Близкий человек

Застрявший

Ещё не бог, уже не человек –

застрявший где-то в стратосфере

живой объект. В ослабшей вере

последний потерял оплот.

Полёт

ещё как долго будет длится

его? А, впрочем, даже не полёт –

одно

простое зависанье,

а дно

(что так парадоксально)

тут рядом где-то.

Оно

в другом континууме. Это

превратности больной судьбы.

Но надо помнить, кем бы не был ты:

и пусть её не видно взглядом,

но пропасть рядом. Пропасть рядом.

Мокрый снег

Несётся мокрый снег к земле –

предвестник окрыляющего солнца,

предвестник перемен вовне,

но не во мне,

внутри нет даже сил бороться

с ползущей сыростью вдоль рук –

в строках невыразимою печалью…

Не смог унять словесных вьюг,

но для гранита всё ж оставлю:

«Невыразимая, как лесть,

липка… Увы, с тобой не разминулись».

Ушёл февраль, куда невесть.

– Как жаль…

– Как есть, –

сухой ответ промокших улиц.

Во время вскрытия

– Объект?

– Мужчина, тридцать лет.

– Причина смерти?

– Отравленье.

– Грибами?

– Нет.

– Печеньем?

– Нет.

– Так что же? Яд?

– Да, несомненно.

– Убийство?

– Нет.

– А что тогда?

– Похоже сам.

– Опять таблетки?

– Да нет… Такие нынче редки…

– Какой-то страшный яд?

– О да!

– А где достал такой?

– Внутри.

– Как так?

– Гниение.

– Не понял… Ведь органы чисты, смотри.

– Душевным был недугом болен…

– И умер?!?! Что же с ним стряслось?

– О чём мечтал – всё не сбылось.

На этой почве зародились

процессы самоотравленья,

и день за днём, без промедленья,

по капле выделялся в кровь

смертельный, очень страшный яд.

– А как лечить? Что говорят?

– Увы. Никак.

– Переливанье?

– Впустую. Даже их страданья

ничем не удаётся снять.

– Выходит, что обречены?

– И в этом нет врачей вины.

Такую опухоль в душе

не удалить никак уже.

Бродвей

Сверну с Бродвея в переулок

в надежде отыскать того,

ещё вчера кто страстно верил,

закон природы отрицая,

и скепсис глупых презирая,

в святую вечность тёплых чувств,

сейчас – бредёт, куда не зная,

в тупик заброшенный свернув…

Последний снег

Последний снег… Остатки неба

ложатся медленно к ногам

столь приземлённых и столь слепо

спешащих вечно по делам,

таким же мелким, как их души,

таким же серым, как и снег,

впитавший грязь за время стужи.

Так что ж? Таков сегодня век?

Остатки вниз, сбиваясь в стаи,

кружатся медленно к земле

и незамеченными тают

в давно потерянной толпе…