.

– Опять я в косяках, – сконфузился Слава. – Надавил на больное. Так как на счет шампанского?

– Наливай, – положив, наконец, нож, решительно заявила она.

Резкий хлопок оглушил ее, веселые пузырьки заворожили, а сам напиток показался удивительно вкусным и сладким.

– Сейчас я нарушила слово, которое дала себе двадцать лет назад, – улыбка осветила ее лицо. – Девчонкой я пообещала себе никогда не брать в рот алкоголь. А теперь сижу в кухне в обществе незнакомого мужчины и пью шампанское. Это ужасно! Но еще ужаснее то, что я не испытываю никаких угрызений совести. Мне так хорошо, как не было, наверное, никогда.

– Двадцать лет назад, – сделав большой глоток шампанского из потрескавшейся кружки (бокалов у Веры не оказалось), задумчиво проговорил он. – Непонятно. Ты дала себе этот зарок, как только родилась?

– Что за глупости! – прыснула девушка. – Тогда мне было десять.

– Ты меня еще больше запутала, – искренне изумился Слава. – Неужели, тебе тридцать лет?

– Тридцать один почти! – весело сообщила Вера и впервые за несколько лет засмеялась. – Что – непохоже?

– Я думал, ты девчонка совсем, – Слава тоже засмеялся. – У тебя же ни одной морщинки на лице. И волосы роскошные, явно ни разу не крашеные.

– А я и есть девчонка, – сделала серьезное лицо она. – Маленькая, глупая, ничего в жизни не видевшая девчонка. Мне кажется, я совсем не изменилась за последние двадцать лет. Мне по-прежнему десять. Я такая же беззащитная и незрелая, как тогда. Будто и не было этих долгих лет.

– Давно умер твой отец?

– Двенадцать лет назад, – спокойно сообщила Вера. – На следующий день после моего совершеннолетия. Будто специально ждал, когда я стану взрослой, чтобы оставить меня одну.

– И как ты жила все эти годы?

– Вот так и жила, – пожала она плечами. – Как сейчас. Дядя Коля мне по хозяйству помогал. Пока мог. Сейчас он совсем опустился, без выпивки ни дня не может. А раньше в перерывах между запоями проведывал меня, дрова на зиму запасал, кур рубил, по дому всю мужскую работу делал. Теперь приходится справляться самой. Но ничего, я сильная. Я уже привыкла.

– Бедненькая ты моя, – прошептал он и протянул сильные смуглые руки к Вере.

Она не успела понять, что произошло, как он оказался рядом с ней. Неожиданно почувствовала его горячее дыхание, отметив про себя, насколько оно свежее и порывистое, словно сама весна. Она слушала его нежные слова и не верила, что говорят их ей, деревенской замухрышке, над которой мальчишки всегда откровенно смеялись. Ощущала его требовательные руки, которые по-хозяйски мяли ее тело. Словно делали это каждый день.

– Не надо, прошу, – хрипло проговорила она, чувствуя, что рассудок окончательно покидает ее, но уже через секунду взмолилась об обратном: – Не оставляй меня, только не оставляй.

И он услышал, и хищно улыбнулся, и отчетливо понял, что теперь она в полной его власти. Как понимает это волк, раздирая острыми клыками податливое тело домашней овцы.

Глава 4

На следующее утро Вера не стала вставать в полшестого утра. У нее просто не было сил на то, чтобы выбраться из сильных мужских объятий. Она, наоборот, прижималась к его телу все сильнее, словно пыталась врасти в него, стать с ним единым целым. Она действительно этого хотела.

Он дышал ровно и протяжно. Он был полностью во власти крепкого и здорового сна. И Вера не могла понять, как он может спать после всего того, что у них было. А было у них очень много. Так много, сколько не было за все тридцать лет ее жизни. Она вновь и вновь с улыбкой вспоминала его вытянувшееся лицо и вопрос, обращенный к ней:

– Я у тебя первый?!

Глупый, неужели он в этом сомневался! Как мог подумать о том, что у нее был кто-то, кроме него? Почему сразу не понял, что она ждала лишь его и берегла себя лишь для него? Ждала и, наконец, дождалась! Теперь она с полным правом может дышать с ним одним воздухом, целовать его упругие губы и снова и снова пытаться стать с ним единым, неразделимым целым.

Вера опять плотно прижалась к его боку и ужасно расстроилась из-за того, что не получилось врасти в его тело. Слава что-то пробубнил во сне и отвернулся от Веры. Теперь она не могла вырывать из ночной темноты его идеальный профиль. Это очень огорчило девушку, и она осторожно выскользнула из кровати.

Буренка настойчиво требовала утренней дойки, и Вере пришлось идти на ее зов. Тем более, корова могла разбудить своим мычанием самого дорогого Вериного человека.

Радостно виляя хвостом, Дружок встретил ее на пороге. Пес даже заскулил от радости лицезреть свою хозяйку. Вера улыбнулась. Сейчас Дружок напоминал ей саму себя. Наверное, когда она смотрела на Славу, в ее взгляде отчетливо читались точно такие же преданность и желание угодить.

Почему-то раньше она думала, что близость с мужчиной принесет ей только боль и разочарование. По крайней мере, именно так говорила ее одноклассница, в девятом классе поведавшая мужскую любовь. Кажется, у нее это произошло прямо в поле с парнем на четыре года старше ее. Катя сказала, что ей было очень больно и противно. Ничего подобного Вера не испытала. Наоборот, ей показалось, что его сильные руки подняли ее прямо к небесам, а потом – бережно и нежно вновь опустили на землю. Это были удивительные, ни с чем не сравнимые ощущения. И сейчас она хотела только одного – чтобы это повторилось.

Пишут, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Если это так, то она обязательно найдет этот путь. Сегодня как раз подоспел домашний творожок. Еще она испечет тоненькие блинчики из парного молочка. Славе обязательно понравится. Интересно, во сколько он проснется? В семь часов, а может быть, после вчерашнего проспит до восьми? В любом случае, нельзя терять ни минуты. Надо срочно накрывать на стол, готовить тесто.

В спешке Вера несколько раз сильно потянула Буренку за вымя. Корова недовольно замычала и покосилась на хозяйку, но продолжила терпеть все ее «издевательства». Дружок скреб когтями доски сарая и жалобно поскуливал. Когда Вера распахнула тяжелую дверь, он тут же уткнулся лохматой мордой между ее колен и радостно завилял хвостом.

– Отстань, Дружок, не до тебя мне сейчас, – отпихнула его ногой хозяйка и поспешила к дому.

Пес заскулил ей вслед, еще отчаяннее, еще громче, пытаясь достучаться до Веры, напомнить ей о своей бесконечной преданности и всеобъемлющей любви. Но вызвал лишь новый порыв негодования.

– Да замолчи ты! – прикрикнула на него Вера. – Славу разбудишь!

И Дружок замолчал, и поджал облезлый хвост, и забился в конуру, и даже горькие слезы выступили у него на глазах.

Вера на цыпочках прокралась к спальне и осторожно заглянула внутрь. Слава спал в той же позе. Только голову наклонил на правый бок чуть больше. Девушка умиленно улыбнулась и пошла на кухню.

Творог, мед, клубничное и смородиновое варенье, тоненькие блинчики – на столе не было свободного места. Все с нетерпением ждало дорогого гостя. Девушка в очередной раз посмотрела на часы – полдевятого. На улице совсем рассвело, петух не раз известил сельчан о начале нового дня. Но Слава даже не пошевелился. Вера несколько раз заглядывала в спальню. Он спал в прежней позе.

Подперев кулачками подбородок, она замерла за накрытым столом. Вдруг острый страх кольнул ее в самое сердце – а вдруг с ним что-то не так, – тело покрылось холодной испариной, а руки задрожали. Вера, как ошпаренная, вскочила с табурета и, вытирая на ходу слезы, понеслась в спальню. Подкравшись к любимому, она наклонилась к его лицу и с облегчением выдохнула, почувствовав его ровное дыхание.

Осторожно, на цыпочках она развернулась, чтобы уйти. Но сильные руки схватили ее сзади за талию и повалили на кровать.

– Я успел соскучиться, – его горячее дыхание обожгло ее лицо. И она с восторгом поняла, как здорово, когда тебе дышит в лицо любимый человек!

– И я… соскучилась, – успела выговорить она до того, как он требовательно впился в ее губы.

Раскрасневшиеся и безумно счастливые, они сидели на кухне и поедали давно остывшие блины. Вера не отводила от Славы влюбленных глаз. Какой же он красивый! Черные, как смоль, волосы, такие же черные глаза, смуглая кожа, прямой нос и волевой подбородок. Именно его она ждала всю жизнь, его видела во сне, с ним разговаривала одинокими вечерами. Теперь он рядом и больше ничего не нужно. Теперь у нее, у них, все будет хорошо!

– Слава, ты же меня не бросишь? – не отводя от него восторженных глаз, тихо спросила она. – Теперь я без тебя не смогу. Без тебя я умру.

– Глупенькая ты моя, куда же я без тебя?! – ласково улыбнулся он.

– Я люблю тебя, – еще тише выговорила девушка, и волна нежности захлестнула ее с головой. – Наверное, это слишком быстро. Но я уверена в том, что люблю тебя.

– Так это же здорово, – дожевывая блин, кивнул Слава. – Любовь – это прекрасно.

– Ты даже не представляешь, насколько прекрасно, – кивнула Вера.

– Чего это, прекрасно представляю, – сухо сказал он и отправил в рот полную ложку пышного творожка.

– Ничего, ты тоже меня полюбишь, – улыбнулась девушка. – Ты просто не сможешь не полюбить.

– Конечно, – легко согласился он. – Разве можно не полюбить такую деваху.

– Нельзя, – едва сдерживая слезы, Веры встала из-за стола и принялась убирать посуду.

– Ты же ничего не съела, – равнодушно отметил Слава. – Так нельзя. Исхудаешь еще. А мне пышные девушки нравятся.

– Значит, я буду пышной, – опустив глаза, пообещала Вера. – Я буду такой, какой ты захочешь. Слав, а тебе сколько лет? А?

– Так мы с тобой ровесники, – твердо заявил он.

– Зачем ты меня обманываешь? – Вера больше не могла сдерживать слезы, и они обильными ручьями потекли по ее лицу. – Ты гораздо младше меня.

– Какая ты наблюдательная, – усмехнулся он и потянул Веру к себе за подол длинного сарафана. – Даже если и младше, то чего? Сейчас никто на возраст не смотрит.

– Зачем тогда врешь? – Вера покорно позволяла ему вытирать жирной ладонью слезы с ее лица.

– Больше не буду, – легко согласился он. – Просто не хотел, чтобы ты комплексовала по этому поводу. Поверь, возраст для любви не помеха.

– Так сколько тебе лет? – не успокаивалась Вера.