До Хрюмгорта они добрались уже в сумерках. Ухряк и Эгур хотели идти к Гролле прямо сейчас, но Рыгрог отговорил их, заметив, что это неразумно и даже небезопасно. Гролла, как сообщил он, девушка бойкая, временами убийственная, и если вдруг они начнут ломиться в ее дверь после захода солнца, то могут получить вместо заслуженной награды кое-что другое.

– К ней как-то, после заката, сосед зашел, соли попросить, – вещал Рыгрог, пока они шли по тесным улочкам вечернего городка. – Дверь была не заперта, ну он и вошел, не постучавшись.

– И что, дала она ему соли? – спросил Эгур.

– Дать дала, но не совсем то, зачем он приходил. Нет, вы не подумайте, мужик выжил. Ну, как выжил? Биологически.

– В смысле? – уточнил Ухряк. Чувствовал он себя хорошо, последствий магического воздействия, оказанного на него поземным монстром, больше не ощущалось. Но стоило вспомнить о пережитом опыте, как к горлу подступала тошнота, а в животе воцарялась стужа. Какая же все-таки великая мерзость – черная магия, раз призвала в этот мир такое кошмарное существо! И как же правы были родители, запугивая его в детстве историями об Ухвате. Потому что лучше мокрая лежанка, чем отъеденная голова.

– В том смысле, что дышать, моргать и ходить под себя он все еще может, а вот со всем остальным у него большие проблемы, – пояснил Рыгрог.

– Что же она с ним сделала? – содрогнулся Эгур, который тоже решил, что идти к Гролле прямо сейчас не стоит, и лучше дождаться утра.

– Доподлинно неизвестно, – вздохнув, признался Рыгрог. – Сама Гролла уверяла, что это был несчастный случай. Даже намекала, что сосед поскользнулся и сам ударился обо что-то головой. У нее в доме есть обо что удариться, там одни железки. Еще ходил слушок, что сосед, войдя без стука, случайно подсмотрел, как Гролла принимала ванну. Или не случайно – теперь уже установить невозможно. Сам сосед больше не разговаривает, только мычит и пускает пузыри, а Гролла стоит на своем – несчастный случай, и все тут. Правда, один из орков клялся, что видел в доме Гроллы спрятанный под кроватью шестопер с налипшей на него кровью, но это, думаю, враки. Так бы она и позволила кому попало под свою кровать лазать.

– Ну, может, он и вправду обо что-то сам ударился, – предположил Ухряк. – Зачем наговаривать на девушку, если нет прямых доказательств?

– Оно, конечно, могло быть и так, – не стал спорить Рыгрог, – но что-то мне в это не верится. Там ведь удар-то не один был.

– Больше?

– Значительно. Мужика с трудом опознали. Вначале подумали, что это освежеванный боров. Потом сгоряча чуть не отправили на погребальный костер, и лишь в последний момент зафиксировали скудные признаки жизни. Кости у него, с тех пор, кое-как срослись, но вот перебитый в трех местах позвоночник нет. Что же касается дырки в голове, то шаман поставил на нее медную заплатку, кое-как запихнув на место частично вытекший мозг. Но, похоже, запихнул не весь.

– И Гроллу не пытались обвинить в преступлении? – спросил Эгур.

– Пытались. Но она единственный толковый кузнец в Хрюмгорте. Есть еще двое: один беспросветный алкаш, а второму творец приставил руки к непотребному месту, что плачевно сказывается на качестве выполняемой им работы. Так что мой папаша дело замял. Я-то Гролле врал, что сам за нее похлопотал, но это неправда.

– Суровая женщина, – признал Ухряк.

– Да, еще какая, – с грустью признал Рыгрог. – Когда я ей пригрозил, что влезу к ней в окно с романтическими целями, она пообещала меня из арбалета пристрелить. Потом показала арбалет. Я, в общем-то, не большой специалист в сфере вооружений, но уж арбалет от баллисты отличить смогу. Так вот, та штука, которой она мне угрожала, точно была не арбалетом.

– Пожалуй, дождемся утра, – принял решение Ухряк, которому совершенно не хотелось ни подвергаться избиению шестопером, ни быть застреленным из баллисты. Да и особой надобности в спешке не было. К тому же, Рыгрог на радостях пригласил их в трактир, отметить чудесное спасение. Последователи Вандала с радостью приняли приглашение.

Хрюмгорт был небольшим городком, а потому даже самый лучший его трактир выглядел бедновато и простецки, без претензий на что-то. Хозяин попытался как-то облагородить обстановку, состоящую из грубо сколоченных столов и лавок, развесив на стенах всевозможные элементы декора. Там были и рога каких-то зверей на медальонах, и старый щит, некогда живописно раскрашенный, а ныне выцветший и основательно засиженный мухами и заплеванный посетителями, и даже вырезанная на дубовой доске картина неизвестного, на его счастье, художника, носящая громкое название «Смысл бытия». Картина состояла из нагромождения геометрических фигур, таких как круги, квадраты и треугольники. Тем не менее, несмотря на свою низкую художественную значимость, шедевр продолжал украшать собой стену заведения, принося вполне конкретную практическую пользу. Как только какой-то посетитель действительно начинал видеть в нем смысл, он понимал, что на сегодня ему хватит, и шел домой, получать порцию тумаков от жены и набираться сил к следующему дню.

У Рыгрога в заведении был открыт неограниченный кредит, так что трое соратников, без прелюдий, сразу ударили по пиву. Порция хмельного напитка была необходима им всем. После пережитых в подземелье ужасов, требовалось основательно подлечить травмированную психику.

– Кто бы знал, что рядом с нашим городком обитает такая колоссальная дрянь, – осушив две огромные кружки, произнес Рыгрог.

– Всем известно, что в подземельях что-то обитает, – напомнил Эгур.

– Известно-то известно, – покачал головой Рыгрог, – но своими глазами все это увидеть – дело другое. А вдруг однажды оно оттуда вылезет да в город нагрянет? Мы же даже разбежаться не успеем.

– Его что-то держит внутри, – мрачно произнес Ухряк, все еще вспоминая жуткие ощущения, вызванные воздействием злых чар чудовища. – Могло бы вылезти – давно бы это сделало.

– За нами до самого выхода гналось, – напомнил Эгур, и содрогнулся, вспомнив взгляд горящих синим огнем глаз – злобный и безжалостный.

– Но наружу не пошло, – сказал Ухряк. – Может, его сдерживают какие-то чары. Или оно существует только там, в подземельях.

Рыгрог смачно сплюнул на пол под лавку, и предложил:

– Давайте сменим тему. У меня от одних разговоров об этой мерзости мурашки по коже скачут, как Вандал на эльфийских руинах.

– Твоя правда, – охотно согласился Ухряк. – Я теперь, наверное, вообще больше не смогу спокойно спать. Кошмары замучают.

– Сможешь, сможешь, – обнадежил его Рыгрог. – Боги сотворили орков стойкими, все пережить способными. Ну, кроме избиения шестопером. С шестопером это не работает. Давайте лучше обсудим, как пойдем эльфов бить.

– Так ты серьезно хочешь присоединиться к нам? – удивился Эгур.

Рыгрог задумчиво нахмурился.

– Если честно, то не больно-то рвусь, – признался он откровенно. – Но от данных духам обещаний нельзя отмахиваться, иначе грянет суровая кара. Да и потом, почему бы не развеяться? Я живого эльфа в глаза не видел. Не всю же жизнь на одном месте сидеть. Надо и мир посмотреть.

– Это не прогулка, – сурово напомнил Ухряк. – Это священная миссия. Великая миссия. Поход во имя….

– Да я понял, понял, – отмахнулся Рыгрог, делая знак разносчику, чтобы тот не застаивался, и не забывал заменять пустые кружки полными. – Миссия так миссия. Одно другому не препятствует. К тому же, если я добра награблю да рабов пригоню с полсотни, папаша соплями от удивления подавится, и больше мною помыкать не станет. А то в последнее время у него завелась подобная привычка. И еще эти его поучительные речи, которыми пытать можно. Вот вы мне скажите, разве допустимо наставлять орка на путь ума-разума на утро после вчерашнего?

– По-моему, это жестоко, – признал Эгур, принимаясь за пятую кружку.

– Верно, – кивнул Рыгрог. – Со мной уже давно обращаются жестоко. Пора это прекратить. Награблю добра, и сам буду папашу поучать. Узнает, каково это, когда ты два бочонка усидел, заснул под утро, а через час тебя будят, и начинают читать мораль. Да лучше бы он мне песок в глаза сыпал, чем такое.

Подали жареное мясо, целую гору на огромном блюде. К ней добавили глубокую чашу, наполненную ядреной горчицей. Орки увлеченно взялись за дело.

– Так как вы себе это представляете? – обглодав поросячью ногу, спросил Рыгрог.

– Что именно? – уточнил захмелевший с непривычки Ухряк. В прошлой жизни, до того, как он ступил на истинный путь, пить пиво ему доводилось очень редко и малыми дозами. То же касалось и употребления мяса.

– Ну, весь этот поход, – сказал Рыгрог, дирижируя в воздухе обглоданной костью. – Вас сейчас двое. Ну, со мной трое. Все равно маловато.

– Будет больше! – заверил его Эгур.

– Ну, допустим. А чем вы станете свою орду кормить?

– Да нам бы только до эльфийских земель добраться, – с жаром объяснил Ухряк, так сильно подавшись через стол к собеседнику, что едва не опрокинул его со всей посудой. – Там-то мы разгуляемся.

– Не лучше ли пойти к гномам? – предложил Рыгрог.

– К ним идти дольше, – возразил Эгур. – К тому же гномы сидят в своих пещерах, чтобы их оттуда выкурить, нужно постараться. А эльфы, они ведь вот они….

И орк с силой опустил кулак на столешницу, отчего подпрыгнули все кружки, блюда и обглоданные кости.

– Эльф-то что, – продолжил Эгур, чей язык все больше заплетался. – Эльфа подходи, и бери за уши голыми руками. Вот с эльфами разберемся, тогда и гномов навестим.

– Ну, ладно, похоже на план, – согласился Рыгрог, и махнул рукой разносчику, чтобы тот тащил еще пива. – Тогда давайте-ка, соратники, выпьем за успех нашего общего дела.

И они выпили….

Рассвет Ухряк и Эгур встретили на сеновале. Первым пробудился праздный орк, и ощутил себя столь ужасно, что не сумел сдержать рвущегося из груди стона страдания. Первой мыслью было – отравился! Второй – монстр из подземелья все-таки проклял их. И только с третьей попытки Эгур верно установил причину своего недомогания. Виной всему была вчерашняя невоздержанность в деле поглощения пива, к распитию которого ни он, ни его соратник, не были привычны.

Голова раскалывалась от боли, все тело поразила болезненная слабость, к горлу то и дело подступала тошнота. А что творилось во рту! Там было засушливо и противно.

Поскольку принимать муки в гордом одиночестве Эгур счел несправедливым, он поспешил растолкать своего друга.

– Что? – прохрипел Ухряк, закрывая глаза ладонью, дабы не быть ослепленным особенно ярким в это утро блеском солнца. – Что случилось? Я умираю? Зовите шамана….

Тут на него отвратительной волной нахлынула тошнота, и он вынужден был замолчать, прилагая все силы к тому, чтобы удержать рвущуюся наружу рвоту.

Страдая от нового, непривычного состояния, соратники кое-как доползли до колодца, где долго и с наслаждением вливали в себя воду. Новый день, не успев начаться, уже обрушил на Вдребезгарию безжалостную жару. Сегодня им предстояло продолжить свой нелегкий путь, и оба последователя Вандала едва не рыдали от отчаяния, когда воображали себе ожидающие их муки. Весь день под палящим солнцем, да с гудящими головами…. Ох, непросто это, исполнять волю высших сил.

Утолив жажду, они потащились к Гролле, рассчитывая на то, что девушка уже проснулась. Куда делся Рыгрог, того ни один из них вспомнить не мог. Вчера вечером они долго сидели в трактире, вливая в себя пиво, поглощая мясо и предаваясь мечтаниям на тему их предстоящего славного будущего. Не обошлось без обсуждения весьма важного вопроса, а именно, что целесообразнее – истреблять эльфов на месте, или практично использовать оных в качестве подневольной рабочей силы? Так же Рыгрогом был поднят вопрос с эльфийскими произведениями искусства. Дескать, разумно ли уничтожать все статуи на месте, и не разумнее ли будет переместить их в родную Вдребезгарию, дабы украсить ее творениями прямых рук? На это Ухряк гневно заявил, что прививать оркам чувство чуждого им прекрасного недопустимая ересь, и что единственное, что можно сделать с творениями эльфов, это разнести их в щебень. Рыгрог, подумавши, согласился с ним, и они выпили за это. И за многое другое тоже.

Тот момент, когда Рыгрог отпочковался от коллектива, соратники не запомнили, поскольку, к тому времени, успели основательно набраться. Теперь же, плетясь по пустым улочкам Хрюмгорта, они решили, что сын малого вождя передумал идти с ними в поход, и сейчас отсыпается у себя дома. Они его за это не винили. В конце концов, он хотя бы накормил и напоил их, то есть какую-никакую лепту в великое дело возврата на истинный путь, внес.

Еще на подходе к кузне они услышали мелодичный звон молота, который громом отозвался в их тяжелых и мучимых болью головах. Затем они увидели Гроллу. Та уже была за работой. В своем кожаном фартуке она стояла возле наковальни, и что-то увлеченно выстукивала небольшим молоточком. Ухряк почувствовал, что еще немного, и от этих звуков у него взорвется голова.

– Доброе утро, – поприветствовал девушку Эгур.

Та прекратила стучать и подняла на них взгляд. В нем читалось удивление. Она явно не рассчитывала увидеть их снова.

– А, опять вы, – произнесла Гролла, изучая помятые физиономии страдающих похмельем орков. – Вижу, боретесь за торжество вандализма не жалея печени. Если пришли просить взаймы на опохмел, то говорю сразу – не дам!

– Не надо нам ничего взаймы, – обиженно прогудел Ухряк. – Мы по делу.

– Правда? – спросила Гролла, отложив на верстак молоточек. – По какому делу?

– По нашему, – пояснил Ухряк.

Он подошел ближе, вытянул вперед руку, разжал кулак, и на верстак, перед Гроллой, упал медальон с изображением профиля Вандала. Глаза девушки полезли на лоб. Она с немым удивлением смотрела на медальон, словно не веря тому, что видит, затем перевела взгляд на Ухряка.

– Это он? – спросил тот, указав пальцем на вещицу.

– Да, – с трудом вымолвила Гролла. Затем осторожно протянула руку, и коснулась пальцами медальона. Взяла его, и стала вертеть перед глазами, внимательно осматривая.

– Да, это он, – повторила она. – Мой медальон. Но где вы его нашли?

– Там, где ты и сказала, – проворчал Эгур, привалившись плечом к глиняной стене дома. – В подземелье.

Теперь Гролла уставилась на него.

– Так вы действительно туда полезли? – вымолвила она.

– А откуда у нас, по-твоему, эта штука? – спросил ее Ухряк. – Ты же сама сказала – медальон в Норе. Мы залезли туда, нашли его, и вот он снова у тебя. Все как договаривались. Что тебя удивляет?

– Меня удивляет, что вам хватило храбрости или глупости – не знаю, чего именно – сунуться в древнее подземелье. Да ни один орк к нему и близко не подойдет, даже если речь будет идти о жизни и смерти. Я и подумать не могла, что вы действительно это сделаете.

Несмотря на похмелье Эгур самодовольно заулыбался, дескать – поняла теперь, с кем связалась. А Ухряк произнес:

– Орки, конечно, боятся древних подземелий, но ты все-таки преувеличиваешь. В вашем так вообще проходной двор.

– Что ты имеешь в виду? – быстро спросила Гролла. – Вы встретили там других орков?

– Да, одного.

– И как он выглядел?

– Ну, невысокий такой, полный.

– С бусами, – добавил Эгур.

– Рыгрог! – прошептала Гролла. – Неужели этот болван тоже туда полез?

– Да, полез, – вздохнул Ухряк.

Гролла, однако же, быстро взяла себя в руки.

– Ну, я надеюсь, он не сильно страдал перед смертью? – спросила она с плохо скрываемой радостью. Самой не верилось, что наконец-то отделалась от докучливого ухажера навсегда. Главное теперь было убедить отца Рыгрога в том, что она не имеет никакого отношения к его гибели, а в подземелье он полез по собственной инициативе.

– Да он живой, вообще-то, – оповестил ее Эгур.

– Живой? – пробормотала Гролла, и лицо ее приняло кислое выражение. – И даже не ранен?

– Цел он, цел, – заверил девушку Ухряк.

Он хотел добавить, что это они с Эгуром помогли Рыгрогу выбраться из подземелья, но затем решил не упоминать об этом.

Гролла вновь посмотрела на медальон в своей руке.

– Даже не верится, что вам удалось, – призналась она. – Одни только легенды о том, что таится там, под землей, способны устрашить любого.

– Поверь, там водится кое-что пострашнее легенд, – мрачно проронил Эгур.

Гролла быстро посмотрела на него.

– Вы что-то видели? – спросила она.

– Видели больше, чем хотелось бы, – вздохнул Ухряк. – Если не вдаваться в подробности, то там обитает древнее чудовище. Так что скажи всем в городе, чтобы не вздумали лазать в Нору.

– Надо же, – вздрогнула Гролла, которая, как и все орки, относилась ко всему сверхъестественному и темному со страхом. – Выходит, тогда, в детстве, мне не показалось. Я видела там, в подземелье, синеватое свечение.

– Свечение, это что, – фыркнул Эгур. – Тебе повезло, что не видела его источник. Меня вот до сих пор колотит, как вспомню этот ужас.

– Теперь веришь, что мы не какие-то лжецы или проходимцы? – спросил у Гроллы Ухряк. – Полезли бы мы туда, если бы не вела нас высокая благородная цель?

– И вылезли бы мы оттуда, не покровительствуй нам духи? – добавил от себя Эгур.

– Ну, Рыгрог ведь тоже полез и вылез, – неуверенно заметила Гролла, хотя по ней было видно, что поступок двух орков произвел на нее сильное впечатление.

– Это мы его спасли, – все же признался Ухряк. – Без нас бы не вылез.

Гролла вновь опустила взгляд на возвращенный ей медальон, задумчиво нахмурилась, и произнесла:

– Что ж, все это, пожалуй, можно расценить как знак свыше.

– Да, это знак, – авторитетно заверил ее Эгур. – Уж мы-то в знаках свыше разбираемся. Насмотрелись на них.

– Хорошо, – кивнула головой Гролла. – Подождите здесь. Я скоро вернусь.

И она скрылась в своем доме.

Последователи Вандала уселись на песок в тени строения, моля духов о скорейшем избавлении от последствий вчерашней попойки. Жажда вновь начала терзать их, хотя, находясь у колодца, они выхлебали по ведру воды каждый. Эта жажда словно бы была не от мира сего, и не утолялась простой водой.

Гролла вернулась нескоро. Соратники прождали полчаса, прежде чем девушка вновь предстала перед ними. За это время она успела переодеться, сменив рабочую одежду на походный наряд. За ее спиной в широких ножнах висел меч с длинной рукоятью, пояс отягощал огромный боевой нож. На плече она несла туго набитый мешок с пришитой к нему лямкой.

Но самое интересное находилось в руках у Гроллы. Это были настоящие боевые секиры. Не те жалкие топоры из мягкого железа, которыми орки рубили дрова, а подлинное оружие воителей, созданное для одной лишь цели – кромсать всех, кто не орк.

– Вот, – сказала Гролла, и положила секиры на верстак. – Как и обещала.

Ухряк и Эгур с благоговением взирали на оружие. То будто явилось к ним прямиком из легенды. Из славной легенды о славных временах, когда гордый народ орков не срамил себя честным трудом, а занимался благородным грабежом нелюбимых и зажиточных соседей.

Ухряк протянул руки, и бережно взял секиру. И сразу же почувствовал что-то родное, знакомое, что-то такое, к чему смутно рвалась его душа. Держа в руках лопату, он никогда не испытывал ничего подобного.

– Да, вот теперь-то пускай эльфы поберегутся! – радостно скалясь, заявил Эгур, и пару раз махнул секирой. Получилось у него не особо ловко – нужный навык работы с орудием благородного ремесла у праздного орка отсутствовал. Ну, да это не беда. Навык дело наживное.

– Спасибо! – с чувством произнес Ухряк, с которого от радости слетело все похмелье. – Да с таким оружием мы…..

Он не договорил, не в силах оторвать взгляд от острого лезвия, так и умоляющего развалить надвое какого-нибудь эльфа средней упитанности.

– Уж мы-то да! – поддержал его Эгур. – Спасибо, Гролла. Такое оружие стоило того, чтобы рискнуть ради него головой. Обещаю, как разорим Санд-ар-Турн, так на обратном пути завезем тебе гостинцы. Ну и рабов десяток пригоним, будут помогать по хозяйству.

– В этом нет необходимости, – произнесла Гролла.

– Почему это? – удивился Эгур. – Уж не являешься ли ты, чего доброго, убежденной противницей рабства? Я еще могу стерпеть бусы на мужике, но порабощение и эксплуатация эльфов, это святое!

– Против рабства я ничего не имею, – пояснила Гролла. – Я хочу сказать, что завозить мне гостинцы вам не придется. Потому что я иду с вами.

Последователи Вандала удивленно уставились на нее, как будто только сейчас заметив, что Гролла облачена в дорожную одежду и увешена оружием.

– Идешь с нами? – переспросил Ухряк. – Но почему?

– Отвечать обязательно? – приподняла брови девушка. – Вам ведь нужны соратники? Мой меч не будет лишним. А обращаться с ним я умею.

– Наслышаны, – негромко произнес Эгур.

– Ну, что сказать, – растерянно произнес Ухряк, и глупо улыбнулся. – Добро пожаловать в орду. Мы тебе рады.

– Рады, рады, – подтвердил Эгур. – Вот увидишь, ты не пожалеешь о принятом решении. Вернемся богачами. Тебе вообще больше работать не придется.

Три орка, шествующие по городу с оружием, вызвали в Хрюмгорте определенный интерес и последующие пересуды. Ухряк замечал в окнах домов рожи соотечественников, провожающих их компанию удивленными взглядами. А про себя подумал – пусть смотрят. Пусть видят и запоминают. Им будет о чем рассказать своим внукам.

Выйдя за городские ворота, все трое остановились, пораженные тем, что открылось их очам. Как выяснилось, здесь их поджидал Рыгрог.

Сын малого вождя был в своем дорогом халате, успевшим покрыться пятнами грязи и многочисленными прорехами. Бусы тоже присутствовали. Зато добавилось и кое-что новое. На свою голову Рыгрог нахлобучил старый железный шлем с торчащими в стороны рогами, а в руке держал длинное копье с широким листовидным наконечником. Другая рука орка была занята большой глиняной бутылью, из которой он активно отхлебывал.

Заметив троицу, Рыгрог раздраженно крикнул им:

– Эй, сколько вас ждать? Мы идем эльфов бить, или как?

– Что он тут делает? – простонала Гролла, которую, при виде назойливого ухажера, охватили недобрые предчувствия.

– Похоже, он идет с нами, – признался Ухряк.

Гролла метнула на него негодующий взгляд, и орк, пожав плечами, виноватым тоном произнес:

– Мы ведь не знали, что он действительно пойдет. Решили, что передумал.

Рыгрог заметил Гроллу, тут же отшвырнул бутылку и приосанился.

– Пришла проводить в путь отважного воина? – спросил он. – Ценю. Но не упрашивай меня остаться, женщина. Высшая цель важнее любовных чувств. Если не паду в неравной битве, я вернусь к тебе и привезу ожерелье из эльфийских ушей. Уж его-то ты примешь.

– Она, вообще-то, с нами идет, – сообщил Эгур, забросив тяжелую секиру на плечо.

– Правда? – воскликнул Рыгрог. – В таком случае мы сможем успешно совместить высшую цель и любовные чувства.

Он попытался приблизиться к Гролле с целью приобнять ту за талию, но девушка, отследив его маневр, свирепо прорычала:

– Будешь мне докучать, до Санд-ар-Турна не дойдешь.

Рыгрог поспешно отступил, и горячо заверил Гроллу, что и в мыслях не имел ничего такого, и вообще, относится к ней, как к соратнику, со всем подобающим уважением.

– Ну, что, идем? – спросил Ухряк, обратившись к своей крошечной орде. Окинул взглядом Эгура, Гроллу, Рыгрога, затем повернулся, и посмотрел вдаль, туда, куда лежал их путь. Дорога желтой змеей ползла через выгоревшую на солнце степь, и упиралась в линию горизонта. Где-то там, за многими милями пути, лежал Санд-ар-Турн, нечестивое королевство эльфов, так и ждущее, когда же явятся отважные воины, да разнесут его вдребезги.

И ждать оставалось недолго.