Читать книгу: «Неупокоенные Души», страница 7

Глава 8

По указке девушки, которая поехала с нами, я нашла её дом и поднялась на второй этаж. Позвонила, вышла пожилая женщина. – Вам кого? – спросила она. – Это не она. Это не моя мама, – разочарованно сказала девушка. – Как твою маму звали? Фамилию назови, – тихо попросила я её. Женщина нетерпеливо смотрела на меня. Светлана Васильевна поднялась со мной, скорее всего, ей было интересно. – Филимонова Мария, – ответила девушка. – Простите, я ищу Филимоновых, они проживали в этой квартире, – ответила я. – Да, проживали. Но они продали нам эту квартиру, уже больше года прошло, как в этой квартире живём мы с мужем, – ответила женщина. – А куда они переехали, случайно не знаете? – спросила я. – Знаю. Они переехали в нашу квартиру, в большую. Нам три комнаты много, а им в самый раз. Вроде как сына они женили. Это в этом районе. Улица Шумилова, дом семь, квартира пятнадцать. В двух кварталах отсюда, – сказала женщина. Поблагодарив её, мы спустились вниз и сев в машину, проехали два квартала и нашли улицу и дом. Поднявшись на третий этаж, я позвонила в дверь, которую открыл мужчина лет пятидесяти, с седыми волосами, с усталым лицом и вроде как немного выпивший. – Тебе чего, девочка? – спросил он, откусывая огурец. – Здесь живут Филимоновы? – спросила я. – Это мой папа. Постарел… – сказала девушка. – Ну да, я Филимонов. Что надо-то? – грубо спросил мужчина. Тут я совсем растерялась. Что ему сказать? Что душа его дочери попросила меня поговорить с ними? – Мне бы с женой Вашей поговорить, с Марией, – попросила я, узнав, как зовут маму заблудшей души. – Мария? Выйди, к тебе тут пришли! – позвал мужчина и сразу ушёл. Следом вышла женщина в старом халатике. – Это ты меня спрашивала? Чего хотела? – спросила она. – Понимаете…в общем, даже не знаю, как Вам это сказать. Душа Вашей дочери не упокоена. Вы забыли о ней, – начала говорить я. – Чего? Ты что, сумасшедшая? А ну уходи, иначе я милицию вызову! – закричала она. – Я правду говорю, поверьте. Как тебя зовут? – повернувшись к девушке, спросила я. – Настя, а мама называла меня Настёна. Напомни ей, что когда я закончила школу, мне на выпускной даже платье не купили. Я долго плакала и на вечер не пошла, – сказала Настя. Я передала слова девушки её матери, та вытаращила на меня глаза и как заорёт: – Да кто ты такая? Жора! Милицию вызывай! – и прямо перед моим носом захлопнула дверь. – Прости, Настя. Я сделала всё, что могла. Твои родители к тебе не придут, не жди. Я буду приходить и ухаживать за твоей могилой, – сказала я Насте. Девушка тут же исчезла, просто растаяла. Я спустилась вниз и заплакала. Испугавшись, Светлана Васильевна вышла из машины. – Что случилось, Софья? Почему ты плачешь? – спросила она. – Её родители даже не стали меня слушать, – ответила я. – Пойдём. Я поговорю с ними, – решительно сказала Светлана Васильевна. – Бесполезно, они давно забыли, что у них была дочь, – сказала я. – Ясно. Ладно, не плачь. Я сама поставлю девушке памятник и мы будем вместе ухаживать за её могилой. Может тогда её душа найдёт покой, – сказала Светлана Васильевна. Мы с ней сели в машину и поехали в центр города. Она остановила машину возле модного бутика, а я подумала, зачем? Ведь вещей у неё было предостаточно. – Пошли. Сейчас тебя одевать будем, – воодушевлённо сказала она. У меня округлились глаза. – В смысле? Что значит одевать? Я же одета, – сказала я. – Да разве это одежда, Софья? Для молодой девушки, это не одежда. Пойдём, дорогая, доставь мне удовольствие, – сказала Светлана Васильевна. Я молча пошла за ней. – Светлана Васильевна, зфйдравствуйте. Рада Вас видеть у нас в магазине, – сказала молодая девушка, встретившая нас у парадных дверей, видимо хозяйка бутика, которая очень хорошо знала Светлану Васильевну. – Здравствуй, Лариса. Есть новые модели? Надо с ног до головы одеть вот эту очаровательную девушку. Показывай всё, что у тебя есть, – сказала Светлана Васильевна. И тут началось такое! Девушка выносила разные платья и костюмчики, туфли и шляпки. У меня глаза разбежались, никогда не видела так много такой красоты. Светлана Васильевна велела мне мерить отобранные наряды, что я с большим удовольствием делала. В общем, купили мне несколько платьев, пару брючных костюмов, три костюма с юбками, джинсы, кофты и футболки. А ещё, несколько пар туфель и кроссовок. Я поверить не могла, что я буду это всё носить. – Светлана Васильевна, а ведь деньги, которые Вы мне дали, бабушка просила Вам вернуть, – сказала я, когда она карточкой расплачивалась за покупки. – Возвращать ничего не надо. Прошу тебя…деньги тебе понадобятся. Надень вот это платье и эти туфли к этому платью. А свои вещи выбрось. Их ты больше надевать не будешь. Поехали! – категорично сказала Светлана Васильевна. Я подчинилась, тем более то, что было на мне, давно было старым и некрасивым. Я думала, что она меня домой отвезёт, но машина остановилась возле красивого здания, куда мы и вошли. Я молчала, в ожидании ещё чего-то необыкновенного. – Здравствуйте, дорогая Светлана Васильевна. Слышал о Вашем горе, примите мои соболезнования. Земля пухом Вашему сыночку, – сказал молодой парень, очень модно одетый, живой такой, казалось, у него кое-где приделан моторчик. – Спасибо, Стасик. Мне нужна твоя помощь, – сказала Светлана Васильевна. – Для Вас всё, что угодно, Вы же знаете. Пришли постричься? – спросил Стасик, который оказался самым модным и востребованным стилистом города. Я стояла, переминаясь с ноги на ногу и чувствовала неловкость. – Нет, я хочу, чтобы ты сделал из этой девочки красавицу. Примени весь свой талант и сообразительность, дорогой, – сказала Светлана Васильевна. От этих слов мне стало дурно. Я и представить не могла, что проведу в кресле под этой экзекуцией целых два часа. Сначала мне покрасили волосы, потом немного подстригли, потом выщипывали брови, потом… В общем, было стыдно и больно. – У тебя очень красивые волосы, девочка. И ресницы пышные и длинные. Но молодой девушке ходить с такими заросшими бровями, преступление! – говорил Стасик, орудуя инструментами, да так ловко, что у него в руках, они словно танцевали. А Светлана Васильевна сидела за столиком и попивая сок, улыбалась. В зеркало мне смотреться не давали, пока эта пытка не закончилась. Но когда я наконец посмотрела в зеркало, то себя не узнала На меня смотрела совсем другая девушка. С красивыми, подстриженными каскадом, но длинными волосами, распущенными по плечам, длинными ресницами, большими глазами и красивыми, дугой, бровями. Стас сделал такой макияж, что я с трудом себя узнавала. – Меня бабушка убьёт, – прошептала я, не отрывая взгляда от зеркала. Светлана Васильевна не мешала мне любоваться собой, сложив руки на груди, она стояла в стороне и улыбалась. Стасик крутил в руках расчёску и скептически смотрел на меня. – Светлана Васильевна, кто это там в зеркале? – растерянно проговорила я. – А ты не узнаешь, детка? Там очень красивая, молодая девушка, которая должна всегда оставаться такой и она мне очень нравится, – ответила она. Я не могла оторвать взгляда от своего отражения в зеркале, привыкая к своему новому образу. Наконец встав с кресла, я повернулась к Светлане Васильевне. – Даже представить себе боюсь, что скажет бабушка, – вздохнув, сказала я. – А что скажет бабушка? Она тоже женщина и думаю, ей очень понравится твой новый имидж, – ответила Светлана Васильевна. – Да…даже представить страшно, как ей понравится, – сказала я. – Спасибо Стасик. Ты превзошел все мои ожидания, – сказала Светлана Васильевна, отдавая деньги молодому человеку. – А почему Стасик не похож на парня? – спросила я. – Как это не похож? Ну…он просто модный и неординарный. Никогда не думала об этом, – ответила Светлана Васильевна. По дороге домой, Светлана Васильевна зашла в магазин, где продавали сумки. Я осталась ждать её в машине. – Нравится? – спросила она, выйдя из магазина и показывая мне две сумки чёрного и красного цвета с белой отделкой. – Очень! – с восхищением сказала я. – Это я тебе купила, думаю, подойдут к твоим вещам, – сказала Светлана Васильевна. – Целых две сумки? – удивившись, спросила я, потому что уже несколько лет носила в школу одну и ту же сумку серо-чёрного цвета. – Глупенькая, у девушки должно быть по крайней мере десять сумок. Свою эту серую, выбрось в мусор, она даже твоей бабушке не подойдёт, – ответила Светлана Васильевна. Мне стало неловко, сумка и правда была облезлая и старая. Бабушка даже зашивала её в двух местах. Надо же, до сегодняшнего дня я как-то даже не задумывалась над такими простыми вещами. Одежда, обувь, сумки, макияж, причёска… даже представить себе не могла, что это всё так меняет человека внешне. Нет, конечно, мне нравилось, как у нас в школе одеваются девочки, делают незамысловатые причёски, наводят макияж. Только от этого всего я была далека. Или просто привыкла, что ли, что так, как я одеваюсь, это в порядке вещей. Думаю, если бы сегодня Светлана Васильевна не повела меня по магазинам и к стилисту, я бы на эту тему и не заморачивалась. Но сознавалась себе, что мне очень понравилось ходить по магазинам и от своего нового вида, я была в восторге. Но казалось, что Светлана Васильевна была от всего этого в большем восторге, чем я. Мне не терпелось завтра такой появиться в школе. Представляла лица своих одноклассников и их удивление, при виде меня. Девятый класс, девочки наверное в этом возрасте уже взрослеют, почти все они дружат с мальчиками. На меня же, никто даже не смотрел, ну и ладно, мне это было и не нужно или я просто об этом не задумывалась. В общем, Светлана Васильевна привезла меня домой с красивыми, красочными, картонными сумками и коробками. Ключ от калитки у меня был, мало ли что, вдруг бабушка отдыхает или занята делом. Поэтому я сама открыла дверь и мы со Светланой Васильевной вошли в дом. Бабушка, как обычно, возилась на кухне, откуда доносился вкусный запах пирогов. – Ммм…как вкусно пахнет. А я такая голодная, просто жуть, – воскликнула Светлана Васильевна. Что-то и мне очень захотелось есть, может от запаха пирогов? Из кухни плавной походкой, вышла бабушка и уставилась на меня. Долго так смотрела, а потом приложила ладони к лицу и тихо так произнесла: – А это ещё кто? Света, а Софьюшка моя где? Я так и обомлела. Светлана Васильевна стояла, облокотившись о косяк двери и улыбалась. – Бабушка! Ты чего, не узнаешь меня, что ли? Это же я, Софья, – засмеявшись реакции бабушки, воскликнула я. – Батюшки, свят-свят… Да что же ты со своей красотой сделала? Тебя ж совсем не узнать! Ты что это удумала, егоза? Так себя уродовать, а? – качая головой, проговорила бабушка. – Да ты что, бабушка. Тебе не нравится, что ли? А платье, а туфли, а причёска? Бабушка…ну ты чего, а? – со слезами на глазах спросила я. Светлана Васильевна опустила руки и со страхом посмотрела на бабушку. – Серафима Ильинична, Софья молодая, красивая девушка, ей хочется хорошо одеваться и выглядеть не хуже своих одноклассниц. Вы уж простите нас, что мы вот так, без Вашего ведома преобразились. Но посмотрите на свою внучку, у неё даже глаза светятся от радости, – сказала она. – Ну да, вроде ничего так. Только стала она похожа на тех девиц, что по вечерам на улицах шастают. А была такая скромная, хоть и бедно одетая, – ответила бабушка. – Я не буду по вечерам по улицам шастать, обещаю, – ответила я, обнимая бабушку. – Ладно, стрекоза. Мойте руки и за стол садитесь, есть будем, – снисходительно сказала бабушка. Я немного успокоилась и пошла в свою комнату, переодеться. Надела свой домашний халат, подобрала волосы, заколола их на затылке, помыла руки и села за стол. На столе, в большой тарелке лежали горячие пироги. Бабушка налила в чашки молока и заварила горячий чай. Ели мы молча, боясь взгляда бабушки, которая хмуро посматривала то на меня, то на Светлану Васильевну. – Как же вкусно Вы печёте пироги, Серафима Ильинична. Я такие давно не ела, – сказала Светлана Васильевна, наконец нарушив тишину. – На здоровье. Ничего необычного, просто пироги и всё, – ответила бабушка. Поев, Светлана Васильевна поблагодарила бабушку за обед и засобиралась домой. – Во сколько завтра у тебя экзамен, Софья? – у выхода спросила она.

– В девять утра, а что? – спросила я. – Я к половине девятого подъеду, сама отвезу тебя в школу, – сказала Светлана Васильевна. – Может не стоит беспокоиться? Вы и так сегодня весь день со мной провозились, – ответила я. – Мне это в удовольствие, Софья. И потом…надо же посмотреть, как тебя там встретят, такую всю красивую и модную, – улыбнувшись, сказала она. – Да…наверное все рты раскроют, увидев меня, – с удовольствием потирая руки, сказала я. – Наверное в обмороки попадают, – засмеявшись, ответила Светлана Васильевна. Впервые я видела, как она смеётся. Светловолосая, с причёской каре, высокая и стройная, с красивыми чертами лица, она мне очень нравилась. Проводив её, я вернулась в дом. Убрав со стола, бабушка села на диван, отдохнуть. Когда я вошла, она посмотрела на меня и ухмыльнулась. – Дура ты, Софья. Никак не пойму я, с чего это Светлане понадобилось с тобой нянчиться? Это же деньжища какие. Нам что, плохо жилось без неё? – спросила она. И вдруг я поняла – бабушка меня просто ревновала. Я крепко обняла её и расцеловала. – Бабушка, родная моя. Мне же кроме тебя никто не нужен. Я же так люблю тебя. А Светлана Васильевна, наверное, просто хотела меня отблагодарить за сына. Она ведь даже после его смерти, через меня с ним общалась, понимаешь? Она просто мать, убитая горем. Ей сейчас нелегко. Андрей, ну…его душа, сказал, что через полтора года у неё будут двойняшки и она наконец успокоится. Жалко её, – сказала я, прижавшись к бабушке, наслаждаясь её запахом, таким родным и домашним, смесью свежего молока и сдобы. Я целовала ей лицо и руки в морщинах, такие добрые и тёплые. Бабушка тоже обняла меня и раскачиваясь, тихо говорила. – Да разве ж я не понимаю? Оно конечно, терять дитятко своё, это ж горе какое! Не приведи Господь! Только нам без неё спокойнее было. Да ладно. Ты и правда другая, красивши стала, мне нравится, – снисходительно сказала бабушка. – И мне очень понравилось. Завтра, увидев меня, девчонки просто умрут от зависти, – представляя лица одноклассниц, с восторгом сказала я. – Конечно умрут, а то как же? Зря такому труду пропадать, что ли? Давай спать уже, устала я что-то. Да и ты пораньше ложись, утром рано вставать, – поцеловав меня в голову, сказала бабушка. Утром, в половине девятого, зазвонил сотовый телефон, который мне дала Светлана Васильевна. – Ты готова? Я подъехала, выходи, – сказала она. Допив сладкий чай и доев вчерашний бабушкин пирог, я выбежала на улицу. В машине сидела Светлана Васильевна, осмотрев меня с ног до головы, она покачала головой. – Надо тебе парфюм купить. Ну ты и накрасилась. Давай, я подправлю, – сказала она, вытаскивая из сумки свою косметичку. Она подкрасила мне глаза, губы, немного попудрила лицо и опять посмотрела на меня. – Ну, так лучше, ладно, поехали, а то опоздаешь, – сказала она. Пока ехали, я очень волновалась. Оно и понятно, ведь я была уже совсем не такая простушка, какой меня знали в классе. У меня дорогой сотовый телефон, модная белая кофточка и тёмная юбка-карандаш, красивые туфли на ногах и даже очень красивая сумка. Оставив машину у школы, Светлана Васильевна решила пойти со мной. К школе подходили мои одноклассники. Во-первых, они видели, что я подъехала на белом Лексусе, во-вторых…поначалу они меня и не узнали. А когда я зашла в школу и поднялась наверх, к кабинету, где должен был проходить экзамен, все, кто там стоял, разом посмотрели на меня. Конечно, я чувствовала себя неловко и кажется, вся съёжилась, потому что услышала голос Светланы Васильевны. – Расслабься и выпрями спину. Иди естественнее и ничего не бойся. Ты просто красавица, – тихо сказала она. Конечно совсем расслабиться, я не смогла, но спину выпрямила. Взгляды, устремлённые на меня, будто сверлили меня насквозь, но и гордость меня распирала. – Вам можно, а мне нет, что ли? – подумала я, оглядывая всех взглядом. – Софья, ты? Что это с тобой? – спросила одна из девочек из моего класса. Тут я почему-то вспомнила слова Людмилы Прокофьевны, из фильма "Служебный роман", в исполнении Алисы Фрейндлих. – Теперь я всегда буду так выглядеть, – ухмыльнувшись и вскинув голову, ответила я. – Обалдеть! Какая ты стала красивая, Коновалова, – воскликнул Валера, мой одноклассник. – Спасибо, – смущаясь ответила я. – Умница, – сказала Светлана Васильевна, сжав мою руку. В общем, триумф вроде состоялся. На меня смотрели с восхищением и я даже видела зависть в глазах девчонок. Они во все глаза смотрели на меня и на Светлану Васильевну, видимо не понимая, кто эта женщина и с какой это стати я так изменилась. Пожелав мне ни пуха, ни пера, попрощавшись, Светлана Васильевна уехала. Экзамен по русскому я сдала, мы писали диктант, оставалось сдать математику, которую я ну очень не любила. Ближе к обеду позвонила Светлана Васильевна. – Ну как? Написала диктант? – спросила она. Тяжело вздохнув, я ответила, что вроде сдала. – Не переживай, закончи девятый класс и я переведу тебя в другую школу, в ту, где учился мой Андрюша. Летом позанимаешься с репетиторами и всё будет хорошо, – сказала она. – Зачем это вдруг понадобилось? Мне и в этой школе неплохо, – ответила я. – Ладно, поговорим об этом потом. К нам не хочешь приехать? Галина такой обед приготовила, пальчики оближешь, – спросила она. – Спасибо Светлана Васильевна. Я бы с удовольствием, но меня бабушка ждёт, я ей обещала приехать сразу после экзамена. Может быть я завтра приеду, – ответила я. – Ну ладно, раз обещала. Тогда до завтра, – сказала она. – Да, до завтра. И спасибо Вам за всё. Это было просто здорово! Вы же видели их лица? Даже преподаватели ошалели, увидев меня, – сказала я. – Не нужно меня благодарить, девочка. Я у тебя в неоплатном долгу, – ответила Светлана Васильевна. Приехав домой, я сказала бабушке, что диктант я написала. – Ну и хорошо. Профессором ты всё равно не будешь, так что написала и написала, – ответила бабушка. Пообедав, я ушла в свою комнату, правда позаниматься по математике у меня всё равно не получилось, в голову ничего не лезло, я прилегла и уснула. Часа через два я проснулась, будто почувствовала чьё-то присутствие. Открыв глаза, я увидела Настю. – Ты? Зачем ты здесь? – спросила я. – Не знаю, просто пришла, – ответила она. – Теперь всё будет хорошо, Настя. Светлана Васильевна, ну…женщина, которая вчера была со мной, она обещала поставить тебе на могилку памятник и мы будем ухаживать за ней. Так что, я думаю, тебе можно будет и уйти. Согласна? – сказала я ей. – Согласна. Но как уйти? Я бы и сама рада, столько времени брожу между тем миром и этим. Устала, – ответила Настя. – Может быть есть ещё что-то или кто-то, что держит тебя? – спросила я. – Есть. Понимаешь, в шестнадцать лет, ещё до болезни, я очень любила одного парня, но видимо он только развлекался со мной. Он бросил меня, как только узнал, что у меня будет ребёнок. Родители настаивали, чтобы я избавилась от него, но срок был большой. Меня увезли в маленький городок, где я и родила. Мать запретила забирать ребёнка, пришлось оставить малыша в родильном доме, совсем молодая была и мать свою очень боялась. Я написала отказную и вернулась домой. Потом уже, где-то через год, я сама ездила в этот родильный дом, но мне сказали, что моего мальчика усыновила какая-то семья и они увезли его в другой город. В какой, мне не сказали, сказав, что не имеют на это право. Может быть мой ребёнок меня держит? – спросила Настя. – Как же мы с тобой найдём твоего ребёнка, если ты даже не знаешь, кто и куда его забрал? – спросила я. – Не знаю. Но попытаться надо, иначе я никогда не уйду, – сказала Настя. – Я очень хочу тебе помочь, но как… – растерянно сказала я. Не ответив, девушка исчезла так же внезапно, как и появилась. Немного подождав, думая, что Настя может вернуться, я поднялась с кровати и вышла из своей комнаты. На улице было уже совсем темно, я посмотрела на часы, они показывали без четверти восемь. Почувствовав голод, я зашла на кухню, бабушка сливала молоко, пропуская его через марлю. Парное молоко я не любила, от него у меня болел живот. На плите кипел борщ. Борщ я обожала, со сметаной и зеленью. – Выспалась? Проголодалась наверное? Волосы подбери, распустила, – сказала бабушка. Заколов волосы, я села за стол. Бабушка налила борщ себе и мне, обжигаясь, я с удовольствием поела. – Посуду вымой и на кухне приберись, – ворчала бабушка. Я молча всё сделала и включила телевизор. В новостях показывали автокатастрофы, объявили об убийстве какого-то бизнесмена, показали войну на востоке… в общем, одни страсти и ужастики. – Ну что ты смотришь все эти ужасы? Да разве это жизнь? Убивают, воюют, разбиваются. Тьфу на них! То ли дело мы раньше жили, правда после войны-то тяжело было, но добра больше было. Люди за деньги не убивали друг друга. Помогали друг другу, как могли. А сейчас? За копейку удавить готовы. Вон и сына твоей благодетельницы, кажись, из-за денег убили? Да разве такие деньги людям счастье принесут? Поставь на другой канал, может старый фильм покажут, – говорила бабушка. Я не знала, как раньше жили люди, разве только по рассказам бабушки. Она рассказывала про войну, как дед воевал под Курском, как вернулся без ноги, прожил после войны недолго и умер в пятьдесят третьем году, пятого марта, прямо в день смерти вождя всех народов, товарища Сталина. Просто остановилось сердце и всё, нет человека. Вся страна рыдала по Сталину, а бабушка по своему мужу. Долго не выходила замуж, жила одна. Потом встретила мужчину, простого рабочего, который её полюбил. Почти год он ухаживал за бабушкой, потом еле уговорил пойти за него замуж. Бабушка считала, что предаёт память своего мужа, вот такая она у меня совестливая. Со вторым мужем бабушка прожила почти двадцать лет, вот мама моя у них родилась. Второй муж тоже умер, он был старше бабушки на пятнадцать лет. Бабушка говорит, что по нему она так сильно не горевала, наверное не любила так, как первого мужа, за которого она выходила замуж совсем девчонкой, в шестнадцать лет. Первая любовь не забывается. А вот я своего отца и не знала, разве что отчество от него осталось, Антоновна. И за это спасибо. Краем глаза я смотрела на бабушку и думала об этом, а она смотрела свой любимый фильм "Кубанские казаки" и даже тихо подпевала, когда там пели песню "Казак лихой". Наутро, быстро позавтракав, я как и обещала, поехала к Светлане Васильевне. Виктор Сергеевич, увидев меня, удивлённо поднял брови. – Хм… а ты оказывается красивая, Софья. Небось, Светлана постаралась, а? – улыбнувшись, спросил он, переведя взгляд на жену. Светлана Васильевна кивнула головой. – Да, я. Надо же, сразу догадался, – ответила она. Мне стало неловко. – Не смущай девочку, иди уже на работу, – сказала Светлана Васильевна. Виктор Сергеевич поцеловал жену в щёчку и вышел из дома. Вдруг мой взгляд упал на огромный портрет на стене. В красивой раме, нарисованный во весь рост, на нас смотрел Андрей. В красной футболке и джинсах, с густой шевелюрой волнистых волос, он весело улыбался. – Нравится? Это Виктор вчера вечером принёс, – заплакав, произнесла Светлана Васильевна. – Очень. Как живой, – восхищённо ответила я, подойдя ближе к портрету. – Очень скучаю по своему сыночку. Такая тоска, просто невыносимо. Постоянно задаю себе вопрос… были бы мы не такими богатыми, или жили бы в другом городе, может быть мой мальчик был бы жив? Представляешь? Такие нюансы в жизни и вся жизнь наперекосяк. А теперь что? Его не вернуть, а я покой потеряла. Это ужасно, – проговорила Светлана Васильевна и вдруг разрыдалась. Я не знала, что ей ответить и молча ей сопереживала. Но почему-то твёрдо знала, что если суждено было человеку умереть именно в шестнадцать лет, он всё равно умрёт. Это судьба. Значит карма у него такая, ни секундой раньше, ни секундой позже. Но говорить об этом Светлане Васильевне, я не стала, чтобы ещё больше её не расстраивать. Просто дала ей от души наплакаться. Вытерев заплаканное лицо полотенцем, она посмотрела на меня. – Прости. Не удержалась. Поверишь, каждую ночь плачу. Муж говорит, что надо памятник сыну поставить из чёрного мрамора, вот с таким портретом во весь рост. И ограду из того же мрамора. Но на кладбище сказали, что ещё рано, можно только через полгода поставить, когда земля накрепко уляжется. Как представлю, что Андрюша там… в сырой земле лежит, аж выть хочется. Господи! Да за что же мне такая боль? – опять заплакав, проговорила Светлана Васильевна. – Я от бабушки слышала, что много плакать нельзя. Она говорит, что душа в воде будет мучиться и страдать, – сказала я. – Может бабушка подскажет мне, как эту боль унять? Сил моих нет. Не могу больше. Умереть хочу! – воскликнула Светлана Васильевна. – Не говорите так. Это грех большой. Сходите в церковь, поставьте свечку за упокой сына, с батюшкой поговорите, помолитесь, Вам легче станет, поверьте, – сказала я, сама не понимая, как это я говорю такие умные речи. – Все то ты знаешь, дорогая. Ладно, я тут тебе парфюмерию набрала, пойдём ко мне, посмотришь, – успокаиваясь, сказала Светлана Васильевна. Мы поднялись в её с Виктором Сергеевичем спальню, на комоде лежал пакет, взяв его, она села на кровать. – Садись, посмотрим, – сказала Светлана Васильевна, хлопая по кровати ладонью, показывая, куда садиться. Я села и она высыпала содержимое пакета на кровать. Хорошо, я не открыла рот от восхищения и удивления. – Как красиво… – лишь вымолвила я, уставившись на тени, пудру, помаду разных цветов, тушь, подводки и даже духи. Духами я вообще никогда не пользовалась, тогда как от Светланы Васильевны исходил аромат французских духов, аж за десять метров от неё. Мне она тоже взяла флакон французских духов с красивым названием "Коко Шанель Мадемуазель", сказав, что девушка просто обязана пахнуть французскими духами. Я и названия такого никогда не слышала. Хорошо, если их можно купить, от своих одноклассниц я слышала, что такие духи очень дорого стоят. – Светлана Васильевна… Я конечно Вам очень благодарна, но я не могу злоупотреблять Вашей добротой. Вы столько для меня делаете. Вот и бабушка ругается, говорит, нельзя так. Я конечно понимаю, сейчас у Вас тяжёлый период в жизни, но всё утрясётся, поверьте. Правда, так нельзя. Я не могу это взять, – сказала я. И говорила я искренне и на полном серьёзе. Немного помолчав, Светлана Васильевна взяла меня за руку. – Я ни в коей мере не хотела тебя обидеть, а бабушку твою, тем более. Мне это в радость, понимаешь? Это же мелочи, ничего не стоящие мелочи, Софья. Я ведь могла бы помочь тебе устроиться в жизни, учиться в институте, найти хорошую работу. Да хотя бы на фирме мужа. Знаешь ли ты, как важно устроиться в жизни? Может парня из хорошей семьи встретишь, замуж выйдешь. Я же хочу для тебя как лучше, девочка, – говорила Светлана Васильевна. – Я знаю, что у Вас самые лучшие побуждения, Светлана Васильевна. Но за всё в этой жизни надо платить. Я не могу так, поймите. И не нужен мне парень из хорошей семьи, у меня запросы гораздо скромнее. Я сама из простой семьи и мне нужно, чтобы он уважал меня и любил. Разве так важно, чтобы муж был из хорошей семьи? Я понимаю, Вы хотите мне помочь… Вы помогли, спасибо. Но мне тяжело всё это переварить. Я за всю свою жизнь не видела столько денег, нарядов, не говоря вот об этом. Могу себе представить, сколько всё это стоит, – сказала я, показывая на лежавший на кровати парфюм. – Господи. О чём ты говоришь, Софья? Это же такая мелочь, по сравнению с тем, что ты для меня сделала. Это то хоть понимаешь? Я же полюбила тебя, как родную дочь. Не обижай меня, прошу тебя, – вдруг крепко обняв меня, воскликнула Светлана Васильевна. Мне стало не по себе и так жаль её. – Я ничего не сделала, Светлана Васильевна. Я понимаю, для Вас это было самым важным в жизни, но мне то это ничего не стоило, понимаете? – сказала я. – Софьюшка, родная моя. Я не знаю, что тебе это стоило, но ты сделала невозможное чудо. Я видела сына после его смерти. Не это ли чудо? – говорила Светлана Васильевна, убеждая меня. – Так хотел Бог, а я была лишь проводником. Но спорить с Вами я не буду, я никогда Вас не оставлю, пока Вы сами этого не попросите, обещаю. Давайте сейчас поедем в церковь, Вам легче станет, – сказала я. – Спасибо. Да, ты права, давай поедем, на обратном пути и к Андрюшеньке зайдём, – ответила Светлана Васильевна, поднимаясь к кровати и открывая маленькую дверцу, за которой оказалась гардеробная. Она прошла туда и надела костюм строго покроя бежевого цвета. Взяла шарф, сумку и мы спустились вниз. Нажав на пульт, она завела свой белый Лексус и сев в него, мы выехали из автоматически открывшихся ворот. Ворота за нами так же и закрылись, хотя проводил нас, Виталий стоял у ворот. Приехав в церковь, Светлана Васильевна надела на голову шарф, купила свечи и подошла к лампаде зажгла свечи. Я надвинула на голову капюшон от спортивки, которую надела утром. Взяв свечу, которую протянула мне Светлана Васильевна, я тоже зажгла её и поставила на подсвечник. Мы перекрестились, я стояла, молча взирая на лик Христа, а Светлана Васильевна молилась. Не знаю, что она шептала, со слезами на глазах, одухотворенно глядя на икону в позолоченной раме, но я с восторгом наблюдала за ней. Она была похожа на святую, настолько красивой и умиротворённой она была. Потом мы молча вышли и повернувшись лицом к церкви, опять перекрестились. До кладбища ехали молча, каждый думал о своём. По дороге, Светлана Васильевна купила несколько букетов и положила их на заднее сидение. Оставив машину у ворот и взяв цветы, мы зашли на территорию кладбища и пошли по знакомой уже аллее, потом свернув, мы прошли между могилами и подошли к могиле Андрея. Вдруг Светлана Васильевна упала на могилу сына и зарыдав, запричитала: – Андрюшенька мой! Сыночек ненаглядный! Да на кого же ты меня покинул? Как же мне жить без тебя, родимый.... Мне стало жутко от её крика. Вдруг подошла какая-то старушка и нагнувшись над ней, погладила по голове. – Что ж ты так душу себе рвёшь, сердешная? Да разве ж так можно? Поднимайся, дочка, нельзя так плакать, ты же душу его беспокоишь. Он же страдает через тебя. Вытри слёзы и успокойся, – говорила старушка. Светлана Васильевна поднялась и тут же перестала плакать. – Садись вот сюда, на эту скамейку, поговори лучше с ним, они ж всё слышат, только ответить не могут. Я тоже похоронила двух сыновей, похоронила мужа, осталась совсем одна. Умереть бы рада, чтобы с ними там быть, но смертушка меня не забирает. Видать, не моё ещё время. А плакать нельзя, – сказала старушка. Светлана Васильевна вдруг положила голову ей на грудь и совсем успокоилась. Она закрыла глаза и молча слушала. Казалось, женщина уснула под колыбель тихого говора старушки. Я им не мешала, стояла в стороне и смотрела на них. Передо мной появилась Настя и молча встала рядом. Увидев Настю, я повернулась к ней. – Ты чего опять пришла? Может знаешь, где твой сын? – спросила я её. – Ты задаешь много вопросов. А ответа на них у меня нет, – ответила она. – Ясно. Только ведь и у меня нет ответа. Я не знаю, где может быть твой сын. Мне очень жаль, что твои родители с тобой так поступили. Мы тебе на могилу цветы принесли. Пойдём, пока они здесь сидят, я положу их, – сказала я. Настя молча пошла между могил. Я взяла два букета и пошла за ней. Светлана Васильевна, по-моему, даже не заметила, что я ухожу. Я прошла за Настей на её могилу и положила цветы на бугорок, который мы со Светланой Васильевной в прошлый раз поправили. – Спасибо Вам. Вы хорошие. А знаешь, я как-то нашла женщину, которая тоже меня видела. Я ей тоже показала своих родителей и сказала, что могила моя неухожена. Но она меня выгнала, сказала, что я ей надоела. Странно… она через два дня умерла. Это было давно и к ней тоже никто не приходит на могилку. Её сын живёт далеко, в другом городе. Может быть и ей на могилу цветы положим? Жаль её. А ты добрая. Тебя не просишь, ты сама делаешь. Знаешь, легко так стало. А сына… я найду сама. Я может почувствую его. А может и нет, – долго говорила Настя. – Я помогаю по мере сил. Если найдёшь… вернее, почувствуешь своего сына, приходи, я конечно помогу. Может даже сможешь поговорить с ним через меня. А цветы мы конечно положим, где могила той одинокой женщины? Пойдём, я только ещё один букет возьму и пойдём, – ответила я. Светлана Васильевна уже поднялась с земли и поправляла цветы на могиле сына. Старушки уже не было, вернее, я увидела её вдалеке, уходящей между могилами к выходу с кладбища. Помню, тогда я подумала: – Сколько же несчастных бродит по земле и сколько бродит несчастных неупокоенных душ. Я взяла ещё один букет и пошла за Настей, сказав Светлане Васильевне, что скоро вернусь. Она села на скамейку у соседней могилы и стала что-то шептать. Видимо, говорила сыну, как ей плохо без него и как сильно она его любит.