Твой демон зла. Поединок

Глава вторая

Дом связного, добротный пятистенок за высоким, глухим забором, мы нашли сразу – по указанному Наставником знаку, понятному только посвященным. На высоком столбе внутри двора, хорошо видная от дороги, крутилась вертушка, вроде бы – обыкновенный флюгер с пропеллером, а на самом деле знак, сигнал для своих…

– Борька, ты сиди в машине, не лезь. Я сам. Мне одному проще, да и тебе «засветки» меньше!

– Почему это тебе одному проще? – сварливо осведомился Борис, остановив джип на обочине.

– Потому что когда я один, мне не надо постоянно думать, случилось с тобой что-нибудь или нет! – жестко ответил я и вылез из машины.

Я отлично понимал, что дом Связного наверняка нашпигован всякой электроникой сверх меры, а по словам Наставника, никаких незнакомцев он к себе не впускает. Значит, в дом надо проникнуть скрытно, тихо и попытаться застать хозяина врасплох… Н-да, легко сказать!

Подойдя к забору левее ворот, я огляделся, прислушался, но гул машин сзади, на Кольцевой, заглушал все другие звуки. Осторожно, крадучись, я двинулся вдоль забора, обходя дом кругом. Забор, помимо дома, ограждал еще и довольно большой то ли сад, то ли огород, в котором росло несколько яблонь.

«Интересно, у них тут фрукты зреют какие – с высоким содержанием свинца, или оцинкованные? Со МКАДа, небось, столько дряни несет, что их и есть-то нельзя!», – неожиданно подумал я, и удивился собственному спокойствию. Видимо, появившаяся надежда спасти Катю заставила нервы прийти в норму – истерика могла испортить все дело.

Забор, метра два с половиной высотой, поверху был опутан колючей проволокой, но это меня не особо беспокоило. Есть ли во дворе собака – вот воистину гамлетовский вопрос… Если есть, то он своим лаем предупредит хозяина, а это в мои планы ну никак не входило. Время шло, а топтание у забора грозило затянуться. Я сплюнул в снег и решил действовать по-русски, на авось: перелезть забор со стороны огорода, прокрасться к окнам и попытаться выяснить, что происходит в доме.

«Наставник говорил, что Связной живет один, но у него часто бывают другие Наставники или курьеры из Центра! Не нарваться бы на целую кучу народа – вдруг опять придется стрелять!», – размышлял я, проверяя, легко ли вынимается нож из нарукавного чехла, затем достал пистолет, снял с предохранителя и переложил его в нагрудный карман.

Быстро подтянувшись на руках, я заглянул за забор и обмер – все пространство возле дома покрывал высокий, густой, сухой бурьян, тихо шуршащий на легком мартовском ветру. Вот тебе и сад-огород… Сделаешь один шаг – хрусту и треску будет на всю округу!

«Придется действовать по другому!», – подумал я: «Но как? Залезть на крышу? Послать все на хрен и просто постучать в дверь? Попробовать осторожно прокрасться вдоль забора, так, чтобы не задеть бурьян?»

Все способы не годились – слишком велик был риск провалить дело. Я завертел головой и вдруг заметил толстый электрический кабель, ведущий от столба в стороне от дома прямо на крышу. Кабель, как и положено, был подвешен к металлическому тросику, один конец которого прикреплялся к столбу, а другой – к «гусаку» возле чердачного окна.

Перебежав к столбу, я на ходу снял ремень, свернул из него петлю, закрепил на запястье правой руки – левая, раненная, вряд ли выдержала бы вес тела. Столб, бетонный, круглый, торчал из снега, напоминая ствол какого-то диковинного дерева. Я завел ременную петлю за него, натянул, уперся ногами в бетон и по-папуасски полез наверх, рывками передвигая ремень.

Столб, имевший в высоту от силы метров семь-восемь, все же существенно превышал высоту дома, и поэтому тросик с кабелем имел приличный наклон – на глазок градусов двадцать-тридцать.

Добравшись до верха, я ухватился руками за ржавую перекладину, к которой крепились чашечки изоляторов и, действуя одной левой, достал из кармана тюбик с оружейной смазкой. Щедро полив ремень, я поменял на секунду руки и заскрипел зубами от боли – рана, покрывшаяся уже корочкой, заныла, запульсировала, видимо, снова пошла кровь…

Перебросив ремень через тросик, я ухватился за свободный конец, и заскользил к дому, моля лишь об одном – чтобы изрядно проржавевшая струна тросика выдержала!

Уже над бурьянным садом-огородом, над сухостойным хаосом, я застрял – одна из металлических жилок тросика задралась и затормозила скольжение, но это препятствие все же было преодолимо – зацепившись за тросик ногами, я просто «перепрыгнул», перекинул ремень через заусеницу и продолжил свой путь по воздуху, вскоре мягко затормозив ногами возле самого «гусака» – изогнутой металлической трубы, в которую уходил кабель.

Ходить по крыше я не рискнул – хозяин мог услышать шаги и скрип снега. А вот проникнуть на чердак можно было попытаться, благо, чердачное окно было прямо перед ним. Маленькое, сантиметров сорок на пятьдесят, наглухо прибитое к раме, вместо стекла оконце было закрыто листом крашеного пластика.

Достав из чехла нож, я осторожно отодрал рейки, удерживающие пластик, балансируя на узеньком карнизе фронтона, а прямо под мной лежал на снегу освещенный светом из окна четкий квадрат – в комнате горело электричество, но никаких звуков не долетало, сколько я не прислушивался.

Вытащив кусок пластика, очень медленно, стараясь ни чего не задеть, я вполз в слуховое окно, включил маленький, как карандаш, фонарик, зажал его в зубах, чтобы луч света всегда падал туда, куда поворачивается голова, и двинулся по потолочной балке-матице к смутно белеющей в темноте печной трубе – через нее я надеялся подслушать, что твориться в доме, и есть ли там посторонние…

Внизу стояла удивительная тишина – не работал ни телевизор, ни радио, не слышалось звуков шагов, звона посуды, или еще каких-нибудь бытовых, обыденных для человеческого жилища звуков. Это насторожило меня – если в доме никого не было, тогда почему в окнах свет? Или хозяин уже знает о незваном госте, и затаился, готовя встречу?

Так или иначе, пора было спускаться вниз. Я нашарил лучом фонарика в темноте квадратную крышку люка в углу чердака, осторожно добрался до нее, надеясь, что меня все же не обнаружили, а хозяин просто спит. Люк имел в центре кривую деревянную ручку, сделанную из коряги. «Хозяин-то – эстетик, мать его!», подумал я, взялся за полированную кривульку, чуть потянул, и к величайшему моему удивлению, люк поддался!

Без шума, без скрипа крышка вышла из пазов. В освещенном снизу квадрате люка я увидел крутую лестницу с широкими ступенями, но без перил. В нос сразу же ударил запах недавно топленной печи, какой-то еды, и столь знакомый мне еще с институтских времен аромат расплавленной канифоли. По-прежнему было очень тихо…

Что ждет меня там, внизу? Хозяин дома мог расценить мое появления, как угодно, и надо было постараться, чтобы он не встретил незваного гостя пулями. «Если бы я знал, какие у него карты – имел бы квартиру в Адлере», – так перефразировал известную поговорку таксист-грузин, как-то подвозившись нас с Катей. Катя… Я почувствовал, что как во мне закипает злость. Суки!

Я поставил одну ногу на верхнюю ступеньку, к самому краю – чтобы не скрипнула, потом, медленно, опустил вторую на следующую, и так, не спеша и постоянно оглядываясь, спустился до половины лестницы.

Лестница находилась в самом углу узкого коридора, который, видимо, вел через весь дом, от входной двери до кухни. В коридор выходили несколько дверных проемов – комнаты. Я уже собрался было окликнуть хозяина, но тот сам, первым, вступил в «дискуссию».

Раздался какой-то еле слышный скрип, но мне он показался оглушающим. Нервы едва не подвели меня – беретта словно бы сам прыгнула в ладонь, и я с трудом сдержался, чтобы не открыть пальбу во все стороны.

Мягко спрыгнув вниз, я присел, и в тот же миг автоматная очередь вспорола воздух. Пули с противным визгом неслись вокруг, полетели отколотые от брусьев лестницы щепки…

– Не стреляйте, я – Воронцов! Мне надо поговорить с вами! – крикнул я, скрючившись под лестницей, за каким-то сундуком. Ответом была тишина. Тогда я повторил:

– Не стрелять! Я – Воронцов! Надо поговорить!

В ответ снова загрохотал автомат и полетели пули. «Убьет ведь так, к чертовой матери!», – пронеслось у меня в мозгу. Я прыжком пересек пространство коридора, влетел в комнату, судя по всему, спальню, закатился за шкаф, выставив пистолет, и снова крикнул:

– Эй, хозяин! Мне надо с тобой поговорить! Перестань стрелять! Что ты, как мудак, в конце концов!

Скрипнула половица, зазвенели раскатывающиеся по полу гильзы – видимо, стрелок молча менял позицию, не желая вступать в переговоры. «Он в дальней комнате!», – прикинул я: «А сейчас, наверное, переползает в коридор! Черт, что же делать? Надо как-то его обезоружить… Убьет ведь!»

Отчетливо лязгнул затвор. Автомат загрохотал вновь – хозяин, прячась за углом, всунул руку с оружием в комнату и принялся поливать ее очередями, методично передвигая ствол вверх-вниз. Патронов он не жалел, да и собственную мебель тоже. На мое счастье, стрелок начал с дальней части комнаты, прошив пулями кровать и тумбочку, и у меня появился шанс…

Выпрыгнув из-за шкафа, я одним прыжком пересек комнату, и наступил ногой на торчащий из-за угла калашников, укороченную «ментовскую» модель, заблокировав подошвой ботинка затворный механизм. Лежащий в коридоре хозяин дома выпустил автомат, от неожиданности вскрикнул, и прежде чем я успел что-нибудь предпринять, сиганул мимо меня на кухню.

– Стой, дурак! – закричал я, бросаясь за ним, и тут же получил по голове чем-то тяжелым, железным, да так, что упал, и пока вставал, пытаясь избавиться от огненных кругов в глазах, упустил время.

– Лежать! – загремел надо мной властный голос: – Руки поднять, пальцы растопырить, чтобы я видел! Не двигаться!

Прямо мне в лицо смотрели два ствола шестнадцатого калибра – хозяин дома был вооружен, словно бандит какой-то! Верная беретта валялась на полу в трех шагах от своего владельца, и дотянуться до нее под черными зрачками ружья я ну ни как не успевал… Но, с другой стороны, наконец-то появилась возможность нормально, без стрельбы, поговорить…

– Кто таков? – хмуро спросил хозяин дома, сурово глядя на меня поверх взведенных курков. Мужиком он был колоритным – кряжистым, плечистым, лысым, в меховой безрукавке поверх клетчатой фланелевой рубашки, с перебитым носом и безжалостными голубыми глазами.

«Вот так должны выглядеть маньяки!», – подумал я, а вслух ответил на вопрос:

– Моя фамилия – Воронцов! Ты – Связной! Мне надо связаться с Центром, у меня… У меня есть для них кое-что!

– Подстава… На хрен!.. – утвердительно, словно и не слыша меня, качнул головой голубоглазый Связной: – Вставай, пойдем на двор!

– Зачем? – удивился я.

– Не буду я твоею смертью свой дом поганить!

– Мужик, пойми – я тот самый Воронцов, у меня ПРИБОР! – сделав над собой усилие и стараясь не вникать в смысл последней фразы, отчаянно крикнул я, медленно поднимаясь – голова после удара чугунной сковородой гудела, как колокол. Мне начинало казаться, что Наставник обманул нас, дав неверный адрес, и сейчас передо мной стоит просто случайный человек, у которого почему-то дома оказался целый оружейный магазин. Правда, случайный человек сильно походил на вожака какой-нибудь банды типа «Черной кошки», а такие совпадения не бывают случайными…

Голубоглазый вновь никак не отреагировал на мои слова, спокойно дождался, когда я встану, качнул стволом:

– Иди, сука!

«А ведь точно – убьет!», – сжался вдруг я: «С такими глазами – убьет, как высморкается! Что делать, твою-в-три-бога-душу-мать!?»

– Пошел, я сказал!! – рявкнул мужик, ткнул меня стволами в бок. Надо было падать, словно бы от тычка, хватать беретту, и пока голубоглазый будет опускать ствол своего неуклюжего ружья, всадить в него пулю, но боязнь потерять единственную ниточку, связывающую меня с Центром, с Катей, помешала сделать это…

Я двинулся по коридору, спиной чувствуя, как елозит сейчас палец голубоглазого по спусковым крючкам двустволки. Пора было выкидывать последний козырь:

– У меня Прибор, которым интересуется Центр! Я готов отдать его, в обмен на свою жену, которую ваши захватили! – вновь в отчаянии крикнул я, но в ответ стволы ружья снова больно ткнули его в ребра:

– Иди, козел!

Когда мы с конвоиром проходили мимо открытой двери одной из комнат, я скосил глаза и увидел четыре серых монитора на столе, в которых четко «висели» передаваемые с обзорных камер картинки – подходы к дому со всех четырех сторон!

«Он все видел!», – понял я, заметив в левом мониторе джип, и даже разглядел огонек сигареты Бориса внутри машины. «Я ему не нужен! Он убьет меня, а потом пойдет за Прибором! Он наблюдал, как мы приехали, как я выходил из машины, как проникал в дом… Господи, какой же я наивный лох!»

Я аж заскрипел зубами от собственной тупости и бессилия. Надо было что-то делать… Близкое расстояние, на котором сзади шел голубоглазый, давало мне кое-какие преимущества, и я решил ими воспользоваться. Я не хотел ни убивать, ни калечить хозяина дома, но обстоятельства, ситуация снова поставила меня в условия, когда принцип «Убей, или тебя убьют!» стал главным.

Резко присев, практически упав на колени, я вырвал из левого рукава нож и из такого неудобного положения, снизу вверх, вполуоборота, метнул клинок. Прямо над головой грохнули выстрелы, но ружье выстрелило впустую, «волчья» картечь с воем врезалась в стену, разворотив в обоях две дыры с кулак величиной каждая.

Одновременно голубоглазый вскрикнул, загремела упавшая двустволка, а следом за ним и хозяин оружия завалился на спину и упал, разбросав руки. Из правой его глазницы торчала узкая, оплетенная кожей рукоять брошенного мною ножа…

«Что же теперь делать?!», – в сотый раз спрашивал себя я, мечась по дому. Уже обшарено все, найдена куча оружия, пачки листовок и воззваний к членам «КИ-клубов» возле ксерокса, но это все не то, не то…

Я осмотрел аппаратуру наружного наблюдения, радиопередатчик, разобранный хозяином. Видимо, когда мы с Борисом приехали, Связной как раз ремонтировал его – рядом с передатчиком на столе валялись инструменты, стоял паяльник, баночка с канифолью и припой…

«Что же теперь делать?! Связной убит, Наставник больше ничего не знает! Как теперь выходить на этот проклятый Центр?!», – я мерял шагами комнату, нервно куря уже третью сигарету. Вдруг из коридора послышался сдавленный стон. Я бросился туда, еще не веря, но увиденное потрясло – голубоглазый Связной не только ожил, он даже умудрился сесть, и теперь подтягивал к себе валяющееся по моему недосмотру рядом на полу ружье! А ведь когда я выдергивал из его залитой кровью глазницы нож, Связной казался мертвее мертвого.

– С…ука-а! – просипел раненый, разглядев единственным целым глазом меня, склонившегося над ним: – Тебе… Все равно… не жить! И… бабе твоей… тоже!

– Кому из нас уж точно не жить, так это тебе! – сурово сказал я, наступая на вороненый ствол ружья: – Я бы мог вызвать врача, и спасти тебя, если ты сейчас, безо всяких условий скажешь мне, как попасть в Центр, или хотя бы как с ним связаться!

Голубоглазый, привалившись к стене, покачал головой:

– Я… умру! Но я… Ты… все равно туда… не попадешь! Ирисограмма… замок открывается только… по ирисограмме моего левого… глаза!

– Какой замок? Где он находится? Говори! – Я встряхнул раненого, тот застонал, на миг потерял сознание, потом пришел в себя, и уже слабеющими губами прошептал:

– Все равно… Теперь уже все… равно! Ты… Камера связи… в подвале дома… улица Героев Панфилоцев, дом номер… пятнадцать.

– Что за камера связи?! – крикнул я, понимая, что Связной решил перед смертью облегчить душу, и говорит он правду – какой ему сейчас смысл врать? Связной прошептал:

– Камера связи за черной железной… дверью… Потом вторая… дверь… Тебе… все равно не пройти! Нужен я… А я помер… Помер! В камере… видеотелефон… и кнопка…Экстренный вызов… Но… Все!

Он вдруг выгнулся, как в судороге, захрипел, силясь еще что-то сказать, потом вытянулся, откинув голову, и перестал дышать. Все было кончено – Связной, имя которого я так и не узнал, умер!

С минуту я посидел над трупом, повторяя в уме все услышанное, что бы запомнить. «Что такое „ирисограмма“? „Ирисограмма левого глаза“? Неужели он имел в виду рисунок радужки? Устройство замка сканирует рисунок радужки, эту самую ирисограмму, а потом сличает с запрограммированной, и если совпадение – открывает замок! Фантастика! Но если это так, он прав – без него я туда не попаду! Или…»

Раздумывать особо было некогда. Жалости к покойнику в этот момент я не испытывал. В конце концов, Связной сам нарвался – я просто хотел поговорить, а в результате чуть было не погиб! Я сбегал на кухню, притащил первый попавшийся пакет и склонился над трупом… Возможно, за это на том свете меня ожидают вечные муки, но сейчас меня более всего заботил свет этот…

Потом я вскрыл провод, подключающий ксерокс к сети, вставил между оголенными проводками кусок свечки, воткнув в нее жало предварительно остуженного в воде паяльника. Две канистры бензина, обнаруженные в кладовки, пришлись очень кстати – я залил бензином пол в комнате, вокруг своего импровизированного запала, обильно полил коридор и труп Связного. После этого я воткнул паяльник в розетку, подошел к входной двери, и вдруг замер, пораженный – что-то изменилось в доме с того момента, как я проник в него. Нет, не вещи, разбросанные тут и там, не хитроумная машина для заметания следов – изменился запах. Что это был за запах, сказать было трудно, но так пах отнюдь не разлитый бензин или пороховой дым, стойко висевший в коридоре после перестрелки. Я физически ощущал, что теперь в доме ПАХЛО СМЕРТЬЮ…

– Ну что? Удачно? Ты с ним договорился? Почему так долго? – Борис, истомившись от ожидания, встретил меня кучей вопросов.

– Потом расскажу! Быстро поехали отсюда… Скоро тут будет жарко! – процедил я, садясь в машину. Мне в этот момент казалось, что я близок к сумасшествию. То, что произошло в доме Связного, походило на кровавый, ужасный сон, и мой мозг, так спокойно и четко действовавший там, теперь отказывался поверить в то, что я, я, Сергей Воронцов, был главным действующим лицом всего этого кошмара…

Борис хмыкнул, выжал сцепление, мотор взревел, джип тронулся и вскоре влился в поток машин на Кольцевой дороге.

– Куда едем?

– Улица Героев Панфиловцев. Кажется, это где-то в Тушино. Борька, давай поскорее, ужу поздно! – я перезарядил беретту, закурил, потом бесцветным голосом произнес:

– Он чуть не убил меня… Я защищался, и в результате убил… его! Но перед смертью он мне сказал, как связаться с Центром! Давай, жми, у нас мало времени!

Ехали молча. Я понимал, что сейчас должен чувствовать Борис – взялся помочь другу, а результате влип в дикую историю с убийствами, похищениями… Да и меня самого колотил нервный озноб – нелегко переступать через себя, нелегко из нормального человека становиться безжалостным убийцей… Но Катя! Не перед людским, так по крайней мере перед божьим судом я надеялся оправдаться – я делал все это, спасая свою любовь и своего будущего ребенка…

Вокруг проносились машины, мелькали дома, люди на тротуарах, столица жила своей обычной жизнью и ей не было никакого дела до загадочного Центра, фантастического Прибора, и жутких планов неизвестных благодетелей, вознамерившихся вдруг разом сделать всех жителей России умниками и умницами…

Чтобы отвлечься, я представил, что сейчас твориться в доме Связного – вот нагретый паяльник расплавил свечку, провода соединились, сыпанули искры, бензин вспыхнул, и в считанные мгновения пятистенок охватило пламя. Дом должен сгореть минут за двадцать, сгореть до тла, а пожарные и милиция, которые приедут часа через полтора, будут с умным видом ходить по пепелищу и ломать головы, что же тут случилось…

Джип несся по Сущевскому валу – дальше Борис предполагал свернуть на Ленинградский проспект, а с него уйти на Волокаламку. Машина летела на очень высокой скорости, я забеспокоился даже, не возникнет ли у нас проблем с гибдэдэнистым ГАИ, и как будто сглазил!

– Серега, менты! Гаишники тормозят! Что делать?! – крикнул вдруг Борис, поворачивая к мне встревоженное лицо.

– Спокойно, Боря! Останавливайся, выходи, если что – плати штрафы, давай взятки, только веди себя как можно естественнее. Я буду в машине. Если нас засекут – все, хана!

Борис остановился, вытащил из борсетки права, техталон, паспорт, доверенность и рысью подбежал к двум закутанным в тулупы важным гаишникам.

Я следил за другом в зеркальце заднего вида. Вот Борис подошел, что-то начал объяснять, вот отдал права… Только бы им не взбрело в голову проверить машину! Ага, вроде все нормально – Борис полез в бумажник, отдает деньги… Что за черт!!!

Неожиданно вспыхнул яркий свет, к Борису и гаишникам через сугробы бегом бросились какие-то люди, из остановившейся неподалеку «Газели» выскочил мужик в милицейской форме с видеокамерой на плече…

«Мать вашу!», – выругался я, наблюдая, как несколько человек крутят руки гаишникам, как «стражи дорог» пытаются закрыться от камеры…

Люди на тротуаре останавливались, подходили посмотреть, прибыл, мигая оранжевыми огнями, автомобиль с броской надписью «TV. Дорожный патруль», еще два оператора с камерами и шустрый парень с микрофоном засуетились в образовавшейся толпе, а потом вдруг луч прожектора метнулся к джипу, в котором сидел я. Объективы камер уставились на меня, и я едва успел пригнуться, чтобы не попасть в кадр.

Бледный Борис вернулся минут через десять, когда гаишников уже увезли на милицейском «Уазике», уехал «Дорожный патруль», и толпа начала расходиться.

– Зараза, думал – все! Засыпались! – Бориса колотила нервная дрожь, он закурил, судорожно затягиваясь, завел машину, сплюнул в открытое окно.

– У ментов, кажется, это называется «Служба собственной безопасности МВД», сегодня какой-то рейд по борьбе с поборами гаишников! Представляешь, как глупо мы влетели? Капитан, который нас остановил, мне говорит: «Вы превысили скорость!» Я ему: «Виноват, торопимся, жену встречаю, поезд через двадцать минут прибывает!» А он: «Придется заплатить штраф!» Ну, я спрашиваю: «Сколько?», а в ответ слышу: «Двести пятьдесят, если хотите разойтись миром. Иначе протокольчик будем составлять, а это как раз минут двадцать займет!» И ржет, тварь… Прикинь? Ну, делать нечего, достаю деньги, и тут… Опера, видать, даже в снег закапывались, так и выскочили, прямо чуть ли не из под ног! А из «Газели», она в стороне стояла, это все, оказывается, снимали! Во, блин! Расскажи кому – не поверят!..

– Ладно, пронесло, и слава Богу! – махнул я рукой: – А я уж решил, что это Урусов нас выследил!

– Кто такой – Урусов? – удивился Борис.

– Бывший полковник ФСБ, начальник Отдела Охраны института, до недавнего времени мой непосредственный начальник… – ответил я: – Давай, Борька, поехали быстрее!

До Тушино добрались без приключений. Пятнадцатый дом, длинная, изогнутая многоэтажка, из тех, что в народе называют «китайскими стенами», имел подвал только под четырьмя подъездами.

– Сиди в машине, жди! – бросил я Борису, захватил на всякий случай дипломат и полез из джипа, но потом подумал и как можно убедительнее сказал:

– Сдается мне, что твое участие во всем этом, старик, закончилось! Я просто не имею права дальше подставлять тебя! Если что-то случиться, я себе никогда этого не прощу! Давай, Борька, поезжай, дальше я уже сам!

– Ну уж нет! – решительно замотал головой Борис: – Ты мой друг, я тебя не брошу!

– Да пойми ты, дурило! Я не знаю, как все дальше пойдет, возможно, как только я освобожу Катю, мне сразу придется сдаться ФСБ! Я уже убил несколько человек! Это статья, срок! Ты же пойдешь, как подельник! Ты о Лене, о сестре, о племянниках подумал? Как они без тебя? Ты же единственный взрослый мужик в семье! И потом – если меня посадят, кто Кате будет помогать?

Борис внимательно выслушал меня, и снова отрицательно замотал головой:

– Все понимаю, сам не дурак, но тебя я не брошу! И не уговаривай, не брошу, и все!

– Ну ладно… – махнул рукой я, видя, что мне не переубедить друга: – Все равно тебе в подвале делать нечего! Давай, езжай к этому, спеленатому Наставнику, размотай его, освободи, но скажи, что наверх он выйдет только после того, как досчитает до тысячи! Он напуган, будет сидеть и считать, как миленький! А ты в это время дуй назад, сюда! Если меня не будет вот тут, на этом самом месте, значит, я вместе с теми, кто должен приехать, отправился в Центр. А если нет… Если нет, я буду стоять тут и ждать тебя. Но будь поосторожнее – вдруг Наставник освободился, и там засада. Ну, с Богом! Пока!

Я вылез из машины, джип взревел и умчался прочь, вздымая снежную пыль. С минуту постояв в задумчивости, разглядывая подъезды, запертые подвальные двери, я прикинул, откуда лучше начать, и решительно зашагал к крайней.

Дверь в подвал была заперта на простой врезной английский замок. Я без труда открыл его и нырнул в сырую, теплую, пахнущую гнилью темноту. Узкий луч фонарика лишь чуть-чуть рассеивал мрак, но с трех шагов освещал предметы достаточно четко, и я начал обследовать стены подвала в поисках черной двери.

Вскоре выяснилось, что подвалы под домом сообщаются между собой, но никакой черной двери я нигде не обнаружил. Пройдя насквозь три подвала, я всерьез начал подумывать, что Связной просто одурачил меня…

Четвертый подвал, самый грязный и мрачный, хранил следы пожара – бетон стен и перекрытий тут был основательно закопчен, проводка и термоизоляция труб обгорела, в воздухе ощутимо пахло застарелой гарью.

Черная железная дверь нашлась в самом дальнем углу – обыкновенная дверь в какое-нибудь электротехническое помещение, щитовую или трансформаторную. Светя себе зажатым в зубах фонариком, я склонился над замком, припомнив слова Связного: «Первая дверь обыкновенная!»

И действительно, простой замок легко открылся. Я с усилием распахнул громко заскрипевшую дверь и попал в небольшую, полтора на два метра, комнатку. Сырой кирпич, обрывок шнура под потолком, выпотрошенный электрощиток с отломленным рубильником на стене – никаких признаков скрытой второй двери…

Методично ощупывая и выстукивая стены, я вскоре наткнулся на фальшивый кирпич – металлическая пластинка с керамическим покрытием, расположенная на уровне глаз взрослого человека среднего роста, внешне ничем не отличалась от других кирпичей, если бы не гулкое эхо при ударе об нее.

Перехватив нож, рукояткой которого выстукивал кирпичи, я кончиком лезвия попробовал сковырнуть пластинку. Не сразу, но мне это удалось – раздался щелчок, пластинка, словно крышка маленького люка, откинулась на скрытых петлях, и тут же мне в лицо ударил луч холодного, мертвенного голубоватого света.

Из глубины образовавшейся ниши с тихим жужжанием выдвинулась металлическая трубка со стеклянным объективом на конце. «Замок открывается только по ирисограмме моего левого глаза!», – вспомнил я, полез за пазуху и достал свернутый пакет, который он не стал показывать Борису. Содрогаясь от омерзения, я развернул оглушительно шуршащий в тишине целлофан, запустил внутрь руку и достал, держа за хвостик нервного окончания, окровавленный шарик левого глаза Связного…

Приложив глаз к объективу, я на всякий случай свободной рукой достал пистолет. Жужжание сразу сменилось на тревожный сигнал зуммера, голубой свет вспыхнул ярче, а потом вдруг померк, трубка ушла в нишу, и тут вся стена, вместе со ржавым рубильником, кирпичами, и обрывками проводки начала медленно отползать в сторону!

Глазам моим открылся низкий, узкий проход, скупо освещенный несколькими тусклыми лампочками. Я на всякий случай прикрыл внешнюю, железную дверь и шагнул вперед. Проход заканчивался одной-единственной дверью, металлической, но без замка. Я открыл ее и оказался в квадратной комнате. Сразу бросился в глаза странный аппарат – микрофон, плоский экран монитора и видеокамера на кронштейне. «Так вот он каков, видеотелефон!», – подумал я, и заметил на стене, под стеклянным колпаком, большую красную кнопку, а рядом – изящный титановый молоток, такой же, какие должны быть в автобусах.

«Кнопка экстренного вызова!», – догадался я, без колебаний вытащил молоток из лапок держателя и разбил стекло. Кнопка легко утопилась в гнезде, и словно прилипла там. Все, дело было сделано, оставалось только дождаться посыльных из Центра.

Можно было бы воспользоваться и видеотелефоном, но куда и кому звонить, без номера, совершенно не разбираясь в этой мудреной технике?

Я постоял минут пять, ожидая, что кто-нибудь из загадочного Центра сам позвонит сюда, узнать, что случилось, но ничего не происходило, и решив, что будет лучше, если посланца или посланцев я подожду снаружи, в темноте, так, на всякий случай, я вышел из комнаты с рубильником.

Не смотря на всю ирреальность происходящего, я с интересом пронаблюдал, как стена сама по себе закрылась, потом вышел в темноту подвала, отошел от железной двери шагов на десять в сторону и присел на теплую канализационную трубу. Оставалось только ждать!

Он появился минут через двадцать пять – шел по подвалу к камер связи, в абсолютной тьме, и только тихие шаги и шорох катышков керамзита дали мне понять, что посланец появился. Я достал из нагрудного кармана жилета и одел захваченный с собой еще вчера прибор ночного видения – обещал показать его ребятам из «ОО». Пользоваться этим «ночным глазом» можно было только в экстренных случаях – аккумулятор разряжался слишком быстро…

Тьма вокруг сразу сменилась зеленоватым мерцанием, а из дальнего проема возникла человеческая фигура, тоже в каких-то странных очках и с полновесным армейским калашниковым в руках.

Я особо не прятался, даже встал и вскинул руку, давая понять идущему, что не собираюсь причинять ему зла, но как только меня заметили, человек без предупреждения вскинул автомат, прогрохотала очередь, и зеленоватый сумрак разорвали пятна мрака – так в «ночном глазе» выглядели вспышки выстрелов.

Пули процокали по стене, одна срикошетила от бетона и пробила куртку слева, почти напротив сердца. Только усиленная пластинка бронежилета спасла мне жизнь…

«Да что же они за люди – сперва стреляют, а потом разбираются!», – пронеслось у меня в голове, а тело уже привычно среагировало на опасность – я упал, откатился в сторону, выхватил пистолет, ловя на мушку посланников Центра, а на ум вдруг пришло: «Что-то слишком часто в последнее время…» Что «слишком часто», додумать я не успел – присмотрелся к манипуляциям «центровика» и обмер – тот вставлял в подствольный гранатомет цилиндрик гранаты.

«Ну все, сейчас шарахнет, и никакой „броник“ не спасет!», – подумал я и крикнул, как уже кричал Связному: