Аббатство Теней

Sebastien de Castell

Soulbinder

© Овчинникова А., перевод на русский язык, 2019

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Когда мне было семь лет, родители неожиданно забрали меня и брата из школы. Я решил, что произошло нечто ужасное, но наоборот – они преподнесли нам двух щенков. Мы назвали их Леди и Бродяга в честь персонажей самого Великого фильма всех времен. Как ни странно, Бродяга стал «моим» (вернее, я стал «его»). Думаю, множество людей пережили нечто подобное. Не знаю, почему такие события так много значат для нас, но они и вправду много значат. Они значат все.

Игрушка теней

Надежда – это дивный остров, на берег которого все мы желаем ступить. Но будьте осторожны: когда глаза ваши устремятся к далекому горизонту, не забывайте время от времени смотреть вниз…

Глупая поговорка аргоси

Глава 1
Проблема песка

Пустыня – лгунья.

О, конечно, издалека эти бесконечные просторы золотого песка выглядят манящими. Стоишь на вершине песчаной дюны, теплый бриз смягчает палящее солнце и манит к ожидающим внизу чудесам. Все, что пожелаешь – невообразимые сокровища, спасение от врагов, возможно, даже лекарство от извилистых черных линий, которые не перестают расти вокруг твоего левого глаза, – какой-нибудь дурак поклянется, что все это ожидает тебя по другую сторону пустыни.

«Опасное путешествие? Возможно, зато какая награда, парень! Подумай о награде…»

Но давайте рассмотрим поближе – я имею в виду, по-настоящему близко – скажем, находясь примерно в дюйме от самого песка. Это легко сделать, когда лежишь на нем лицом вниз, ожидая смерти от жажды. Видишь, как уникальны и неповторимы все до единой песчинки? Они разной формы, размера, цвета… Единое совершенство, которое ты видел раньше – просто иллюзия. Вблизи пустыня грязная, мерзкая и злая.

Как я уже сказал, она вонючая лгунья.

– Это ты вонючий лгун, – проворчал Рейчис.

Я резко вскинул голову. Я даже не осознавал, что говорю вслух. С большим усилием я повернулся, чтобы посмотреть, как поживает мой так называемый деловой партнер.

Я не очень далеко ушел: сказались недостаток еды и воды. Проклятые синяки, оставленные чарами недавно скончавшегося мага, чей смердящий труп гнил на жаре в нескольких футах от меня, тоже не помогали. Итак, я собираюсь потратить остаток жизни на то, чтобы просто сердито глядеть на сварливого двухфутового белкокота, умирающего рядом со мной?

– Сам ты вонючка, – ответил я.

– Хе, – хихикнул он.

Белкокоты не очень хорошо осознают свою смертность. Однако у них большая склонность сваливать вину на другого.

– Это все ты виноват! – просвистел он.

Я перевернулся, надеясь дать облегчение онемевшему хребту – только для того, чтобы раны на спине протестующе завопили. Боль исторгла сиплый стон из моей пересохшей глотки.

– Не пытайся это отрицать, – сказал Рейчис.

– Я ничего не отрицаю.

– Нет, отрицаешь. Ты хныкал, и я услышал: «Но, Рейчис, откуда я мог знать, что веду нас в смертельную ловушку, расставленную моим же народом? То есть ты, конечно, предупреждал меня, что эта болтовня о тайном монастыре в пустыне, монахи которого могут вылечить меня от Черной Тени, – жульничество, но ты же знаешь меня, я идиот. Идиот, который никогда не слушает своего более умного и куда более красивого делового партнера».

На тот случай, если вы никогда не видели белкокота – вообразите сердитую кошачью морду, слегка пузатое тело, непокорный косматый хвост и странные мохнатые перепонки между передними и задними лапами. С помощью этих перепонок он может планировать с верхушек деревьев, убивая свою добычу. «Красивый» – не то слово, которое приходит на ум, когда на него смотришь.

– Ты разобрал все это из хныканья? – спросил я.

Пауза.

– У белкокотов отличная интуиция.

Я сделал неровный вдох; жар песка обжигал мне легкие. Как долго мы тут пролежали? День? Два дня? Я потянулся к нашей последней фляге с водой, подтащил ее ближе и собрался с силами, сознавая, что мне придется поделиться остатком воды с Рейчисом. Говорят, без воды можно прожить три дня, но это только если пустыня не высасывает из тебя влагу, как… как чертов белкокот! Во фляге не осталось ни капли воды.

– Ты выпил нашу последнюю воду?

Рейчис раздраженно ответил:

– Я сперва спросил.

– Когда?

Еще одна пауза.

– Когда ты спал.

Очевидно, пустыня была не единственным лгуном, с которым мне приходилось спорить.

Мне семнадцать лет от роду, я изгнан своим народом, меня преследовали все маги-ищейки и наемные маги с двумя заклинаниями и плохими манерами, и остатки моей воды только что украло существо, больше всего походившее на друга.

Меня зовут Келлен Аргос. Некогда я был многообещающим посвященным и членом одной из самых могущественных семей на территориях джен-теп. Потом вокруг моего левого глаза появились извилистые черные отметины загадочной болезни, известной как Черная Тень. И теперь люди называют меня изгоем, предателем, изгнанником – это когда хотят проявить вежливость. Единственная характеристика, которую я никогда не заслуживал, – везунчик.

– Конечно, я знаю место, – сказала старая разведчица.

Ее разные глаза – светло-коричневый и зеленый – не отрывались от пыльного кожаного кошеля с медными и серебряными безделушками, который лежал между нами на столе. Кроме нас на нижнем этаже таверны для путешественников никого не было, если не считать пары вырубившихся пьянчуг в дальнем углу и одного печального парня, который сидел в одиночестве и снова и снова перекатывал пару костей, плачась своему элю, что он самый невезучий на свете.

Что ты знаешь о невезении, приятель.

– Вы можете отвести меня туда? В этот монастырь? – спросил я, выкладывая карту на стол картиной вверх.

Разведчица взяла карту и прищурилась, на изображенные на ней темные башни.

– Хорошая работа, – сказала она. – Ты сам это нарисовал?

Я кивнул. За последние шесть месяцев мы с Рейчисом пересекли полконтинента в поисках лекарства от Черной Тени. Мы здесь и там собирали улики, короткие каракули на полях неясных текстов, упоминающих о тайном убежище, слухи, которые бесконечно повторяли пьяные в тавернах вроде этой.

Аргоси рисуют карты важных людей и мест, дополняя рисунки обрывками любой собранной информации в надежде, что получившиеся изображения явят свое скрытое при других обстоятельствах значение. Я и сам занялся рисованием. Если я погибну в поисках лекарства, всегда есть шанс, что карты попадут в руки аргоси, а потом – к Фериус Перфекс, чтобы она поняла: можно не трудиться, разыскивая меня.

Старая разведчица швырнула карту обратно на стол, словно делая ставку.

– Место, которое ты ищешь, называется Эбеновым аббатством, и – да, я могла бы отвести тебя туда… Если бы мне захотелось.

Улыбка натянула обожженную солнцем кожу на ее выпуклом лбе и вокруг глаз. Лицо разведчицы напоминало карту давно забытой страны. Наверное, ей было далеко за шестьдесят, но куртка без рукавов демонстрировала похожие на веревки мускулы на плечах и руках. Вкупе с ассортиментом ножей в ножнах на портупее, пересекающей грудь, и арбалетом, пристегнутым за спиной, эти мускулы говорили, что разведчица скорее всего прекрасно может постоять за себя в бою. Из-за того, как она продолжала пялиться на мешок с безделушками на столе, не обращая на меня особого внимания, становилось яснее ясного, что я не произвел на нее схожего впечатления.

До сих пор поиски чудодейственного лекарства не были особо выгодным предприятием. Все до единого монеты, которые я заработал в своих путешествиях как меткий маг, ушли торговцу змеиным маслом, продававшему вонючие отвары; из-за них меня несколько дней потом тошнило и рвало. Теперь моя износившаяся в дороге рубашка свободно болталась на тощем теле, с лица и груди еще не сошли синяки и царапины, оставшиеся после последней встречи с парой наемных магов джен-теп. Так что я понимал, почему мой вид вряд ли мог внушить разведчице трепет.

– Она думает о том, чтобы избить тебя и забрать твои деньги, – сказал Рейчис, поводив носом у меня на плече.

– Эта тварь не кролик, так? – спросила разведчица, бросив на него настороженный взгляд.

Ее народ не понимал посвистывания, рыков и временами – пуканья и других штучек, с помощью которых общался Рейчис.

– Я все еще пытаюсь это выяснить, – ответил я.

Белкокот издал низкое рычание:

– Ты же знаешь, что я могу запросто вырвать твои глаза из глазниц и сожрать, пока ты будешь спать, верно?

Он спрыгнул с моего плеча и направился к двум пьянчугам в углу – без сомнения, чтобы проверить, удастся ли обшарить их карманы.

– Спроси тех, кому ведомы истории, – начала разведчица напевным голосом, – и тебе расскажут, что никто, кроме семи чужаков, никогда не бывал за стенами Эбенового аббатства. Пятеро из них мертвы. Один, пристрастившийся к сонной траве, не смог бы найти обеими руками собственный нос, не говоря уж о тайном монастыре, укрытом в пустыне.

Она потянулась к небольшому кошелю, в котором лежали все оставшиеся у меня ценности.

– Значит, есть только я.

Я завладел кошелем первым. Может, с виду я и не очень, но у меня проворные руки.

– Мы еще не договорились об условиях.

Впервые разномастные глаза разведчицы встретились с моими. Я попытался ответить на ее сердитый взгляд таким же, но, когда на тебя таращатся глаза разного цвета, это нервирует.

– Зачем ты вообще хочешь встретиться с черными связывателями? – спросила разведчица.

Ее взгляд скользнул к моему левому глазу, и я понял, что она заметила легкое изменение цвета кожи там, где тональная паста месдет доходила до моей скулы.

– У тебя же нет Черной Тени, а?

– Черной… чего? – спросил я. – Никогда о такой не слышал.

– Ну, а я слышала, что ватага чародеев джен-теп щедро заплатит за того, кого проклял демон. Есть один парень, за которым они уже некоторое время охотятся… Во всяком случае, я слышала о таком.

– Ничего об этом не знаю, – сказал я, пытаясь вложить в свои слова намек на угрозу. – Как я уже сказал, я просто пишу книгу о загадочных пустынных монахах.

– Большая награда, много денег. Может, больше, чем в этом твоем кошеле.

Я убрал руки с кошеля, и мои пальцы скользнули вниз, чтобы раскрыть мешочки, привязанные к поясу справа и слева. В них были порошки – красный и черный. Я использовал их для одного известного мне заклинания, которое всегда производило впечатление.

– Знаешь что? – небрежно спросил я. – Теперь, когда ты об этом упомянула, думаю, я вроде как слышал о той награде за Черную Тень. Говорят, многие опасные люди пытались ее заработать. Остается только гадать – что же такое со всеми ними случилось?

Краешек рта разведчицы приподнялся в ухмылке. Теперь я увидел, что ее руки ухитрились извлечь пару изогнутых ножей.

– В свое время я встречалась со множеством опасных мужчин. Ни один не произвел на меня большого впечатления. Чем ты-то от них отличаешься?

Я ответил улыбкой на улыбку:

– Обернись.

Она не обернулась, вместо этого наклонила чуть-чуть один из ножей, пока клинок не отразил некоего белкокота, который исподтишка прокрался на верхушку вешалки за ее спиной и теперь ожидал сигнала к прыжку.

Да, иногда маленький мошенник бывает полезен.

Я сделал три полных вдоха и выдоха, прежде чем старая разведчица медленно положила ножи на стол.

– Похоже, ты пишешь распрекрасную книгу, мой юный друг.

Она ухватила мой кошель с побрякушками и встала из-за стола.

– Нам лучше запасти провизию в городе, прежде чем мы отправимся в путь.

Я подождал еще немного, всеми силами стараясь показать, что еще не решил – нанять ее в проводники или испепелить. Но, по правде говоря, я ждал, пока сердце перестанет так сильно колотиться.

– Далеко ли до аббатства? – спросил я.

Она поправила ремень, на котором висел арбалет, и сунула ножи в ножны.

– Далеко, как обычно, но не беспокойся – ты будешь наслаждаться путешествием.

– В самом деле?

Она ухмыльнулась:

– Люди толкуют, что Золотой Проход – самое спокойное, самое красивое место, какое когда-либо можно увидеть.

Глава 2
Достоинства трупов

Слабые царапающие звуки вернули меня к моему нынешнему затруднительному положению. Я слегка приоткрыл один глаз, смутно ожидая, что меня ослепит отражение солнца в мерцающем золотистом песке. Вместо этого меня приветствовали сумерки и жгучий холод. Следовало бы ожидать, что днем в таком жарком месте, как Золотой Проход, ночью будет умеренная температура. Но нет, между превращением зноя в ледяной холод оставался едва один теплый час.

Но царапанье продолжалось – так близко, что я похлопал себя по уху, боясь, что в него забирается какое-то насекомое. Когда похлопывание не решило проблемы, я с усилием приподнял голову настолько, чтобы повернуться к источнику непрекращающегося шума. Рейчис устало полз по песку.

«Он пытается добраться до меня», – подумал я.

Сквозь холод и отчаяние пробилась нежность. Несмотря на все наши ссоры, мы с белкокотом спасали друг другу жизнь больше раз, чем каждый из нас смог бы сосчитать; а теперь он хотел умереть рядом со мной.

Я протянул руку – только для того, чтобы обнаружить, что он не приближается. Вообще-то он уползал от меня прочь.

Я упоминал, что белкокоты – неблагодарные маленькие бесстыдники? Мой так называемый деловой партнер не тратил последнюю унцию сил, чтобы мы могли вместе встретить конец; это не было неким последним оплотом нашей дружбы. Нет, вместо этого мохнатое чудовище медленно пробиралось к трупу боевого мага.

– Что ты делаешь? – спросил я.

Ответа не последовало.

Рейчис просто продолжал дюйм за дюймом ползти к своей цели. Когда он, наконец, лег у головы трупа, пыхтя и задыхаясь, я встревожился – не спятил ли белкокот и не принял ли мертвеца за меня. Дрожащей лапой он потянулся к немигающим глазам мага, которые слепо таращились в темнеющее небо. И тут я понял, что задумал Рейчис.

– О, во имя всех моих покойных предков, – выругался я, – скажи, что ты не собираешься…

С проворством, порожденным практикой – обширной практикой, – Рейчис пустил в ход когти, чтобы выцарапать глаз человека. Потом широко открыл пасть, уронил в нее отвратительный вязкий шарик и раскусил.

– О, – восторженно простонал он, – как вкусно.

– Ты омерзителен, ты это знаешь?

Я не уверен, что те слова и вправду слетели с моих губ. Именно в этот момент я потратил скудные остатки своих сил, чтобы стошнить.

– Вкуснятина, – пробормотал он, жуя, а потом шумно сглотнул.

Мало кто знает, что у белкокотов есть всего одна, но еще более отвратительная привычка, чем манера поглощать пищу – после трапезы они упорно смакуют подробности вслух.

– Знаешь, – начал Рейчис с довольным вздохом, – я мог бы побеспокоиться, что не смогу переварить глаз, поскольку лицо парня сгорело и все такое, но он оказался идеальным. Немного хрустящим снаружи и мягким и теплым внутри.

Он протянул лапу к другой стороне лица покойника.

– Хочешь левый? – спросил он, сопроводив предложение негромким рыком, чтобы дать понять: он не серьезно.

– Я – пас. Разве из-за этого тебе не захотелось еще сильнее пить? Мы скорее всего умрем от недостатка воды, чем зачахнем от голода.

– Веский довод.

Рейчис подтащился ближе к груди человека: после нашей дуэли большая рана в ней оставила лужу крови. Белкокот начал лакать кровь. Он приостановился, заметив, что я в ужасе таращусь на него.

– Наверное, тебе тоже надо попить, Келлен. В ней должна быть какая-то вода, верно?

– Я не пью кровь. И не ем глаза.

Белкокот саркастически зарычал:

– О, верно, потому что твои кулинарные пунктики важнее нашего выживания.

Я не смог придумать подходящего ответа. Судя по всему, Рейчис прав. Я понятия не имел, способен ли человек и вправду получить из крови достаточно влаги, чтобы это изменило положение вещей, или меня просто стошнит? В любом случае я не смог заставить себя выяснить это, поэтому просто полежал несколько минут, ничего не делая, только слушая, как Рейчис с энтузиазмом лакает. Закончив пить, он лег на бок и окликнул меня:

– Келлен?

– Да?

– Я понимаю, тема вроде щекотливая, но…

– Что?

– Ну, когда ты умрешь, ничего, если я съем твой труп? – И он торопливо добавил: – Я имею в виду – будет лучше, если один из нас выживет, верно?

Собрав немного из оставшихся сил, я отвернулся от него, перекатившись на спину, – плевать на боль, вспыхнувшую в ранах. Я не хотел, чтобы последним, что я увижу в этом мире, стала залитая кровью морда белкокота, размышляющего, что съесть сначала – мои глаза или мои уши.

Высоко над головой, за пределами мелочных забот жалких смертных, оживали тысячи крошечных искр. Хотя Золотой Проход был засушливой, непригодной для обитания адской дырой, ночное небо здесь могло устроить настоящее шоу. Я сделал вдох, но мое горло перехватил болезненный спазм – рефлекс, вероятно, вызванный тем, что я слишком долго обходился без воды.

«Я здесь умру».

Слова вторглись в мой разум так же внезапно и с такой же силой, как железные связывающие чары.

«Я и вправду умру этой ночью, убитый каким-то засранцем, наемником джен-теп и собственной глупостью».

Я почувствовал, что начинаю плакать, и поднял руки, чтобы дрожащими пальцами вытереть слезы, которых не было. Наверное, я всхлипнул, потому что Рейчис застонал.

– О, великолепно, ведь проливание слез непременно поможет сберечь воду.

Белкокоты не очень понимают, что такое сочувствие.

Обычно, когда я попадаю в беду, мое выживание зависит от своевременного прибытия некой рыжеволосой картежницы по имени Фериус Перфекс. Я буду стоять на коленях, умоляя какого-нибудь чокнутого, у которого случайно оказалось средство против Черной Тени, в ожидании клинка (или палицы, или арбалета, или заклинания огня, или… в общем, вы ухватили мысль), когда совершенно внезапно появится она.

– М-да, разве вы двое не выглядите такими же нервными, как два склочных хорька, дерущихся из-за папоротника, – скажет она.

Вообще-то она никогда не говорит именно это, но обычно нечто столь же нелепое.

– Не осмеливайся вмешиваться, аргоси, – закричит в ответ маг (или солдат, или наемный убийца, или случайный раздражительный тип).

Фериус на полдюйма сдвинет повыше свою шляпу, сунет руку в карман жилетки, чтобы достать курительную соломинку, и скажет:

– Я далека от того, чтобы вмешиваться, друг, но почему-то привыкла к этому тощему парнишке, которого ты, похоже, собираешься разделать. Придется любезно попросить тебя отвалить.

А потом? Ну, драка-драка-драка, умная реплика, верная смерть, почти невозможный дерзкий подвиг, враг лежит, последняя умная реплика – обычно в мой адрес, – после чего я спасен. Так бывало с тех пор, как я покинул родные земли в свой шестнадцатый день рождения.

Только теперь все было по-другому. Шесть месяцев назад я бросил Фериус, мою наставницу на пути аргоси, и Нифению, которую некогда любил. Бросил, потому что выяснил: мой народ никогда не перестанет преследовать меня и всех, кто рядом со мной, пока у меня Черная Тень. Поскольку извилистые черные метки вокруг моего левого глаза не собирались тускнеть, мне оставалось либо оставить двух самых близких мне людей, либо рисковать тем, что враги убьют их в попытке добраться до меня. Как больно мне ни было уходить, по крайней мере, я чувствовал себя вроде как благородным.

Примерно шесть месяцев.

Проблема благородства и самопожертвования заключается в том, что, когда ты попадаешь в переплет – скажем, когда на руках мага-ищейки джен-теп светятся металлические татуировки благодаря всей магии, которую он призвал, чтобы тебя убить, – некому прийти на выручку.

– Эй, Келлен? – позвал Рейчис необычно нерешительным тоном.

– Да, ты можешь съесть меня, когда я умру. Теперь ты счастлив?

Минута молчания, потом:

– Нет, я просто думал – как по-твоему, маг говорил правду?

– Насчет чего?

– Когда сказал, что убил Фериус.

Глава 3
Проблема чар

Я подозревал, что старая разведчица убьет нас в ту же минуту, когда заведет в пустыню, подальше от любопытных глаз. Мы с Рейчисом по очереди наблюдали за ней, днем и ночью, пока тащились вверх и вниз по одной песчаной дюне за другой. Но оказалось, что мы тратили силы не на того человека, потому что разведчица хоть и в самом деле привела нас в ловушку, ее устроила не она.

Среди множества прочих способов, которыми досаждает пустыня, – это отражающийся в песке свет, дурачащий твои глаза. Иногда вдалеке видится мерцание, в точности похожее на заклинание щита джен-теп. Ты готовишься сражаться, защищая свою жизнь, – только для того, чтобы твоя зловредная проводница посмеялась над тобой, потому что ты пугливый, как тэдпадлер.

Понятия не имею, кто такие тэдпадлеры. Наверное, они очень пугливые.

Каждый раз, когда я психовал из-за миража, старая разведчица подъезжала к мерцающей дымке, сжимая в руках свои кривые ножи и кричала:

– Сразись со мной, пустозвон!

Это казалось ей ужасно смешным вплоть до того момента, когда одно из размытых мерцаний выплюнуло молнию магии огня, которая ее испепелила.

Мы с Рейчисом к тому времени были так измучены, что едва успели упасть на землю, прежде чем к нам устремилась другая молния. Оказалось, что целились даже не в нас: магия огня была направлена на наших лошадей. Они умерли милосердно быстро. К несчастью, с ними исчезли и припасы, необходимые для того, чтобы протянуть еще одну неделю в пустыне.

– Сколько? – спросил широкоплечий маг, сбросив маскирующие чары.

Исчезновение укрывающих заклинаний не было особенно впечатляющим, и я стал надеяться, что парень полагается на амулет, а сам по себе не такой уж могущественный. Может, у него, как и у меня, всего одна татуировка.

– Что – сколько? – спросил я, встав и небрежно потянувшись к своим порошкам.

– Сколько моих товарищей-магов ты убил, Черная Тень? Сколько наших людей погибло, пытаясь привлечь тебя к суду?

Я поразмыслил над вопросом.

– Девять, – солгал я, потом поправился: – Вообще-то теперь десять.

И швырнул перед собой красный и черный порошки. Как раз перед тем, как они соединились, я сделал магический жест: указательный и средний пальцы направлены на мою цель в знаке повеления; безымянный палец и мизинец прижаты к ладони жестом сдерживания, а большие пальцы смотрят в небо (я как никогда приблизился к тому, чтобы молить предков о помощи).

– Караф! – нараспев произнес я.

Взрыв сотряс воздух между нами. Два языка пламени – черное и красное – обвились друг вокруг друга, как змеи, с ревом устремившись к моему врагу. Мгновение спустя пламя погасло, разбившись о его заклинание щита.

«Похоже, этот парень зажег больше одной татуировки».

– Ты и вправду ожидал, что это сработает? – спросил он.

– Нет, но теперь я готов, а ты не можешь метнуть еще одну огненную молнию, не уронив щита.

Мои руки заскользили к мешочкам, висящим на поясе.

– Хочешь проверить, кто быстрее?

– Хе-хе-хе, – захихикал Рейчис.

– Что? – спросил я.

– Ничего. Просто смешно, когда ты пытаешься говорить, будто ты крутой.

– Ты не помогаешь.

Мой противник внимательно наблюдал за мной, оценивая меня так же, как я оценивал его. Он был юным, немногим старше двадцати. Обычно, когда речь заходит о магах, я могу рассчитывать на то, что такие молодые примут мой вызов, но он не потрудился создать еще одно заклинание огня. Вместо этого он отбросил с глаз волосы цвета меди и, удерживая одной рукой заклинание щита, поднял другую так, чтобы я увидел на одном из его пальцев необычно длинный ноготь. Медленным, обдуманным движением он воткнул ноготь в свое запястье и провел яркую линию дюймов шести длиной, оставив на руке алый след.

Рейчис сел на задние лапы, облизывая губы.

– Разве это не наша работа – пускать ему кровь?

– Магия крови, – прошептал я, проклиная свое невезенье. – Почему это должна быть магия крови?

Если бы парень был берабеском, я мог бы принять его за одного из сумасшедших правоверных, которые наколдовывают щиты с помощью собственной крови, но он был джен-теп, как и я, что означало, что дела обстоят намного хуже, чем я думал.

– Тебе бы хотелось узнать, как я тебя нашел, Черная Тень? – спросил он.

Явный джен-теп. Мой народ всегда ощущает жгучее желание заговорить тебя до смерти, прежде чем на самом деле убить.

– Я, наверное, зажигаю сигилы магии песка, – ответил я, – потому что предчувствую, что ты собираешься мне сказать.

– До нас дошли слухи о том, что меткий маг-изгой странствует вдоль и поперек континента в поисках лекарства, что, конечно, нелепо, поскольку каждый знает, что лекарства от Черной Тени не существует. Но я был уверен, что упомянутый дурак – некто иной, как Келлен из дома Ке, самый печально известный предатель в истории нашего народа.

Вряд ли это было честно. Я не мог быть известнее, чем второй или третий из печально известных.

– Значит, ты решил заслужить собственное имя в исторических книгах?

– Это было нелегко.

Он показал на серебряные знаки вокруг полей моей черной шляпы жителя приграничья.

– Эти чары вуали удивительно эффективны.

Что ж, рад был узнать. Я украл шляпу у своего собрата – меткого мага по имени Дексан Видерис в качестве компенсации за то, что он пытался меня убить. Я никогда не был уверен, насколько надежно шляпа отражает выслеживающие чары.

Маг постучал себя пальцем по виску:

– А потом мне пришло в голову вот что: изгнанник Черная Тень бежит от правосудия джен-теп, зная, что его удача рано или поздно закончится. Может ли отчаяние послать его на поиски нелепой старой легенды об Эбеновом аббатстве? – Он посмеялся над этим названием: – А тебе не приходило в голову, что, если бы такое место когда-нибудь существовало, наш народ давно уничтожил бы его?

Маг оглядел пыльно-желтую пустыню, которая окружала нас со всех сторон.

– Что ж, ты нашел свое таинственное святилище. Сюда так называемые разведчики приводят зараженных. Они перерезают им глотки и оставляют умирать, чтобы трупы их пожрали хищники, а кости дочиста выбелил ветер и они погрузились в песок, уступая место следующему бедному дураку.

– Что я тебе говорил? – прорычал мне Рейчис, а потом пробормотал: – Легковерный идиот.

Все еще поддерживая одной рукой фигуру щита, маг перевернул другую и сжимал кулак до тех пор, пока капли крови не упали на землю, отчего золотистый песок у его ног стал темно-красным.

– Что он делает? – спросил Рейчис.

– Думаю, призывает кровавый облик, – ответил я.

– Похоже, дело плохо. Как будем сражаться?

– Я работаю над этим.

Шерсть белкокота изменила цвет, сделавшись такой же, как струящийся к нам красный песок, и заставив Рейчиса слиться с окружающей средой. Мускулы его задних лап вздулись.

– Итак, мне, наверное, стоит удрать?

– Да.

Рейчис рванул с такой скоростью, с какой лапы могли его нести. Я на него не обижался. Как он часто напоминал, в один прекрасный день наше везение неизбежно закончится. Нет смысла погибать нам обоим. Я бы тоже сбежал, но к тому времени кровь мага глубоко впиталась в песок, и несколькими эзотерическими слогами он завершил свое колдовство. Заклинание ожило, и ожила пустыня вокруг меня.

Повелитель крови – потому что это определенно был он – поднял окровавленную руку и потянулся ко мне. Тысячи фунтов песка взмыли в воздух, принимая точную форму его руки, только в сто раз больше. Когда он схватил пальцами воздух перед собой, созданная им песчаная форма в точности повторила жест, схватив меня и подняв на десять футов над землей.

Маг зашагал ко мне с небрежной самоуверенностью того, кто тщательно спланировал засаду и теперь подошел к кульминации.

– Странно, – сказал он, театрально оглядевшись по сторонам. – Разве в этот самый миг некая надоедливая аргоси не должна явиться и спасти тебя?

– Дай ей минутку, – ответил я. Теперь блеф уже не мог навредить. – Когда мы увидели твои жалкие и заметные маскирующие чары, Фериус отправилась за своими остальными друзьями-аргоси. Наверное, они сыграют партию в покер, решая, кто первым надерет тебе задницу.

Свободной рукой маг дотянулся до складок своей мантии и вытащил игральную карту. Темно-красные линии изящно украшали лицевую поверхность: рука с семью шипами в ладони. Я немедленно узнал одну из долговых карт Фериус – тех, которые она хранила как напоминание о каждом долге, накопленном ею за годы. Только эта карта была в пятнах более темного цвета.

– Кровь аргоси сделала мой маленький сувенир ужасно липким. Боюсь, остальная колода полностью уничтожена.

– Ты блефуешь, – сказал я, тщетно стараясь вырваться из пленившей меня гигантской песчаной руки. – Фериус Перфекс слишком умна, чтобы ее поймал тупой…

Маг поцокал языком, заставив меня замолчать.

– Не будь так строг к памяти своей погибшей подруги. Даже она не могла надеяться перехитрить нас всех. Семьдесят семь магов.

– Семьдесят семь…

От этого числа у меня перехватило дыхание. А может, просто песчаная рука сдавливала мои легкие.

Маг торжествующе уставился на меня:

– Трибулаторы. Сковыватели. Повелители света. Боевые маги. Невидимые. Нас семьдесят семь, Келлен. Настоящий военный отряд. – Он самодовольно ухмыльнулся: – Хотя, кажется, аргоси назвала его… Какое забавное имечко она нам дала? «Ватага»?

«Ватага» – именно такое слово произнесла бы Фериус.

– Теперь я знаю, что ты лжешь, – сказал я. – Военный отряд не собирали три сотни лет. Ни у одного Верховного Мага клана нет такого влияния, чтобы…

Но, едва заговорив, я понял, что ошибаюсь.

Хотя заставить магов джен-теп прийти к согласию по какому-либо вопросу – это все равно что пасти множество злых, владеющих чарами котов, один человек, вероятно, смог бы такое проделать. Недавно возвысившийся Верховный Маг моего клана, чьих интриг и манипуляций как раз хватило бы для того, чтобы объединить ради его дела семьдесят семь лорд-магов.

По моему лицу Повелитель крови, должно быть, заметил, что во мне просыпается отчаяние.

– Ке-хеопс, – подтвердил он, – лорд дома Ке. Твой отец.

Тонкие губы захихикали:

– Ты и вправду был ужасно непослушным сыном, не так ли?

– Он бы этого не сделал! Не сделал просто для того, чтобы меня убить!

– Что говорит старая пословица? «Сильнее любви отца только его гнев».

Я никогда не слышал того, что он процитировал, но пословица идеально описывала Ке-хеопса.

– Если это улучшит твое настроение, – продолжал Повелитель крови, – дело не только в тебе. Лорд Ке-хеопс подал прошение кланам провозгласить его Верховным Магом всего нашего народа, но они – пока – ничего не решили. Поэтому он попросил семьдесят семь магов присоединиться к нему в великом походе. Он стремится доказать, чего стоит, выслеживая всех до единого оставшихся Черных Теней на континенте…

Повелитель крови поднял палец, и часть громадной созданной им руки потянулась вверх, чтобы осторожно прикоснуться к черным меткам вокруг моего левого глаза.

– …начиная с собственного сына.

Маг продолжал смотреть на меня, словно ожидая ответа, но, когда я попытался заговорить, он слегка сжал кулак, и у меня перехватило дыхание.