Читать книгу: «Оранжевое небо», страница 3
– Я не продажная тварь, в отличие от тебя…
– Кто! Я продажная тварь? Что же тогда детей маленьких продают, а? Ты, небось, сука копейку с этого имеешь? – слюни Жедырева летели во все стороны – Мля, скотина, да у нас все продажные, и ты сука в первую очередь… Бери гнида деньги и пошли вместе с девками гулять, тебе видать незнакомо это…
– Семерочку ему – резко прервал премьер. Наступила тяжелая тишина. Краем глаза Жедырев заметил, как одна фигура напряглась.
– Какая семерочка – глядя на фигуру и тяжело дыша, опустившимся голосом сказал Жедырев – ты чё гонишь…
– Это эмоции – сказал из угла спокойный женский голос. Премьер отвернулся к окну. Через минуту он ответил:
– Завтра в восемь! Нет, в семь… времени мало… Здесь! Этим же составом. Этого тоже сюда – он развернулся и пошел к выходу. Жедырев зачем-то кинул ему в спину:
– Доживи еще до завтра, падла… Эй, мляди, дайте закурить…
Всю ночь премьер занимался работой. Немного поспав, утром он вместе с Ольгой приехал в тот же дом. Осень задержалась и навевала уныние, зима никак не приходила. В начале восьмого утра было темно. Войдя, они увидели в полумраке Жедырева, также сидящего на стуле со связанными сзади руками, и фигуру в углу комнаты. Жедырев посмотрел на вновь прибывших и усмехнулся, пробормотав что-то себе под нос.
– Проспался? – на ходу бросил премьер Жедыреву и обратился к Ольге. – Позвони в больницу дежурному врачу или кому там… узнай, как там дети – та кивнула и вышла в соседнюю комнату.
Он подошел к окну и посмотрел в него. На неосвещенной улочке рядом с домом никого не было. Глухомань, нашли же место. Вчера впопыхах, в темноте, он не успел толком рассмотреть, куда его привезли. Да и сейчас, пока ехали, не обратил внимания. Он посмотрел на машину, привезшую его с Ольгой. Микроавтобус с затонированными стеклами ничем не привлекал бы внимание, если бы это была не единственная машина в поле зрения. Сзади машины поднимался небольшой дымок, видимо, водитель не заглушил двигатель. Хотя недалеко от нее он увидел силуэт внедорожника. Скорее всего, на нем привезли Жедырева. В соседних домах свет не горел, собаки не лаяли, возможно, никто здесь и не живет, заброшенный квартал. Повернувшись, он спросил:
– Слушай, ну вот у тебя куча бабок, ты беспредельничаешь вовсю, неужели ты вообще ничего не боишься?
– Я уже отбоялся свое – хмыкнув, ответил Жедырев.
– Да нет, тебе придется снова побояться, я все для этого сделаю – премьер поставил ногу на стоящий рядом стул, локоть уперся в коленку, а кулак в подбородок. Премьер предстал в задумчивом виде. Время шло, но Ольги все не было. Он посмотрел на часы и, не выдержав, заглянул в соседнюю комнату, где Ольга негромко общалась по мобильному телефону. Увидав его, она показала указательным пальцем и прошептала губами, что еще буквально минутку. Премьер вернулся к Жедыреву, все его мысли были заняты предстоящей поездкой по государственным делам, и любая задержка заставляла его нервничать. Наконец в комнату вошла Ольга и остановилась в дверях. Премьер взглянул на нее, в комнате повисла гнетущая тишина.
– Ну, чего молчишь? – не выдержал премьер.
– Это… тут такое…– пробормотала Ольга. Подойдя к премьеру, она что-то пробормотала ему на ухо. Издав звук «пфф» губами, премьер сел на стул, на котором еще недавно была его нога. Его отрешенный взгляд уставился куда-то в угол. Жедырев засуетился.
– Слушай, что случилось то? А? Что вы все тянете… – повысив голос, спросил он.
– Беда… – прошептал премьер, все еще отрешенно глядя в угол. Потом он поднял глаза на Жедырева – Беда… Парнишка в тяжелом, но стабильном состоянии, а девочка… девочка… ее больше нет…– он, мотая головой из стороны в сторону, будто не соглашаясь с новостью, снова уставился в пустоту.
– Ух, мля… Тихо-тихо-тихо! Тшшшшшш – перепугался Жедырев, глядя то на премьера, то на Ольгу – Как нет? Да ну, ерунда какая! Не гони пургу-то… Ведь не было же ничего, я ведь даже не трогал их! – с надеждой проговорил он.
– Мразь… – прошептал премьер и начал массировать средними пальцами виски.
– Она скончалась от полученных травм. Вы били детей? – спросила Ольга.
– Да ну… Зачем? Ну, мля… Ну, ударил чуток ее, она все орала, но не сильно же, не убил же! – ответил Жедырев. В этот момент премьер встал со стула и стал ходить по комнате. Почуяв неладное, он засуетился пуще прежнего – Ну, погодите! Смотрите, тут недавно было: один футболист толкнул другого, тот, второй который, упал неправильно, ногу себе повредил! Но ведь это он неправильно упал, сам виноват!… Все так говорили! Там кучерявый еще один особенно старался, доказывал… И… Ну а тут… Тут я может и не виноват, не сильно бил… то есть ударил… Ну, она сама виновата… – он осекся – Ну кто ее продавал, должны были знать, что у них… у нее… проблемы со здоровьем!… Да и не было ничего, не было, ну не в состоянии я был! Да ну эту замарашку, ты же… неужто уважаемому человеку жизнь готовы сломать из-за какой-то шлюшки малолетней!
– Заткнись! То, что ты малолетними увлекаешься, так это мы и раньше знали. Доказательств только не было, потому и решили проследить за тобой. Жаль поздновато… – премьер сжал кулак левой руки и поднес его к своей сжатой челюсти, все еще не веря в утрату, и через секунду продолжил говорить металлическим голосом – Что же, не боишься? – спросил он и повернулся в угол, где стояла фигура мужчины – Что же вы сразу не взяли его в оборот? Почему допустили это?
– Да это его помощник отвлек нас, не уследили за ним… Да нас двое всего… Ну, виноваты, серьезно… Давайте нам его, определим по полной…
– Виноваты, еще как виноваты – сказал премьер – Значит так, слушай внимательно, весь этот сброд, который детей продает, найти и ликвидировать. Кто там покрывает эту контору, не знаю, ищите, но всех в отстойник. Помощника этого – он показал на Жедырева – тряси, как можешь, чтобы все рассказал и про него, – кивок снова указал на Жедырева – про его похождения, и про притон. Дальше его или вон из страны, или в тюрьму «отдыхать». В крайнем случае, в расход, если борзый. Но зря, конечно, не берите грех на душу… Так, а этому… – он встал напротив Жедырева и задумался.
– Да возьми денег, хоть все отдам. И из страны меня выгоняй – заспешил Жедырев – Ну, ладно, не хочешь денег, давай под суд меня, виноват, искуплю так сказать… Не глупи, ты ведь уважаемый человек, ты законы обязан блюсти, а я по закону должен перед судом предстать… – премьер молчал, и Жедырев принял это за слабость. Почуяв надежду, что сможет достучаться до него и избежать наказания, продолжил – Давай, по-людски все сделаем, по-христиански. Мы взрослые с вами люди. Вы мне поможете, а я в долгу не останусь. Я в этом мире тоже, знаешь ли, не сявка какая… Что случилось, уже не вернешь, а мне и вам…
– Да, действительно, не по-людски это. Вот только ты почему-то сейчас о людях и христианах вспомнил – прервав тираду Жедырева, сказал премьер – Семерочку ему. Обеспечьте и доложите – повернувшись к Ольге, сказал он и направился к выходу.
Жедырев, ничего не поняв, решил возмутиться:
– Какая мля семерочка – кинул он в спину премьеру и добавил низким голосом – Мы еще попьем вашей кровушки – премьер повернулся и уставился на Жедырева. В полумраке тот сидел с гримасой ненависти. Его лицо было серым, а глаза чуть навыкате. «Такое только в фильмах ужасов увидишь – подумал премьер – Осталось только зрачки убрать и говорить загробным голосом». Он подошел к Жедыреву.
– Никогда, слышишь, никогда вам нас не одолеть – негромко прохрипел в ухо Жедыреву премьер. Потом он оглянулся на присутствующих, будто проверяя их реакцию на случившееся, но те стояли, будто статуи. Премьер прокашлялся и более спокойным голосом сказал:
– Правда за мной, ты это и сам знаешь, так что убирайся к себе домой, в ад! – сказал он и направился к выходу. Жедырев растерянно огляделся по сторонам. Его взгляд остановился на Ольге:
– Слушай, девочка, ну премьер может, законы бдит, работа у него такая, ну вам-то, вам-то не все равно? Давай денег вам дам, сколько хочешь, ну отпустите меня, не пожалеете. Ну, представьте меня, – он с ноткой истерики рассмеялся – представьте меня золотой рыбкой! Любые ваши желания в раз исполню! – он заметил, как мужская фигура направилась ему за спину – Ну, в конце концов, отдай меня под суд, я тебе еще денег дам за это! Ну, этот ваш, как его, ахинею несет какую-то… Семерочку какую-то…
Мужчина зашел ему за спину и начал разбирать рюкзак. Ольга тихо подошла к Жедыреву. Без тени улыбки на лице, она сказала:
– Интересно, а у вас действительно, совесть есть? Неужели вам все равно? Вы причастны к тому, что маленькая девочка лишилась радостей жизни, никогда не сможет смеяться, лишилась надежды и мечты… Ваши деньги нужны только вам, вы продались, но есть люди, которым они безразличны… – будто собираясь с духом, она на миг отвела взгляд в сторону, но сразу же ее глаза посмотрели в его глаза – Семерочка… возможно вы этого не заслужили, но принято такое решение… лично я с ним согласна… Итак, Жедырев Павел Николаевич, вы приговорены к так называемой «семерочке». Поясню: вам отрежут по колено правую ногу – это раз, левую ногу – это два. По локоть одну руку – три, вторую – четыре, отрежут язык – пять, ваши яйца, чтобы не плодились – шесть, без документов отправят в какой-нибудь поселок для дальнейшего проживания – это будет семь. Возможно, это будет больница, не знаю, «семерочку» впервые делаем. Но можете не беспокоиться, боли будет минимум, все сделают высококлассные специалисты, как вы любите… – она немного помолчала, разглядывая ошарашенного Жедырева, и немного злорадно добавила – Теперь у вас будет время подумать о жизни.
– Да вы озверели – прошептал Жедырев – уж лучше пристрелите! Охренели изверги что ли! А ну развяжи – закричал Жедырев. От услышанного у него слегка помутился разум. Инстинкт самосохранения заставил пытаться тело как можно скорее покинуть комнату, Жедырев было задергался, но укол в шею заставил его обмякнуть на стуле. Он постарался кричать во весь голос – Я вам суки всех родственников вырежу падлы… Мля молитесь… Вы уже трупы ходячие… Помогите! Убивают! – в голове Жедырева кружился рой мыслей, он не верил в происходящее. Сознание покидало его постепенно, но ужас услышанного, представленный им, все еще сидел иглой в голове. Наконец, пытаясь кричать и звать на помощь, но на самом деле просто бормоча себе что-то под нос, он потерял сознание…
Ему виделись ужасные сны. Непонятные чудища постоянно пытались сделать с ним нечто ужасное. Он не знал что, но чувствовал, что это что-то крайне плохое. Его бросало то в жар, то в холод. Иной раз казалось, что он в аду, и все эти мучения вечны. Но потом он куда-то провалился и все успокоилось. Душу посетило спокойствие, и он оказался в своем детстве. Еще тогда, когда его любимая матушка была вместе с ним и его отцом. Она слишком рано ушла от них…
4.1
Он родился в семье потомственного офицера, уважаемого человека, для которого слова «честь» и «достоинство» не были случайным набором букв и имели очень большое значение. Его жена, будущая мать Жедырева, была из интеллигентной семьи. Познакомились они на вечере, устроенном для выпускников военного училища. Так и остались вместе. Позже, когда она отправилась с ним скитаться по гарнизонам, поженились. Уже через год после свадьбы родился мальчуган, которого назвали в честь деда, погибшего на войне, Павлом. Семья жила счастливо, жена и муж крайне уважительно и трепетно относились друг к другу. Сын в такой обстановке рос любознательным добряком.
Пути Божьи неисповедимы, но так случилось, что мать Жедырева умерла, когда Павлу было пять лет. Отец, молодой еще, многообещающий офицер, душевно сник и стал прикладываться к бутылке. Мальчик не понимал, что случилось. Отец пытался объяснить ему, рассказывая о тяготах и лишениях еще недавней страшной войны, смерти невинных детей и взрослых, но маленький Паша ничего этого не понимал, отчего часто звал маму и плакал.
Потеряв душевное равновесие, отец еще больше уходил в запои, после чего командование, видя происходящее, приняло решение об отправке Жедырева Николая Павловича в Ленинград для продолжения службы.
Это принесло свои плоды, и Жедырев-старший поумерил тягу к спиртному и втянулся в службу. Со временем в их доме стали появляться разные женщины, от которых Жедырев-младший был не в восторге. Отец старался делать все зависящее от него для воспитания сына, упрекнуть его в недостатке внимания к ребенку было крайне неуместно, но, тем не менее, Павлик был предоставлен сам себе.
В шесть лет они переехали в Ленинград, в семь он пошел в школу. Знакомство с новыми детьми проходило спокойно, но в школе появились первые проблемы общения со сверстниками.
Когда ему стукнуло десять лет, отец принял решение жениться. Ему нужна была дома женщина, но сыну этого было не объяснить, и именно это событие вконец охладило отношения между ними. Стали возникать ссоры, сын становился неуправляемым.
Тем не менее, отец продолжал всячески обеспечивать сына. Попытка устроить его в военное училище провалилась. Увлечь спортом также не удалось. Павел же, проводя много времени на улице с ребятами разных возрастов понял, что его физическое состояние в сравнении с остальными крайне плохое. Однако увлечься спортом и получить спортивное тело из-за своей бунтарской натуры он так и не захотел. Свою слабость в сравнении со сверстниками он решил компенсировать ничем иным, как подхалимством.
Как это ни странно, но всегда есть люди, которые без этого самого подхалимства не могут прожить! Так и Жедырев нашел своего покровителя, молодого парнишку на три года старше его самого, но имеющего большой авторитет среди остальных.
Выполняя роль «шестерки», он имел власть над более сильными, нежели он, ребятами, но когда ему шел четырнадцатый год, его покровителя посадили в тюрьму за воровство. В школе Жедырев стал изгоем. Все смотрели на него исподлобья. О дружбе с ребятами и, уж тем более, с девочками, не могло быть и речи.
Жедырев-старший сбился с ног, разрываясь между своей беременной женой и сыном от первого брака. Видя падение сына, он все еще старался куда-нибудь его пристроить, но эти мероприятия так и не принесли успеха.
Возможно, это и повлияло на будущее Жедырева-младшего. Не найдя друзей среди сверстников, он стал искать их в других местах. Делать то, что он делает лучше всего, а именно подхалимство, он решил с более старшими ребятами. Ненависть, предательство, обман, пьянство – все это и многое другое стало его спутниками жизни.
На его счастье, отец все-таки заставил его поступить в институт и получить высшее образование. Но тот уже не мог жить иначе. Не появляясь по несколько дней дома он стал вхож в отбрасываемую обществом тень. Пьянство, доступные женщины и наркотики вконец развратили его сущность. Не работая, он зарабатывал себе на жизнь спекуляцией. Зарабатывал очень хорошо, но отец из-за такой жизни стал от него отворачиваться. Ни чести, ни достоинства.
В глубине души Жедырев-младший очень сильно переживал такие отношения с отцом и был готов вернуться в родные пенаты, несмотря на двух детей отца от второго брака. Ему очень хотелось почувствовать то, что он чувствовал еще тогда, когда была жива мать.
Взрослея, он понимал все это, но в стране случилась перестройка, которая внесла свои коррективы. Случилась она на момент, когда его обвиняли в мошенничестве и пытались посадить в тюрьму. Он даже провел там четыре месяца, но подельники-спекулянты вытащили его оттуда за очень крупную взятку. Им нужен был тот, у кого есть мозги и кому они могут доверять. Развал страны и всеобщий беспредел помог им открыть крайне сомнительный бизнес, приносящий баснословные нелегальные доходы.
И тут они почувствовали себя королями. Поголовно коррумпированное правительство в начале 90-х годов двадцатого века позволило этим людям стать депутатами.
Теперь Жедырев стал принимать судьбоносные решения в масштабе страны. Его родители передали ему все самое лучшее, он был очень умен, но его уклад жизни и ненавистное отношение к остальным людям приводили только к принятию решений, несущих выгоду лично ему и его окружению. Даже видя, как его отец, брошенный своей страной на обочину жизни, выживает в таких условиях, лишь посмеялся над ним. Ему ничего не стоило обеспечить его деньгами на много лет вперед, купить дом и содержать его. Но он был преисполнен гордыней, ему хотелось тыкать всеми своими деньгами в лицо своему отцу и показать, какой его сын успешный человек, в то время как он, смешно сказать, потомственный офицер, не может содержать собственную семью. Отец же, видя такие порывы сына, проклял того. Жедырев, привыкший к полному безволию подчиненных и вседозволенности, от подобного отношения в ту же ночь напился до беспамятства. Он понимал, что вконец разрубил связь между собой и отцом. Но оттого стал только злее.
С головой окунувшись в политику, но имея доход от бизнеса и покровительствуя ему, он начал делать карьеру довольно успешного политика. Страна немного вылезла из той грязи, в какую ее загнала политика продажи собственности и наплевательства на своих же людей. Политики стали немного замечать народ и беспредельничать становилось сложнее.
Стоя у истоков создания партии «Родной дом», Жедырев решил обзавестись семьей и жениться. Его похождения в высшем свете помогли выбрать невесту. Хотя и красавицу, но чересчур легкомысленную… Его жена, которая была младше его на восемь лет, вышла за него только из-за денег, в том обществе слова о любви и морали не имели совершенно никакого значения.
Сыграв свадьбу в 35 лет, через год у Жедырева родился первенец. Отношения с женой никак не выстраивались, ее тянуло только веселиться и транжирить деньги. Возникшее было чувство ответственности за своего ребенка на некоторое время сблизило его с ним, он старался как можно больше времени проводить со своим сыном. Но отношение жены, этакой гламурной шлюхи, вернуло его на государственную службу подальше от нее. Еще через три года после рождения первого ребенка родился второй сын. Его жена прямо заявила, что рожать более не намерена, ей еще о себе надо позаботиться. Так, Жедырев для своих детей стал дядей, который им все покупает, а мама – тетей, которая их родила. Детьми же занимались няньки. Иногда, возможно для оправдания себя, Жедырев находил во всем этом плюс: если эта сука сдохнет, дети не станут переживать так, как в свое время переживал смерть матери он.
Временами возникающее желание жить нормальной жизнью у Жедырева всячески отбивалось его окружением. Вседозволенность же поработила его плоть и разум. Занимаясь еще со своим первенцем и глядя на других детей, он отметил про себя, что ему нравится смотреть на них. Точнее, на их тела. Еще в самом начале девяностых один его якобы коллега предлагал нетрадиционный отдых. Тогда он отказался. Уже потом он узнал, что это значило отдых с малолетними детьми. Через пару лет коллегу убили, и Жедырев подумал «о расплате за свои деяния». Того товарища он явно не жалел. Но когда ему лично пришлось столкнуться с таким видом отдыха, о прошлом он так и не вспомнил. Такое времяпрепровождение его возбуждало и заводило. Специально для него одна преступная группировка занималась поиском детей в интернатах и иных местах. Он щедро оплачивал такие поставки. Попытки честных сотрудников милиции наказать Жедырева рубились на корню, а самих представителей закона увольняли, и они вынуждены были скитаться в поисках работы. Работы, которую найти было крайне трудно, ибо страной управляли такие, как Жедырев и компания.
В начале нового, двадцать первого века, на базе партии «Родной дом» была создана новая партия – Страна единства. На выборах в Думу было подтасовано огромное количество голосов. Небывалый процент этих самых голосов, объявленный избирательной комиссией, вызывал восторг у однопартийцев и гнев у простых людей, тщетно пытавшихся найти людей, проголосовавших на выборах за эту партию.
Тем не менее, новый президент страны, господин Мерзявкин, некогда знакомый Жедырева, объявил о социальной политике правящей партии и вокруг выборов внешне все вроде успокоилось.
Не знающего предела во всем Жедырева, хоть и уважаемого внутри партии, но чересчур в последнее время полюбившего «отдыхать», дабы не портить репутацию партии, отправили в Ивановскую область представлять и управлять региональным представительством партии. А точнее, его отправили на природу отдыхать и пожинать плоды своей политической деятельности.
Дальнейшим итогом десятилетнего правления партии стало разящее мозг человека отличие между уровнем жизни народа и членов партии «Страна единства» и их приближенных. Народ завывал от удушающих их законов и вопиющей несправедливости. По телевизору несли ересь о растущей экономике и возросшем уровне жизни. Люди смотрели на это как на новости из другой страны, поскольку, выйдя на улицу, они сталкивались с совершенно иными реалиями. После очередных подставных выборов и случились те самые события, благодаря которым Россия получила нового президента.
Жедырев же, когда начались все эти события, вовремя написал заявление о выходе из партии и решил переждать все это в своем доме недалеко от Иваново. Он давно уже собирался уйти, хотел путешествовать по миру вместе с детьми. И как только представился случай, он вовремя его прочувствовал и ушел.
Некоторые его однопартийцы были казнены, он же пристроился к одним местным богатеям, бизнес которых когда-то покрывал. Уже тогда за ним началась слежка, но он, привыкший к безнаказанности, даже не пытался как-то прятать свои недостатки и действовать хоть как-то скрытно. Очередной «отдых» позволил ему познакомиться с премьером и получить «семерочку».
4.2
Очнувшись, не открывая глаз, он прислушался к себе. Тело ныло, но боли не было. Будто залежался. Он понял, что едет в машине. Какие-то приглушенные голоса.
Открыв глаза, он понял, что находится в фургоне. Попробовал пошевелить конечностями и пришел в ужас: ничего не было. Его глаза широко раскрылись, он вспомнил все, что с ним случилось какое-то время назад. Он не верил, но это была правда. Ему показалось, что он поседел от осознания этого, но все еще не верил. Казалось, что это глупая шутка! Ну не может же он до конца жизни быть таким! Глупость… Нет! Он спит! Сейчас проснется и все будет хорошо! Нет-нет, глупость какая…
Но он не просыпался, потому что не спал. Он не мог себя даже ущипнуть… Не может быть! Все деньги, все, что он нажил за свою жизнь, он готов был отдать за то, чтобы у него снова появились ноги и руки. Его глаза стали влажными, он прекрасно понимал, что никакие деньги не смогут сделать его снова полноценным человеком…
Попробовав позвать, он только промычал. До него дошло, что язык тоже отрезан. Во рту пересохло, он попробовал найти слюну и сглотнуть ее. Машина остановилась, и послышался звук открывающейся боковой двери. Он застыл от бессилия. Через секунду в проеме показалась голова молодого человека, лет 27. Он внимательно посмотрел на Жедырева, лежащего на подобии матраца, прикрученного к полу.
Удостоверившись, что тот действительно очнулся, залез внутрь и сел на корточки напротив.
– Очнулся? Ну, как себя чувствуешь? – он на секунду осекся, потом открыл пластиковую бутылку и помог Жедыреву попить – Это… Ладно, мужик, не будем ходить вокруг да около: ты уже понял, что с тобой случилось. На нас зла не держи, – он кивнул в сторону кабины, видимо имея в виду кого-то еще в кабине – мы тебя только везем… Вообще я, конечно, не знаю за что тебя так, но блин жестко… Хотя, может и по заслугам… – он задумался – Не знаю, суди теперь сам. А на нас не греши… Значит, смотри, везем тебя в один городишко, глухомань страшная, но там люди живут нормальные, больница есть. Мы по своим каналам, конечно, намекнем как-нибудь, чтобы тебя на улицу не выкинули… так… Мы, когда привезем тебя, скажем, что подобрали на дороге. В общем и целом, у тебя начинается новая жизнь… Извини, если что… – он хлопнул Жедырева по плечу и вышел наружу. Через некоторое время машина тронулась.
5
«Какая непонятка… Куда везут-то хоть? Глухомань… В таких местах пьяни полным-полно, если не выбросят из больницы, так зарежет быдло какое-нибудь. Кошмар, аааааа – Жедырев с силой зажмурил глаза, отчего те стали мокрыми. Он замахал головой – Нетнетнетнетнет… Мои руки… Ноги… За что все… – он хотел разрыдаться, но сознание все еще не верило в настоящее – Уффф, надо как-то сообщить своим, СМИ позвать, Корнееву обязательно, уж он-то это дело так поставит, что этого премьера с его архаровцами сразу к стенке поставят! А лучше дыбу падле этой. Или нет, испанский сапог какой-нибудь или… ммм, чтобы страдал сука эта… И всю родню его в петлю, вместе с детьми сука…» Заводя себя, Жедырев начал было забываться, мысли путались, но машина вновь остановилась и он прислушался.
Минут через 10 послышались голоса, дверь открылась, и внутрь заглянули сразу три человека в белых халатах. Все они рассматривали Жедырева. Тот зажмурил глаза от падавшего на него солнечного света и также попытался рассмотреть смотрящих на него.
– Ого – наконец сказал один – это кто же его так? Тут даже сложно представить, какая должна быть катастрофа, чтобы так лишиться конечностей…
– Мда, не повезло… А документы у него были хоть какие-нибудь? – спросил другой в сторону от машины.
– Не знаю, не смотрели и не проверяли, нам-то какая разница! – ответил некто голосом паренька, с которым Жедырев уже общался ранее – Мы ехали, смотрим, он лежит на обочине. Сначала-то вообще хотели мимо проехать: думали труп лежит, надо в милицию сообщить – но все-же остановились проверить… Ну а он живой, вот и взяли, благо матрац в фургоне есть…
– Ну, понятно-понятно… У тебя документы какие есть? – почему-то громко, будто тот глухой, спросил врач.
«Документы! Я не знаю… – он покачал головой и пожал плечами – Твою ж мать, документов естественно нет… наверняка же… иначе сдам их… – Он скривил лицо в возмущенной гримасе и начал говорить: меня премьер сука так порезал! Я Жедырев…» Получилось сплошное ияеьеукаакоеа…
– Охох – горлом вырвалось у одного из врачей.
– Пошел вон – негромко, но резко ответил тому другой – Ну ладно, не напрягайся, – уже Жедыреву сказал он – посмотрим, что можем сделать… Давайте его на каталку. Где каталка, пригнали? – крикнул он в сторону – Ну, коляска тоже пойдет… – Жедырев завалился на спину и смотрел в потолок: он был в шоке. «Ничего не понимаю… Как же так, со мной… Где мои друзья, дети… Неужели их не увижу больше… Господи, что случилось???» Последний раз про Господа он вспоминал крайне давно. Видя состояние пациента, врач крикнул:
– Давайте пошустрее, у него стресс видать. Дайте ему какое-нибудь успокоительное… – врач озабоченно посмотрел внутрь фургона, осмотрел матрас – Ладно, мне бежать надо, обеспечьте его всем, устройте, потом мне все доложите. Да, и покормите его, если будет.
«Покормите? Жрать действительно хочется… Видать на витаминах держали, мяса сейчас свинью бы съел… – внутрь влез санитар и, подняв Жедырева, повернулся к двери, где его принял второй санитар и посадил в инвалидное кресло – О, кресло. Теперь видать это будет мое постоянное средство передвижения. Меня всегда быдло носило на руках, но за мои деньги и расположение. Теперь будет меня просто так таскать – он зло усмехнулся.
Оглянувшись по сторонам он понял, что на улице зима. Одет он был в какие-то темно-синие спортивные штаны, сверху водолазка и безрукавка. Но он даже не замерз. Присмотрелся вокруг. Двухэтажное здание, сразу виден масштаб больницы, от силы человек пятьдесят поместится. Хотя там еще пара корпусов есть… Метрах в тридцати он увидел табличку, видимо содержащую информацию о больнице – Наверняка там и город присутствует. Да какая разница. Видать недолго мне осталось, все-равно где помирать – он закрыл глаза. Его повезли и он снова открыл их, но когда понял, что везут его в другую от таблички сторону, снова закрыл – Плохо дело… Так, сейчас зима. Хм, зима… Снег лежит, но может, куда на север отвезли, и снег тут будет круглый год лежать… Какой сейчас месяц?… Ну и ну, здание в труху старое, меня в совдепию что ли отвезли? Как сообщить о себе… – они остановились, и он почувствовал, что его кресло на руках подняли по лестнице наверх.
После того, как его поставили, он открыл глаза. Его подняли на три ступеньки два санитара, кряхтя. Завозят его, видать, далеко не с центрального входа. Похоже, о том, чтобы погулять на свежем воздухе, не может быть и речи. «Не может быть речи» – он грустно улыбнулся – Значит, сгнию в палате с остальным быдлом. Да, прогулки на свежем воздухе мне не светят – они оказались внутри больницы – Хм, а здесь получше видок, чем с улицы. Запах какой-то непонятный… – они проехали по коридору к двери, и санитар пошел ее открывать. Перед ними открылся небольшой кабинет с папками бумаг, среди которых сидела миловидная женщина лет пятидесяти – Видок внутри неплохой, а вот двери еще с советских времен. Разворовали видать все деньги, на дачу себе или машин понапокупали… Не народ, а ворье сплошное… Мм, симпатяшка какая, нам бы с тобой лет на двадцать назад» – он зло смотрел на женщину.
– Что случилось, Олег? – она посмотрела на визитеров – Регистрируем?
– Да, его на дороге нашли, ребята там, привезли сейчас – пробасил санитар и, наклонившись к Жедыреву, начал хлопать того в поисках документов – Без сознания был, говорят… Только, видать, документов у него нет… Не знаю, чего делать то… Надо Алексею Ивановичу еще доложить…
– Документов нет… – она посмотрела на Жедырева – Как вас зовут-то хоть?
– Он это… – поспешил санитар, махая из стороны в сторону ладонью и указательным пальцем тыча в свой рот – …это, говорить не может. У него это… языка нет…
– Вот тебе раз! – удивилась женщина – Действительно задачка… И как я должна его регистрировать? Иди к Алексею Ивановичу, узнай, что делать-то… – санитар вышел, она подперла подбородок рукой и посмотрела на Жедырева – И как тебя так угораздило? Ну, помогай, как звать-то?
– Паха – глядя на нее, безразлично сказал Жедырев.
– Паха? Может, Саша? – сама не веря этому, она поморщилась.
– Пэве… – с трудом сказал он, слегка раздражаясь при этом.
– Павел? – на долю секунды задумавшись, сказала женщина.
– Угу – одобрительно закачал головой Жедырев.
– Ну вот, уже лучше – улыбнувшись, сказала она – Вы не беспокойтесь, у нас здесь хорошо, хорошие люди работают. Знаете, наши врачи могли бы и в Москве работать, такой вот квалификации они у нас. Только вот в Москве их никто не ждет, – грустно посмеялась она. В этот момент вошел санитар – там своих хватает. Ну что?
