Наследие

– Не такой уж он и нелепый, раз из-за него убивают людей, да еще столь изощренно, – нахмурился отец. – Что скажешь, Виталий Федорович? – Он посмотрел на генерала.

Начальник службы безопасности Холдинга несколько мгновений обдумывал ситуацию, после чего ответил:

– Дело непростое. Не приходится сомневаться, что налицо работа высокопрофессиональной организации, располагающей серьезными средствами и не менее серьезными связями. Даже странно, что они до сих пор не отловили этого Гуру, видимо, тот тоже не просто мальчик с улицы, – неторопливо излагал генерал. – Наиболее вероятно, что они имеют своих людей в здании, скорее всего, в моей службе. Но просто прийти и поступить на работу в нашу службу безопасности невозможно. Мы принимаем только бывших сотрудников правоохранительных органов и только по рекомендациям. Поэтому я предполагаю подкуп, как наиболее простой вариант. Хотя нельзя полностью исключать и такой вероятности, что агент или агенты были внедрены к нам заблаговременно именно с целью предотвращения подобных расследований на самых начальных стадиях. Все-таки «Ай-Эм-Джи» не какая-то бульварная конторка, а медиалидер страны. Если данная организация настолько сильна, как мы сейчас предполагаем, они вполне могут себе это позволить.

После таких умозаключений Рогожин помрачнел еще сильнее, но ничего не сказал.

– Судя по тому, как они виртуозно обыграли ситуацию с несчастным случаем и вскрытием, – продолжал генерал, – своих людей они имеют не только у нас. Мы, конечно, можем воспользоваться нашими возможностями и предпринять определенные меры, например, на основании ваших, Алена Викторовна, показаний, добиться эксгумации тела и проведения повторной экспертизы. Но одних только ваших слов будет маловато. Без существенных доказательств дело пойдет не так быстро, как хотелось бы, и наши враги наверняка отреагируют на угрозу. Завербованных кротов можно отозвать, положить на дно, или, в крайнем случае, зачистить, тело из могилы выкрасть, контакты в государственных структурах предупредить, чтоб замели следы…

Он отрицательно качнул головой:

– Нет, так мы ничего не добьемся, только спугнем их. Тут надо действовать грамотно. С кем еще вы говорили об этом, Алена Викторовна?

– Ни с кем, – ответила Алена, – а смысл? Рассказывать молоденькому мальчику, третий месяц работающему в милиции, о таинственно пропавшем термосе?

– Хорошо, – одобрил генерал, – надо сохранить все это в тайне. Особенно сейчас, в первые дни после гибели Станислава Орешникова. Несомненно, что противная нам сторона в настоящее время тщательно следит за обстановкой, анализируя степень успеха проведенной операции. И мы должны дать им иллюзию, что все прошло чисто, пусть они решат, что их существование по-прежнему остается нами незамеченным, и ослабят бдительность. Мы же, в свою очередь, должны собрать достаточную доказательную базу для того, чтобы иметь возможность действовать решительно и быстро. Нам необходимо получить конкретные факты, ведь мы толком ничего не знаем о том, что за интересы у этой организации. Чего именно они добиваются?

– Что-то связанное с генетикой, – пожала плечами Алена, – какие-то операции с генно-модифицированными организмами. Стасик все порывался похвастаться своим грандиозным расследованием, но не успел, торопился на сеанс связи со своим Гуру…

– А вот это уже зацепка, – отметил генерал, – нам стоило бы связаться с Гуру. Он мог бы многое прояснить.

– Я еще вчера написала ему письмо, – поморщилась Алена, – но ответа до сих пор нет.

– Это было опрометчиво! – нахмурился Виталий Федорович. – Стоило сперва посоветоваться со мной или с Виктором Александровичем! Вы можете попасть в поле зрения их агентов.

– Не думаю, – отмахнулась Алена, – и так ясно, что эти самые агенты прошляпили тот факт, что Стасик в ту ночь работал с моего компьютера. Иначе его бы тоже почистили или испортили, если б не смогли взломать пароль. А Гуру этот явно не лыком шит, почтовые ящики меняет регулярно, честно говоря, я вообще не уверена, что он ответит. Может, того адреса уже не существует. – Она протянула генералу небольшой канцелярский стикер. – Вот, я записала для вас его адрес на всякий случай.

– Хорошо, я проверю его по своим каналам. – Виталий Федорович спрятал бумажку в карман. – А что именно вы написали в письме, Алена Викторовна?

– Да ничего особенного, в общем-то, – ответила Алена, – я подумала, что раз он такой продвинутый сетевой конспиратор, то наверняка следит за новостями в интернете, а значит, скорее всего, уже знает или скоро узнает о гибели Стасика. Я написала ему, кто я, что про него мне рассказывал Орешников и что Стасик погиб в результате несчастного случая. Что я изучила подробности и считаю аварию подстроенной. Что возмущена и собираюсь вывести всех на чистую воду, благо возможности для того у меня есть. Ну и предложила ему связаться со мной, если он захочет мне помочь. Вот и все.

– Что ж, это приемлемо, – согласился генерал, – и все же, на будущее, Алена Викторовна, постарайтесь сразу известить меня об этом Гуру, если он вдруг выйдет на связь.

Алена согласилась, и генерал, заявив о необходимости проведения тщательного и негласного внутреннего расследования в службе безопасности, оставил их с Рогожиным наедине. Она еще минут двадцать болтала с отцом о делах, недавнем посольском приеме и прочих мелочах, после чего он уехал на какую-то важную встречу, и Алена вернулась в офис.

Ответ от Гуру по-прежнему не пришел, зато прочей почты накопилось предостаточно, и Алена пару часов вела деловую переписку. На сегодня никаких других дел у нее не осталось, и можно было отправляться домой, однако мысли о деле Стасика никак не выходили из головы и, немного подумав, Алена вновь запустила браузер. Стоило все-таки получше понять, что вообще это такое – проблема ГМО, из-за которой убили Орешникова.

Она довольно долго изучала различные материалы на всевозможных сайтах, но копание в интернете не дало ничего конкретного, только ворох противоречивой информации. С одной стороны, область ГМО и интересы его производителей поддерживали довольно серьезные научные умы, возглавляющие далеко не самые последние государственные структуры, например, директор научного центра «Биотехнология» Российской Академии Наук академик Скрябин, директор Института Питания РАМН академик Тутельян, академик РАСХН Эрнст, главный санитарный врач России академик РАМН и РАЕН Онищенко… Весьма солидная когорта, одним словом.

Но, с другой стороны, им активно противостояли зеленые и ученые с не менее солидными послужными списками. Среди них были академик РАСХН Соколов, профессор института Общей Генетики имени Вавилова Животовский, директор Института Физиологии Растений Кузнецов, кандидаты биологических наук Баранов и Куликов из Института Биологии Развития РАН, ученые из Питерского Института Цитологии РАН, например, кандидат биологических наук Вонский…

Страсти кипели нешуточные, причем в проекции на весь мир ситуация выглядела довольно похоже. Однако разобраться в сути вопроса более конкретно не представлялось возможным в силу того, что споры велись на сугубо научном языке с применением таких терминов, понять которые обычному человеку, далекому от науки, было попросту нереально. Спустя три часа изучения материалов от всевозможных «плазмид», «эукариот» и «морфогенеза» голова у Алены пошла кругом. Кроме того, все это никак не указывало на суть заговора или чего-то в подобном роде.

В конце концов стало ясно, что нужен другой способ уяснить суть столь спорного вопроса. Необходимо получить квалифицированную консультацию у кого-то из специалистов, способных перевести всю эту научную полемику на русский язык. Алена набросала небольшой список наиболее активных противников ГМО и принялась обзванивать научные учреждения, планируя добиться встречи с кем-нибудь из них. Рабочий день уже подошел к концу, и во многих институтах нужных людей уже не было на месте. Наконец ей удалось связаться с одним из ученых, попавших в ее список. Кандидат биологических наук, старший научный сотрудник Института Биологии Развития РАН Баранов Александр Сергеевич оказался еще на месте. Алена представилась и выразила желание задать ученому некоторое количество вопросов по проблематике генно-модифицированных организмов. Тот не возражал, и встречу назначили на следующий день.

Биолог Баранов оказался приятным и весьма энергичным человеком лет пятидесяти пяти, среднего роста и сухого телосложения, с внимательным взглядом голубых глаз. Именно так Алена и представляла себе настоящего ученого, окруженного пробирками и микроскопами. Его небольшой кабинетик в первом корпусе Института Биологии Развития имел и то, и другое, и еще много чего, неотделимого от образа российской науки: старенькие компьютеры, толстые научные книги и справочники в потертых переплетах, в изобилии стоящие на потемневших от времени стеллажах, кипы документации на столах и всевозможные пометки на различных распечатках, укрепленных прямо на стенах. Кабинет ученого, как впрочем и все здание института, евроремонтом не блистал, неся на себе стойкий отпечаток давно минувшего благополучия, судя по всему пришедшегося еще на советский период, что невольно навевало мысли о том, что отечественная наука переживает далеко не лучшие свои времена.

– Вы позволите? – Алена положила на столик небольшой диктофон.

– Как вам будет угодно, Алена Викторовна, – улыбнулся Баранов, – итак, что именно вас интересует?

– Видите ли, так сложилось, что этим вопросом у нас в газете занимался другой журналист, – ответила она, – но несколько дней назад он трагически погиб в автомобильной катастрофе.

– Весьма сожалею! – погрустнел Баранов. – Полагаю, вы говорите о Станиславе Орешникове?

– Вы знакомы? – удивилась Алена.

– Нет, – ученый отрицательно кивнул, – но он связывался со мной по телефону неделю назад, просил о встрече. К сожалению, я тогда уезжал в деловую поездку и не имел возможности с ним встретиться, а более он не звонил. Несколько дней назад я увидел статью о его гибели в интернете.

– Мы все очень опечалены этой трагедией, – сказала Алена, – Стасик, простите, Станислав был очень чутким и отзывчивым человеком, без него в офисе стало намного холоднее. Теперь его темой занимаюсь я, но до сегодняшнего момента мне не приходилось сталкиваться с этой областью. Поэтому меня интересует все: что такое ГМО, в чем его плюсы и минусы, из-за чего вокруг него разгорелись столь нешуточные страсти.

Баранов слегка прищурился:

– Это будет довольно долгий разговор, Алена Викторовна! Суть данного вопроса нельзя рассказать в двух словах.

– Я знала, что так получится, – улыбнулась Алена, коснувшись диктофона, – поэтому подготовилась заранее. С удовольствием выслушаю все и постараюсь понять, только, пожалуйста, Александр Сергеевич, сделайте скидку на отсутствие у меня биологического образования.

– Разумеется! – кивнул ученый. – Но, даже несмотря на это, разговор получится непростой для восприятия. Вас ждет обилие научных сведений. Вы уверены, что ваших читателей это не вгонит в тоску и уныние?

– Знаете, Александр Сергеевич, я думала над этим, – призналась Алена. – И пришла к выводу, что умный, мыслящий читатель не поверит в ничем не подкрепленные сведения. Ему будет интересно и познавательно ознакомиться с подлинной сутью проблемы, он потребует доказательств. Ну, а недалекий в любом случае не осилит статью, будем ли мы называть вещи своими именами, или же попытаемся излагать упрощенно, результат будет один – прочесть такой материал ему мозгов не хватит. Таких примитивных людей в жизни не интересует ничего, кроме бездумной «развлекухи», и наша статья изначально не для них. Поэтому объясняйте все, как есть на самом деле!

– Ну, как знаете, Алена Викторовна, это ваша работа, и вам виднее. – Ученый устроился на стуле поудобнее. – Я постараюсь излагать доступным языком. Итак, ГМО – генетически модифицированные организмы, еще один термин – трансгенные культуры, или трансгеники. Это организмы, в которые встраивают чужеродные гены с целью получения хозяйственно-полезных свойств. Например, развитие у культурных растений устойчивости к пестицидам, увеличение сопротивляемости к вредителям, повышение урожайности.

Чужеродные гены внедряются в геном целевого организма разными способами, в том числе с помощью плазмид. Это – специальные биологические конструкции, созданные из генетического материала некоторых организмов, подходящих для этих целей, например, вирусов. Донорами встраиваемых генов могут быть микроорганизмы, опять же вирусы, другие растения, животные и даже человек. Например, в ДНК морозоустойчивого помидора был встроен ген североамериканской морской камбалы, а устойчивая к засухе пшеница получила ген скорпиона.

Первые трансгенные растения были разработаны в США фирмой «Монсанто» в 1983 году, первые посадки трансгенных злаков были сделаны спустя пять лет, а в 1993 году в продаже появились первые продукты с генно-модифицированными компонентами. С тех пор трансгенная продукция интенсивно завоевывает продовольственные, сельскохозяйственные и фармацевтические мировые рынки, что вызвало немалое возмущение в научных кругах по всему миру, позицию которых разделяет и «Гринпис».

– Скажите, Александр Сергеевич, – у Алены сработала журналистская привычка наводящими вопросами задавать ход беседе, – почему же ГМО так быстро продвигаются на рынке? Чем вызвана их привлекательность?

– Как ни странно, обманом! Причем, обманом весьма грамотным! – усмехнулся Баранов. – Но об этом несколько позже. Сначала разберем так называемые плюсы трансгенных организмов. Основной и наиболее весомый аргумент производителей ГМО и их сторонников – экономическая выгода. ГМО дает производителям серьезную экономическую преференцию, ведь такое сырье позволяет делать тот же самый продукт при существенно меньших затратах. Посевы ГМ-культур не страдают от паразитов, например, ГМ-картофель, устойчивый к колорадскому жуку. Помимо этого, трансгеники легко переносят обработку полей гербицидами, уничтожающими сорняки, что многократно облегчает обработку полей и существенно экономит время и средства. Иными словами, производители обещают, что ГМ-семена дают повышенный в два-три раза урожай, устойчивы к вредителям и гербицидам, а также к токсинам и тяжелым металлам. К примеру, модифицированная соя может стоить в два-пять раз дешевле своих натуральных аналогов. Но прибыль производителя будет еще больше, например в колбасе, содержащей трансгенные продукты, их доля составляет порядка трех процентов, а себестоимость готовой продукции снижается на двадцать пять процентов. Это очень хорошая прибыль.

– То есть с экономической точки зрения ГМО – очень выгодное вложение средств? – уточнила Алена. – Ведь гораздо приятнее все лето отдыхать где-нибудь на теплом море, чем ежедневно с утра до ночи полоть сорняки!

– Разумеется! Весьма выгодное! – улыбнулся Баранов. – Но только не для всех. Сверхприбыли получат лишь те, кто стоит за его созданием и столь агрессивным распространением. Это не просто состоятельные бизнесмены. Создание каждого нового вида ГМ-организма, по экспертным оценкам, стоит порядка трех миллионов долларов США, а ведь общее количество генно-модифицироанных сортов и видов уже перевалило за тысячу. Подобные фокусы с природой под силу только крупным транснациональным корпорациям. И такие колоссальные затраты необходимо окупать. Около восьмидесяти процентов всех зарегистрированных ГМО принадлежат родоначальнице индустрии – компании «Монсанто», два следующих по величине игрока на рынке – швейцарская «Сингента» и немецкая «Байер». Эти фирмы зарабатывают продажей патентных прав на выращивание ГМО, семян ГМ-культур, сопутствующих пестицидов и сельскохозяйственной техники. Один только годовой оборот семян ГМ-культур, по экспертным оценкам «Гринпис», составляет порядка пятидесяти миллиардов евро, в данную величину не входят доходы от продаж пестицидов, патентных прав и прочего. Естественно, что за подобными деньгами стоят весьма влиятельные силы, способные создавать мощнейшие лобби. Наиболее крупной из них является «ГрупЛайф Америка», Ассоциация агропромышленных корпораций, в которую входят такие гиганты, как «БАСФ», «Байер ГрупСайенс», «Доу Агросайенсес», «Монсанто» и «Сингента». Но Ассоциация – это еще далеко не все сторонники ГМО. Свои интересы в данной области имеют и фармацевты, среди них американский фармацевтический гигант «Мерк», использующие в своих лекарствах продукты генной инженерии, и пищевики, с немалой выгодой продающие продукты, содержащие или произведенные из трансгенных культур.

И надо сразу отметить, что конфликт по поводу ГМО касается не науки, а власти, точнее, способности горстки корпораций, занимающихся торговлей семенами, пестицидами и тому подобным, диктовать свои условия мировому сельскому хозяйству. В этом и состоит смысл «Генной революции» – заставить местных фермеров по всему миру отказаться от традиционных сельскохозяйственных сортов и поставить их в абсолютную зависимость от собственных патентованных трансгенных продуктов и сопутствующих им пестицидов. Ведь все генные вставки, встраиваемые в геном растений для получения ГМО, являются объектом интеллектуальной собственности. Следовательно, их использование платно, и страна, выращивающая на своей территории семена трансгенных культур, которые имеют запатентованную генетическую вставку, всегда будет платить компаниям-собственникам этой вставки лицензионные платежи, так называемые роялти. Иными словами, выращивание трансгенных культур приводит к возникновению узаконенной международным правом жесткой зависимости национального аграрного производства от биотехнологических корпораций, обладающих правами на возделываемые ГМ-культуры.

Но кроме регулярных платежей, которые должны платить фермеры компаниям-производителям за использование трансгенных семян, финансовые потери понесут и те, кто специально не выращивал ГМ-растения, в том числе и самые обыкновенные дачники. Ведь любое ГМ-зерно – это обычное семя, и когда оно вызреет во взрослое растение, его пыльца будет разлетаться и опылять традиционные виды.

– Такое действительно возможно? – заинтересовалась Алена, доставая блокнот и ручку. Беседа становилась все более интересной, и она начала делать для себя пометки в ключевых эпизодах. – Не могли бы вы остановиться на этом моменте подробнее?

– Такое не просто возможно, – ответил ученый, – это давно уже превратилось в настоящее бедствие, получившее в научном мире название «генетическое заражение». Однако давайте рассмотрим опасности, связанные с ГМО, чуть позже. Прежде необходимо уяснить еще один немаловажный коммерческий фактор.

Сейчас 80 процентов рынка сельскохозяйственных химикатов контролируют всего пять компаний, безусловным лидером среди которых является «Монсанто», и они же являются мировыми лидерами в создании и внедрении в производство трансгенных растений, устойчивых к производимым ими пестицидам, и разработчиками технологий возделывания данных трансгеников с использованием своих гербицидов. По сути, замкнутый круг. Можно с уверенностью предполагать, что задача этих компаний – жестко контролируемая глобализация мирового сельского хозяйства.

– Скажите, Александр Сергеевич, каким образом эти компании планируют реализовать свои планы? – Алена сделала еще одну пометку в блокноте.

– Я поясню, – согласился Баранов, – на примере реального положения дел. Компания «Монсанто», олицетворяющая собой растущее влияние крупного агробизнеса, в настоящее время контролирует 23 процента мирового рынка семян, а ее ГМО-разработки составляют, по разным данным, от 85 до 94 процентов трансгенных культур, выращиваемых в мире. Именно она является главным сторонником запрета фермерам использовать полученный ГМО-урожай в качестве семенного фонда на будущее. Тем самым усиливается зависимость фермеров от компаний по производству семян. Более того, «Монсанто» в судебном порядке получила десятки миллионов долларов от фермеров, которых объявили виновными в незаконном использовании ГМО-семян даже в тех случаях, когда, скорее всего, ГМО-культуры появились на их полях случайно, в результате перекрестного опыления, которому больше подходит упомянутый термин «генетическое заражение».

Таким образом, когда Америка ввозит генетически модифицированную кукурузу, например, в Африку, под видом «продовольственной помощи» или продает трансгенный рис в Китай и другие азиатские страны, это не что иное, как мощение дорог к господству своих агрокорпораций на мировом продовольственном рынке в глобальном масштабе.

Первые ГМ-сорта растений компании «Монсанто» были созданы таким образом, чтобы не впитывать в себя самое прибыльное и запатентованное этой же компанией средство против сорняков – «Раундап», которым она торгует еще с 60-х годов прошлого века. Изначально цена на семена занижалась в убыток себестоимости ради привлечения покупателя. Но убытки были недолги – в ГМ-семена встроен ген саморазрушения, так называемые «терминаторные технологии». Он не дает возможности появиться второму поколению семян, и фермер каждый год вынужден покупать семена заново. Как мы уже сказали, полученные растения устойчивы к «Раундапу» – гербициду этой же компании, который призван уничтожать сорняки. Но на практике сорняки быстро приобретают устойчивость к данному гербициду, и, чтобы справиться с новыми сорняками, фермер вынужден ежегодно увеличивать объемы закупаемого «Раундапа». Где же обещанное снижение применения пестицидов, которое обещали нам создатели ГМ-культур?

Исследования Северо-Западного научного центра экологической политики США доказали, что создание устойчивых к гербицидам сортов ГМ-растений только увеличивает расходы химикатов и обостряет проблему химического загрязнения окружающей среды.

Китайские исследования показали, что использование пестицидов на полях с ГМ-хлопчатником не уменьшилось, но напротив, резко возросло из-за появления вторичных вредителей, к которым эта культура не устойчива.

В Аргентине, которая активно выращивает ГМ-культуры, устойчивые к гербицидам, использование «Раундапа» по сравнению с 1992 годом возросло в 70 раз, с 1 миллиона тонн до 70 миллионов тонн за сезон!

Обстоятельный анализ данных статистики, опубликованных госорганами США, показывает, что с внедрением ГМ-культур употребление пестицидов в мировом агропроизводстве значительно увеличилось. Из-за чего в продуктах агропромышленного производства накапливаются серьезные количества химических токсикантов. Кроме того, обилие пестицидов вызывает существенные изменения в генетической структуре живых организмов аграрных биоценозов. Выражаясь проще, живущие в почве и на злаках бактерии и микроорганизмы мутируют.

За последние годы продажи «Раундапа» выросли более чем в семь раз. ГМО-технологии привели к тому, что фермеры стали покупать еще больше и семян, и химикатов.

– Вот и ответ на ваш вопрос, – улыбнулся ученый, – наибольшие прибыли получают компании, производящие ГМ-семена, которые затем загрязняют нашу планету «патентованной» пыльцой. Существует серьезное опасение, что человечество – будущие его поколения – станет заложником нескольких корпораций, которые будут иметь юридические права на снабжение продовольствием всего мира и на стороне которых будут выступать суды. В свое время компания «Монсанто» заявила, что через 10–15 лет все семена на планете будут трансгенными. В такой ситуации производители трансгенных семян могут устроить голод в любой точке мира, в том числе и в России, просто отказавшись продавать стране семена.

– Вы сказали – Америка, – поинтересовалась Алена, – значит ли это, что вы хотите сказать, что официальный Вашингтон причастен к ГМО-экспансии?

– Истинные кукловоды в мировой политике всегда остаются в тени, как вы понимаете, – улыбнулся Баранов, – и никто сейчас не назовет вам настоящих владельцев ни ФРС США, ни той же самой «ГрупЛайф Америка», хотя многие строят самые различные догадки. Я ученый и привык оперировать фактами, потому не буду разводить ничем не подкрепленных домыслов. Но тот факт, что лоббирование ГМО в США происходит на правительственном уровне, не подлежит сомнению.

Именно Соединенные Штаты Америки являются крупнейшим экспортером зерна в мире, и ГМ-культуры получили там широкое распространение практически сразу после появления. Правительство сертифицировало трансгенные культуры как безвредные для употребления в пищу и для окружающей среды. С тех пор США остаются лидером по возделыванию ГМО-культур. На них приходится почти половина всех мировых площадей по выращиванию трансгенных культур, что составляет около 58 процентов американской пашни. Естественно, что экспорт ГМО-продукции приносит американским компаниям огромные деньги, и они ведут себя на рынке весьма агрессивно. Например, существует серьезное противостояние между Европейским Союзом и США по вопросам использования ингредиентов, полученных из ГМО, кормов и маркировки продуктов питания, которые США считают абсолютно безопасными. В этом их активно поддерживает ВТО – организация, в которой Штаты фактически доминируют. Европа, Австралия, страны Африки, Южной Америки, Юго-Восточной Азии и страны СНГ считают безопасность ГМО недоказанной, в связи с чем активно принимают законодательные акты, регулирующие различные вопросы оборота ГМО. Это вызывает гнев в США.

Например, совсем недавно на сентябрьском Всемирном саммите по устойчивому развитию в Йоханнесбурге разгорелся настоящий скандал, связанный с отказом правительств Замбии и Зимбабве принять от США генетически модифицированную кукурузу в виде продовольственной помощи. Американские биотехнологические корпорации усиленно проталкивали свою ГМ-продукцию, рекламируя ее как спасение человечества от голода и болезней. На помощь корпорациям была призвана «тяжелая артиллерия» в виде Всемирной Торговой Организации, Продовольственной и Сельскохозяйственной организации ООН, Всемирной продовольственной программы и экономической комиссии ООН по Африке, которые в один голос заявляли, что ГМ-продукты абсолютно безопасны. Что их широкомасштабное применение никаких последствий для окружающей среды и здоровья человека не влечет. Как видите, биотехнологические корпорации основательно подготовились к саммиту.

После отказа африканцев от помощи, власти этих государств обвинялись чуть ли не в убийстве своих голодающих граждан. Однако министр информации Замбии, выступая на саммите, еще раз подтвердил принципиальную позицию правительства страны – отказаться от ГМО, одновременно заверив, что власти предпринимают все усилия для того, чтобы обеспечить граждан немодифицированной пищей. 135 африканских неправительственных организаций высказались в поддержку решения Замбии и Зимбабве. Кстати, чуть позже выяснилось, что американцы предлагали Замбии вовсе не помощь, а займ в 51 миллион долларов для покупки зерна в США, при этом еще и скрыв, что зерно генетически модифицировано. Решение отказаться от импорта кукурузы было вызвано принципом предосторожности, чтобы обезопаситься от потенциально возможного генетического загрязнения местных видов, ведь законодательство в отношении ГМО в Замбии практически отсутствует.

Ученый коротко усмехнулся:

– Не трудно догадаться, что ГМ-лобби в США весьма сильно и влиятельно. Кстати, тезис о том, что ГМ-культуры решат проблему голода, сейчас очень популярен. Сегодня в мире от голода страдает почти один миллиард человек, более трехсот миллионов из которых проживают в Индии. Однако на самом деле в этом году Индия уничтожила около 60 миллионов тонн зерна, часть которого просто сгнила, остальное было сожжено. Дело в том, что покупательная способность населения настолько низка, что приобрести зерно попросту было некому. Корень зла не в отсутствии продовольствия, а в отсутствии доступа к материальным благам и ресурсам, и индийские эксперты серьезно сомневаются в том, что ГМО как-то изменит сложившуюся ситуацию.

К слову, фермеры все той же Зимбабве, чье правительство неоднократно отказывалось от трансгенной гуманитарной помощи, также не уверены в необходимости трансгеников для голодающих стран Африки. ГМ-кукуруза, которую упорно навязывают им международные организации под влиянием США, отстаивающих интересы своих корпораций, не нужна местному населению уже хотя бы потому, что кукуруза никогда не являлась традиционной для африканского континента культурой. Она не приспособлена ни для местного климата, ни для местных почв. Там издревле культивируют свои виды зерновых. Для Замбии, например, характерно выращивание маниока, сорго и проса. Это одна из беднейших стран Африки, но и там ежегодно гниют тонны невостребованного зерна, до трехсот тысяч тонн маниока в год, так как никто не может их купить. Вот где на самом деле кроется проблема голода. Я не слишком сложно объясняю? – улыбнулся Баранов.

– Нет, – улыбнулась Алена, – пока все очень доступно. – Она сделала очередную пометку и задала следующий вопрос: – Значит, США напрямую поддерживает действия своих агротехнических корпораций?

– Именно так, – подтвердил ученый, – и это не удивительно, если учитывать, что наибольшее количество посевных площадей ГМ-культур засеяно в США и большинство компаний-производителей трансгеников являются американскими. «Монсанто» для продвижения своих интересов использует различные рычаги давления, в том числе и ВТО, поэтому европейские власти могут пойти ей на уступки и без предоставления необходимых документов о безопасности ГМО. Но правительство США, помимо продавливания интересов торговцев ГМО в Евросоюз, еще и пытается скрывать данные о неконтролируемом генетическом заражении.

Так, например, «Комиссия по сотрудничеству в области экологии Североамериканского соглашения о свободной торговле» подготовила отчет, составленный по требованию мексиканских местных жителей, экологических и фермерских организаций. Отчет подтверждает полученные ранее результаты независимых исследований, показывающих, что в Мексике, являющейся родиной кукурузы и хранилищем богатейшего в мире разнообразия ее видов, местные сорта кукурузы подвергаются заражению американскими ГМ-сортами, несмотря на действующий в Мексике запрет на коммерческое выращивание ГМО. Агропромышленные и биотехнические компании упорно отрицают этот факт, а вмешательство администрации США задержало публикацию данного отчета. Сейчас Штаты работают над тем, чтобы сделать эту задержку бессрочной. Однако выдержки из отчета просочились в интернет, и правительство США в комментариях к отчету быстро свело все к одному вопросу: рекомендации отчета о немедленном перемалывании всех ввозимых из США партий кукурузы «являются существенным препятствием к торговле». Не сложно догадаться, что истинная их цель – захватить мексиканский рынок кукурузы в интересах американского агробизнеса, как это произошло с Канадой, которая уже находится в сильнейшей зависимости от ГМ-кукурузы и сои. Как говорится, выводы делайте сами. – Баранов сделал красноречивый жест.