Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями

2

Весь день белый гусь Мартин летел вровень со всей стаей, будто он никогда и не был домашним гусем, будто он всю жизнь только и делал, что летал.

«И откуда у него такая прыть взялась?» – удивлялся Нильс.

Но к вечеру Мартин всё-таки стал сдавать. Теперь-то всякому было видно, что летает он без году один день: то вдруг отстанет, то вырвется вперёд, то как будто провалится в яму, то словно подскочит вверх.

И дикие гуси тоже увидели это.

– Акка Кнебекайзе! Акка Кнебекайзе! – закричали они.

– Что вам от меня нужно? – крикнула гусыня, летевшая впереди всех.

– Белый отстаёт!

– Он должен знать, что летать быстро легче, чем летать медленно! – крикнула гусыня, даже не обернувшись.

Мартин пытался сильнее и чаще взмахивать крыльями, но усталые крылья отяжелели и больше не слушались его.

– Акка! Акка Кнебекайзе!

– Что вам ещё от меня нужно?

– Белый не может лететь так высоко!

– Он должен знать, что летать высоко легче, чем летать низко!

Бедный Мартин напряг последние силы и взлетел как только мог выше. Но тут у него перехватило дыхание, и крылья совсем ослабели.

– Акка Кнебекайзе! Белый падает!

– Кто не может лететь, как мы, пусть сидит дома, скажите это белому! – крикнула Акка, не замедляя полёта.

– И верно, лучше бы нам сидеть дома, – прошептал Нильс и покрепче уцепился за шею Мартина.

Мартин, как подстреленный, падал вниз.

Счастье ещё, что внизу им подвернулась какая-то тощая ветла. Мартин зацепился за верхушку дерева и застрял среди веток.

Так они и сидели на ветле.

Крылья у Мартина обвисли, шея болталась, как тряпка, он громко дышал, широко разевая клюв, точно хотел захватить побольше воздуха.

Нильсу стало жалко Мартина. Он даже попробовал его утешить.

– Милый Мартин, – сказал Нильс ласково, – не печалься, что они тебя бросили. Ну посуди сам: куда тебе с ними тягаться? Вот отдохнёшь немножко, и вернёмся домой.

Но это было плохое утешение. Как?! Сдаться в самом начале пути? Нет, ни за что!

– Ты уж лучше не суйся со своими советами, – прошипел Мартин. – Придержи язык!

И он с такой яростью замахал крыльями, что сразу же поднялся высоко вверх и скоро догнал стаю.

На его счастье, уже наступал вечер.

На землю легли чёрные тени: с озера, над которым летели дикие гуси, потянулся густой туман.

Стая Акки Кнебекайзе спустилась на ночёвку.

3

Чуть только гуси коснулись прибрежной полоски земли, они сразу полезли в воду. На берегу остались только гусь Мартин и Нильс.

Как с ледяной горки, Нильс съехал со скользкой спины Мартина. Наконец-то он на земле! Он расправил затёкшие руки и ноги и поглядел по сторонам.

Место было пустынное. К самому озеру чёрной стеной подступали высокие ели. Из тёмной глубины леса слышалось какое-то потрескивание и шуршание. Всюду снег уже растаял, а здесь, у корявых разросшихся корней, снег всё ещё лежал плотным толстым слоем. Можно было подумать, что ели ни за что не хотят расстаться с зимой.

Нильсу стало не по себе.

Как далеко они залетели! Теперь, если Мартин даже захочет вернуться, им всё равно не найти дороги домой… А всё-таки Мартин молодец!.. Да где же он?

– Мартин! Мартин! – позвал Нильс.

Никто не ответил. Нильс растерянно оглянулся.

Бедный Мартин! Он лежал, как мёртвый, распластав по земле крылья и вытянув шею. Глаза его были подёрнуты мутной плёнкой.

Нильс испугался.

– Милый гусь Мартин, – сказал Нильс, наклонившись к нему, – выпей глоток воды! Ты увидишь, тебе сразу станет лучше.

Но гусь не шевелился.

Тогда Нильс схватил его обеими руками за шею и потащил к воде.

Это было нелёгкое дело. Гусь был самый лучший в их хозяйстве, и мать раскормила его на славу. А Нильса сейчас едва от земли видно. Но всё-таки он дотащил Мартина до самого озера и сунул его головой прямо в студёную воду.

Мартин сразу ожил. Он открыл глаза, глотнул разок-другой и с трудом встал на лапы. С минуту он постоял, шатаясь из стороны в сторону, потом залез в озеро и медленно поплыл между льдинами. То и дело он погружал клюв в воду, а потом, запрокинув голову, жадно глотал водоросли.

«Ему-то хорошо, – с завистью подумал Нильс, – а ведь я тоже с утра ничего не ел».

И Нильсу сразу так захотелось есть, что у него даже засосало под ложечкой.

В это время Мартин подплыл к берегу. В клюве у него была зажата серебристая рыбка. Он положил рыбку перед Нильсом и сказал:

– Дома мы не были с тобой друзьями. Но ты помог мне в беде, и я хочу отблагодарить тебя.

Нильс никогда ещё не пробовал сырой рыбы. Но что делать, надо привыкать! Другого ужина не получишь.

Он порылся у себя в карманах, разыскивая свой складной ножичек.

Ножичек, как всегда, лежал с правой стороны, только стал маленький, точно булавка, – впрочем, как раз по карману.

Нильс раскрыл ножичек и принялся потрошить рыбу.

Вдруг он услышал какой-то шум и плеск: это, отряхиваясь, вышли на берег дикие гуси.

– Смотри не проболтайся, что ты человек, – шепнул Нильсу Мартин и почтительно выступил вперёд, приветствуя стаю.

Теперь можно было хорошенько рассмотреть всю компанию. Надо признаться, что красотой они не блистали, эти дикие гуси. И ростом не вышли, и нарядом не могли похвастаться. Все как на подбор серые, точно пылью покрытые, – хоть бы у кого-нибудь одно белое пёрышко!

А ходят-то как! На каждом шагу подскакивают, о каждый камень спотыкаются, клювом чуть землю не пашут.

Нильс даже фыркнул. А Мартин от удивления развёл крыльями. Разве так ходят порядочные гуси? Ходить надо медленно, аккуратно припечатывая ступню к земле, голову держать высоко. А эти ковыляют, точно хромые.

Впереди всех выступала старая-престарая гусыня. Ну, уж это была и красавица! Шея тощая, из-под перьев кости торчат, а крылья точно обгрыз кто-то. Но все гуси почтительно смотрели на неё, не смея заговорить, пока она первая не скажет своё слово.

Это была сама Акка Кнебекайзе, предводительница стаи.

Сто раз уже водила она гусей с юга на север и сто раз возвращалась с ними с севера на юг. Каждый кустик, каждый островок на озере, каждую полянку в лесу знала Акка Кнебекайзе. Никто не умел выбрать место для ночёвки лучше, чем Акка Кнебекайзе, никто не умел лучше, чем она, укрыться от хитрых врагов, подстерегающих гусей на каждом шагу.

Акка долго разглядывала Мартина от кончика клюва до кончика хвоста и, наконец, сказала:

– Наша стая не может принимать к себе первых встречных. Все, кого ты видишь перед собой, принадлежат к лучшим гусиным семействам. А ты даже летать как следует не умеешь. Что ты за гусь, какого роду и племени?

– Моя история не длинная, – грустно сказал Мартин. – Я родился в прошлом году в местечке Сванегольм, а осенью меня продали в соседнюю деревню к Хольгеру Нильсону. Там я и жил до сегодняшнего дня.

– Как же ты набрался храбрости лететь с нами? – удивилась Акка Кнебекайзе.

– Мне очень захотелось посмотреть, что это за Лапландия такая. А заодно я решил доказать вам, диким гусям, что и мы, домашние гуси, кое на что способны.

Акка молча с любопытством разглядывала Мартина.

– Ты смелый гусь, – сказала она наконец. – А тот, кто смел, может быть хорошим товарищем в пути.

Вдруг она увидела Нильса.

– А это кто ещё с тобой? – спросила Акка. – Таких, как он, я никогда не видывала.

Мартин замялся на минутку.

– Это мой товарищ… – неуверенно сказал он.

Но тут Нильс выступил вперёд и решительно заявил:

– Меня зовут Нильс Хольгерсон. Мой отец крестьянин, и до сегодняшнего дня я был человеком, но сегодня утром…

Кончить ему не удалось. Услышав слово «человек», гуси попятились назад и, вытянув шеи, злобно зашипели, загоготали, захлопали крыльями.

– Человеку не место среди диких гусей, – сказала старая гусыня. – Люди были, есть и будут нашими врагами. Ты должен немедленно покинуть стаю.

Мартин не выдержал и вмешался:

– Но ведь его даже человеком нельзя назвать! Смотрите, какой он маленький! Я ручаюсь, что он не сделает вам никакого зла. Позвольте ему остаться хотя бы на одну ночь.

Акка испытующе посмотрела на Нильса, потом на Мартина и наконец сказала:

– Наши деды, прадеды и прапрадеды завещали нам никогда не доверяться человеку, будь он маленький или большой. Но если ты ручаешься за него, то так и быть – сегодня пусть он останется с нами. Мы ночуем на большой льдине посреди озера. А завтра утром он должен покинуть нас.

С этими словами она поднялась в воздух, а за нею полетела вся стая.

– Послушай, Мартин, – робко спросил Нильс, – ты что же, полетишь с ними?

– Ну, конечно, полечу! – с гордостью сказал Мартин. – Не каждый день домашнему гусю выпадает такая честь – лететь в стае Акки Кнебекайзе!

– А как же я? – опять спросил Нильс. – Мне ни за что одному не добраться домой. Я теперь и в траве заблужусь, не то что в этом лесу.

– Домой тебя отвозить мне некогда, сам понимаешь, – сказал Мартин. – Но вот что я могу тебе предложить: летим-ка вместе в Лапландию. Посмотрим, как там и что, а потом вместе и домой вернёмся. Акку я уж как-нибудь уговорю, а не уговорю – так обману. Ты теперь маленький, спрятать тебя нетрудно. Ну, а сейчас за дело! Собери-ка поскорее сухой травы. Да побольше!

Когда Нильс набрал целую охапку прошлогодней травы, Мартин осторожно подхватил его за ворот рубашки и перенёс на большую льдину посредине озера.

Дикие гуси уже спали, подвернув головы под крылья.

– Теперь разложи траву, – скомандовал Мартин, – а то без подстилки у меня, чего доброго, лапы ко льду примёрзнут.

Подстилка хоть и получилась жидковатая (много ли теперь Нильс мог травы унести!), но всё-таки лёд кое-как прикрывала.

Мартин стал на неё, снова схватил Нильса за шиворот и сунул к себе под крыло.

– Спокойной ночи! – сказал Мартин и покрепче прижал крыло, чтобы Нильс не вывалился.

Глава III
Ночной вор

1

Когда все птицы и звери уснули крепким сном, из лесу вышел лис Смирре. Каждую ночь выходил Смирре на охоту, и плохо было тому, кто неосторожно засыпал, не успев забраться на высокое дерево или спрятаться в глубокой норе. Мягкими, неслышными шагами подошёл лис Смирре к озеру. Он давно уже выследил стаю диких гусей и заранее облизывался, думая о вкусной гусятине.

Но старая Акка Кнебекайзе хорошо знала все его повадки – потому она и выбрала для ночёвки льдину на самой середине озера.

Широкая чёрная полоса воды отделяла Смирре от диких гусей.

Смирре стоял на берегу и от злости щёлкал зубами.

И вдруг он заметил, что ветер медленно-медленно подгоняет льдину к берегу.

«Ага, добыча всё-таки моя!» – ухмыльнулся Смирре и, присев на задние лапы, терпеливо принялся ждать.

Он ждал час… Ждал два часа… три…

Чёрная полоска воды между берегом и льдиной становилась всё у´же и у´же.

Вот сквозь запах воды и прелой, сырой земли он почуял гусиный дух.

Смирре облизнулся и проглотил слюну.

С шуршаньем и лёгким звоном льдина ударилась о берег и чуть-чуть подалась назад.

Смирре изловчился и прыгнул на лёд.

Он подбирался к стае так тихо, как будто лапы его не касались льда. Ни один гусь не услышал приближения врага. Услыхала только старая Акка. Резкий крик её разнёсся над озером, и сейчас же вся стая с шумом взвилась в воздух. Но было поздно. Смирре уже успел схватить одного гуся и перемахнуть на берег.

Крик Акки Кнебекайзе разбудил и Мартина. Сильным взмахом он раскрыл крылья и быстро взлетел вверх.

А Нильс так же быстро полетел вниз.

Он стукнулся об лёд и открыл глаза. Спросонок он даже не понял, где он и что с ним случилось, но, увидев лиса, удиравшего с гусем в зубах, не раздумывая долго, кинулся за ним. Он совсем забыл, что лис, если захочет, может раздавить его теперь одной лапой.

– Вор! Вор! Вот я тебя! Сейчас же брось гуся! – кричал Нильс.

– Это ещё кто такой? – удивился Смирре.

Он был любопытен, как все лисы на свете, и поэтому остановился и повернул морду.

Сначала он даже не увидел никого.

Только когда Нильс подбежал ближе, Смирре разглядел своего страшного врага.

И ему сразу стало так смешно, что он чуть не выронил добычу.

– Отдавай гуся! Слышишь? – кричал Нильс, размахивая кулачками.

Но Смирре не обратил на него никакого внимания: он положил гуся на землю, придавил передними лапами, приготовился перекусить ему горло.

«Этот лис, кажется, и за человека меня не считает», – подумал Нильс и что было силы дёрнул ли́са за хвост.

От неожиданности Смирре выпустил гуся. Всего только на секунду. Но больше секунды и не надо было. Гусь рванулся вверх и, тяжело взмахивая помятыми крыльями, полетел к озеру.

– Ах, так? – прошипел Смирре. – Ну, ладно же! Тогда придётся тебе самому лезть ко мне в глотку, хоть и не очень сытный из тебя получится ужин.

И Смирре попробовал было схватить Нильса. Но это было не так-то легко – Нильс крепко, обеими руками, держался за его хвост.

Смирре прыгнул вправо, а хвост повернулся влево.

Смирре прыгнул влево, а хвост повернулся вправо.

Смирре кружился, как волчок, но и хвост кружился вместе с ним, а вместе с хвостом и Нильс.

Сначала Нильсу было даже весело от этой бешеной пляски. Но скоро руки у него затекли, в глазах зарябило, голова закружилась.

Нет! Долго так не продержаться! Надо удирать!

Нильс разжал руки и выпустил лисий хвост.

И сразу, точно вихрем, его отбросило далеко в сторону и ударило о толстую сосну. Не чувствуя боли, Нильс стал карабкаться на дерево выше, выше и так – без передышки – чуть не до самой вершины.

Но Смирре ничего не видел: всё кружилось и мелькало у него перед глазами, и сам он, как заводной, кружился на месте, разметая хвостом прошлогодние листья.

– Теперь ты можешь отдохнуть немножко! – крикнул ему сверху Нильс.

Смирре остановился как вкопанный и с удивлением посмотрел на свой хвост. На хвосте никого не было.

– Ты не лис, а ворона! Карр! Карр! Карр! – кричал Нильс.

Смирре задрал голову. Из-за толстого корявого сучка выглядывал Нильс и показывал ему язык.

– Всё равно от меня не уйдёшь! – сказал Смирре и уселся под деревом.