Серебряный единорог

– Вспомнил: классная баня у Семена. Я в ней парился в позапрошлом году.

– Кто это?

– Фермер, брат другана. У него крестьянское хозяйство в Новотроицке.

– Где этот Новотроицк, в Оренбургской области?

– Шутите. Рядом хозяйство, шестьдесят километров от города.

– Ты бы еще в Шелопугинском районе нашел.

– Машину на фирму надо прикупить, Меркурий Сократович, – громко сказал Олег. – Лучше девятку мокрого асфальта. Денег у нас куры не клюют.

Пассажиры притихли. Пенсионер в поношенном драповом пальто, явно бывший начальник, зло прищурился на коммерсантов. Девица в болоньевой куртке восторженно уставилась на Олега. Молодой парень в аляске* завистливо посмотрел на фирмачей.

Анатолийский недовольно шикнул на Олега и отвернулся к окну. Битком набитый троллейбус остановился у Дома офицеров. Меркурий вклинился плечом между пассажирами, пробиваясь к выходу, и услышал треск ткани. Водоворот людей крутанул Анатолийского и вышвырнул на улицу. Меркурий нащупал рукой здоровенную дыру под левой подмышкой: порвалась его спортивная куртка профессиональной команды. У железобетонного троллейбусного столба ухмылялся Пиханов:

– Девятку надо купить, Меркурий Сократович, мокрый асфальт. Тогда и ноги давить не будут, и одежда будет целой.

– Купим «Жигули» красного цвета, – недовольно пробурчал Анатолийский. – И установим сирену.

– Почему красного? – недоумевающе спросил Олег.

– Чтобы на работу мчаться, как на пожарной машине.

По распоряжению директора Олег получил у Натальи Каленовой деньги по статье «Непредвиденные расходы» и умчался, как угорелый.

В назначенное время взмокший Олег стоял возле дверей военкомата и нервно теребил кепку. Анатолийский ожидал на заднем сиденье «Волги» с шашечками, припарковавшейся перед УАЗом с военными номерами.

Ровно в семнадцать часов из военкомата выкатился толстенький полковник с монголом. Олег подскочил к такси и услужливо распахнул дверь. Военком отмахнулся и распорядился:

– Езжайте впереди. Только не гоните, у меня неопытный солдат, месяц за рулем.

«Волга» плавно покатила по улице Николая Островского, Уазик, подёргиваясь, тронулся за ней. Скромный кортеж пересек город и выехал на трассу. Не доезжая вершины двухкилометрового подъема, машины свернули под автомобильный мост, проехали мимо танкодрома с истерзанной землей и выехали на федеральную дорогу. За почти растаявшей бурлящей речкой Никишиха начался затяжной подъем в хребет Черского. Девственная тайга простиралась на север на сотни километров. Анатолийский обернулся и увидел, что автомобиль военкома отстал от «Волги». На середине подъема он сказал таксисту:

– Давайте подождем.

Меркурий вышел из машины, потянулся и с наслаждением втянул лесной воздух. Между ярко-зеленых крон лиственниц порхали птички, на кустах вербы, растущих у близкого ручья, набухали почки. Весна вступала в свои права в Забайкалье после долгой зимы. УАЗ едва дотянул до седловины хребта. Из радиатора повалил густой дым. Солдатик выскочил из машины и открыл капот.

– Эй, не вздумай крышку радиатора открыть, – крикнул Анатолийский. – Ошпарит кипятком.

– А что делать? – растеряно спросил солдатик.

– Жди, пока двигатель остынет.

Прождали минут десять и поехали дальше. За селом Танха свернули налево, проехали березовую рощу и подкатили к огороженному высоким забором дому.

Пиханов резво выскочил из «Волги» с объемной сумкой и нырнул в калитку. Вскоре вернувшись, он коротко переговорил с военкомом и рассчитал таксиста.

Фермер Семен оказался медлительным и угловатым мужиком лет тридцати. Его симпатичная жена Валентина вертелась у стола, расставляя тарелки с сыром, красной рыбой и копченой колбасой. Десятилетние девочки-близняшки с любопытством выглядывали из-за занавески. В кухне было чисто и уютно. В большой печке потрескивали дрова. Военком ударил в ладоши при виде богато уставленного стола:

– Эх, и люблю я деревню! Тишина, покой. Здоровая пища. Вот уйду на пенсию и тоже стану фермером.

Он пожал руку Семену и представился:

– Полковник Ядренко.

Семен что-то пробурчал неразборчиво, направился к печке и задел ногой пустое ведро. Оцинкованное ведро оглушительно загрохотало, все вздрогнули. Валентина споро подняла ведро, убрала его за печку и затрещала как сорока:

– Присаживайтесь, гости дорогие. Выбирайте место, где вам удобнее. Пейте, закусывайте. Не стесняйтесь нас, мы люди простые. Сейчас пельмени сварю, а потом и в баньку сходите.

Голодные гости не заставили себя упрашивать. Все, кроме солдатика, уселись за стол. Семен скромно разместился возле печки. Хозяйка подала на стол бутылку водки, купленную Олегом в городе. Призывник засуетился возле военкома, щедро налил ему водки, положил в тарелку соленых огурчиков, мохнатых маленьких груздочков, пластики сала с розовыми прожилками и нарезку колбасы.

– Ну, за здравие хозяев! – громко воскликнул Иван Иванович, поднимая стакан.

– За вас лично и за вооруженные силы! – почтительно чокнулся с ним Пиханов, заискивающе улыбаясь.

Зазвенели стаканы, замелькали вилки. Меркурий чуть пригубил водку и задвинул её за тарелку с хлебом. Валентина одобрительно посмотрела на него и толкнула локтем мужа, когда он медленно высосал половину стакана. Семен вытер рот рукавом и поставил недопитое на стол.

– Солдата надо бы покормить, – сказал полковник. – Пусть в машине поест.

– Сейчас, сейчас, – затрещала Валентина. – Пельмени помешаю, а то слипнутся.

Девочки понесли солдату тарелки со снедью и тут же на столе появились дымящиеся пельмени. Олег оперативно наполнил стаканы.

– Ну, давайте за горяченькое, – сказал военком, хлопнув в ладоши.

Вновь зазвенели стаканы. И вновь Анатолийский только пригубил водку. Валентина зашипела на Семена. Тот вздохнул, медленно отпил немного и осторожно поставил стакан. Гости навалились на пельмени и хвалили хозяйку. Пиханов не забывал подкладывать еду военкому. Полковник раскраснелся, словно перезрелый помидор. Он расстегнул верхнюю пуговку на рубашке и ослабил галстук.

– Может закончим обжорство и пойдем в баню? – предложил Меркурий. – А то париться тяжеловато будет.

– Мысль ценная, – поддержал военком. – Прихватим с собой пива.

Валентина живо сложила в тазик продукты, тарелки, вилки и большие кружки.

– Идите, идите в баньку, гости дорогие. Печка протопилась, венички распарились. Семен вам всё покажет, – затрещала она скороговоркой. – А ты, Семен, смотри мне. Не пей! Сегодня ещё навоз надо перетаскать.

В просторном предбаннике было жарко. Приятно пахло душистыми травами. На самодельной вешалке висели чистые полотенца. Олег достал из сумки, прихваченной с собой, с десяток бутылок пива и водки. Выложил из тазика продукты. Ядренко, Баторжамц и Меркурий разделись и завернулись в полотенца. Семен, кряхтя на корточках, копошился над тазом с вениками. Он накапал в горячую воду жидкость из маленького пузырька и плеснул туда пива. В воздухе сразу разнесся аромат хмеля и эвкалипта.

– Ох и нравится мне банька, – блаженно сказал военком. – Век бы парился.

– Вам водки или пива? – спросил его Олег.

– Пиво без водки – деньги на ветер.

Пиханов расторопно разлил всем пиво и долил в одну кружку водки. Поднес полковнику тарелочку с закусками:

– Прошу вас, товарищ полковник.

– В бане нет генералов, зови меня Иван Иванович. Ну, давайте за баньку. Семен, присоединяйся.

– Давай, Сёма, махни с нами, пока твоя не видит, – сказал Олег.

– Да мне еще навоз таскать, – неуверенно сопротивлялся фермер.

– Да что ты ломаешься, Сёма. Когда ты ещё с военкомом погуляешь?

– Ну ладно, дёрну пол кружечки.

Меркурий глотнул пива и нырнул в парилку, прихватив тазик и ковшик. Он плеснул немного воды на овальные камни. Камни мгновенно зашипели, облако ароматного пара устремилось к потолку. В парилку ввалились полковник, монгол и Олег.

– Поддайте еще, Меркурий Сократович, – заорал Пиханов. – Здесь холодно, как в Антарктиде.

Анатолийский щедро плеснул из ковшика. Парилка утонула в тумане. Раздались восторженные вопли военкома. Через минуту Баторжамц выскочил из парилки с шальными глазами. Иван Иванович улегся на полке, а Олег умело взялся за главное банное дело. Он начал нежно водить веником над спиной, затем гладить им, потом похлопывать, и, наконец, хлестать от души. Ядренко стонал от наслаждения, Меркурий поддавал парку и убегал в дальний угол.

– Все, хватит! – выкрикнул полковник и сполз с полки, весь облепленный березовыми листьями.

Трое парильщиков обессилено вывалились в помывочную. Олег окатил военкома и директора чистой водой, сполоснулся сам. Троица присоединилась к Семену и Баторжамцу, распивающими пиво в предбаннике.

– Ох и чудо банька! – рухнул на скамью Иван Иванович. – Давно я так не парился.

Олег споро разлил ерша и поднес кружку военкому.

– Еще пойдете париться? – спросил он.

– А как же! Эт-то я очень люблю.

– Я больше такого не выдержу, – засомневался в себе Пиханов. – За вами не угнаться.

– Багатур!* – похлопал полковника по плечу Баторжамц.

– Суворовская школа, – польстил Меркурий.

Ядренко самодовольно расправил плечи и поднял кружку:

– Ну, давайте за богатырское здоровье!

Заметно охмелевший Семен неловко потянулся кружкой к военкому и нечаянно сбил тарелку с закуской. Во все стороны по полу запрыгали сопливые груздочки.

– Убью, Сёма! – заорал Пиханов. – такой закусон потерять.

– Тихо, Олег, – одернул подчиненного Анатолийский.

Семен, кряхтя, полез собирать засоленные дары природы. Он медленно ползал между ног гостей и кропотливо складывал ускользающие груздочки в тарелку.

– Сейчас помою, – произнес он сконфуженно.

– Выкини их в помойное ведро, – посоветовал Меркурий.

Процесс в бане набирал обороты. Заходы в парилку чередовались с пивом и водкой. Степенные разговоры перешли в сумбурный гомон. Русский мат звучал все чаще и громче.

– Ну, последний заход, – встал, пошатываясь Ядренко. – Взвод, за мной!

– Сёма, попарь Иван Ивановича, у меня сердечко зашкаливает, – просипел измученный Пиханов.

Семен и военком скрылись в парилке. Баторжамц, обвязавшись полотенцем, вышел на воздух охладиться. Меркурий расслаблено курил у открытой двери.

– Кажись, отмазался от армии, Меркурий Сократович, – цыкнул Пиханов, развалившись на лавке.

– Не говори «гоп», пока не перепрыгнул.

Словно сглазив, в парилке раздался дикий вопль. Военком с выпученными глазами выскочил в предбанник, держась за причинное место. Сзади глядел перепуганный Семен с ковшиком в руке.

– Ошпарил, гад, – охнул Олег в панике, чуть не плача.

– Я нечаянно, я не хотел… – бормотал как сомнамбула Семен.

Военком кружил по предбаннику и стонал с перекосившимся лицом. Меркурий решительно взял ситуацию под контроль. Он обнял несчастного полковника, разжал ему руки и осмотрел ожог.

– Семен, быстро сюда какую-нибудь мазь.

Фермер открыл самодельный шкафчик, висящий на стене, и перебирал склянки.

– Вот, есть гусиный жир.

– Прекрасное средство, – уверено сказал Анатолийский. – Я гусиным жиром смазывал ожоги у гонщиков после падений. Раны заживают, как на собаке.

Иван Иванович, постанывая, смазал детородный орган дрожащей рукой. Олег заботливо постелил на скамью полотенце и усадил полковника.

– Теперь водки! – скомандовал Меркурий.

Олег, обретя надежду, моментально исполнил команду. Иван Иванович закрыл глаза и присосался к кружке. Медленно выпил ее с перерывами.

– Пива! – заорал он, хватая воздух разинутым ртом.

Пиханов молниеносно вручил ему кружку с ершом. Полковник лихо выдул всё до дна и заорал:

– Эх, гулять, так гулять! Поехали по бабам.

– Ну, гренадер! – восхитился Меркурий.

В наступивших сумерках военный УАЗ подъехал к бане крестьянского хозяйства. Виновник происшествия по настоянию военкома полез в машину. Из дома выскочила Валентина, вцепилась в мужа и заголосила:

– Не пущу!

Иван Иванович погрозил пальцем хозяйке, уводящей пьяного Семена, и с помощью Олега забрался на переднее сиденье. Распугав гусей, машина выехала из подворья и запрыгала на деревенской дороге. За бензоколонкой солдат прижал машину к обочине и остановился.

– Что случилось? – спросил Анатолийский.

Солдатик мягко оттолкнул навалившегося на него полковника. Через три километра Уазик завилял и вновь остановился. Ядренко мирно посапывал на плече водителя.

– Я же разобью машину! – чуть не плакал солдатик.

Меркурий нашел выход:

– Давай привяжем его к сиденью.

Водитель порылся в ящике для инструментов и нашел веревку. Пиханов с Анатолийским обмотали военкома.

– Сидит прочно, как памятник Гоголя в Москве, – удовлетворенно произнес директор.

На КПП в Песчанке УАЗ тормознул военный автоинспектор. Заглянув в машину, ваишник явно растерялся. Такой картины он еще не видел: в машине сладко спал связанный розовощекий полковник и пускал слюни, словно младенец. Фуражка съехала ему набекрень. Меркурий подошел к офицеру и грозно спросил:

– В чем дело, капитан? Не видишь, что вышестоящий офицер устал, возвращаясь из дальней командировки.

Капитан занервничал, обошел Уазик и заглянул в салон. Затем махнул рукой и отпустил машину.

К военкомату подъехали при свете уличных фонарей. Полковник покрыл трехэтажным матом Меркурия и Олега, когда они его разбудили, отвязывая, но быстро остыл. Болтаясь из стороны в сторону, он добрался до двери и забарабанил по ней кулаком. Дежурный сторож в гражданке распахнул дверь и молча посторонился.

– За мной, в колонне по одному – шагом марш! – скомандовал военком и строевым шагом прошествовал по длинному коридору. В кабинете он упал в кресло и потребовал водки.

– Водка закончилась, Иван Иванович, – жалобно произнес Олег.

– Молчать! – рявкнул полковник.

Он достал связку ключей из стола, открыл стальной сейф, стоящий у стены, и с усилием штангиста вытащил большой бесформенный сверток. Сверток шмякнулся на стол, глухо звякнуло стекло. Военком развязал узел и распахнул солдатское одеяло.

Чур меня, чур меня, – закрестился неверующий Анатолийский, увидев груду шампанского, коньяка, водки и вина.

Баторжамц одобрительно крякнул, а Олег метнулся к стенке, за стеклом которой белел чайный сервиз.

– Мой запас никогда не кончается, – самодовольно ухмыльнулся военком. – Гулять, так гулять.

Бесшабашная пьянка понеслась, словно лихая русская тройка. Хлопали пробки шампанского, лилась водка через края кружек, восторженный рев сочетался с душевными разговорами. За стол незаметно просочился отставной офицер – сторож военкомата. Часа в два ночи Иван Иванович взревел:

– Эй, призывник! Баб сюда! Всем.

Пиханов отыскал в бумажнике обрывок газеты с объявлениями и набрал номер на диске телефона военного комиссариата. Закрыв ладонью трубку, он вкрадчиво сказал:

– Привет, красотка. Срочный заказ. Пять штук блондинок с доставкой в Центральный военкомат. Что, что? Блондинок только две. Давай, какие есть. Что, что? Какой у нас телефон?

Полковник выхватил трубку и заорал:

– Ты у меня быстро узнаешь телефон, коза драная.

Минут через тридцать в кабинет военкома робко вошла группа в составе пяти девиц во главе с прыщавым сутенёром. Сторож, всё еще крепкий пенсионер лет шестидесяти, подтолкнул последнюю испуганную проститутку. Полковник с лицом перезрелой свеклы, с покосившимся галстуком и форменной фуражке, козырек которой навалился на левое ухо, вскочил, как ужаленный, и грозно рявкнул:

– Что за разгильдяйство? Сброд собачий!

Размалеванные девицы сжались от неожиданности в жалкую кучку, сутенёр с угревой сыпью на лице растерянно пялил глаза на строгого полковника, а дежурный мгновенно дистанцировался от распутной стаи. В кабинете повисла тягостная тишина. Военком расправил плечи, втянул живот и скомандовал во всю глотку:

– В одну шеренгу ста-а-ановись!

Проститутки бестолково построились, как первоклассники на первой линейке, а сутенёр неуклюже занял место во главе шеренги.

– Ра-а-авняйсь!

Размалеванные ночные бабочки, толкаясь, подровняли строй.

– Сми-и-ирно!

Строй замер, полковник медленно прошелся перед шеренгой, придирчиво разглядывая девиц.

– Ты! – ткнул он пальцем в грудастую блондинку. – Остаешься со мной! А ты, призывник, – военком бросил ключ Олегу. – Тащи эту дылду в секретную часть.

– Можно я вон ту маленькую блондинку возьму? – робко попросил Пиханов.

– Отставить разговоры! – рявкнул начальник военкомата и распределил ещё две пары. – А ты дашь деду в дежурке, – сказал он последней проститутке в черных колготках. – По местам дислокации ша-а-агом марш!

– А кто заплатит? – спросил сутенёр.

Палец полковника медленно описал кривую дугу, замер на Пиханове и резко дернулся в направлении сутенёра:

– Ты!

– Но я собираю деньги! – заверещал прыщавый. – Братва меня не поймет!

– В Тикси отправлю! – заорал военком. – Будешь там портянки стирать в Ледовитом океане.

– Не могу я дать девок бесплатно, – чуть не плакал парень. – У меня план.

– Вон отсюда, вонь подретузная! Все – вон!

Труженицы борделя бросились к двери, цокая каблучками. Сутенёр стремглав опередил их, чуть не сбив дежурного пенсионера.

– Я заплачу! – запоздало крикнул Пиханов.

– Все вон, я сказал! – рявкнул полковник, вернулся к столу и хряпнул стакан водки.

В повисшей тишине военком покачнулся, садясь, и чуть не упал мимо стула, но Баторжамц успел его поддержать. Примолкшие гуляки смотрели, как Иван Иванович уронил голову на стол и захрапел.

– Нам пора на дембель, – сказал Меркурий. – Пойдем, Баторжамц, в мое пристанище. Продолжим славный вечерок.

– А мне, что делать? – заныл Пиханов. – Вопрос-то мой не решен.

– Иван Иванович не зря тебе ключ от секретки дал. Найди своё дело и засунь куда подальше.

Прихватив со стола бутылку коньяка, Анатолийский вышел из военкомата под ручку с представителем Восточного аймака.

Часом позже Баторжамц был уже готовым: глаза осоловели, голос осип. Он сморкнулся в галстук в желто-черных шашечках и торжественно произнес:

– Ваш хубернатор – хороший куроводитель.

Анатолийский был еще пьянее монгола и легко согласился:

– Да-а-а, наш глава – очень хороший руководитель, но ваш губернатор – лучше. Он нашел такого замечательного представителя, как ты, Баторжамц, а наш не нашел.

– У нашего председателя хурала сердце с правой стороны. Он очень хороший куроводитель. У вашехо хубернатора сердце с левой стороны. И он тоже хороший куроводитель.

– Все начальники хорошие руководители: и наши, и ваши.

– Это хорошо.

– Выпьем за них! – Анатолийский разлил коньяк в рюмки, расплескивав янтарную жидкость на клеенку.

Последняя доза Меркурию не пошла. Он с трудом протолкнул ее в глотку и, выпучив глаза, едва сдержал рвоту. Баторжамц выпил коньяк, как невинный напиток «Буратино» и тихонько запел на монгольском. Песня показалась Анатолийскому лучшим шлягером последних лет и ему захотелось подпеть собутыльнику. Из тайных глубин подсознания вдруг пришли монгольские слова. Меркурий потянул волосы на голове и запел про арата, пасущего тучных овец на берегу Керулена. Казалось, душа его перенеслась в цветущую степь. Пропев куплет, Анатолийский поднял за волосы голову. Почти трезвый Баторжамц смотрел на него круглыми глазами.

– Почему ты так воешь? – спросил монгол.

– Я пел на монгольском, – скромно ответил Меркурий.

– Почему ты дерхаешь волосы?

– Чтобы улететь в Монголию.

– Я отправлю тебе приглашение, – пообещал Баторжамц.

Глава 8. Фирма процветает

Впервые в жизни Анатолийский не вышел на работу. Он бревном лежал в кровати, измученный пульсирующей головной болью, палящей жаждой и общим сотрясением организма. Последствия пьянки были настолько скверными, что он не помнил её конец, не помнил, о чем говорил с Баторжамцем и даже не помнил, когда тот ушел. В двенадцать часов Меркурий, держась за стенку, доплелся до кухни и прямо из-под крана напился холодной воды. Полегчало ненадолго и весь остальной день он, страдая, провалялся в полубреду алкогольного отравления. Похмелье прошло поздним вечером, когда проснулся зверский голод. Меркурий поджарил три яйца с ломтиками сала и с аппетитом голодного волка проглотил яичницу, протерев сковородку хлебом. Голод не ушел и Анатолийский разогрел тушенку. На сытый желудок он провалился в сон и встал полседьмого утра. Энергично размявшись, невзирая на слабость, Меркурий принял прохладный душ, побрился и тщательно оделся. Выпив кружку бодрящего кофе, он в препаршивом настроении вышел из дома и зашагал к площади Ленина.

Несмотря на удовлетворительное самочувствие, голова директора была пустая, как котомка нищего. Он раскрыл папку с документами и стал читать текст предлагаемого договора. Смысл соглашения ускользал от сознания, словно мыло в бане. Анатолийский раздраженно отодвинул папку и подошел к окну. Погода на улице стояла под стать настроению Меркурия. Сильный ветер нёс темные тучи на запад. Хмурое апрельское небо предвещало снег.

«В Европе уже деревья распустились, а здесь зима норовит вернуться», – тоскливо подумал Меркурий. Ему вспомнился чудесный уголок в Испании на берегу моря, где он сутки прожил с командой на гонке. Фешенебельный курорт был похож на иллюстрацию из сказки. Из окна старинной гостиницы в обрамлении плетистой розы открывался шикарный вид на бирюзовый залив и покрытые зеленью горы. Помимо красоты городка он хорошо запомнил и то возвышенное чувство, когда его гонщика награждали за победу на этапе возле великолепного фонтана на старинной площади, выложенной гранитной брусчаткой.

Меркурий приложил лоб к окну. На холодном стекле исчезали тающие снежинки так же, как солнечные воспоминания.

«Надо работать и работать, чтобы добиться цели, – затянул он как заклинание, – вкалывать и вкалывать. Никаких пьянок и гулянок. Скотина я, что вчера нажрался. Урод! Алкаш несчастный!»

Позвякивание ключей в коридоре отвлекло Меркурия от самобичевания.

– Открыто! – крикнул он.

Вошла Наталья Каленова и, увидев бледного директора, обеспокоенно спросила:

– Что-нибудь случилось? Вчера вас не было.

– Случилось. Я прозрел, что надо работать, как негру на плантации, как рабу на галере, как стахановцу в шахте. С сегодняшнего дня в нашей фирме все будут пахать. Впрочем, к вам, Наталья, у меня нет претензий. Вы работаете ответственно.

Каленова смущенно улыбнулась и сказала:

– Вчера на счет поступили деньги.

– Знаю, банковский кредит.

– Какой кредит? Вы же сами сдали наличные в кассу.

– Ах, да, припоминаю.

Бухгалтер с удивлением посмотрела на директора, но удержалась от вопроса и уточнила:

– Поступили семьдесят пять тысяч рублей от угольного разреза.

– Хорошо, оплатите телефон и выпишите аванс.

Наталья потупила глазки:

– Карасевич просил зайти.

Анатолийский вздохнул:

– Переведите «Спутнику» долю учредителя, уплатите налоги, а остальные деньги снимите со счета.

Молодая женщина принялась подкрашивать ресницы перед зеркалом.

– Вы слышали о Тунгусе?

– Каком Тунгусе?

– Местном авторитете. В соседнем со мной подъезде жил. Прогуливался вечером с собакой, вместе с овчаркой и расстреляли. Жалко собаку, красивая была. Я теперь боюсь мусор выносить, мерещится, что труп валяется во дворе.

– Второй случай за месяц, – произнес директор.

– Третий. Бурбон, Тунгус и Чика.

– Чика к нам в офис заявлялся. Когда его убили?

– На прошлой неделе. В кафе «Лира» какие-то разборки были…

– Жаль парня. Любознательный был.

Без пяти девяти в офис фирмы «Гранд-тур» вошел Цырендаши Аюров. Приветливо поздоровался с Меркурием и Натальей. Разложил на столе ватман и принялся чертить карту, старательно выводя названия озер и ручьев. Карта походила на иллюстрацию из детской книжки об истории. На ней были изображены рельефные горы и реки, плиточные могилы древних захоронений, юрты в урочищах, отары овец, табуны коней, караваны верблюдов. На лесных полянках паслись изюбры и косули. На горных склонах брели медведи. В степи неслись дзерены, рыскали волки и прятались зайцы. Вершиной искусства Цырендаши были миниатюрные изображения азиатских воинов. В нижней части карты в клубах пыли двигалось на запад монгольское войско. Возле реки расположилась ставка хана, у входа в шатер застыли стражники. Гонцы на конях скакали в разных направлениях. На вершинах скал возле сигнальных костров устроились дозоры.

Полюбовавшись картой, Анатолийский втянулся в работу. Он проштудировал договор и разорвал его, выбросив клочки бумаги в мусорную корзину. В этот момент зазвенел телефон.

– Фирма «Гранд-тур», – сказал в трубку директор и, выслушав, ответил: – Нет, спасибо, вагон тушенки не нужен.

Не успел он убрать руку с аппарата, как раздался второй звонок.

– Есть вагон тушенки, – раздался вкрадчивый голос из трубки. – Высший сорт. Продам по заводской цене. Сделаю скидку, если…

– Тушенка не нужна, – раздраженно оборвал очередного посредника Меркурий.

– Сейчас замучают брокеры, – сказала Каленова. – До обеда будут звонить с Азиатской биржи.

Звонки следовали один за другим.

– Денег нет и не предвидится! – рявкнул в трубку директор, даже не выслушав «Здравствуйте».

Как по волшебству, звонки прекратились, но в одиннадцать часов телефон опять затренькал. Анатолийский выслушал и радостно воскликнул:

– Ну, наконец-то! Хоть один покупатель тушенки нашелся. У меня её двадцать вагонов скопилось…

Наталья засмеялась, Цырендаши невозмутимо корпел над картой.

Около двенадцати в кабинет шумно ворвался Олег Пиханов. Он явно продолжил пьянку и похмелился с утра. Глаза его блестели, а резкие движения ясно говорили об изрядном принятии алкоголя.

Анатолийский грозно приподнялся из-за стола и шипящим голосом спросил Пиханова:

– Какой у тебя праздник?

– Дак от армии откосил, Сократыч, – радостно возвестил коммерческий директор. – Вы же знаете.

– И что теперь надо месяц гулять?

Пыл у Олега моментально спал.

– Скажи, Олег, может ты скрытый алкоголик?

– Почему скрытый?

– Значит, явный.

– Я же по делу выпивал. По лесозаготовке…

Директор оборвал Пиханова:

– С сегодняшнего дня объявляю год трезвости. За появление на работе пьяным – увольнение без права на апелляцию. Всё понял?

– Да понял я, больше не буду.

– Исчезни с моих глаз и не приходи, пока не протрезвеешь.

– Так я человека привел, в коридоре ждет.

– Тоже пьяный?

– Трезвый. Он цистерну может выпить и не захмелеть.

– Чёрт с тобой, заводи.

Посетителем явился бородатый мужик лет сорока пяти. Мужик оказался настоящим вахлаком, отсидел в Сибири восемь лет, валил лес в тайге. Звали его Иваном Железняковым.

– Что вы предлагаете? – неприязненно спросил директор.

– Козырное дело – валку леса, – прогудел посетитель.

Анатолийский знал, что лесозаготовки – выгодный и малозатратный бизнес. Японцы и китайцы готовы брать лес в любом количестве.

– По деляне я договорился, – продолжил Иван. – Лес строевой, в основном сосна. До железки* недалеко.

– Какая станция железной дороги?

– Бада, в Хилокском районе.

– Там авиационный полк стоит, – вспомнил Меркурий.

– Вояки не помеха.

– Я о том, что местные обслуживают военных, проблемы могут возникнуть с лесорубами.

– Местные мне не нужны – от них одни косяки*. Бригада приедет из Казахстана. Работяги проверенные, вместе чалили* на зоне*. Могу хоть сейчас вызвать.

Директор подробно расспросил Железнякова о потребностях бригады лесорубов.

Несмотря на страшный вид и уголовное прошлое, бывший заключенный оставлял впечатление надежности. Судя по деталям, он досконально знал дело.

Анатолийский молча взвешивал «за» и «против». Пиханов горячо заговорил:

– Надо вкладываться, Меркурий Сократович, дело перспективное. Кубометр леса нынче по девяносто долларов идет. Кругляк с руками оторвут.

Директор решился:

– Ладно, займемся лесозаготовкой. Составьте смету расходов. Олег, снабжение бригады на тебе. Но сначала съездишь с товарищем Железняковым в Баду и проработаешь оргвопросы с местной администрацией.

Довольный Пиханов расплылся широкой улыбкой:

– Я ещё с одним человеком вас сведу. Предлагает классный бизнес.

– Ты сначала одно дело закончи.

– Так я ж просто сведу, а там сами решайте, – Олег кашлянул в кулак. – Это, Меркурий Сократович. Вы обещали мне подарить калькулятор.

Анатолийский крякнул с досады и катнул изящную вещицу по столу. Пиханов накрыл ее ладонью и спросил:

– Вам не жалко?

– Жалко у пчелки, а пчелка на елке.

После обеда коммерческий директор завел в офис «Гранд-тура» стройного подтянутого мужчину в безукоризненно отутюженном костюме и пахнущего дорогим парфюмом. Анатолийский заметил, что на рукаве посетителя пришита броская фирменная этикетка с замысловатым гербом.

– Флориан Великопольский, – важно представился визитер и небрежно подал Меркурию тонкую ладонь. – Это мой псевдоним, – скромно добавил он.

– Меркурий Анатолийский, – назвался директор и сжал протянутую руку. – Это мое подлинное имя.

Великопольский сморщился от крепкого рукопожатия и плюхнулся на стул, потирая ладонь.

– У Флориана сверхвыгодная идея, – сказал Олег. – Он хочет открыть свое издательство при нас.

– Ваше издательство под моим руководством, – поправил Великопольский. – «Гранд-издательство». Звучит неплохо!

Анатолийский и сам задумывался об этом направлении бизнеса. В советское время художественные книги были большим дефицитом. В конце восьмидесятых на черном рынке за «Мастер и Маргарита»*, «Дети Арбата»*, «Битва железных канцлеров»* просили по 35 рублей. Меркурий нашел тогда книжный канал в самом неожиданном месте – глухом кишлаке по дороге на Чарвакское водохранилище. На сборах в Узбекистане, он специально проводил несколько тренировок в сторону Чимгана, чтобы зайти в глинобитный магазин смешанных товаров. Здесь, среди уродливой одежды, чугунных сковородок, черствого хлеба и серых макарон находились настоящие сокровища – книги высокого спроса, невесть как попавшие в кишлачный магазинчик, где продавщица-узбечка едва говорила по-русски.

В последнее время, несмотря на быстрое насыщение ёмкого рынка, шли нарасхват детективы, вестерны и боевики. Не менее популярной стала приключенческая литература и любовные романы иностранных авторов.

В ходе разговора Меркурий быстро определил Великопольского как прожженного авантюриста. Но, как и Железняков, Флориан знал путь к достижению цели. Он уверенно обещал выбить в Москве лицензию на издательскую деятельность фирмы «Гранд-тур». Сама лицензия стоила недорого. А вот на командировку и взятки нужным людям требовалось раскошелиться.

– Первой мы напечатаем вот эту книжку, – сказал Великопольский и подал Меркурию тонкую книжицу в потрепанной мягкой обложке.

Анатолийский прочел название: «Русский воровской язык».

– Редкое издание, тысяча девятьсот двадцать седьмой год, – похвалился Флориан. – Тираж в сто тысяч разлетится за неделю.

Директор усомнился про себя прогнозам будущего издателя, но не стал возражать.

– Книга дефицитная. Воровской жаргон сейчас в моде, – добавил Великопольский, заметив сомнение начальника. – Тем более автору не надо платить гонорар, он давно сгинул в лагере на Колыме.