Проверка на реальность

Совсем как переход по гиперссылкам.

Мимо прошла пожилая пара, оживленно обсуждая скидки в торговом центре недалеко отсюда. Смотрю в интернете его точный адрес. Подумать только, номер дома совпадает с цифрами, которые я запомнила. Значит, ссылка активна.

Помеха.

// Переподключение…

Я мотнула головой, глядя вслед паре, и только сейчас заметила, что они держатся за руки. На долю секунды в голове всплыла картинка: сейчас они вернутся в свою простенькую квартиру, заварят горячий чай и будут пить его вместе, уютно устроившись у телевизора. Внутри отчего-то защемило.

Я постаралась отогнать видение и вернуться к цифрам. Иногда накатывает. Ерунда.

Маршрут подходит к концу и в этот раз есть шанс, что он не закончится очередной бомжарней. Пространство начало восприниматься иначе, как если бы я пересекла невидимую границу между явью и чем-то иным. Все звуки исчезли, поток мыслей оборвался, а голова наполнилась сигналами. Стоило начать облачать эти сигналы в мысли на человеческом языке (про слова не говорю и подавно), как заложенный смысл рассыпался. Всё-таки физическое воплощение накладывает слишком строгие ограничения.

Маршрут упёрся в решётчатые ворота, за которыми виднелся сквер.

Мир качнулся. Затем раздвоился.

Все ответы там, за воротами, в ярко-зелёной с белыми пятнами роз глубине, по которой скользят помехи, то и дело разрезая картинку на части.

Как в тумане, я открыла карты в телефоне и обнаружила, что сквер принадлежит городской больнице. Уже не заброшка, прогресс. Стараясь не проваливаться в какофонию смыслов, разрывающих голову, я двинулась по периметру. Но чем ближе я подходила к воротам, тем сильнее разрывалась голова, словно в неё проникали все радиоволны этого мира одновременно.

Я не уйду. Я хочу знать.

Давление на разум превышало все мыслимые пределы. В ушах стоял писк, треск, шум – всё это не давало ступить и шагу, и в итоге верх и низ окончательно перепутались, и я повалилась на асфальт. Его серость разбавили красные капли, сорвавшиеся с моего носа. Вены на руках угрожающе набухли. На глаза и уши давило так, что стало по-настоящему страшно.

Хорошо. В другой раз.

Всё равно узнаю. Всё равно найду тех, кто меня придумал.

<начало трансляции>

Знаковые системы – средство коммуникации между Миром-0 и Кодом. С их помощью интерпретируются сообщения, полученные извне. Системы могут быть общими и индивидуальными. К общим относятся приметы, различные мантические практики, имеющие устоявшиеся алгоритмы ведения диалога со средой, способы толкования полученных знаков и взаимодействия с миром. Индивидуальная система – это то, что именно каждый отдельный человек считает символом и как он это интерпретирует.

Вторая система чаще всего активируется «по запросу», как только игрок дает себе команду «замечать», входя таким образом в состояние подключённости. Взаимодействие имеет двусторонний характер: информация приходит извне (из единого пространства) и изнутри (ощущения и предчувствия). В зависимости от умения игрока настраиваться, сессия может ограничиться одним-двумя знаками либо же длиться несколько часов/дней.

Такая коммуникация основана на явлении синхронистичности – совпадении событий, не имеющих общей причинно-следственной связи, смысловом созвучии внутреннего состояния и внешнего события. Подобно тому, как частицы изменяют свое поведение в зависимости от наблюдателя, окружающая среда незначительно меняется, отражая запрос, который был транслирован человеком в нее, его ожидания или намерения.

Во время сессии очень важно сохранять объективность, избегать избирательной фокусировки внимания (не стоит игнорировать то, что не нравится [в т. ч. отсутствие ответа], и тем более не стоит приписывать реальности то, чего она не «говорила», вырывая её «слова» из контекста), поскольку чрезмерная увлечённость процессом может вылиться в апофению. Не стоит также бояться пропустить послание. Активный знак среды найдёт адресата так или иначе, пропустить его невозможно. Среди его признаков можно назвать следующие: меткость (прямой ответ на вопрос без метафор), неожиданность, редкость, вызывание сильной эмоциональной реакции, повторение (2–3 раза).

Но иногда события просто происходят. Необходимо развивать индивидуальную знаковую систему, чтобы не считать посланиями всё подряд и избегать навязчивых состояний. Кричащий рекламный плакат может быть просто плакатом, а фрагмент оторванного объявления, случайно попавшийся на глаза, вполне может оказаться той самой подсказкой – важно слушать свой разум и грамотно связывать свой запрос с откликом среды, чтобы второе соответствовало первому.

Очевидные знаки могут появляться и без намерения установить контакт со средой. В зависимости от контекста это может указывать на необходимость обратить на что-то внимание или же быть «дружеским подмигиванием» от реальности.

<конец трансляции>

Level 3

У меня не было друзей.

Нет, не так.

Грех жаловаться на отсутствие друзей, когда ты можешь «притягивать» их в буквальном смысле, манипулируя человеческими частотами. Но этих «притянутых» я бы предпочла в расчет не брать. Опрометчиво называть друзьями тех, кто забывает о тебе, стоит только перестать подпитывать их вниманием. Нет, это просто полезные в той или иной степени связи, которые при желании можно как мгновенно разорвать, так и перевести в нечто большее. Это та самая технология, о которой я говорила, но неумелое её использование грозит неприятными побочками. Например, стиранием границ между тобой и остальными настолько, что становится невозможно отличить собственные мысли от мыслей другого человека. Так уж устроены идеи.

В инструкции этот раздел значился под заголовком «Отзеркаливание».

Но бывают исключения.

С Мией мы познакомились своеобразно. Почти год назад, в начале сентября нас, новоиспечённых четверокурсников, впервые после каникул запустили в лекционный зал, и я немедленно направилась к любимой парте в заднем ряду у окна. Места для всех было достаточно, однако стоило мне отвернуться, как на соседний стул плюхнулась сумка, а за ней – незнакомая девушка. Вытащив наушник, я открыла рот, чтобы нагло соврать, что тут занято, но она меня перебила.

– Привет, ты мне снилась.

Сильное заявление для человека, с которым мы впервые друг друга видим. Я с подозрением взглянула на неё. Нет, не моя клиентка. Чёрные с бордовым отливом волосы до лопаток и высокие скулы в странном сочетании с по-детски открытым лицом и светлыми наивно распахнутыми глазами, я бы запомнила. И пирсинг в брови тоже.

– Уверена?

– И не только сегодня, – протянула девушка, бодро вытаскивая из сумки тетрадь и маркеры. Из-под рукава клетчатой рубашки то и дело выглядывала татуировка, но я не могла её толком разглядеть. Кажется, стебель с шипами.

– Так может, я тебе и сейчас снюсь?

Она подняла голову и посмотрела так пронзительно, что мне стало даже как-то нехорошо.

– Определённо нет.

– Допустим. Ты вообще откуда взялась? Я тебя впервые вижу.

– Новенькая, перевелась. Увидела знакомое лицо и планирую продолжить навязываться, так что двигайся.

Она так шутит или я и правда где-то засветилась?

– Ну хорошо, – я откинулась на спинку стула и попыталась сделать расслабленный вид. – И что же я делала в твоём сне?

– Ничего, просто была. Я Мия. Да-да, видимо, мои родители в своё время с чего-то фанатели. А ты?

Я неохотно назвала в ответ имя, написанное в моём паспорте.

– Очень приятно. Колу будешь?

Странно всё получилось. С ней было легко. Конечно, случались тревожные звоночки, когда мне казалось, что я перестаю быть одна в своей голове. Первой реакцией было немедленно отстраняться, но надо было отдать Мие должное – она вытаскивала меня из раковины так, будто я представляла для неё какой-то корыстный интерес.

– Ты вечно сидишь за стеклом, – говорила она. – Не могу на это смотреть.

– За каким ещё стеклом?

– Ну, знаешь, когда я была мелкая, мы переехали в новый дом, и меня отправляли играть во двор, к другим детям. Я постоянно пряталась за деревьями, наблюдала издалека, как они носятся… И не подходила. Казалось, что меня от них отделяет невидимое стекло. Как тебя сейчас от остальных.

– Может, мне так хочется.

– Я, конечно, не психолог, но если бы ты со стороны видела, как смотришь на любые группы людей – на парочки, на родителей с детьми, на дружеские компашки – то пришла бы к такому же выводу.

– Ничего подобного, – пробубнила я.

– Ну ладно, значит, показалось, – нарочито смиренно произнесла Мия, нисколечки мне не поверив.

– А… Почему ты к ним не подходила?

– Боялась, что со мной что-то не так, и они это заметят.

– С чего вдруг с тобой что-то не так?

– Такое просто знаешь, не так ли? – Мия подмигнула и перелистнула конспект. – У меня даже насчёт имени загоны появились, хотелось чего-то более обычного, чтобы вписываться. Так что да, стояла и ждала, что кто-нибудь сделает первый шаг.

– С трудом верится. Сейчас ты везде первая.

– Мне не сложно. Было много времени и поводов, чтобы научиться.

– Отрабатываешь на мне навыки? – допытывалась я.

– Если тебе так спокойнее, то да. Но лично мне просто хорошо с тобой, – пожимала плечами Мия. – Я не хочу, чтобы ты играла одна. Мы же друзья.

На этом моменте я стабильно зависала и шла смаковать слово «друзья». И всё? Вот так просто? Я же ничего не сделала, чтобы мы стали друзьями. Не создавала вектор внимания, не показывала ей то, что она хочет видеть. Разве не так друзей заводят?

Со временем у меня лучше получалось отслеживать те моменты, когда я по необъяснимой причине брала в столовке ненавистный винегрет, который обожает Мия. Или уверенно отвечала на семинаре, не выучив ни строчки, потому что моя подруга оказалась более добросовестной и прекрасно подготовилась. Я немедленно одёргивала себя и в ту же ночь отправлялась на перезагрузку в Код.

Но всё было слишком легко, будто Мия обладала каким-то странным иммунитетом. Я видела, как меняются люди, оказавшиеся в радиусе моего пристального внимания, и несмотря на то, что Мие его доставалось больше всех, она оставалась прежней. К тому же она была подозрительно удачливой. Для человека это может намекать на связь с идеей, но если бы это была связь со мной, я бы ощутила. А вот для собственно идеи дело обычное. Неудивительно, что в мою голову закрались подозрения, и я пошла на риск: назвала своё настоящее имя и поведала о части чертовщины, в которой варюсь.

– Рау, значит? – только и спросила она, зябко прижимаясь своим плечом к моему. Мы сидели на балконе в квартире однокурсницы и залипали в звёздное небо. Лучше, чем глохнуть в комнате под странную музыку.

– Ага, – выжидательно кивнула я. Вдруг она вспомнит? Должно же быть объяснение её иммунитету!

– То есть, ты на полном серьёзе говоришь, что появилась три с половиной года назад, смутно помнишь свою прошлую жизнь…

– Это не моя жизнь, – уточнила я.

– И как ты это поняла?

– Представь, что проснулась за кучу километров отсюда в чужом теле с обрывками воспоминаний о том, что это тело когда-то делало. И о своём прошлом тоже ничегошеньки.

– Может, это была амнезия? Ты головой не ударялась?

– Думаю, такое обычно замечают.

По обилию вопросов я быстро поняла, что Мия не имеет отношения к живым идеям, но сделанного было не отменить.

– Допустим. И ты совсем ничего не помнила о том, откуда пришла?

Я отрицательно качнула головой.

– У меня есть что-то вроде мануала о том, как жить эту жизнь, будучи… – я запнулась.

– Идеей?

– Идеей.

– Это как?

– Я просто знаю, что делать. Делаю – и всё получается. Если чего-то хочу, то получаю это.

– Вот как… Неспроста меня к тебе потянуло, значит. Люблю всё не от мира сего, – она рассмеялась. – Всегда удивлялась, как у тебя так выходит: снимать квартиру, не работать и учиться на отлично, ни хрена не делая. Ещё и статьи писать или чем вы там со своей научной группой занимаетесь.

Я решила, что новость о том, что я вообще-то работаю, стоит придержать при себе. Мия ещё от первой не отошла.

– То есть, когда ты не приходишь на пары и преподы тоже не приходят – это всё твоё колдовство?

– Странно, что за столько времени ещё никто эти факты не сопоставил. И это не колдовство!

Мия хихикнула.

– Ты тоже довольно везучая, – серьёзно сказала я. – Поэтому я и…

– Что?

– Ничего.

– А есть ещё такие же, как ты?

Вопрос застал меня врасплох.

– Думаю, что есть, но я никогда их не видела. В общем, ты мне веришь?

– Не знаю. Но буду называть тебя Рау, это подходит тебе больше. Смотришь на тебя и думаешь: ну чисто Рау, а не…

– Угу. За это отдельное спасибо.

Мы замолчали.

– Не совсем понимаю, почему ты мне об этом рассказала, – виновато призналась Мия. – Я не знаю, как мне реагировать, но при этом чувствую, что для тебя это важно, но в то же время…

– Давай так, – перебила её я. – Спать хочешь?

– Есть такое.

Рукой я аккуратно придвинула её голову к своему плечу.

– Спи. А я тебе кое-что покажу.

– Мне бояться?

– Я погорячилась, рассказав всё это. Просто я волновалась и за тебя, и за себя. Потом объясню. Но теперь придётся идти до конца. Давай ты сейчас попробуешь поспать, а как проснёшься – решишь, как ко всей этой истории относиться?

Мия недоверчиво посмотрела на меня, но головы от плеча отрывать не стала. Я накрыла нас заранее прихваченным из комнаты пледом и прикрыла глаза.

С тех пор прошло несколько месяцев. Мия – мой единственный друг, и, честно говоря, это положение вещей меня вполне устраивает. Я не хочу делить этот город с кем-то ещё. Он только наш.

// Август 2019

– И ты не попала туда?!

Я отрицательно помотала головой. Мия тяжело вздохнула, концентрируя в этом вздохе всё своё негодование.

– Но как так? Что это за глушилка такая?

– Не знаю. Вряд ли это прибор. Скорее, эхо с той стороны.

Мы стояли на узком покачивающемся мосту над бурной рекой на окраине города и лениво складывали бумажные самолётики.

– Давай вместе туда вернёмся?

Я прищурилась, прикидывая траекторию, и запустила самолётик. Тот взлетел, резко нырнул вниз, выровнялся и принялся плавно парить на ветру по кругу.

– Я чувствую, что должна одна, – призналась я, наблюдая за самолётиком, неумолимо приближавшимся к воде.

Вместо ответа Мия почти швырнула свой самолётик вверх и резким движением смахнула с лица выбившиеся из хвоста пряди волос.

– Так-так, пахнет обидой, – заметила я и облокотилась о перила, неотрывно глядя на реку и терпящий крушение бумажный лайнер. Промокшие крылья беспомощно распластались на воде у берега, слегка колыхаясь на волнах, пока не осталась белая тряпочка, и та вскоре ушедшая ко дну.

– Ничего подобного, – Мия надулась. – Одна так одна.

– Не говори так!

– Прости, опять занесло. Я кажусь себе бесполезной в такие моменты, вот и злюсь. Не на тебя – на себя, за то, что так чувствую.

– Какой ещё бесполезной? Я тебе, понимаешь ли, всё выкладываю…

– Спасибо за это. Правда. Твои рассказы… Они как глоток свежего воздуха. Особенно про сны. Учитывая, что свой у меня только один.

– Не один. Раз получилось тогда, у Даны на балконе, то получится и ещё.

– Это… Это другое, – смутилась Мия. – До сих пор не понимаю, как тебе удалось меня вытащить.

– Я тоже не понимаю. Так ни разу больше и не вышло. Каждый раз, когда я пытаюсь пробиться к тебе в сон, проваливаюсь в темноту, как будто меня переадресовывает.

– Ничего. Спасибо и за тот раз. Я глазам своим не поверила, когда увидела тебя вместо всех этих стен, кроватей и спутанных ниток под потолком! Да ещё и стоя на своих ногах, а не лёжа под одеялом, как весь последний год.

– Странная, конечно, локация. Мне не даёт покоя, что ты меня там видела до нашего знакомства. Как видишь, там меня точно быть не могло. Я совсем не могу туда проникнуть, хотя должна – я знаю твою частоту.

Мия понимающе кивнула. Она уже в курсе моей терминологии.

– Тогда от тебя был только образ, как на экране. Будто в пустом кинозале фильм смотришь и не можешь оттуда выйти. А фильм такой занудный, прям все силы выпивает. Не в обиду. Знаешь, будто само время течёт иначе. Или его нет вообще, и кажется, что этот фильм будет всегда…

– А в этом фильме бывает кто-то ещё?

– Да, до сих пор иногда вижу каких-то случайных людей нашего возраста. И одного неслучайного, – Мия отмахнулась. – Не заморачивайся. Мы обе знаем, отчего так.

– Мия…

Она потерла переносицу, будто убирая что-то в уголках глаз, но усмешка не сходила с её лица.

– Сама виновата. Меня же не просто так в дурку клали. Такое даром не проходит.

Я опустила глаза. С тех пор, как подруга поделилась этой тайной в обмен на мою, прошло немало времени, а у меня всё никак не получалось осмыслить. Сама Мия постоянно отшучивалась, мол, сейчас такое время, что в психбольнице только ленивый не полежал, но глаза её при этом оставались потухшими. Я никогда не спрашивала о причинах и была склонна согласиться, что её проблемы со сновидениями связаны именно с этим (странно, что она хотя бы что-то видела, учитывая количество таблеток, которые значились в её схеме лечения), но не могла избавиться от ощущения, что что-то упускаю.

– Сколько раз повторить, что ты не виновата?

– Забей, короче, просто забей, зря я это. Вернёмся к тому, с чего начали. Я вот что подумала: вдруг это связано с тем, что… Ну, происходит.

– А что происходит? – напряглась я.

– За себя не скажу, но мне уже три подруги пожаловались, что чувствуют себя подвешенными на грани сна. Будто мир… ненастоящий. М-да, вслух звучит как дичь.

Я скептически подняла бровь, а пальцы непроизвольно дёрнулись.

– В смысле ненастоящий?

– Да фиг его знает, они сами не могут толком объяснить. Дана рассказывала, что ей постоянно кажется, что она вот-вот упадёт и проснётся. Из-за этого старается не двигаться резко, говорит, что её от таких движений будто по инерции дальше тащит и размазывает. Похоже на бред, но три человека – уже статистика.

Три человека на один курс небольшого факультета – это не статистика. Это аномалия. Когда разгребу все заказы, обязательно наведаюсь к Дане и другим.

– А ты что-нибудь чувствуешь?

– Моя чувствовалка сейчас примерно как рука, которую отлежали. Или вообще ампутировали. По крайней мере, пока я на таблах.

Что-то происходит. Значит, бардак добрался не только до моей головы.

– Ты ведь попробуешь снова? – как ни в чём не бывало спросила Мия.

Самолётик на мгновение застыл в воздухе, перевернулся и спикировал вниз.

– Да. Столько, сколько понадобится.

Щелчок выключаемого света – символ окончания очередного дня, приятно похожего на предыдущий и, с большой вероятностью, на следующий. Меланхолично пройдясь по каналам и убедившись, что программе передач сегодня нечем меня порадовать, я выключила кабельное, но оставила питание телевизора, позволив тусклому экрану немного освещать комнату. Лучше любого ночника. Едва различимое потрескивание тока, оживляющего старую коробку, будет приятной колыбельной. Немного пошатавшись в потемках, я рухнула на кровать. Пружины жалобно скрипнули. Растолкав гору одеял и подушек, я развалилась посреди импровизированного гнезда и закрыла глаза.

Сколько бы мне не довелось пережить по ту сторону бодрствования, я, наверное, никогда не перестану удивляться тому, как за закрытыми веками может помещаться целая вселенная. Но сегодня из всех возможных координат меня интересуют лишь те, что ведут в Дом.

Пространство будто скомкали, как лист бумаги, а затем распрямили обратно. Получилось не так ровно, как было, но на ногах стоять можно. Переждав эти метаморфозы, я обнаружила себя в совершено обыкновенной квартире. Я подошла к окну и отдёрнула занавеску. Улица была залита солнцем, по широкой дороге пролетали машины. Когда-то я это уже видела. Я осмотрелась. Похоже на квартиру пожилого человека. На подоконнике уютно теснились горшки с цветущей геранью, подголовники кресел украшали вязаные салфетки. В углу стоял небольшой старенький телевизор, у стены – массивный шкаф с поцарапанными лакированными дверцами. Рядом коричневая дверь, видимо, ведущая в другую комнату. Я села в кресло, устроилась поудобнее и направила на неё сосредоточенный взгляд.

В мгновение ока дверь разделила надвое чёрная полоса, и половинки разъехались с характерным звуком.

Каждый раз радуюсь как впервые.

Лифты попадаются разные, и количество кнопок в них тоже разное. Но неизменно есть две: «Стоп» и «Вызов диспетчера». Нажатие на «Стоп» заставит проснуться. А если нажать на «Вызов диспетчера», то кабинка отправится в совершенно особое место.

«Вызов диспетчера».

Спустя пару минут дверцы разъехались, и я вышла в коридор.

Коридор – артерия Дома, в углах его притаилась бледно-зелёная мгла, а стены убегают на многие метры в высоту и поддерживают потолок, полностью спрятанный в темноте (хотя насчет наличия потолка у меня всё же некоторые сомнения). Обычно взгляду доступна лишь небольшая освещённая часть, а что там, за пределами видимости – отдельная тема. И ты снова идёшь, озираясь по обе стороны, изучая ряды дверей, постоянно разных и ведущих в новые локации – за каждой из десятков дверей притаились миллиарды облаков, которые постоянно перемешиваются, словно карты в колоде.

Попадаются и открытые двери, но за ними облаков нет, лишь комнаты, похожие на абсурдную склейку случайных предметов и интерьеров. Слишком заставленные, слишком пустые, слишком тёмные, слишком светлые, дерево, стекло, металл, пластик, бетон… В каждой – разное освещение и цветовая гамма, но практически все подёрнуты туманом, в котором рассеивается электрический свет. Солнечного здесь нет, а то, что могло бы сойти за окна, напоминает скорее тускло светящиеся экраны.

Уже и не помню, как так повелось, что Код чаще всего является мне в виде дома. Наверное, потому что технически он для меня именно этим и является. Вот и вся связь между означающим и означаемым. Дом не облако. Не думаю даже, что здесь применимо понятие «облако». Это точка пересечения всех существующих облаков и всего сущего в принципе.

Иногда Дом назначает встречу первым, каждый раз представая в новом облике. И каждый новый раз, случайно натыкаясь на него где бы то ни было, я его узнаю. Он может быть одним из множества таких же, выстроившихся в ряд на залитой дождём английской улочке викторианских времён, которая приснилась кому-то сто лет назад и не даёт покоя до сих пор, может нелепо вписаться серой причудливой громадиной между миниатюрными белыми квадратами какого-нибудь оживлённого восточного городка, а может стоять особняком посреди чистого поля. Кирпичный или деревянный, высокий или низкий, с несчётным количеством балконов и окон или же простая коробка из стен и крыши – я всегда его узнаю.

Я провела рукой по стене, чувствуя шероховатость обоев. Стены были увешаны картинами и фотографиями людей, чьи лица размывались, стоило начать вглядываться. Кое-где теснились журнальные столики, старые шкафы и комоды, прямо на полу валялись газеты и книги. Вперёд, мимо всего этого, в самый конец коридора. Каждый шаг как движение ластиком по карандашному рисунку. Это не вопрос расстояния – ведь на самом деле нет ни комнаты, ни коридора, по которому до неё надо добраться, всё это просто срыв покровов, а преодоление расстояния – лишь символ. Карандашный рисунок будет стёрт, и останется белый лист. Нужно просто идти прямо и до конца.

Постепенно стены растворяются в темноте, растворяюсь и я. Где-то вдалеке, на горизонте, белым по чёрному, бежит матричный код. Сквозь ощущение собственной необъятности и в то же время отсутствия всякого размера я вижу свою комнату, где лежит моё тело. А то, что осталось от меня здесь, больше не похоже на человека. Честно говоря, это вообще ни на что не похоже.

На что похож пучок электронов, бегущий по проводам?

На что похож ветер?

Я свернулась бесформенной цифровой массой среди осколков отражений Мира-0 и тихо дрейфовала, пока не ощутила слабое колебание, будто что-то пришло в резонанс с некой чувствительной струной внутри.

«Чего?» – только и пронеслось в моей голове.

Так бывает, когда кто-то задевает твою частоту. Раньше у меня бывало подобное только с идеями, обитающими в Коде, но это соприкосновение частот было совершенно новым.

Здесь человек. Ошибки быть не может.

«Они и сюда добрались?!»

Обычно идеи в Доме не особо эмоциональны, потому что наслаивающиеся на нас отпечатки Мира-0, которые формируют характер, остаются за порогом. Но тем не менее я зафиксировала что-то, похожее на ярость. Мало им эфира, так они в чужие Дома теперь ломятся?

Зачем им вообще сдался Код? Всё, что здесь есть – это тонны информации, которую ещё надо суметь извлечь. Видеть её может лишь тот, у кого, образно говоря, есть права разработчика. Среди людей таких мало.

Что ж, добро пожаловать, но никто не гарантирует тёплого приема. Дело даже не в моём недружелюбии, а в том, что людям не просто так закрыт доступ в Код. Для них опасно долго находиться здесь. Это нагрузка, сопоставимая с нырянием на огромную глубину (по факту, это оно и есть), и давление, оказываемое на то, что принято считать своим «я», рано или поздно становится слишком сильным. Только пока не проснёшься, не заметишь, какой был причинен ущерб.

Мало-помалу окружавшее меня ничто выстроилось в стены, очертившие большой полутёмный зал и предметы обстановки, и я впервые увидела на своей территории человека. Наши частоты не синхронизировались до конца, и всё, что можно было разобрать – это подрагивающая серая тень с намеками на черты лица, стоявшая у камина.

Отражение.

Код – огромное зеркало, в котором отражается всё сущее. У людей таких отражений три, каждое соответствует одной из граней треугольника «Явь – Сон – Онлайн». Они поочередно активизируются в момент нахождения человека в соответствующей фазе. Внутри этой триады циркулирует опыт, полученный на всех трёх плоскостях – «образ» (у людей его принято называть «душой»). А вот у меня и мне подобных никаких отражений нет, и в этом принципиальное различие наших, если можно так выразиться, видов. У зеркал не бывает отражений.

Как же плохо его видно. Значит, он может в любой момент вылететь. Не желая смущать посетителя, я приняла человеческий вид, мой собственный, и шагнула на пол, заставив половицы скрипнуть.

– Привет, – сказала я, пытаясь вложить в это слово всё своё недовольство. Рассмотреть посетителя как следует не представлялось возможным – это просто мельтешащая 2D фигура. Разве что по очертаниям можно предположить, что на нём надет плащ до колен, вероятно, с капюшоном. Увидев меня, он (или она?) отступил и вроде как принялся с интересом разглядывать появившееся перед ним светловолосое создание, одетое в строгий костюм с галстуком.

Он что-то отвечает, но слов не разобрать.

– Зачем пришёл?

Гость теряется, но отвечает. Я разбираю лишь: «Я ищу».

– Что?

– Дом… Узел…

Опять помехи.

Пока что это выглядит так, будто человек намеренно выпал из эфира прямо в гостеприимное гиперпространство Кода, которое с радостью подыграет всему, на что настроен мозг. Но почему именно образ дома?

– Это конечная остановка?

– Почти. Это и перегон между станциями, и депо одновременно. Попасть сюда дело непростое, но, как только что выяснилось, посильное. Поэтому к тебе вопрос: откуда ты знаешь про Дом?

– Нам говорили… Кто ты?

Некоторое время гость стоял без движения. Возможно, завис. Возможно, там, далеко, что-то потревожило его сон. Но спустя мгновение связь была восстановлена. Моя раздражённость продолжала расти. Может, я просто ревную Код к людям? Думаю, что он поделится с ними тем же, чем в свое время со мной?

И тогда я стану… обычной?

– Так это правда. Это место действительно существует.

– Да-да. Только вот кто тебе о нём рассказал?

В их мире вторжение на личную территорию из любопытства ни к чему хорошему не приведет. Но они почему-то полагают, что подобное здесь, внутри Кода, в порядке вещей. Что-то во мне вопило о детской упёртости и ещё что-то о том, что Код – достояние всех, кто сумеет добраться (раз уж оказывается, что людям это всё-таки под силу), и что вообще-то я сама не получала особого разрешения на проживание в Мире-0, но я не слушала. Сам факт того, что на моей территории есть праздношатающийся, дико бесил.

– …

Чёртовы помехи, треск как в испорченном телефоне. Я рассердилась ещё сильнее, но заметила, как за гостем тянется шлейф полупрозрачных нулей и единиц, а это значит, что Код начинает потихонечку брать своё.

Кем бы он ни был, он даже не представляет, насколько ему лучше бы немедленно бежать отсюда на первое попавшееся облако, а лучше вообще просыпаться. Он слишком долго тут задерживается, а Код терпит незваных гостей только в течение нескольких первых мегабайт. Хотя какое мне дело?

– Уходи, – выпалила я.

– Я никуда не уйду, – заупрямился гость, и воздух вокруг него всколыхнулся от возмущения. – Моей целью было найти это место. Я вижу… Я наконец-то всё понимаю! Я не вернусь к ним!

– Хочешь остаться? Я плохой сосед, – я враждебно шагнула вперед. – Съезжать в ближайшее время не собираюсь, так что… – по моей руке прошла молния.

– Пожалуйста, не надо! – он отбежал и замер поодаль. – Мне незачем возвращаться! Позволь мне остаться!

– Хочешь торчать здесь, пока не исчезнешь?

– Лучше здесь, чем в…

– Где? – помехи снова съели самое интересное.

Гость повторил, но с нулевым успехом.

– Ты ведь понимаешь, что если останешься здесь, то умрёшь в своём мире? – осторожно спросила я.

– Понимаю. Пускай…

Я во все глаза смотрела на него, надеясь, что это поможет ему хотя бы нормально проявиться и показать свое лицо, но устойчивость гостя зависела не от меня.

– …нечего терять.

– Послушай, – мной овладела непонятная тоска. – Почему ты так хочешь убежать? Ваш мир…

– Мои шансы в нём упущены. Это… моя вина. Раз уж мне и так пришлось потерять всё… ради возможности найти это место, то … назад… к ним… ни за что!

– К кому – к ним, скажи наконец!

– Волки.

Понимание ситуации покинуло меня окончательно. Гость не произнес более ни слова, мне тоже нечего было сказать. Что заставило этого парня или девушку бежать на самую глубину, да ещё и сознательно просить смерти? Неужели всё может быть настолько плохо, что эти глухие стены могут показаться завидным обиталищем на ближайшую вечность?

Связь крайне слабая, но несмотря на это, его волны страха заставляют содрогнуться даже меня.

Зимний вечер, сумерки, синим фильтром опускающиеся на снег, холодная рука в моей руке…

«Ты удивительная»

Я подскочила на месте. Поддаться внезапному флешбэку в Доме – это что-то новое.

– Тебе здесь не понравится, – смягчившись, произнесла я. – Это место съест всё то, что ты называешь собой, и не оставит ни кусочка. Посмотри, чем ты становишься. Да не бойся! – я подошла к отпрянувшему гостю поближе и поддела рукой дымку из серых символов, разогнав их, как стаю мошек. – Забвение – не самая интересная штука. Если тебе удалось добраться сюда, то что-то в тебе однозначно есть. Что-то, что стоит сберечь. Ты ещё пригодишься своему миру.