Потому что (не) люблю…

Пролог

– Я тут у тебя осмотрюсь, ты же не против?

Прозвучало не как вопрос. Он просто ставил в известность и плевать хотел на ответ.

– Вы меня в чём-то подозреваете? – уже в спину ему бросил Густав. – В чём?

Тот промолчал. Объяснять он тоже ничего не собирался.

Хлопнула дверь ведущая в сенник и сразу же – уличная. Я бросилась к окну, замерла, прячась за шторкой, пытаясь разглядеть мужчину, но увидела лишь высокую фигуру в яркой спортивной куртке. Алая с жёлтыми полосами. Кричащая, дерзкая. Опасная.

Сердце моё выпрыгивало. Его лихорадочное биение отдавалось болью в виски и тупой пульсацией в низ живота.

Снова хлопнула дверь и на улицу выскочил Густав. Без шапки, фуфайка нараспашку. Длинные, всегда аккуратно зачёсанные волосы тут же взметнулись на ветру, упали на глаза, но он лишь придержал их рукой и поспешил за мужчиной.

– Послушайте, если вы ищете что-то конкретное, может, я смогу вам помочь? Здесь, на пару километров в округе, точно никого больше не найдёте!

Приезжий остановился. Но не потому, что решил поговорить с Густавом – просто от калитки к нему шёл второй мужчина. Я хорошо видела его лицо, но не узнавала. Хотя, что это в моём случае меняет, да? Гораздо важнее, что оно меня не волновало, не задевало. В отличие от первого мужчины, в котором меня убивал даже звук его шагов.

Напряглась, комкая шторку в кулаке – обернись, ну же! Обернись!.. Но мужчина в спортивной куртке стоял ко мне полубоком, почти спиной. Я видела лишь его широкие плечи, лежащий на них капюшон с густой меховой опушкой и часть коротко стриженого затылка.

– Обернись!

Не услышал, не почувствовал. Не обращая внимания на расстилающегося перед ним Густава, обвёл взглядом двор, кивнул на дальний сарай под навесом. Туда все трое и пошли.

Когда они скрылись из виду, я без сил опустилась на диван. Потряхивало, даже в ушах шумело. Тупой полупрозрачной болью толкнулось в самый пах и тут же по диагонали вверх, под рёбра. Я положила ладонь на живот, ловя беспокойное шевеление малыша. Он тоже боялся вместе со мной. И тоже не понимал, чего именно.

Под оконцем мелькнула тень, я бросилась к стене, прижалась, прячась, снова видя не лицо, а лишь силуэт, заглядывающий в комнату с улицы. Потом он пошёл дальше, а я, совершенно уже не соображая, что делаю, кинулась из комнаты – через весь дом, в сарай, пристроенный к его задней стене.

Сарай был совсем старый, дощатый. Сквозь частые щели полосато пробивался уличный свет и задувало снежинки. Холодно, почти как снаружи.  Но я всё равно стояла и, едва дыша, ждала. И он пришёл.

Бесцеремонным ударом ноги распахнул дверь и остановился на пороге. Я прижалась к простенку, замерла. Пара мгновений – и он пошел дальше. Внутрь. В мою сторону.

Голова кружилась, сердце колотилось в горле. Началось удушье. Всё-таки это было очень глупо – идти сюда. Это то, о чём всегда предупреждал Густав – паталогическая зависимость от своих страхов. Ну что ж, я зависимая, да. И, похоже, ещё пара минут – и умру от разрыва сердца. Но счастливая.

Мужчина медленно шел вдоль моего простенка, и я отчётливо слышала, как сухо скрипит налипший на его ботинки снег, как клубящимся паром срывается с его губ дыхание. Он был похож на зверя, выслеживающего добычу. А добычей была я.

Как нарочно остановился прямо напротив меня, тоже прислушался. Теперь нас разделяли лишь несчастные полтора сантиметра полугнилых досок. И чёртова бездна моего ужаса, какого-то первобытного, непонятного и нелогичного.

Сделал ещё пару скрипучих шагов – я за ним, осторожно ведя застывшими пальцами по щели, в которую так близко видела теперь и мех на его капюшоне, и даже яркие отстрочки плечевых швов куртки. Но не лицо.

– Я тебя всё равно найду! – с дикой яростью врезал вдруг он кулаком в стену прямо у моего лица. Я отшатнулась, в ужасе зажимая рот руками. – Найду, найду, найду!

Удары сыпались один за другим, потом всё резко затихло. В каком-то дурмане мне почудился голос второго мужчины. Пара коротких фраз, и они оба ушли, а меня заколотило. Ноги резко ослабели, стены покачнулись…

– Марина! – подхватил меня кто-то под руки, не дал упасть. – Ну что ты делаешь, ну зачем? Зачем, родная? Ну я же просил… Ну что же ты!

– Это он? – вяло схватила я Густава за грудки. – Это был он? Он что, нашёл нас?!

ЧАСТЬ 1: Уйти нельзя простить

Глава 1

Чуть больше полугода назад. Август 2018г.

– В целом, конечно, заманчиво, но… – Горовец поболтал подтаявший лёд в бокале и лениво вытянул ноги. – Душно сегодня, да? Не люблю жару.

Эта его манера соскакивать с темы откровенно подбешивала, но кто из нас «Железяка», в конце-то концов? Я отзеркалил его ленивую позу, демонстративно чиркнув кроссовкой по лакированному носу пижонской туфли, оттесняя его ноги из своего личного пространства под столиком.

– Ты немного не понял, Юр. Я у тебя не прошу, а приглашаю в долю. В хорошую, жирную долю. Но ты в моём списке кандидатов не единственный, так что… – Раскинув руки по спинке дивана, рассмотрел ссадину на правом кулаке. Опять раскровилась, зараза.

Горовец менжевался, я это видел. Он был не настолько смел, чтобы рисковать личным капиталом и не настолько умён, чтобы рисковать деньгами отца. Да и к чёрту бы его, вот только и у меня на самом-то деле не было никакого списка, и сейчас я нуждался в Горовце и его инвестициях, как домна в кислороде.

– Нужно ещё раз всё обмозговать, Дань. Такое предложение, это… – Снова загадочно умолк.

– Не вопрос, погнали в офис. Как раз пока доедем, мои подготовят для тебя мини-презентаху.

– Не. Давай, я всё-таки сам наберу тебя на неделе.

– Два дня. Дольше не могу, серьёзно, Юр. Я и так тебе первому предложил.

Случайно глянул на телефон в руке и чуть по лбу себя не шлёпнул – сквозь беззвучный режим упрямо пробивался Кирей.

– Братан, ну к тебе как в Кремль, честное слово! – вместо «здрасти» сходу радостно наехал он. – Оставь надежду всяк сюда звонящий! Где ты, позволь спросить, шляешься, большой деловой человек?

– Здорово, Кирюх! Извини, срочные дела всплыли, закружился совсем. Ты всё, багаж уже получил? Я сейчас подскочу за тобой, подожди ещё немного.

– Даныч, не хочу тебя расстраивать, но я прилетел пару часов назад и уже минут десять, как стою у тебя под воротами.

– Серьёзно? Тогда погоди, сейчас Нину наберу. Она просто в отсутствие хозяев не открывает никому…

– Ещё как открывает. Вот прямо сейчас. Наконец-то.

– Кто? – не поверил я своим ушам. – Домработница? Быть того не может.

– Ну-у-у… – после театральной паузы наконец выдавил Кирей, – если она у тебя теперь в домработницах, то-о-о…

– А-бал-деть! – с неподдельным изумлением выдохнул где-то на фоне голос моей жены. – Какие люди! Я сплю?! Ущипните меня кто-нибудь!

– Ну всё, Даныч, я, короче, уже у вас, – быстрой скороговоркой закончил Кирей, но, прежде чем связь дала отбой, я услышал его приглушённое, сказанное уже не в трубку: – Да я бы, конечно, пощипал, но…

И всё, звонок завершился. В груди шевельнулось что-то такое мерзкое, давным-давно забытое, но, как оказалось, очень даже живое. Я глянул на часы. Это было непростительно, но дела вдруг отошли на задний план. В голове звучал только голос жены. Вернее интонация. Такая… Свежая, живая. Полная неподдельной радости. Жены, которая вообще-то говорила, что её весь день не будет дома.

– Ладно, Юр, мне надо гнать. Давай я своих человечков состыкую с твоими, они там перетрут по цифрам, а мы с тобой по факту уже стрелканёмся на неделе и…

– Да пошёл ты! – взвизгнуло за углом террасы. – Гад! Руки убрал, я сказала!

И оттуда выскочил мой водила, специально приехавший на второй тачке, чтобы рвануть со мной в аэропорт, забирать багаж Кирея, потому что в мою новенькую Ferrari Superfast кроме двух пассажиров помещалась разве что бутылка минералки. И то с трудом. Но сейчас Пашка волок за собой вовсе не багаж, а визжащую девицу.

– Паш, какого… чёрта? – едва сдержался я. – Что происходит?

При виде моей злой, слегка побитой рожи, девчонка осеклась и перестала орать матом. Но по-прежнему отбрыкивалась и шипела всякими «уродами» и «козлами». Горовец с интересом сложил руки на круглом пузе и приготовился смотреть шоу.

– Данила Александрович, она машину вашу поцарапала! – остановившись в паре шагов от стола, скрутил ей руки за спиной Пашка. – Новую.

За-ши-бись! Вот просто слов нет!

– Ну что ту скажешь, – не поднимая головы, процедил я сквозь зубы, – попала девочка не по-детски. Только чего ты её сюда-то припёр? Иди вызывай комиссаров.

– Так она вот, Данила Александрович! Вот этим! – положил он на столик длинный гвоздь. – Слово из трёх букв нацарапала.

– Хех! Смертница!  – крякнул Горовец.

А я вдруг рассмеялся, потому что дебилизм ситуации зашкалил. Пашка растерялся. А девчонка, почуяв свободу, попыталась его лягнуть и сбежать. А когда не получилось, снова завела своё:

– Руки убрал, козёл! Да я вас…

И я сорвался. Просто подцепил её за химо и поволок вниз. С моего пути бесшумно разбегались понятливые официанты, а девчонка семенила за мной и ойкала, перемежая свой писк невнятной бранью:

– Гад! Руки убрал от меня… Да ты знаешь, вообще, с кем связался… Урод…

Выскочив на парковку, я замер возле своей малышки. Возле своей девочки, которая только неделю назад впервые увидела свет вне завода в Италии и крытой одноместной автовозки. Которая только вчера впервые познала единственного в своей жизни хозяина – меня! А теперь на её стильном, крашенном по моему же индивидуальному заказу в стальной металлик с дерзкой жёлто-алой полосой капоте красовалось уродское слово из трёх букв. То самое, на «х» начинается.

У меня перед глазами поплыла красная пелена… Едва сдерживаясь развернулся к девчонке.

– Что бы ты понимала, эта тачка стоит двадцать миллионов. Ремонта минимум на лям-полтора точно. У тебя есть такие деньги?

– Да пошёл ты! – огрызнулась она, но уже значительно тише.

– Я так и думал. Ну что ж, похоже, следующие лет пять тебе придётся провести за решёткой. Но можно иначе – я тебя просто отпущу, если скажешь, кто заказал.

Она упрямо молчала. Дерзкая во всём: в вызывающем, ненавидяще-испуганном взгляде, в том, как не прекращая ни на секунду, пытается вывернуться из захвата и дать дёру, в брани, которая срывается с пухлых обкусанных губ так свободно, словно это просто дыхание.

– Ну? Последний раз спрашиваю.

Молчит.

– Ладно. Не хочешь по-хорошему, будем по-плохому.

– Да пошёл ты! – вскинула она на меня полный презрения взгляд, такой, что я даже замер на мгновение – она была похожа на глупого трёхнедельного котёнка, шипящего в морду бойцовскому псу. И это, как ни странно, было даже забавно. – Кого ты из себя строишь, крутого? А в зеркало себя видел вообще? И тачку свою уродскую ты в соседнем гараже из ржавой Приоры сделал!

– Ффф… – сжал я кулаки в карманах. Всё-таки она бесила, а не забавляла. – Короче Паш, грузи её и на хату.

***

Едва вошёл в дом, как сразу услышал Маринкин смех. Звонкий, беззаботный, взахлёб. У меня аж челюсть свело. Что это – злость? Ревность?

Остро захотелось послать всё куда подальше, однако я натянул довольную улыбку, и шагнул в гостиную.

Кирей развалился на диванчике, а Маринка сидела напротив него на барном островке и игриво болтая ногами, хохотала. Ну то есть вот эта зараза, от которой я за последние месяца так четыре не то, что близости, а даже улыбки не видел, сидела сейчас на столе и заливалась смехом. Склонённая к плечу голова и откинутые назад волосы будто случайно открывали изящную линию оголённой шеи и ключиц…

Увидев меня, тут же осеклась. Скользнула со столешницы, оправила съехавший на плечо ворот шёлковой домашней блузы и привычно натянула длинные рукава на кулаки. Всего мгновение – и вот она снова закрытая и чужая.

– О, Даныч, братан! – поднялся навстречу мне Кирей. – Наконец-то!

Обнялись – крепко, по-настоящему. Как и положено самым близким друганам детства.

– Ничего себе, Капитан Америка! – тиснул я его за прокачанное плечо. – Пять лет назад ты, помнится, был помягче.

– Работа такая, – смеясь подёргал грудными мышцами Кирей. Получилось эффектно.

– Всё-таки порвал Голливуд?

– Типа того. А ты-то чего такой покоцаный? – кивнул на подсохшую уже корку на моей губе. – Жена что ли бьёт?

Я бросил взгляд на Маринку. Подумалось вдруг, что, если бы она расщедрилась хотя бы на такой знак внимания, это было бы уже ого-го! Но мне теперь не то, что по морде, а даже просто повышенного тона голоса от неё не доставалось.

– Да нет, жена у меня сама нежность. – Снова взгляд на Маринку, но она на меня не смотрела и, похоже, даже, не слушала. – Просто боями балуюсь. Помогают снять стресс и быть в тонусе. Без этого в бизнесе никак.

– Интересный подход! А тебя не смущает, что в таком виде ты похож скорее на гопника?

– А ему ему плевать! – встряла вдруг Маринка. – Он позапрошлой осенью был номинирован на областную премию «Человек года» Пятнадцать номинантов, все не абы кто. Торжественный приём, голосование в прямом эфире, телемост с Москвой. Дресс-код, естественно! Но в чём, думаешь, пошёл господин Магницкий?

– В трениках и резиновых шлёпках, в чём ещё! – беззлобно рассмеялся Кирей. – А иначе это был бы не Даныч!

– О! Значит не так всё запущенно. Потому что он пошёл всего лишь в джинсах и кроссовках. Хотя спасибо уже на том, что джинсы были без рваных коленок, а то он такое тоже любит.

– Ну это скорее твой косяк, Марин. Надо вовремя зашивать.

Оба рассмеялись.

– Так ты погоди, знаешь, как его окрестили журналисты?

– Ну, думаю, не меньше, чем Магнит! Нет, Магнетиссимо!

– Железяка.

– Чего-о-о?

– Того! Но, справедливости ради, стоит сказать, что первоначальная версия была «Железный человек», и это было действительно круто. Но уже к концу вечера, когда он прямо в зале торжественного приёма, стал бороться со всеми желающими на руках, от неё осталась только Железяка. Представляешь?

Снова рассмеялись. Прям встреча выпускников, твою мать. Я дал им проржаться и поставил жирную точку:

– Ты забыла сказать главное – именно я взял тогда эту премию и стал человеком года.

Маринка едва заметно усмехнулась и ничего не ответила, но я её прекрасно понял. Тогда решающим для моей победы фактором стали не заводы-пароходы «РегионСтали», а кризисный центр «Птицы», который формально хотя и являлся грандиозным социальным проектом моей конторы, но фактически – от меня там только финансирование. Сам же проект был придуман и создан Маринкой – с полного нуля. Не знаю откуда она взяла тогда на это силы. А может, наоборот, именно это и придало ей сил, ведь говорят же – хочешь помочь себе, начни помогать другим, а дальше всё само подтянется.

– А ещё у него берцовая кость на болты собрана, он тебе не говорил? И скоба на нижней челюсти. Так глядишь, туда-сюда и правда железякой станет.

– Нет, не говорил, – посерьёзнел Кирей. – А что случилось? Авария?

– Да нет. Нога – это с парашютом допрыгался, а челюсть – на боях сломали. В двух местах. Больше месяца пюрешками через трубочку питался. А аварий не было. Пока. Но теперь, когда он купил себе спорткар… Кстати, он тебе уже хвастался?

– Марин, может хватит? – не выдержал я. – Сто раз обсуждали! Я не собираюсь сидеть дома и смотреть телек, как и таскать эти чёртовы смокинги и галстуки! Мне нужна свобода и драйв! Я мужик, в конце концов, и имею право на мужские забавы!

– Да я разве спорю? – стиснув в кулаках рукава блузы, едва заметно поёжилась она. – Забавляйся на здоровье. Мужик. – И, не сказав больше ни слова, ушла наверх.

Я сосчитал до десяти и выдохнул. Во время этой внезапной мимолётной перепалки братан безучастно накручивал на палец шнурок от треников и делал вид, что не понимает, что тут происходит. Но мне всё равно было как-то не по себе.

Может, если бы Маринка была просто левой девчонкой, то и мне было бы без разницы, но так уж вышло, что двадцать лет назад я увёл её у братана. Больше того – они ещё были вместе, а я уже умудрился дорваться до её невинности. Случайно, конечно[1] , но это не меняет того факта, что тогда-то я её увёл, а вот сейчас, кажется, больше не вывожу. Чёрт его знает почему, просто что-то вдруг сломалось, и наша любовная бричка словно разом лишилась всех четырёх колёс. И я уже из кожи вылез, пытаясь её починить – не получается. В то время, как Кирей, увидевшись с Маринкой впервые за последние двенадцать лет, похоже сразу нашёл подход.

В груди снова скрутило. И я понял – это не злость и не ревность. Обычная тоска. Просто устал я от этого всего, держусь из последних сил.

– Так ты у нас теперь записан в анналы истории родного сити? – прервал молчание Кирей. – Поздравляю! Человек года – это же как Нобелевка местного уровня!

– Фигня всё это. Мишура и показуха. В этом году они уже выбрали нового героя, а старого в топку. Так это обычно и происходит.

Тогда, полтора года назад, я действительно не хотел соглашаться быть номинантом, не было ни грамма предпосылок на победу, а позориться не хотелось. Но Маринка настояла. «Ты должен! Ты можешь! Ты достоин!» – и так зажгла своей верой, что у меня создалось ощущение полёта. Но самый большой кайф было видеть удовольствие и обожание в её глазах. И я посвятил эту победу ей – прямо там, на присуждении подняв над головой тяжеленную хрустальную фиговину с золотым напылением, толкнул пусть и корявую, но от души речь: «В этот ответственный момент хочу торжественно признаться, что всё, что у меня есть, и всё, чем являюсь я сам – это заслуга моей жены. Она моя муза и ангел-хранитель, и, если бы не она, – не было бы ни «ЮгРегионСтали», ни «Птиц», потому что это всё с самого начала создавалось для неё. И уж точно я не стоял бы сейчас перед вами, на этой сцене, пытаясь толкнуть целую речь, в то время как жутко хочется лишь одного – поскорее обнять свою жену…»

Маринка тогда всплакнула. А вместе с нею и добрая половина всех высокопоставленных тёток в зале. И хотя я действительно припёрся на церемонию в неформальном прикиде, в то время как Маринка блистала утончённой элегантностью, мы всё равно были самой красивой парой вечера, а на несчастном, заботливо приготовленном Маринкой, но небрежно брошенном мною во время сборов на кровать смокинге, мы потом до самого утра занимались любовью и клялись друг другу в любви до гроба.

Через пару дней какая-то журналистская сволота опубликовала опус под заголовком «Цена любви «влюблённой Железяки» или Кризисный центр для суицидного Ангела-хранителя» в котором со смаком муссировались подсмотренные на Маринкиных запястьях шрамы и вытряхивались до жути искажённые подробности нашей с ней трагедии.

Сейчас трудно даже вспомнить, как меня тогда бомбануло. Журналюга был пойман и избит, главный редактор издания запуган до полусмерти. Со всеми предполагаемыми заказчиками беспредела проведены доходчивые профилактические беседы.

Ещё через пару дней вышла новая статья с опровержением и извинениями, и поднимающаяся волна шумихи резко затихла на полуслове. Маринка, стойко сделав вид, что ничего не успела заметить, лишь ещё рьянее занялась новыми попытками зачать, а я впервые осознал то, что, похоже, давно уже поняла Маринка: все материальные победы в жизни – лишь мишура и показуха.

К сожалению, осознать мало. Особенно, когда причастен к утрате самого главного, и эта дыра в сердце требует заткнуть себя хоть чем-нибудь. И проще всего сделать это очередной медалькой на шее.

– А что со спорткаром? – снова прервал молчание Кирей. – Почему не хвастаешься, зажал?

– Да блин, там такая история вышла… Ладно, пойдём, это нужно просто увидеть.

Тачку во двор не загонял, оставил в кустах за охраняемым въездом в посёлок. Оставляя, подумал ещё, что «удачно» вышло, а иначе бы и не догадался заявиться в дом по-тихому. Тогда же ругнул себя за то, что словно ревнивая барышня истерю на пустом месте… Но в дом всё равно зашёл с задов, и увидел то, что увидел – Маринка флиртовала с Киреем. И в нашем с ней запущенном случае это уже можно приравнять если не к измене, то к предпосылкам точно.

– Нда-а-а… – обалдело выдохнул Кирей, увидев художества на капоте. – Вот это подстава. Знаешь кто?

– Только исполнителя. Девка, прикинь? – Закурил. – Повязал её, буду раскручивать.

– Думаешь, заказ?

– Уверен. Правда пока не понимаю кто. Те, кто действительно хотели бы мне насолить – ребята слишком серьёзные для такой дешёвой хулиганки, а те, кому я просто не нравлюсь, наоборот, слишком мелкие. Тут же всё прям до тошноты дерзко. Тот, кто на это пошёл, похоже, совсем без башки. А если и с башкой, то ненадолго, потому что я её, один хрен, оторву. – Вытянул из кармана ключ. – Хочешь посидеть?

– Да чего сидеть-то, давай сгоняем куда-нибудь.

– Издеваешься? Чтобы я на таком по городу светился? – Вздохнул. – А я ведь о такой всю жизнь мечтал. Помнишь, вкладыши из «Турбо»[2]?

– Ещё бы, у тебя же вся коллекция гоночных была. Слушай, – поскрёб пальцем царапину, – но здесь ведь фигня вопрос, не глубоко. Перекрасят так, что и сам забудешь.

– Не вариант. Я хотел нулёвую. Именно эту. Она же под заказ делалась.

– Да забей, братан, серьёзно. Просто перекрась и цени её за то, что она у тебя теперь ещё уникальнее, чем вышла с завода.

– Не, ты не понимаешь. Тот, кто это сделал хотел меня опустить, и этому слишком много свидетелей. И если официанты и мой водила ещё почти не в счёт, то Юрка Горовец – это уже серьёзно. Магницкий не будет ездить на опущенной тачке, понимаешь? Хоть ты её чистым золотом теперь облей. Я даже продавать её уже не буду. Переплавлю, к чертям. Была эксклюзивная тачка за двадцать лямов, станет канализационной трубой. Как-то так.

– Ну ты даёшь.

– Это просто железо, братан, а вот имя и авторитет – штука шаткая. Я пас. Единственное о чём действительно жалею – что не бросил её прямо там. Это было бы правильнее. Но я что-то психанул.

Завибрировал телефон, я глянул – Сашка. Сбросил вызов. Пока возвращались, она звонила ещё, и я снова сбрасывал. Злился. Но она прислала СМС: «Срочно перезвони», и меня кольнуло тревогой. Отправив Кирея в дом, задержался в саду. В трубке сначала раздавались долгие гудки, потом тихий голос:

– Алло?

– Что за срочность?

– Владька. У него температура под сорок, я скорую вызывала, они укол жаропонижающий сделали и предложили госпитализацию, но я отказалась.

– Ты… Что?! Саш, какого чёрта ты творишь?!

– А потому что с непонятными симптомами, между прочим, только в инфекционку увозят! – тут же вскинулась она. – То ещё удовольствие, знаешь ли. Мне сейчас это вообще ни к чему, я и так…

– Можно подумать, вы лежали бы в общей палате! – Перебил я, но, выдохнув, взял себя в руки. – Как он сейчас?

– Лучше.

– Дай ему трубку.

– Не могу, он заснул.

– Ладно, позже наберу.

– Погоди! У нас деньги кончились.

Да кто бы сомневался! Но выяснять куда девалась почти сотня косых, перечисленных всего пару недель назад, сейчас было и не к месту, и не ко времени. К тому же, я и без разборок догадывался куда.

– Хорошо, кину на карту. И смотри мне, Саш, не дай бог из-за твоих загонов Владьке станет хуже!

На этот раз заходил в дом не таясь. Маринка снова была в гостиной, на смежной с нею кухне, и варила кофе для дорогого гостёчка. Причём не в машине, а на огне, откопав откуда-то скованную мною сто лет назад медную турку. На мои шаги даже не обернулась, зато, заслушиваясь возбуждённой болтовнёй братана, улыбалась ему и активно поддакивала.

– Марин, а где, вообще, Нина? – бесцеремонно врываясь в их идиллию, включил я долбанного полоумного Альфу. И ведь понимал, что дурак, но несло. – И почему ты вообще дома?

– У меня изменились планы, и я её отпустила. А что-то не так?

Хотелось съязвить, что всё так, и я просто обалдел, в кои-то веки увидев у плиты её саму, но сдержался. Однако, меня швыряло. То, как вела себя Маринка в присутствии Кирея, было похоже либо на откровенное издевательство надо мной, либо на неподдельную радость от встречи с ним. И ещё непонятнее, что злило меня сильнее.

– Даныч, давай сходим сегодня куда-нибудь? – принимая чашку кофе, предложил Кирей. – Посидим втроём культурненько, живую музычку послушаем? Соскучился я по этому, не передать как! В Америке такого тоже валом, но атмосфера всё равно не та.

– Да без базара, только Маринка у меня в последнее время вообще никуда не ходит, сколько не пытаюсь её вытащить. Дом-работа. Дом-работа.

Не врал ни секунды. Действительно забыл уже, когда был на людях с нею вместе.

– Ну, вообще, она сама предложила.

Я вскинул на жену очередной обалделый взгляд, и она впервые за последние четыре месяца улыбнулась персонально мне:

– Давай в «Леди Кэт»? Думаю, самое то, чтобы оттянуться по полной!

_____________________

[1] Отсылка к роману «Как целует хулиган», в котором описывается история начала отношений Данилы и Марины. Может читаться отдельно.

[2] «TURBO» – жевательная резинка модная в середине 90-х.