Читать книгу: «Огонь моей души – слова», страница 5

Мой август

 
Мой август – сумрак полуночи,
И гладь листа.
На окнах – ливня многоточья,
И блик моста.
 
 
Мой август – пыльные дороги,
И цвет реки.
Когда неведомы тревоги,
Шаги – легки.
 
 
Когда неведомы разлуки,
И писем дым.
Когда обняли милой руки,
Средь тишины.
 
 
Средь тишины, лесной прохлады —
Ваш поцелуй.
И нет ценнее той награды,
Как нежность губ.
 
 
Мой август – встречи, солнца росчерк
На небесах.
Мой август – время одиночеств,
И Вы – в мечтах.
 

Я Вас люблю

 
Я в Вас люблю неосторожность
И пылкость фраз;
Я Вас люблю за невозможность
И без прикрас.
 
 
Я в Вас люблю Ваш дерзкий смех,
И гладь руки;
За то, что Вы и ближе всех —
И далеки.
 
 
Я в Вас люблю любой каприз
И плавность слов;
За то, что наша с Вами жизнь —
Набор стихов.
 
 
Что Вы, порою, так жесток!
И некрасив;
Что Вас со мной знакомил Бог —
Как не чужих.
 
 
За то, что Вы ко мне всегда
Приходите во сне —
И где Вам дорог каждый час
И поцелуи – мне.
 

Навеки Ваш

 
И образ утренней столицы
Затих во мгле.
У Вас красивые ресницы
И бледность плеч.
 
 
И мне запомнится навеки
Цвет Ваших глаз;
И Ваши волосы, что реки,
И рук атлас.
 
 
И Ваши сомкнутые губы,
И чистый взгляд;
И нежных пальчиков, мне лЮбых,
Касанья яд.
 
 
И мне запомнится навеки
Наш разговор;
И Вашей прелести те сети —
Мой приговор.
 
 
Вы улыбнитесь мне, прошу,
Хотя бы раз.
Ведь я и в мире, и в войне —
Навеки Ваш.
 

Ну же, вернись ко мне

 
жизнь отдает нам уж слишком мало – двадцать каких-то лет.
в детстве мы так не живем, а юность и молодость очень быстры;
память осколками складывается извне —
вот письма из прошлого, вот кольцо, вот выгоревший букет;
из слова «память» растет каменная Земля, сломанные миры,
и я по ночам шепчу:
«ну же, вернись ко мне».
 
 
я сворачиваю с дороги, и говорят мне вслед:
«эта девочка могла далеко пойти» —
из людской молвы складывается судьба;
из людской молвы выросла наша ложь и перечень непобед,
из людской молвы вышла я – навечно падающая звезда;
из людской молвы нам теперь хода нет; нас уже не спасти.
настал наш конец пути.
 
 
все дело, увы, не в нас – Бог, возможно, и справедлив;
у людей есть счастье, есть любимые и очаг,
у меня есть ты – жесток и отчаянно некрасив;
я давно разучилась плакать, с улыбкой встаю по утрам
и пытаюсь не думать, что мы – как в одной из простеньких мелодрам
ревнивы, безудержны, нерешительны…
 
 
я просто стараюсь ждать, когда ты соберешься с силами
и сделаешь
первый
шаг.
 

Маме

 
мать перед сном целует сыночка в лоб,
мать говорит ему ласковые слова,
мать дарит сыну собственное тепло;
мама всегда нежна и всегда права;
 
 
мама – что солнца луч да родимый свет,
мать – это любящий взгляд да рука в руке;
мать – это мягкий голос, простой совет;
мать – это счастье; касание на щеке.
 
 
сын для нее – звезда, всеобъемный мир,
сын для нее – как лучик в сезон дождей,
сын для нее – и гора, и простор равнин;
нет на земле ей любимее и нужней.
 

Конец сказки

 
мы не будем любимы – южный с северным полюса.
мы не будем ходить в кино, планы кроить на завтра;
мы не будем подле готовить друг другу завтрак;
мы вместе не будем – давно я не верую в чудеса.
 
 
ты не станешь меня целовать и мне говорить «люблю»;
я не стану ловить твой взгляд, силуэт узнавать в других;
я не стану у окон терять часы; жалеть, что не мой жених…
но, увы, – королева навеки предана королю.
 

– — – — – —

 
я, быть может, замуж удачно выйду – ты женишься на другой;
ты будешь терпкий да горько-сладкий, но все-таки очень мой;
 
 
и когда-нибудь ты придешь – сказка кончится вырванною страницей —
 
 
«он полюбил богиню;
он – то чудовище,
что не в силах стать
благородным
принцем».
 

Благодарю тебя, милый

я запомню тебя по имени и улыбке – смешливой да без причин;

я запомню тебя по шуткам, по взгляду – весел-неразличим;

я запомню тебя по твоим словам; потому, что остался ты мне чужим.

благодарю тебя, милый, за то, что не приручил.

что оставил мне выбор и вернул мне мою свободу;

над моей отчаянной головой вновь загорелись ярчайшие небосводы;

я теперь вечно счастлива – и в солнце, и в ветер, и в самую непогоду.

благодарю тебя, милый, – ты не заставил меня идти и в огонь, и в воду.

что между нами не будет «единственный» и «молю»;

твой одинокий катер никогда не причалит к моему богатому кораблю;

ты никогда не попросишь моей руки и не скажешь: «я лишь тебя люблю».

что объятия наши да чертовы поцелуи равны нулю.

благодарю тебя, милый, что не заставил меня идти в снег и в лютую стужу;

никогда не коснулся моей руки и сберег мне одиночество и покой.

я не влюблюсь в тебя – мне слишком много раз сокрушали душу.

жаль только будет

видеть тебя

с другой.

Девчонка

 
девчонке той было всего восемнадцать лет;
девчонке в больнице сказали – всесилен рак;
девчонке сказали – надобно умереть;
знает девчонка, что ее недуг – враг.
 
 
девчонка прелестна, отчаянно весела;
девчонка же лишь начинает жить;
не верит девчонка в сказанные слова;
суждено ей рак вылечить-пережить.
 
 
девчонка бежит домой из последних сил;
верит девчонка – явится солнца луч;
верит девчонка – не жить ей среди могил,
ведь Бог, как известно, милостив и могуч.
 

Уйди из моей души

только не говори мне «не смог», «не выдержал», «все это чепуха»,

у тебя улыбка заморского зодчего и нежность деревенского пастуха,

у меня слова заканчиваются, строки рвутся в незаконченности стиха,

я по миру хочу идти, не видна, никем не замечена и тиха.

ты меня мучаешь, на клочья рвешь, усмехаешься нагло, дерзко,

я хочу позабыть тебя, исключить, выбросить, ну, чтоб безвозвратно было да неожиданно, крайне резко,

чтобы исчез из жизни, чтобы стереть слезами, чтобы забылось детство,

чтобы не помнить губы твои, глаза; чтобы ты не меня, а девчонку с улицы нарек своей единственной и невестой.

я хочу, мое солнце, чтоб ты кончился, будто дожди по осени,

будто мятый тетрадный лист; чтобы понял, каково это, когда бросили;

когда обрекли на вечное одиночество; когда работаешь без продыха и до проседи;

когда утешить б – некому, когда обнять бы – некого, когда дни стали горькие и белесые.

когда «я не люблю тебя» стало привычной и милой фразой;

когда от скуки, ненужности станешь в голос рыдать, вывернешь наизнанку

гнилое свое нутро; когда я снова тебе понадоблюсь и ты позовешь меня – всю да разом;

когда ты от «мне нечего просто делать» прочитаешь о нас один из моих

рассказов…

…и один

из моих

стихов.

да пойми же ты, солнце, мне не надо твоих обещаний

и лживых

слов.

мне не надо их, солнце, лишь уйди из моей души да из самой меня —

весь нутряной такой да смешливый,

слишком давно не мой

и до боли зеленоглазый.

Ты обретешь себя

тебе, мой мальчик, всего семнадцать; рядом с тобой я старуха в свои зрелые двадцать пять;

мне, мальчик, по-страшному с тобой весело, я засыпаю с мыслью: «только б завтра его обнять»,

«только б завтра увидеть его глаза», «только б завтра позвал бы меня гулять»

словно маленькую девчонку; «только завтра мне б его за руку улыбнуться-взять».

я глажу твою ладонь, я неверяще обнимаю тебя за шею, на цыпочках замерев;

ты меня целуешь – робко, совсем как подросток, без улыбки и отчаянно покраснев;

ты, мой мальчик, вернул мне лето, меня целуя, меня объятиями согрев;

мальчик, благодаря тебе я расправила гордо плечи и стала на миг прекрасной из королев.

увы, мой мальчик, тебе ведь еще расти; я уже осунувшаяся и даже чуть-чуть седая;

ты говоришь: «я скучал, я тебя люблю, ты нужна мне, моя родная»;

я, мальчик, как та же осень – уже почти мертвая, но все-таки золотая;

ты не жди, что станешь со мной счастливей – я буду скоро одинокая и босая.

зимой мы играем с тобой в снежки, на дворе холодно и темно – как на моей душе;

ты прелестен и юн, снег покрывает твое лицо, ты будто прячешься в мираже,

ты исчезаешь будто под гул ветров, говоря: «ты прости, уже поздно, мне вот пора уже»,

и уходишь, оставляя зимнюю пустоту, мерзлость на сердце; одиночества явный жест.

у меня, мальчик, один для тебя совет: ты себя не губи, ты лучше меня забудь;

я половину жизни промучила без твоих вечно теплевших рук – выдержу и теперь.

милый мальчик, у нас с тобой ничего ведь общего, у нас с тобой разный терновый путь;

ты обретешь себя, ты найдешь свое, ты отыщешь счастье и любящие глаза – только, мой мальчик, верь.

Его давно в моей жизни нет

у тебя было много их, через край – от мальчишек и до мужчин;

ты хоронишь их имена на кладбище памяти и одиноких душ.

ты любила их просто так, не за что – порывисто-без причин,

но каждый был тебе надоедлив и бескрайне чужд.

ты выдавишь из себя улыбку, глядя на фото, где вы вдвоем;

где вы курите сигареты, где целуетесь, не разжимая губ;

ты ведь помнишь то лето, его глаза – ты растворилась в нем,

в его звонком смехе, в его словах; он был весел и даже груб.

тот, другой, был жеманен, дерзок, невыносимо скучен,

вы подолгу молчали, смотря на небо; гуляли вечером у реки,

и каждый ваш день был сер, неярок – хладен и однозвучен;

он ушел от тебя под рассвет, и шаги его были неслышимы и легки.

когда-нибудь ты расскажешь, отчего дарила себя чужим,

отчего любила не тех, отчего всю жизнь прожила одна.

«где же тот, что был бы тобой отчаянно так любим?

где же тот, с кем была бы счастлива, влюблена?»

«мы вместе учились в школе, он был некрасив, но дорог мне и любим,

он был улыбчив и мил, он излучал какой-то необъяснимый свет;

он был и упрям, и горд, и слишком неуязвим…

его давно в моей жизни нет».

Я научилась ждать

Тишину в ночи разрывает мой одинокий крик.

Мой милый, скажи, чего ты теперь достиг? Отсрочил ли смерти миг; добился, о чем мечтал; нашел ли то, что отчаянно так искал?

Я помню наши выцветшие поля; я помню исчерченные ладони, твой изумрудный взгляд; ты целовал меня, словно вершил обряд.

Я помню, как мимо прогрохотал снаряд, едва нас с тобой задев; как мы, дрожа, сидели, не разжимая рук; как горланили нараспев какой-то простой мотив – и мир вокруг нас поворочался и затих.

Мой милый, скажи, если бы ты не ушел, – мы выиграли бы войну?

Я помню ту мрачную, снеговую весну – в самом тылу врага, где ветер подхватывал кровные облака, где нельзя и пошевелиться, и задышать – в спину тебе вонзится их вырезной кинжал – дуло вражеского ружья.

Мой милый, я теперь научилась ждать – одиноко встречать закат; зимой попадать в метель, осенью – в листопад; смотреть в окно на поток дождя, из года в год представляя тебя и твои глаза.

Как придешь, словно не было этих лет; как вернешь в мою жизнь счастье и Божий свет.

Я верю, ты улыбнешься, и я пойму: ты все тот же – любящий и родной.

Выживший на войне.

Я знаю, ты сможешь – мы выиграем-победим.

Только вернись ко мне.

Жаль только, милый, у нас больше нет сегодня

ты улыбался – я тебе пела арии о любви;

я пела тебе о море, о Боге, о поясах зари;

я пела тебе о людях, об улицах – желтые фонари;

я пела тебе о столицах и городах – затушенные огни.

назови меня, милый, по имени.

назови.

дай мне имя – жизнь или смерть, желание или страсть;

серебро или золото, служение или власть;

я руку свою вложу в твою узорчатую ладонь;

я горю да переливаюсь – ты только меня затронь.

мы сидим у моря на берегу, да колышется волн прибой.

я смотрю на твое лицо – мне бы губы твои целовать;

мне бы смеяться – не слезы лить; улыбаться – не горевать;

мне бы с тобой у костра сейчас обниматься да танцевать.

мне бы нити меж нами не побояться да разорвать.

мне бы тебя сейчас называть своим;

мне бы в тебя уйти и захлопнуть дверь.

жаль только, милый,

у нас больше нет

«сегодня», «в настоящее» и «теперь».

Мальчик-жизнь

 
ты придешь, мальчик-дождь; волосы – серебро,
пальцы – бархатцы, голос – нежная птичья песнь;
на лице твоем – мерзлость осени и холода ветров;
мальчик-ливень, сошедший ради меня с небес.
 
 
мальчик-луч в неуютное, злое лето;
на лице – улыбка, на волосах – венок.
ты уйдешь от меня с теплющимся рассветом;
мальчик-свет – ярок и одинок.
 
 
мальчик-солнце среди череды снегов,
мальчик-смех – возлюбленный и герой;
мальчик-радость – предмет моих грез и снов.
мальчик-жизнь, где же ты, дорогой?
 

Не позабудь меня, милый, не позабудь

Птицы по небу чертят сложные виражи; огонь в камине потрескивает-дрожит; ворон-чернее-ночи каркает да кружит. Мне бы теперь пересилить да пережить; мне бы сразу знать, что ты соткан из зла и лжи.

Мне бы тебя не встретить, не полюбить; мне бы забыть тебе посвятить стихи; мне бы смеяться тебе в лицо, бросить тобой подаренное кольцо; мне бы сердце твое разбить, развеять по ветру жалкий прах.

Мне бы крик о пощаде целовать на твоих губах.

Мы были детьми, нам было по восемь лет; мы вместе любили встречать по утрам рассвет; ты играл на свирели, а после мы собирали букет полевых цветов.

Тогда ты нашел тот остров – ты говорил, что смерти и времени нет пути до его чарованных берегов.

Но мы росли, нам исполнилось по семнадцать; я помню твою улыбку и хитрый взгляд; я помню губы твои с привкусом янтаря – мой личный губящий яд. Я помню, как впервые стала твоей на нашей цветной поляне.

Как слепо верила – ты не предашь меня; не обманешь.

Я помню, как в нашу деревню пришли они; как ты очутился в ловушке их ловко подстроенной западни; как спрятался в их тени. Ты вспомнил про остров, ты говорил – там время бессильно, там ты будешь бессмертен, они доставят тебя туда. Ты говорил, и голос был твой безумен и холоднее льда.

Да и цена оказалась «невелика» – надобно было лишь душу свою продать.

Помню, как в последнюю ночь целовала тебя до зари; как молила остаться, не уходить; как лицо прятала на твоей груди – «поговори со мной, милый, поговори»; ложь, увы, была у тебя в крови.

Помню, как ветер отнес тебе мой безнадежный крик: «Не позабудь меня, милый, не позабудь – молю».

«Я, милый, тебя люблю».

«Воспитанный во грехе да не увидит рая…»

 
Воспитанный во грехе да не увидит рая,
Воспитанный во грехе с юности лжив, растрачен;
Домом его посмертным станет земля сырая,
И колокольный звон – тяжел да мрачен.
 
 
Воспитанный во грехе не знает святую истину —
«Не согреши, будь чист; вот тебе наше правило».
Грешник не знает «Бог», лишь тропы каменистые;
Воспитанный во грехе – ведомый плотским дьяволом.
 
 
Воспитанный во грехе ходит, едва дыша,
Воспитанный во грехе смертен на острие ножа.
Воспитанный во грехе – молитва, слезящиеся глаза,
Воспитанный во грехе – вечный, бессильный страх.
 
 
Воспитанный во грехе – потерянная душа.
 

«у меня губы, милый, в отчаянной пустоте…»

 
у меня губы, милый, в отчаянной пустоте,
меня пальцем тронь – не соберешь костей;
я стою, душой за тебя распятая на кресте,
зарытая в преступлениях, забытая в суете.
 
 
я стою, пальцы мои в пыли и в небесном свете,
я одна, зациклена на тебе, на нашем далеком лете,
замерзшая в грусти и в серых буднях, поднятая на ветер,
вечно ненужная Золушка в своей расписной карете.
 
 
ты улыбнись мне по телефону, зови по имени,
мы забудем все беды, сотрем их ливнями,
наши дороги сошлись друг на друге клиньями;
и неважно – предали мы, любили ли…
 
 
слух мне режет твоя исчерпывающая тишь.
 
 
я тебя помню.
а ты
молчишь.
 

Девочке улыбающейся

девочка, веселая, улыбающаяся, ты вошла в мою жизнь с робкой дерзостью ночника,

ты шумишь в моих мыслях громче любого моря, распускаешься краше первого подснегового цветка,

я дивлюсь нежданной меткости афродитового стрелка,

что пустил к тебе свои стрелы, и любовь разлилась по сердцу с летучестью родника.

я вижу, как утром ты, пасмурная и жадная, несмело в губы его целуешь,

ты на его лице нечто неведомое мне чертишь, по губам мизинцем любовь рисуешь,

смеешься, волосы разбросаны по спине неровно – я знаю, скоро ты и его забудешь,

ты вернешься в свой белесый дом на окраине, а я приду однажды к тебе на чай, улыбнусь, рассмеюсь – и ты мне под медленный ритм танго,

живая, родная – станцуешь…

я любила тебя как дочь, я любила в тебе сестру – ты исчезла, когда первый стрелок амура тебя нашел,

на твоем челе поцелуев пирата нежная череда, незримый шелк,

у меня все надежды рассыпаются в ассорти, разлетаются миражом,

в моем мире есть океан, разлившийся и насквозь прогнивший – он теперь твоим именем окрещен.

Любимому тебе

у тебя на душе все оттенки-цвета лазури собраны-незалатаны,

ты говоришь мне: «у меня тебе в левом грудном кармане кое-что спрятано»

и вынимаешь сердце – алое, половинчатое, золотое, нелюбовью моей запятнанное;

ты скажи мне, мальчик, что ты можешь мне дать, в чем ты можешь меня уверить?

я ведь стара как жизнь и устала как та же смерть – неужели решишься меня заклеить

снова? я совсем не из тех, кто слезами пачкает по ночам подушку и проводит душещипательные параллели.

ну, мой мальчик, ты все еще меня жаждешь, ты все еще меня любишь?

ты все еще уверенный в моей силе, в моем пыточном одиночестве, ты не боишься, что сам себя мною потом погубишь?

ты смотри, вспомни однажды мои слова – поздно станет, когда ты меня оставишь, когда ты меня осудишь.

мальчик, ты что, не видишь, я у тебя отбираю силы, я у тебя красоту краду,

я бы тебя сама оставила, да только утром ты слишком нежен, а ночью – безмерно ласков;

мальчик, вокруг тебя еще множество будет всяких безвестных дур —

их и выбери; а я, ты знаешь, не верю в принцев, в золушек, в сказки

и в прочую ерунду.

Расскажи мне

расскажи мне, моя любовь, отчего люди идут воровать, грабить и убивать,

отчего мужчинам нравится править и обладать,

отчего вместо добра и помощи нам легче всех предавать?

объясни мне, милый мой друг, отчего мы стремимся увидеть невидимое,

отчего забываем давно привычное, желаемое и любимое,

отчего нам нравится все уродливое внутри, но снаружи красивое?

расскажи мне, моя душа, почему мы стремимся постичь невозможное,

почему нарушаем обеты и клятвы, кажущиеся непреложными,

объясни мне, сердце мое, почему мы, люди, становимся безнадежными?..

Уже не мальчик

он не мальчик уже, нечто среднее между подростком и взрослым,

у него взор изумрудно-платиновый, он так юн, что еще непривычен решать вопросы,

он загорел, у него на щеках румянец, и нос у него неправильный, курносый,

он ругается, кривит губами, от солнца щурится и надсадно кашляет, куря заграничные папиросы.

он так груб бывает, так неотесан, что мог бы казаться пошлым,

он хочет гордиться собой, своей некрасивой девушкой, развратным и грязным прошлым,

он хочет, чтобы с ним общались на равных, глядели в рот и вставали на цыпочки – так, чтобы стало тошно,

он хочет казаться умнее, лучше – он хочет казаться взрослым.

он так мил, когда притворяется, переигрывает и лжет —

когда подает бедняку, уступает старушке место и руку товарищу жмет,

он, к сожалению, слаб и низок, и нутро у него все вдоль и поперек изъезжено,

он прожжен,

он дерзок, до смерти одинок и почти никому не нужен – так помаленечку и живет.

Поцелуй меня

поцелуй меня.

так поцелуй, чтобы внутри все зашлось и вырвалось,

чтобы рифмы мои ушли в дождевую изморось,

чтобы пульс мой остановился нехотя и снова двинулся.

поцелуй меня.

так поцелуй, чтобы меня прочувствовать всю и вся,

чтобы улыбка лицо озаряла, меня на руках неся,

чтобы любовь стучала по сердцу, в ушах переливаясь и голося.

поцелуй меня.

так поцелуй, чтобы мир упал к ногам разноцветными конфеттИ,

чтобы твои фото в моем телефоне рассыпались в ассорти,

чтобы наши дороги не расходились, и сошлись, наконец, пути.

поцелуй меня.

так поцелуй, чтобы губ не хватило, чтобы я поверила и смогла,

чтобы за плечами выросли два выносливейших крыла,

чтобы мечта сбылась и воскресла падающая звезда.

поцелуй меня.

Спасибо, девочка

спасибо, девочка.

без тебя я не выжил бы – не хватило б сил,

у меня вместо крови залит литр красных чернил.

я тебя так издевательски, девочка, иссушил.

ты прости.

нам с тобою дальше – не по пути,

мне вперед, моя девочка, не пройти,

ты справишься. главное – потерпи.

себя не забудь спасти.

на меня не оглядывайся, я без числа мертвец,

в храме белесо-сером одинокий венерин жрец,

дамский угодник, фраер и вечный лжец.

меня не простит Творец.

я ведь знал, что наступит время – и ты уйдешь,

я останусь, и буду ныть, как слепой да колючий еж,

что таких, как ты, моя девочка, теперь уже не найдешь.

я не справился.

ничерта не справился – раствориться б в тебе да жить,

ходить по театрам, в кино, сигареты твои курить.

увы, девочка, такие как я не созданы для «любить».

попробуй меня извинить.

спасибо, девочка.

за то, что пыталась меня спасти,

за то, что верила – нам по пути,

за твое милое «главное – потерпи».

девочка, я не доживу и до тридцати.

ты прости меня, девочка, напоследок.

только прости.

2014

Мама, ты знаешь, я встретила мальчика

 
Мама, ты знаешь, я встретила мальчика.
Замечательного.
Он так мил, когда улыбается, и глаза у него серебряные,
Как серые лепестки одуванчика.
 
 
Мама, ты знаешь, он как будто с другой планеты,
Случайно здесь оказавшийся.
Он так красив – я с ним хочу проводить рассветы,
Я его полюблю – и стану в-нем-потерявшейся.
 
 
Мама, ты знаешь, я не могу надышаться одним с ним воздухом,
Мне его мало. Заглотнешь – и хочешь еще.
От него веется леденящим все тело холодом —
Я нуждаюсь в нем до замороженных щек.
 
 
Мама, ты знаешь, я встретила мальчика.
У него взгляд жесткий. Не одуванчиковый.
 
 
Я его наконец-то встретила.
 
 
А теперь обними меня, мама. И успокой.
Он – тот самый, ты что, не видишь? Он – мой герой.