Гулы. Книга третья: Схватка

Аз Гохар снова вздохнул и перевел взгляд на Гольди. Пару секунд еще сидел молча, наконец, протянул:

– Существуют люди, способные «слышать» гулов: они встречаются редко – в среднем, на каждые сто человек лишь один. Впрочем, даже если кто-то и наделяется подобной способностью от рождения, это не значит, что он «слышит» гулов. Для того чтобы начать чувствовать их, человек должен побывать на месте рождения гула в тот момент, когда дьявольское существо уже родилось, но еще находится под землей. Только после того, как подобное произошло, человек начинает «слышать», и это самый верный способ находить детей Аримана – «слышащий» может чувствовать их на большом расстоянии… – Внезапно глаза Аз Гохара стали глубокими, словно он заглянул в прошлое. – Среди людей моего рода такие люди ценились всегда – они безошибочно находили гулов и становились тахши, как только достигали возраста, когда могли взять в руки оружие, минуя все испытания!

Выслушав Аз Гохара, Гольди нахмурился:

– Вы обладаете подобной способностью, синьор Аз Гохар?

Старик отрицательно покачал головой.

– А что вы имеете в виду, говоря: «слышать» гула? Какой-то особенный звук?

Аз Гохар вновь качнул головой:

– Нет, здесь отсутствует четкое определение – каждый человек «слышит» гулов по-своему. Чаще это описывают как «шорох» – звук, похожий на шуршание морского прибоя или потрескивание тростника, усиливающий при приближении к гулу и ослабевающий при удалении от него. Однако бывает, что это напоминает неясный «зов», который человек слышит, но не может понять, что это такое, поэтому…

Не договорив предложения, старик замолчал – глядя в лицо комиссара, он вдруг заметил, как на лбу у последнего выступил пот, а зрачки стали темными.

– Комиссар, что с вами? – нахмурился Аз Гохар. – Вы в порядке?..

* * *

Выйдя из гаража, Франческо отправился к вилле. Меньше, чем за минуту, дошел до крыльца, поднялся на веранду, пересек холл и оказался у входа в библиотеку, где замер, опустив обе канистры к ногам. Он чувствовал, как стучит его сердце, спина превратилась в гранит, а лицо стало мокрым, но не обращал на это внимания, думая об одном: то, что он собирался проделать, сделать было необходимо, но всё его существо восставало против этого: он должен сжечь дом и находящихся в нем людей – сжечь Мальду и Фернандину!..

То, что ему предстоит это сделать, он понял в тот миг, когда убрал палец с крючка пистолета и опустил его вниз. Если он собирается уничтожить тех тварей, что погубили весь город, он прежде должен быть абсолютно уверен, что его дочь и жена не превратятся в тех, кого он собирается убивать. Он помнил слова старика – о том, что для рождения гулам нужны человеческие тела. Он не знал, каким образом из трупов рождаются дьявольские создания, но то, что это возможно, он понял – так же, как то, что мертвые Мальда и Нанда, Рокко и его жена, жена Армандо и его телохранители могут превратиться в гулов, если он оставит их лежать в этом доме. Спрятать полторы дюжины трупов он не мог, как не мог и увезти их отсюда, а значит, у него остается один выход – сжечь их и не дать гулам возможности использовать эти тела. Пускай это ничего не изменит, и гулы смогут использовать тысячи других тел, но его жену и дочь они не получат!..

Еще с минуту он молча стоял, прислонившись плечом к косяку и чувствуя огромное нежелание входить в библиотеку и делать то, что задумал, но сделать это было необходимо.

Наконец, взяв канистру, он шагнул за порог. От двери библиотеки не увидел лежащих за шкафами тел Мальды и Нанды, впрочем, на это он и рассчитывал – сейчас он находился в таком состоянии, что если бы увидел их, то, возможно, не смог бы сделать того, что задумал.

Сделав пару шагов от порога, Франческо остановился возле стены, открыл канистру и перевернул ее горлышком вниз. Горючее хлынуло на пол, заливая тела лежащих людей, попадая им на одежду и руки, в открытые глаза, искаженные ужасом рты…

В течение половины минуты он лил бензин, не обращая внимания на то, что тот попадает на его собственные ботинки. Через короткое время лежащие возле двери трупы пропитались горючим. Франческо не стал проходить за шкафы – он чувствовал, что просто не смог бы выплеснуть бензин на тела своей дочери и жены. Кроме того, он хорошо понимал, что уже вылитого горючего достаточно для того, чтобы всё здесь сгорело – оно пропитало ковер, растекшись от двери до противоположной стены…

Когда бензин перестал вытекать, Франческо отбросил канистру, подошел к окну и распахнул его настежь; затем развернулся и, не глядя на мертвые тела, вышел в холл.

Через четверть минуты, наклонив вторую канистру, он начал поливать пол горючим, начав с трех покойников, лежащих посреди холла; потом перешел к мебели. На этот раз он действовал осмотрительней: бензин следовало экономить, чтобы его хватило на большую часть этажа…

За пару минут он обработал холл, примыкающие к нему столовую, бильярдную и коридор. Он старался лить равномерно, но когда вернулся в гостиную, бензина почти не осталось. Остатками он прочертил дорожку через гостиную, но у дверей на веранду горючее кончилось. Остановившись, Франческо встряхнул канистру, но не услышал характерного плеска. Тогда он отшвырнул ее и вышел на улицу.

Спустившись с крыльца, он двинулся по дорожке к будке охранника – Франческо решил, что немного бензина можно найти в стоящих возле нее легковушках…

Через короткое время он оказался у ближайшей машины, открыл водительскую дверцу и щелкнул кнопкой, поднимающей крышку багажника, однако, заглянув в него, не увидел ничего похожего на канистру. Тогда он перешел ко второму автомобилю. Когда крышка багажника откинулась вверх, Франческо заглянул под нее и на пару мгновений застыл, глядя на то, что находилось в багажнике.

В пластиковой коробке возле запаски лежало оружие: несколько автоматических пистолетов, помповое ружье с пачкой патронов к нему, три гранаты и самое главное – что и заставило его замереть, – ярко-зеленая труба с маркировкой армейского гранатомета на боку; рядом с трубой лежал кожаный подсумок с зарядами.

Протянув руку, Франческо коснулся бока гранатомета. Оружие было немецким, достаточно мощным для того, чтобы разнести вдребезги дом. «Или пару гулов,» – шевельнулось у него в голове.

До сих пор у него не было четкого плана действий. Он знал только одно: он сделает всё, чтобы уничтожить как можно больше тварей, убивших его дочь и жену. Подспудно он понимал, что ему не обойтись без оружия, но пока не знал точно, где его возьмет. На его вилле оружия не было – он никогда не держал его, чтобы не дать властям повода прицепиться к нему, – вооружены были только охранники, имевшие официальные лицензии на ношение пистолетов. Франческо понимал, что оружие охранников для него бесполезно – ведь пули на гулов не действуют. Он знал пару мест, где Доминик и Армандо хранили серьезные «игрушки», но одно из них находилось возле Кальва-Монтанъя, а другое – недалеко от Мертвых Холмов. Он думал, что в случае необходимости съездит к Холмам и возьмет что-нибудь из запасов Эрбы, но теперь, глядя на гранатомет, решил, что ехать туда не придется – эта штука способна разнести на куски любого монстра.

Еще какое-то время Франческо стоял неподвижно, а потом перевел взгляд вправо от ящика – между ним и стенкой багажника находилась пластиковая бутылка. Он медленно протянул руку, открутил крышку бутылки и почувствовал запах бензина. Вытащив бутылку наружу, повернулся и снова отправился к дому…

Пяти литров горючего ему хватило на то, чтобы обработать треть кухни, гостиную и лестницу, ведущую на верхний этаж. Оказавшись на веранде, Франческо обрызгал стены и стол, вышел на крыльцо, спустился на землю и отправился к воротам, держа бутылку горлышком вниз и оставляя за собой дорожку бензина.

Он отошел от дома метров на двадцать, когда горючее кончилось. Остановившись, Франческо бросил бутылку, повернулся к дому и с минуту смотрел на него…

Он глядел на дом, в который когда-то ввел Мальду и в котором родилась Фернандина. Здесь он испытал величайшие радость и горе. Когда-то он думал, что этот дом заменит ему потерянную Америку, что он обретет здесь семью. И до сегодняшнего утра так и было: десять лет он просыпался в этом доме, зная, что рядом с ним его дочь и жена. Отсюда он руководил своим делом, и всё в его жизни было устоявшимся, не предвещающим никаких перемен. Он думал, что доживет здесь до старости и успеет понянчиться с внуками. Теперь же этот дом стал терновым шипом, который ему ни за что не вырвать из памяти – даже, если ему суждено пережить этот день. Он знал, что если не погибнет сегодня, то уже никогда не сможет вернуться сюда – не только к этому дому, но и в Террено. Потому что отныне этот город проклят!

Франческо вытащил из кармана спичечный коробок.

В тот момент, когда его пальцы выудили из него спичку, он ощутил страшную горечь, представив, что через секунду своими руками уничтожит то, что строил всю жизнь, вычеркнет из бытия тех, кого любил, и что же ему останется?.. На мгновение захотелось просто уехать отсюда. Ведь не могут же гулы использовать все трупы в городе, все восемьдесят тысяч? Может быть, этот дом они обойдут стороной, и когда всё закончится, он вернется сюда и похоронит дочь и жену как полагается, по обычаю…

Какое-то время он стоял на дорожке, стиснув зубы и готовый поддаться этому желанию; но другая мысль поднималась из глубин подсознания и обжигала огнем: если есть шанс, что находящиеся в доме покойники превратятся в гулов, пусть даже малейший, он должен уничтожить его!

Медленно приподняв руку, Франческо чиркнул спичкой об коробок. Маленький огонек взметнулся вверх, проглотив дерево, словно демон ада – душу покойника. Секунду Франческо был похож на каменное изваяние – глядя на дом, в котором лежали Мальда и Нанда, он словно губка старался впитать и запечатлеть те эмоции, которые появились в нем в тот момент, когда он шагнул из холла в библиотеку, и владели сейчас, – это было необходимо ему словно воздух…

Наконец, разжав пальцы, он позволил горящему огоньку соскользнуть вниз, развернулся и отправился к воротам – огненная «змея» метнулась за его спиной по крыльцу и через секунду ворвалась в дом.

Франческо не видел, как, выбив стекла, языки пламени взметнулись по стенам и огненными лианами соединились над крышей – он слышал только хлопок. Прикусив губы и не оглядываясь назад, Франческо Борзо шел по дорожке к воротам, где его ждали машины…

Глава тридцать четвертая

Мгновение тишину под навесом нарушало лишь хлопанье тента, натягиваемого порывистым ветром. Глядя в лицо старика, комиссар чувствовал поднимающийся по позвоночнику легкий озноб – помимо собственной воли слова Аз Гохара заставили его вспомнить два эпизода последних суток. Первый – их вечернюю поездку на кладбище; второй – ночное стояние у окна. На первый взгляд, ничего общего между ними не было, однако он отчетливо помнил, что в обоих случаях его поражало странное чувство, возникавшее у него при взгляде на темноту, что она есть нечто живое, способное думать и действовать. Гольди помнил свое ощущение, появившееся у него на кладбище, – смутный страх от мысли о том, что черная пелена над могилами хранит в себе что-то древнее, способное отомстить нарушившим его вековой покой людям. Четыре часа спустя, когда он находился у себя дома и смотрел на улицу за окном, страха не было, но было тоскливое чувство, похожее на отчаяние, к тому же в этот раз ему показалось, что он слышит зов, идущий со стороны Кальва-Монтанъя. Сегодня утром он готов был приписать этот «зов» своему полусонному состоянию, но теперь понимал, что это не так – слова старика расставили всё по местам…

В этот миг Джей взяла риччарелло и вытащила из пачки пару миндальных кружков. Хруст бумажной обертки разорвал тишину под навесом – Аз Гохар двинулся над столом:

– Комиссар, вы в порядке?

Сцепив пальцы в замок, Гольди кивнул. Старик хотел спросить что-то еще, но не успел это сделать – внезапно от парапета раздалось:

– Взгляните сюда!

Джей Адамс и Аз Гохар, сидевшие лицами к городу, посмотрели в долину; комиссар повернул голову и заметил, как на севере города взметнулся вверх язык пламени.

– Похоже на взрыв! – объявил демонолог. Через секунду поймал пламя в объектив телескопа и добавил: – Загорелся какой-то дом!

Комиссар встал со стула и шагнул к парапету; Джей Адамс сделала то же.

Взяв бинокль, Гольди навел его на Террено и через пару секунд разглядел подрагивающий язычок пламени, поднимающийся над массивом деревьев. Как он и думал, это была северная окраина города – его «аристократический» район. «Возможно, на одной из вилл взорвалась газовая установка, – пронеслось в голове комиссара, – сейчас, когда люди мертвы, в городе царит стихия…»

Не опуская бинокль, он сказал:

– Наверное, загорелось на одной из вилл – похоже на газ!

Демонолог качнул головой:

– Да, скорее всего. Сейчас по всему городу полыхают машины, а в восточном районе горит пара домов… – Сделав секундную паузу, он с тревогой добавил: – Правда, есть здесь кое-что странное: за последние пять минут несколько пожаров погасли – словно сами собой!

Комиссар посмотрел на него, словно желая ответить, но его опередил Аз Гохар:

– Это дело рук гулов. Это они тушат пожары, чтобы огонь не распространился по городу – он нужен им целым, пока они не осуществили свой план!

Старик взял с подноса глазированный пончик и колу и подошел к парапету. Поставив банку на парапет, произнес:

– Сосредоточьтесь на южной окраине города, синьор Белов, – там расположены кладбища и, скорее всего, гулы начнут действовать именно там!

Демонолог нахмурился, но ничего не сказал; старик же откусил от пончика и оглядел город.

Пару секунд Гольди разглядывал лицо Аз Гохара – в профиль оно напомнило ему лицо средневекового воина-мавра.

– Синьор Аз Гохар, мы немного отвлеклись от нашего разговора, но его необходимо продолжить. Ведь вы рассказали не всё?

Не поворачивая головы, Аз Гохар молча кивнул.

– Теперь бы мне хотелось узнать, чего боятся эти создания. Вы уже говорили, что гула можно убить. Объясните: как именно?

Какое-то время старик был занят пережевыванием пончика, наконец, сделал глоток и сказал:

– Насчет первой части вашего вопроса, комиссар… Вы хотите узнать, что действует на гулов?

– Да! Вы сказали, что против них бесполезно огнестрельное и холодное оружие, яд и вода – всё то, что убивает людей. В таком случае, чем можно бороться с гулами? Может быть… – Гольди помедлил, словно не хотел задавать этот вопрос, но все-таки задал: – Может быть, какими-то религиозными средствами?

Повернув голову, старик внимательно посмотрел на него.

– Религиозными средствами? Что вы имеете в виду, комиссар?

Глядя на старика, Гольди снова помедлил – на миг ему показалось, что в глазах Аз Гохара мелькнула усмешка, – но все-таки выдавил:

– Крест, святая вода, Библия… Я плохо знаком со святынями ислама – думаю, в этом вы разбираетесь лучше меня, – но может быть, Коран или хадисы сунны… – Он вдруг запнулся, поняв, что звучит всё это как-то нелепо. – Я и сам в это, конечно, не верю, но если исходить из фильмов и книг, то все эти дьявольские существа – вампиры, демоны, духи, – боятся всего этого, вот я и подумал, что на них могут действовать религиозные символы!

Договорив предложение, он замолчал. Старик же качнул головой:

– Похоже, вы всё еще не понимаете ситуации, комиссар. Всё упомянутое вами далеко от действительности. Как вы сказали, вампиры и демоны – лишь персонажи фильмов и книг, их истинная сущность давно искажена и не имеет отношения к реальности; гулы же вполне реальные существа… Что же касается религиозных святынь, то они настолько же соотносятся с действительностью, насколько искажены реальные сущности демонов и вампиров. Библия и Коран не могут действовать на гулов по простейшей причине – они лишь символы современных религий. Гулы существуют столько же, сколько и мир, христианство – последние две тысячи лет, ислам – и того меньше. Это всего лишь очередные религии, развившиеся из предшествующих им, пройдет какое-то время и они сменятся более развитыми, поэтому надеяться на то, что их символы будут действовать на существ в тысячи раз более древних, чем они сами, – по меньшей мере, глупо!

Гольди нахмурился – с последними словами Аз Гохара он согласиться не мог, – но понимая, что сейчас не время для споров, сказал:

– Хорошо, давайте не будем вдаваться в религиозные диспуты. Но если вы говорите, что современные святыни на гулов не действуют, то вопрос от этого не исчезает: что в таком случае действует на них?

Глядя в глаза комиссара, старик протянул:

– Гулы – это реальные существа, живущие в этом мире, но своей природой противопоставленные людям, – и то, что во благо человеку, ненавистно гулу! Поэтому больше всего они боятся того, что Ормазда дал своим детям; того, что сопровождало человечество на протяжении всей истории и помогало ему!

Гольди недоуменно нахмурился, и Аз Гохар пояснил:

– Огонь… Больше всего они боятся огня, комиссар, потому что он – друг человека и враг гулов!..

* * *

Проехав дюжину переулков, ведущих от его дома к центру Террено, Франческо оказался в квартале от площади, расположенной в восточном районе города и известной среди терренцев как Пъяццале де’ Торре⁶. Название свое она получила из-за находящегося на ней Музея Естествознания, расположенного в здании старой ратуши, – высота башни последней достигала двадцати метров, и, пожалуй, в Террено это было одно из самых высоких строений.

Подъехав к проулку, ведущему к площади, Франческо остановил «хонду» в пяти метрах от угла крайнего дома, заглушил двигатель и какое-то время сидел неподвижно, глядя на улицу… За последние полчаса он видел достаточно трупов, но настораживали его не сами покойники, усеивающие улицы с пугающей частотой, а те, кто по ним мог передвигаться, – оказаться ими могли случайно выжившие горожане, но с еще большей вероятностью это могли быть гулы…

С минуту Франческо оглядывал переулок, но не заметил в нем никакого движения – в двадцати метрах от «хонды» на мостовой лежало пятеро мертвецов: их руки и ноги, переплетенные в замысловатую комбинацию, создавали иллюзию, что это не люди, а кегли, рассыпанные ударом сумасшедшего игрока, – однако, кроме этих покойников, глазу остановиться было не на чем… Еще какое-то время Франческо осматривал улицу, после чего распахнул дверь машины и выбрался на дорогу.

Ширина переулка в этом месте не превышала четырех метров; стены домов вздымались по обе стороны от него и смыкались вверху, оставляя между крышами узкую полосу, сквозь которую видны были свинцовые облака… Внезапно Франческо осознал то, на что не обращал внимания раньше: погода за последний час резко ухудшилась – стало заметней прохладней, – в узком же переулке, куда не проникали лучи, холодный воздух словно сгущался… Чувствуя, как по спине побежали мурашки, Франческо поежился и открыл заднюю дверь.

На заднем сидении «хонды» лежало то, что он взял из багажника оставшейся у его виллы машины, – теперь это были последние вещи, связывавшие его с миром живых. Протянув руку, Франческо поднял с сидения небольшую дорожную сумку, раскрыл ее и принялся экипироваться.

Первым делом он выудил из сумки «беретту» с разрывными патронами и сунул пистолет за ремень. Горсть запасных патронов он бросил в карман, опустил сумку к ногам и достал из машины подсумок с зарядами. Продев ремень через голову, укрепил его на правом плече, застегнул вокруг пояса кожаный ремешок и прикрепил его к подсумку с зарядами – теперь тот был надежно закреплен на левом бедре… Склонившись к открытой двери, Франческо обеими руками взял лежащий на сидении гранатомет и вытащил его из машины – восьмидесятисантиметровая труба была не очень тяжелой и весила не более пяти килограмм. Развернув крепящий ремень, Франческо продел его через голову и закрепил на левом плече. Закинув гранатомет за спину, подтянул фалды ремня – так, чтобы труба плотно прилегала к спине, – взял лежащую на мостовой сумку и отправился к площади…

План, которого решил придерживаться Франческо, был прост: для начала ему необходимо узнать, что происходит в Террено. С башни Музея Естествознания просматриваются четыре пятых «старого» города: Пъяцца дель Фуоко с расположенным на ней комиссариатом, улицы восточного района и порт, Вилладжо-Верде, шоссе на Морте-Коллине и даже Чимитеро ди Джовани. Если ему удастся забраться на башню, он сможет увидеть весь город и понять, что делают гулы. Только после этого он сможет предпринять что-то сам. Идеальным для него вариантом было бы захватить одиночного гула, чтобы разузнать об этих тварях побольше; впрочем, сгодится и их небольшое скопление – пара зарядов разнесет гулов в клочья…

Отойдя от машины, Франческо быстро дошел до угла дома, стоящего на пересечении улочки с небольшим переулком, идущим к Пъяццале де’ Торре; остановившись, выглянул из-за него и увидел привычную уже картину: между домами лежали покойники, никакого движения в переулке не наблюдалось. Обогнув угол дома, Франческо быстрым шагом двинулся к площади, приглядываясь к чернеющим проемам дверей и думая о том, что его ждет впереди.

…Музей Естествознания он выбрал не случайно. Кроме того, что это было одно из самых высоких зданий в Террено, оно было самым удобным для его целей по простейшей причине: на крыше башни располагалась смотровая площадка. Туристы, наведывающиеся в Террено, всегда посещали Музей Естествознания перед осмотром других достопримечательностей. Экспонаты Музея располагались на первом этаже ратуши, башня находилась над задним приделом, так что после обхода Музея туристы забирались на нее, чтобы осмотреть город… Две недели назад башню закрыли на ремонт, из-за чего туристов возили теперь на Кальва-Монтанъя, однако вход в нее оставался открытым, так как ремонтные работы там велись постоянно. По этой причине Франческо и решил, что без труда проникнет на башню, чего не мог предположить о других высотных строениях, имевшихся в городе…

В этот момент, пройдя половину проулка, он поравнялся с трупом пожилой женщины, замершим на правой стороне улочки: тучное тело покойницы лежало на спине, вокруг него были разбросаны красные яблоки, возле ног валялась перевернутая корзина… На Франческо эта картина подействовала угнетающе, напомнив вид рождественской индейки, которую когда-то готовила его мать.

Он прошел мимо трупа и оказался у лежащего поперек переулка мотоцикла – из-под опрокинувшейся машины выглядывало тело паренька в гоночном шлеме. Скользнув взглядом по мотоциклисту, Франческо посмотрел вперед – в тридцати метрах от него серые камни мостовой сменялись рыжими кирпичами, покрывающими Пъяццале де’ Торре; с правой стороны от пересечения площади и переулка располагался гриль-бар, с левой – Музей Естествознания.

Остановившись, Франческо еще раз оглядел проулок и площадь – теперь ему нужно было быть намного внимательнее – не исключено было, что на ней могли находиться гулы… Осмотрев узкий проход между домами и не заметив в нем ничего, кроме трупов, он двинулся к башне, шпиль которой, словно указующий перст, возносился над домами… Через двадцать секунд Франческо оказался в пяти метрах от Музея Естествознания и увидел придел, над которым высилась башня, – металлическая дверь его была приоткрыта, перед ней в рабочей тележке лежала упаковка облицовочной плитки, возле тележки скорчился человек в комбинезоне строителя.

Франческо нахмурился. Несмотря на прохладный ветер, дующий между домами, он ощутил вдруг нестерпимое желание пить и, подавляя другое желание – быстрее нырнуть в черноту башни, – двинулся к террасе гриль-бара, расположенного напротив Музея Естествознания… Через короткое время он уже вошел под навес, скользнул меж столов и оказался у стойки, расположенной в глубине бара. Взгляд его упал на прилавок и остановился на стеклянной коробке рефрижератора с банками лимонада внутри.

Нагнувшись над прилавком Франческо открыл крышку рефрижератора. С внутренней стороны на ней уже успела сконденсироваться влага, что подтвердило его догадку о том, что энергия была отключена не только в районе его дома, но и по всему городу… Вытащив из рефрижератора пару лимонадных «жестянок» и бутылку минеральной воды, Франческо сунул их в сумку, окинул взглядом мертвого продавца, скорчившегося возле жаровни, парочку посетителей, замерших между столами, и, выйдя из-под навеса, отправился к ратуше.

Три секунды спустя он вошел в задний придел, пересек темный зал, поднялся по лестнице и очутился в круглой ротонде, являвшейся основанием башни, – отсюда начиналась винтовая лестница, прорезающая башню по всей ее высоте и оканчивающаяся под крышей. Держа в левой руке сумку с бутылками, а правую удерживая возле пояса с пистолетом, Франческо прошел мимо бака с цементом и принялся подниматься по лестнице…

Через минуту он оказался на круглой площадке, расположенной под крышей башни. Двенадцать овальных колонн поддерживали свод крыши, оставляя между собой метровые прорези, достаточные для того, чтобы обозревать город. Площадка была абсолютно пуста, за исключением пары стульев, стоящих у лестницы. Подойдя к одной из колонн, Франческо бросил взгляд на восток и увидел белоснежную коробку речного порта. Мгновение мрачно смотрел на ленту реки, изгибающуюся к юго-западу и теряющуюся на горизонте, затем расстегнул сумку, вытащил из нее подзорную трубу и направил прибор на раскинувшийся внизу город…

* * *

Облокотившись о парапет, Аз Гохар говорил громко – так, что каждое его слово разносилось над площадкой, отскакивая от стен бара и затихая в кустах:

– …Как я уже объяснял, решив создать свой народ, Ариман надеялся сделать его бессмертным, но Ормазда не мог допустить, чтобы в сотворенном им мире жили бессмертные существа без души, поэтому отнял у гулов бессмертие и наложил на них свою «печать» – в результате, они стали полностью отличаться от людей, ибо даже ход их жизни противоположен человеческому. Человек рождается в утробе матери, растет, стареет и в положенный час уходит из мира; жизнь гула проходит в обратном порядке – он рождается на костях умершего человека и при рождении получает возраст покойника. Благодаря Ариману он может жить тысячи лет, но все-таки и у него есть предел – как бы долго ни жил гул, тело его постепенно изнашивается, и с течением времени он «молодеет»: под действием дьявольской плоти сжимаются кости, сама плоть усыхает, и, в конце концов, гул превращается в ребенка. И если тахши так и не убивают его, в конце жизни гул возвращается туда, откуда пришел – выдохшаяся плоть слезает с костей и уходит в землю.

Когда старик замолчал, Гольди нахмурился:

– Вы имеете в виду, что гул живет как бы из будущего в прошлое?

– Внешне это похоже, – кивнул Аз Гохар. – Человек в течение жизни превращается из ребенка в старика; гул проходит обратный путь. Хотя живет он, конечно, в том же времени, что и мы!

– Значит, у гулов есть естественный срок жизни, – заключил комиссар. – Но судя по вашим словам, захватившие Террено создания вряд ли умрут в ближайшее время – они достаточно молоды. Значит, нам нужно знать способы, какими их можно убить… Вы уже упомянули огонь, синьор Аз Гохар. А как еще можно уничтожить этих существ?

– В нашем случае только огнем.

– Но какие-то другие способы есть?

– Да, но нам они не подходят, – повторил Аз Гохар. – Гулов можно убить морской водой – попав в нее, они растворяются за несколько часов; такое же действие на них оказывает сильная кислота. Но в Террено нет ни того, ни другого.

– А речная вода? – Комиссар кивнул на синеющую на востоке Олону.

– Нет, на них действует только морская.

– А еще? Есть еще какие-нибудь способы?

Ничего не ответив, старик обернулся к долине и мгновение смотрел на раскинувшийся внизу город – словно лично хотел убедиться, что в Террено пока ничего не происходит, – наконец произнес:

– Существует еще один способ, комиссар, но он не подходит нам еще больше, потому что у нас нет ни достаточных сил, ни времени применить его.

– Что это за способ?

– Построить арп.

– Что?

– «Шумерскую гробницу», – пояснил Аз Гохар. Видя, что Гольди не понимает его, протянул: – Попросту говоря, пирамиду. Вы ведь знаете о египетских пирамидах?

– Конечно!

Старик кивнул:

– Такая пирамида, направленная гранями по сторонам света, и называется арпом. Ее сила известна с давних времен – древние воины Язатасы, сражавшиеся с гулами, на протяжении тысячелетий хоронили людей своего рода в арпах, потому что положенный в него труп не может превратиться в гула. Кроме того, гулы не могут родиться и жить вблизи арпа – и чем он больше, тем большее расстояние от арпа безопасно для человека…

Видя сомнение, отразившееся на лице комиссара, Аз Гохар продолжал:

– …Так как Язатасы странствовали по всем странам Азии и Европы, то приносили свои знания с собой. В результате, правители многих стран строили арпы, чтобы быть похороненными в них, и свидетельство тому – древние арпы, сохранившиеся по всему миру: кроме Египта, они есть в Азии – Индии и Китае.

– Подождите, – вздохнул комиссар, – вы хотите сказать, что фараоны Египта строили пирамиды лишь для того, чтобы не превратиться в гулов?

– Это была одна из причин!

Какое-то время комиссар смотрел на старика с недоверием – уж слишком его последние слова походили на миф и не было ни малейшей возможности проверить их истинность, – потом перевел взгляд на Джей. Последние пять минут та не отрываясь глядела на Аз Гохара, слушая его рассказ, словно сказку. И она бы действительно воспринимала его как зловещую сказку, если бы не то, что произошло с ней самой, подумал вдруг Гольди, – сейчас в глазах женщины отражалась вера в слова старика.

– Ну, хорошо, – протянул Гольди медленно. – Если все перечисленные вами способы нам недоступны, значит, остается огонь?

– Верно! Огонь мы использовали на протяжении тысячелетий, и он нас никогда не подводил!

– А как он действует на гулов? Они сгорают?

– Да, огонь полностью уничтожает дьявольскую плоть, очищая кости покойника: если гул загорается, плоть его сгорает в считанные минуты!

Внезапно в сознании Гольди всплыл утренний разговор – Марио Протти упоминал о человеческих костях, найденных утром возле Чимитеро ди Джовани, и эти кости были обожжены.

– Сегодня утром в заброшенном доме возле Чимитеро ди Джовани нашли сожженный скелет человека, – сказал комиссар. – Это ваших рук дело?

Аз Гохар кивнул и вытащил из кармана брюк фляжку:

– Это был гул, и я сжег его с помощью этого!.. Кроме того, этим утром мы с синьором Беловым сожгли еще двоих гулов в монастыре. – Видя, что Гольди не отрываясь смотрит на фляжку, старик пояснил: – Это изобретение одного из моих братьев: действует по принципу аэрозольного баллончика, но заряжается бензолнафтеном – это газовая разновидность напалма – всё, на что попадает это вещество, сгорает в нем без остатка.