Афганский синодик

Артур, Татьяна и Чекистка

Татьяна была красавицей. Тот случай, когда женщина красива, не прилагая усилий. С макияжем и без, в радости и печали. Пройдётся расчёской по волосам – и не налюбуешься. Правильные черты лица, большие зелёные глаза, естественный румянец, может, чуть скулы излишне выдавались, но опять же, это был случай, когда любой недочёт в плюс общей картине. Фигурой хороша: всё в меру, к полноте не расположена. На своей внешности Татьяна не зацикливалась, носик красивый не задирала: вот я какая! Красоту носила спокойно.

С Артуром в первого класса учились вместе, окончили одну из омских школ. Артур надумал идти по военной стезе – поступил в военное училище, Татьяна пошла в пединститут. Класс у них подобрался дружный, активный, лёгкий на подъём, после выпуска часто трубили общий сбор. Первые десять лет каждый год собирались. Пусть многие поразъехались, человек десять обязательно приходило. Это случилось на первый юбилей выпуска – пятилетие – Артур положил глаз на Татьяну. Поспособствовал одноклассник, шепнул за столом Артуру:

– Таня Савельева ещё краше стала, а всё не замужем. Пора подкатить к ней, в школе не решался: я – замухрышка, она – первая красавица, может, сейчас получится.

– Почему бы нет, – сказал Артур.

И подкатил сам.

Прожили полтора года и разошлись. Дочь Оксанка родилась болезненной, беспокойной, это раздражало Артура – ребёнок не давал нормально выспаться, требовал к себе повышенного внимания каждую ночь.

– Мне на службу спозаранку, а я как варёный! – возмущался.

– А что я сделаю, если она такая.

– Не знаю, что-то делай! Нельзя же так!

Татьяна устала от вечных попрёков, в один момент собрала вещи и уехала к родителям в Омск. И подала на развод. Через год они столкнулись на встрече одноклассников, Артур пригласил Татьяну на танго, попросил прощения и предложил снова сойтись. Татьяна согласилась. Снова подали заявление в загс.

Артур увёз Татьяну с дочерью в военный городок на Урал, Татьяна пошла работать в библиотеку, а вскоре Артура отправили в Афганистан. Война длилась пятый год, требовала новых и новых бойцов.

Писал Артур редко, далеко не на каждое письмо жены отвечал. У Татьяны стало ритуалом, вечером укладывала дочь спать, а сама шла на кухню, варила в большой эмалированной кружке – «сиротке» – какао со сгущённым молоком, любила его больше чая и кофе, пила мелкими глотками и писала в Афганистан. Рассказывала об успехах Оксаны, её проказах, о новостях городка, о прочитанных новинках, Артур любил книги. Не всякое письмо с одного захода доводила до последней точки, могла продолжать повествование следующим вечером. В неделю по три-четыре письма отправляла.

Артур через год приехал в отпуск.

В день приезда Татьяна столкнулась утром на лестничной площадке с соседкой Галиной, та была старше на пять лет, муж недавно получил майора, два года назад вернулся из Афганистана. Галина работала заведующим детсада.

– Ты у нас всегда красавица, не передать, а сегодня вообще красавишна! – сказала Галина и спросила с хитринкой в голосе. – Интересно, что это мы новым рублём светимся? Неужто Артур приезжает?

– Сегодня жду! – зажмурила глаза Татьяна, показывая, с каким нетерпением ждёт.

– Как я рада за тебя, Танюша!

Вечером Татьяна пришла к соседке с потерянным лицом. Галина поняла, подруга хочет с ней чем-то поделиться, зазвала на кухню. Плотно прикрыла кухонную дверь, муж хоть и сидел перед громко вещающим телевизором, слухом обладал отменным, ни к чему знать женские секреты.

– Что случилось? – спросила Галина.

– Я боюсь, он трясётся весь, – вытирая слёзы, пожаловалась Татьяна. – Сам не свой. После контузии, говорит, накатывает. Писал, всё хорошо, оказывается, контузило. В госпитале лежал.

– Ты, первым делом, сама успокойся. Не подавай виду, что напугана. Они все с тараканами в голове. Надо терпеть, куда нам деваться. Мой, сколько времени прошло, всё по ночам воюет. Стоит выпить – и хоть под кровать лезь. А то и на трезвую голову во сне бои ведёт… Первое время вообще боялась с ним спать, каждую ночь подскакивал, кричал, вызывал вертушки, просил поддержать огнём. Я один раз попыталась уйти в другую комнату, за душмана принял. Утром показываю синяки на плече, шее – не верит. Не может быть, говорит. Всю ночь как на вулкане, а потом ничего не помнит. Чуть выпьет, в другой комнате ложусь. Все они после войны ненормальные. Сеня Сидоров, знаешь его, капитан, артиллерист. Вот здесь на кухне сидим. Он, жена его Лида, мой. Нормальный разговор, коньяк пьём. У нас тогда старый холодильник стоял, «Юрюзань». Сеня спиной к нему, холодильник как затарахтел… Сеня лицом окаменел, сжался, как для прыжка… Всё – он во вражеском окопе. Думала, схватит нож, начнёт крушить нас. Война сидит в них, не знаешь, каким боком вынырнет. Отдохнёт Артур, погреется рядом с тобой, с дочерью, успокоится. Не подавай виду, что у тебя внутри.

Они уехали в Крым. Вернулись, и Таня рассказала Галине, что за весь месяц муж ни разу не прикоснулся к ней, ни разу близости супружеской не было.

– Весь на взводе, чего-то боится. Куда с такой психикой воевать? Говорю ему, обследование пройди. Не хочет. Как быть?

Галина убеждала, надо терпеть, снова приводила примеры «афганских тараканов».

– Зимой полетела в Иркутск к брату, рейс неудобный, приходит в половине шестого утра по местному. Брат на такси приехал встречать. Договорился с таксистом, тот будет ждать. Мы подходим к машине, таксист голову на руль положил, спит. Брат усадил меня на заднее сиденье. Когда дверцу открывал, водитель не услышал, а захлопнул, тот голову вскинул, резко развернулся ко мне. А там мужик, плечи на полсалона. Я с его стороны сидела, одним движением загребает меня, шея попадает на локтевой сгиб, и давай душить и ломать. Брат вовремя переднюю дверцу распахнул, заорал. Таксист ослабил захват, отпустил меня. Сам головой тряхнул, как просыпаясь. «Простите, – говорит, – сон чумной увидел. Я – афганец, ночь не спал, смена тяжёлая». Оказывается, служил в Кундузе, водил бэтээр, «нитки», автоколонны, что вглубь Афганистана шли, сопровождал. Два раза подбивали его машину.

Галина поставила перед соседкой чашку чая, пододвинула вазочку с вареньем.

– Пей, успокойся. Может коньячку налить?

– Какой коньяк. Ни есть, ни пить, ничего не хочется. Оксанка тоже напугана. Он в себя погружён, ребёнка не замечает.

– Такие они после Афгана, не знаешь, что ждать, – вела свою линию Галина. – Взять Логинова, вообще, смех и грех!

Прапорщик Логинов был секретчиком. Собственноручно написал рапорт на отправку в Афганистан. Жена Анжела на коленях умоляла не ехать. Двое детей, она молодая женщина.

– Я должен, – твердил Логинов, – если страна воюет, я должен быть там.

– Ты надеешься в своей секретке отсидеться? – зло бросала Анжела.

– Почему отсиживаться? Каждый воюет на своём месте.

Такой патриот.

Жёны военных знали куда больше, чем на гражданке. Об Афганистане практически ничего не писали газеты, но в городок информация приходила прямо с войны, из неё следовало – убить могли любого и каждого. Какие только случаи не рассказывали прошедшие Афган. Приехала в так называемый «ограниченный контингент советских войск» группа медсестёр. Молоденькие девчонки. Одна в первый день уселась на подоконник в военном гарнизоне… Не в горах, не на блок-посту, не на точке, никаких боёв под стенами городка не велось. Пуля из винтовки бур попала точно в голову. Конечно, секретчик не мотопехота, не танкист, не разведка, да никто не был застрахован от пули, осколка, фугаса на дороге…

Анжела разорвала в мелкие клочки рапорт, Логинов написал второй. Этот экземпляр порвал начальник секретной части:

– Ты что, больной на голову? – кричал он. – Лезешь на рожон. У тебя семья, дети!

– Я должен, – упрямо повторял Логинов.

С третьим рапортом он поехал в дивизию. Там рвать не стали, с радостью отправили добровольца на войну.

Вернулся Логинов целый и невредимый, хотя пороху тоже понюхать пришлось. Вернулся без ранений, но «со своими тараканами».

– Прихожу к ним, – рассказывала Галина Татьяне, – Анжела открывает дверь, на ней вечернее платье, чуть ниже колен, туфли, колготки. И передник праздничный.

– Не вовремя? – спрашиваю. – В гости идёте?

Будний день, часов девять вечера, прямо скажем, не время для совершения гостевых визитов.

– Да нет, – говорит, – проходи.

Прохожу, Логинов восседает на диване… Они в Германии служили, упаковались – немецкая тёмная мебель. Перед Логиновым большой, типа журнального, столик, сервирован, как в ресторане: белоснежные салфеточки, вилочка слева, нож справа, в фужере сок, хрустальный графинчик с водкой, хрустальный кувшин с соком, в фарфоровой салатнице селёдочка кружками лука посыпана.

На кухню с Таней вышли. Шепчу ей:

– Что за маскарад?

– Такой у него бзик после Афгана, вечером должна подавать ужин, как в ресторане…

Жена, одета, как на правительственный приём, стол шикарной сервировки, при этом Логинов в трениках, тапочках на босу ногу, и животень из-под футболки выглядывает.

– Все они после войны сложные, – говорила Галина. – Вполне возможно, в Афгане всё нормально с психикой, а вдохнул мирной жизни, нервы сдали. Такое, говорят, бывает. Окунётся в ту атмосферу и всё нормализуется. Потерпи, год быстро пролетит.

– Я ведь живой человек!

– А там война! Ты за офицера выходила замуж.

Татьяна дождалась. В неверности никто не мог её упрекнуть. Разные были предложения, и в любовницы звали, и замуж. Молодой лейтенант, только что после училища, с полгода просиживали вечерами в библиотеке, дарил подарки.

– Вы не подумайте, – волнуясь говорил Татьяне, – я вами просто любуюсь. Но если что, готов ради вас на всё. Бросить армию, уехать вместе хоть куда.

Потом подал рапорт в Афганистан. И уехал. Перед отъездом вручил Татьяне блокнот, исписанный стихами, ей посвящёнными. «Спасибо вам, – сказал на прощанье. – Простите, если что».

Татьяна показала Галине стихи. Летящий, почти без наклона почерк. В стихах тоска неразделённой любви.

– Обломала парня, – сказала Галина. – Бывает, оказывается, и платоническая любовь.

– А что мне надо было делать?

– Только бы не погиб парень.

Татьяна продолжала регулярно писать письма в Афганистан. Артур отвечал редко. Писал односложно – всё хорошо, здоров.

Появился в военном городке в конце лета. На этот раз не трясло от мирной жизни, выглядел адекватно, да кто его знает, что лучше. Выпалил с порога – приехал разводиться. Предупреждая радостные объятия жены, слёзы счастья от встречи после долгой разлуки, бухнул – у него новая семья.

Татьяна побежала к Галине.

– Он приехал с пустым чемоданом, – ревела на кухне у подруги.

Галинин майор ушёл на суточное дежурство, можно было дать волю эмоциям.

– Оксанке подарочка копеечного не привёз! – жаловалась Татьяна. – В чемодан, с которым приехал, начал барахлом своим набить. У меня, говорит, другая женщина.

– Да он что совсем чокнулся? – выпалила Галина. – Да я его разорву! Ты два года ждала.

Артур подал на развод. На суд не пришёл.

Галина не успела к началу заседания, прибежала, когда оно шло. Решила подождать Татьяну в коридоре. За окном, забранным грубо сваренной решёткой, трепали корку хлеба голуби. И так увлеклись, что проворонили кошку, она подкралась по высокой траве газона и молнией ударила в стайку, схватила птицу… В этот момент Галина почувствовала на себе взгляд, обернулась, Артур стоял в конце коридора, он поспешно показал спину, Галина решительно пошла.

– Ты что передумал?

– Нет, с чего ты взяла?

– Почему не на суде?

– Так надо. Всё равно я разведусь! Женюсь на другой!

– Татьяна тебя ждала, никого к себе не подпускала. Такая женщина, а ты?

– Та женщина в положении от меня.

– И что? У тебя дочь. Понимаешь – дочь!

– Оксанка уже большая.

– Что ты несёшь? Она в школу ещё не ходит. Её растить и растить.

– Я решил – развод!

С первого раза не развели, Татьяна была против, суд пошёл ей навстречу. Артур всё равно добился своего.

Та, что была в «положении» от Артура, вынашивала плод не торопясь – родила через четыре года. Артур после Афгана служил в Подмосковье, новая жена родом из Москвы. Как выяснилось позже, была она чекисткой. В Афганистана сформировалась категория женщин, которые предоставляли интимные услуги за чеки, коими в качестве денежного эквивалента снабжались офицеры. Кому война, а кому мать родна. Татьяна через полгода после развода уехала из военного городка в Свердловск, где у неё жила двоюродная сестра, там вышла замуж. С Галиной остались подругами, переписывались, перезванивались. Артуром с чекисткой прожил двенадцать лет и разошёлся.

В том письме Татьяна рассказывала, что была в отпуске в Омске, попала на встречу одноклассников и столкнулась с Артуром. Проходу не давал. Постоянно крутился рядом. Жизнь порядком потрепала, выглядел полинявшим. Из армии ушёл в девяностых, переехал в Новосибирск, там сошёлся с женщиной, работал охранником.

Это произошло в год, когда на Украине случился майдан. В телефонном разговоре с Татьяной Галина сказала, что едет к дочери в Новосибирск, та вышла замуж за сибиряка. Татьяна попросила позвонить Артуру, по возможности встретиться.

– Неужели не перегорело до пепла? – спросила Галина и тут же перебила себя: – Попробую, давай телефон.

В Новосибирске позвонила Артуру, они встретились в кафе поблизости от станции метро.

Артур хромал, объяснил, что год назад сломал ногу, никак не восстановится.

– Время хорошо прошлось по тебе, – сказала Галина, когда сели за столик.

Когда-то роскошные волосы Артура всё также были густы, но поседели и поблекли. Выглядел он уставшим.

– Ты тоже не помолодела, – в тон ответил Артур.

– А Татьяна твоя… Да какая она, если разобраться, твоя. Она и в пятьдесят пять красавица. Пусть не девчоночьей красотой, но красавица, что уж там говорить.

– Да наломали мы дров!

– Не «мы», а ты наломал! Связался непонятно с кем в Афгане. Она же чекистка.

– Что ты ерунду говоришь?

– Ты не один в Афгане служил в этой дивизии. А у нас военных, сам знаешь, такие секреты быстро распространяются. У неё мышление чекистки. Везде искала выгоду. И тебя, я уверена, захомутала не из сердечных чувств. Понимала, на гражданке бабушка надвое сказала – получится или нет нормально выйти замуж. С её репутацией и не светило, а тут военный, всегда обеспеченный. Но и ты не жертва коварной бабы, я своим умишком понимаю – тоже норовил своё ухватить. Она москвичка, вот ты и решил после демобилизации москвичом заделаться. Короче – два сапога пара.

– Жестокая ты!

– Что мне сопли твои вытирать прикажешь?

– При чём здесь это?

– Согласна. Прости. Погорячилась. Всё в прошлом, – примирительно сказала Галина. – Только прошлое сидит в вас. Ты тоже, гляжу, не перегорел, на встрече одноклассников лип к ней.

– Ты и это знаешь.

– А как же! Таня узнала, еду в Новосибирск, попросила встретиться с тобой. Хотя на её месте, я бы после первого развода не сходилась, ребёнок ему мешал.

– Я с тобой тоже бы не сошёлся.

Галина пропустила мимо ушей реплику Артура

– С её-то внешностью могла, кого хочешь выбрать. Дура, не раз говорила ей об этом, если мужу мешает ребёнок, что это за муж. Но это уже потом, а когда ты был в Афгане, уговаривала, чтобы ждала. До, собственно, она и без меня ждала. Никто в неё грязью не кинет. Пока воевал, знаешь, сколько мужиков к ней липло, от безусых лейтенантов до седых полковников. Начальник штаба вдруг сделался отчаянным книгочеем. Едва не каждый день бегал в библиотеку за книжками, облизывался на такой персик. Всех отшивала. Полгода лейтенантик пороги в библиотеке оббивал, на всё готов был ради неё. А ты на чекистку променял такую роскошную женщину. Я за свою жизнь, если пять таких красавиц встречала, хорошо.

– Что ты заладила «чекистка, чекистка»! – перебил Артур.

– А что – неправда?

– Дурак, конечно, был.

– Что дурак, Артур, это точно. Дочь бросил. Зато Оксанка выросла с таким стержнем.

Артур рассчитался с официантом, стал прощаться:

– Пойду, а то моя заждалась.

– Ревнивая? – усмехнулась Галина.

– Нет. В прошлом году я ногу сломал, нынче она, надо везти на приём.

– Прости, не знала.

– Да ладно!

– Ты иди, если торопишься, – сказала Галина, – а я посижу, кофе здесь хороший, выпью ещё чашечку. Что Татьяне передать? Сегодня обязательно ей позвоню, доложу о нашей встрече.

– Привет передавай, Оксане тоже.

– Оксанка – молодчик. Фирму организовывала, жёстко дело ведёт, мужики по струночке ходят.

Артур пошёл между столиками, припадая на правую ногу. Галина заказала ещё чашечку кофе и заварное пирожное.