Ментальные болезни – это не стыдно. Книга о том, как справиться с недугом близкого и не потерять себя

Глава 2
Стыд за базовые потребности. Спутанность ролей

Инна, которую я процитировала в предыдущей главе, еще будучи ребенком, отказалась от права на удовлетворение своих потребностей. Она понимала, что не стоит ожидать от отца, имеющего ментальное расстройство, того, что он с улыбкой будет выслушивать милую детскую болтовню. Или ласково гладить по волосам, или терпеливо разрешать конфликты с одноклассниками и втихушку от мамы учить фирменному удару кулаком в нос обидчику. Инна с раннего детства контролировала свою речь, чтобы ее папа находился в спокойном состоянии. Она зажимала в себе непосредственность и спонтанность и не надеялась получить от отца ни участливого взгляда, ни успокаивающей улыбки. «Если ничего изменить нельзя, – размышляла она, – стоит ли тратить силы на ожидание?»

Инна нуждалась в любви и безопасности, но стыдилась этого – ведь спокойствие папы было важнее. Она сидела, закрывшись в другой комнате с включенным на полную громкость телевизором, и считала часы до момента, когда приступ пройдет.

С этим встречаются многие родственники людей с ментальными расстройствами. Зачем ждать того, что никогда не реализуется? Если больной близкий не может дать чего-то, в чем есть нужда, бессмысленно тратить силы на ожидание. Более того, желать невозможного становится стыдно.

И они отвергают себя, замирая в бессилии.

Здесь таится подвох. Не позволяя себе даже надеяться на любовь больного человека, мы одновременно запрещаем себе ожидать внимания и от всех окружающих, друзей, родных, коллег.

Представьте, что наша открытость миру похожа на тумблер с двумя положениями: «Вкл» и «Выкл». Когда опускаем рычаг до упора, до щелчка, он встает в положение «Выкл». Мы перестаем рассчитывать на удовлетворение наших потребностей не только от конкретного человека, но и от всего мира. Мы отворачиваемся и от непереносимой боли, и от всего многообразия жизненных открытий и творческой энергии.

Моей клиентке Веронике едва исполнилось шестнадцать, когда ее мать впервые госпитализировали с психотическим приступом. Сейчас Веронике уже шестьдесят пять. У нее седые волосы и привычка по-детски всплескивать руками, держать полуоткрытым рот. У нее – душа ребенка, который, прячась от собственной боли, запретил себе расти. Она опустила свой тумблер до конца, за ту черту, где буквы «Выкл» отпечатываются на каждой минуте и каждом дне существования.

Как вы думаете, что произошло с ее способностью встречаться с трудностями жизни, реагировать на вызовы судьбы?

Вероника запретила себе чувствовать и утратила способность глубоко и цельно взаимодействовать с миром. Она никогда ни на кого по-настоящему не сердилась. Внутреннее чутье в определенных ситуациях подсказывало, что надо бы сказать что-то для отстаивания своих интересов, но вместо этого она быстро-быстро моргала и пыталась удержать улыбку, что и придавало ее лицу детское выражение. Прямо как пятьдесят лет назад, когда ее маму увезли на машине скорой помощи.

Вероника отказалась от своих потребностей, думая, что эта жертва изменит течение жизни.

Я помню, как сама, будучи ребенком, впервые молилась за маму. Хотя это сложно было назвать молитвой. Я где-то вычитала, что нужно ладонью касаться лба, живота, плеч и кланяться – моя рука хаотично тыкалась то в пупок, то в плечи, описывая восьмерки, зигзаги и многоугольники. Чтобы прошение мое была доходчивее, я очень сильно билась лбом об пол. Ведь чем сильней, тем скорее услышит меня тот самый, где-то на облаках. Тот, кто сидит, свесив ножки, и изучает качество моих поклонов. Моя молитва была торговлей.

– Я буду такой, какой нужно: послушной, смирной, прекращу баловаться и стану делать уроки. Не буду больше втихаря таскать трехлитровые банки с солеными огурцами и есть их на заднем дворе, читая Фенимора Купера.

Перестану хотеть чего-либо для себя.

Отрекусь от себя и своей жизни.

Устойчивое убеждение: чтобы что-то получить, нужно от чего-то отказаться. Я хотела получить назад мою здоровую маму и отреклась от удовлетворения своих потребностей. Поступила так же, как Инна, как Вероника, как поступают многие из нас. Или собираются поступить: Анастасия Сергеевна, например, всерьез думала уйти от мужа, чтобы посвятить дочери с диагнозом «шизофрения» все свое время.

Чем-то это похоже на акт жертвоприношения, только вот на алтарь возлагают самих себя и по своим установленным правилам. Будто если отказаться от чего-то в собственной жизни, то сможешь купить счастье (здоровье, спокойствие) для близкого человека.

Чтобы другому было хорошо, мне должно быть плохо.

«Абсурд!» – скажете вы и не ошибетесь. Но иррациональные верования – самые сильные, ибо строятся на искаженной логике.

Давайте разберем путь формирования ошибочного когнитивного убеждения.

Инна не разрешает себе злиться на отца за то, что он не удовлетворяет ее потребности в одобрении и принятии. Ведь он болен и просто не может дать ей этого. Но для становления личности эта потребность жизненно важна. Энергия злости никуда не исчезает. Тогда Инна начинает злиться на себя: она винит себя в том, что вообще нуждается в одобрении. И запрещает себе хотеть. Проваливается в стыд.

Стыд – закапсулированная злость, которая выражена не по адресу и заканчивается запретом.

Но и это не отменяет нашу потребность в одобрении. Запрещай, не запрещай – а нужда остается.

Этот механизм хорошо виден на примере потребности в еде. Чтобы жить, мы должны употреблять в пищу белки, жиры, углеводы и пить воду. Наше тело нуждается в сбалансированном питании. Бывают ситуации, когда возможности поесть нет, а человек чувствует, что он голодный. Запрещать себе испытывать чувство голода – бессмысленно. Это так не работает.

На самом деле можно не опускать рычаг тумблера, а оставить его на полюсе «Вкл». Тогда мы испытаем весь спектр эмоций от тихой нежности и радостного ликования до громкого отчаяния и исцеляющей печали. Познакомимся с ними, узнаем, как они выглядят, почему появились и как мы можем с ними обходиться.

Давая себе позволение удовлетворять потребности, мы делаем шаг к самоуважению.

Настя, мама Леночки, разрешила себе играть на свирели. Создавала чистые звуки и наслаждалась ими. Самовыражаясь, она осознала себя не только как мама ребенка с диагнозом «шизофрения», но и как музыкант.

Позволяя себе удовлетворять свои потребности, мы в полной мере становимся собой. В противном же случае мы превращаемся в героя притчи, который зарыл свой талант в землю, вместо того чтобы пустить его в рост. Не поднимаем тумблер на позицию «Вкл», прячем собственные нужды от самих себя и лишаемся большей части своей личности.

Как же выйти из-под странного заклятья, наложенного нами на самих себя?

Ответ кроется во фразе выше о том, что стыд – это закапсулированная злость, которую направили не по адресу.

Злость нужно выразить адресно.

Мне было безумно сложно позволить себе гневаться на маму. Но пока я не сделала этого, я не могла дернуть рычажок тумблера навстречу миру и встретиться с огромным диапазоном возможностей, которые раньше были для меня под запретом.

Разрешение злиться стало первым шагом в сторону отказа от смещения ролей и позволило разделить ответственность. Если на чистом листе бумаги нарисовать круг и внести внутрь то, за что ты отвечаешь, становятся ясны границы твоей власти. Попробуйте сделать это и вы.

В моей власти: мои слова, мои решения, мои действия, то, как я отношусь к другим, как забочусь о себе и как справляюсь со своими чувствами.

Вне моей власти: погода, мысли, чувства и действия других людей.

Главный тезис: я не отвечаю за эмоции других людей.

Я не отвечала за болезнь мамы. Я не отвечала за ее состояние.

Отец Инны тоже не контролировал свое состояние из-за заболевания. Любое происшествие или даже слово могло спровоцировать аффективную вспышку. Поэтому она долгое время думала, что именно от нее зависит спокойствие папы. Эта спутанная ответственность не позволяла Инне научиться владеть своей эмоциональностью. Итогом были нереалистичные ожидания от себя и стыд за то, что девочка не справляется с задачей нести ответственность за состояние ее отца.

В моей практике я часто использую упражнение «Сверка с реальностью», задавая клиентам вопросы:

– А так ли это на самом деле?

или

– Почему ты думаешь, что делать это – именно твоя задача?

или

– На каком основании ты так думаешь?

Вопросы могут показаться смущающими и обескураживающими. Но не торопитесь, не отказывайтесь исследовать свою внутреннюю жизнь. Вы встретитесь с собственными ограничениями и сможете ощутить силу, как сделали герои этой книги и многие мои клиенты, чьи истории сюда не вошли. Они проделали долгий путь от стыда и запрета чувствовать к доверию своим ощущениям и ценностям. Если нет воспоминаний – нет личности. Переосмыслив сложный опыт, они смогли выстроить собственную идентичность.

Глава 3
Услышать голос друга. Хранители молчания

В семьях, которые отличаются от общепринятых норм, существует негласный запрет на раскрытие тайн. Семнадцатилетняя Зинаида держала в секрете от всех своих друзей и знакомых заболевание сестры. Та была старше на два года. Ее назвали в честь матери – Любовь. Родители говорили, что в семье после ее рождения любви стало вдвое больше: одна зрелая, другая юная – Любавушка. Но после нервного потрясения, связанного с насилием, хрупкая психика Любавушки надломилась и так и не восстановилась. В девятнадцать лет ей дали инвалидность.

Зина уехала учиться в город, подальше от односельчан, которые каждый день встречали Любаву на улицах и видели, как она себя ведет, что говорит, во что одета. Младшей сестре было безумно стыдно за старшую, но еще сильнее она страдала оттого, что предала ее своим стыдом. Рядом не было никого, кто поддержал бы Зину. Мама отдалилась от обеих дочерей, пытаясь осмыслить происходящее. Расстройства психики в деревне, где они жили, считались глубоким позором.

Я хорошо знаю хранителей молчания. Иногда мне кажется, что рыцарский орден Тамплиеров или Братство франкмасонов приняли бы их в свой круг без обряда посвящения. Они – те, кто не выдаст секрет. Они не позволят себе при встрече узнать друг друга. Я сама из их числа.

Но если вы думаете, что состояние тревоги и стыда – навсегда, знайте, что это не так. Тягостные чувства могут подкрадываться на цыпочках и превращать жизнь в тоскливое место, или шквалом эмоций сбивать с ног, или вибрировать напряжением в голосе. Но интенсивность этих ощущений непостоянна.

Да, никуда не уйти от того, что близкий, друг или возлюбленный болен. Но поддаться обреченности – не выход из ситуации. Чтобы сбросить напряжение, нам нужно совсем немного.

Нам нужен собеседник.

Тот, кто готов услышать крик, рвущийся из глубины нашего сердца. Тот, кто не испугается нашего бремени. Такой человек найдется, поверьте.

Зачастую на пути встречаются те, кому такая ноша кажется неподъемной. Они вежливо кивают, жалостливо охают и стараются поскорее свернуть разговор. Как будто боятся заразиться. Когда таких людей вокруг много, кажется, что весь этот большой мир не согласен принимать нас с нашими проблемами.

Как мшистый валун перекрывает течение ручья, так останавливается время в непрожитой боли и равнодушии окружающих.

Помните Веронику? Ее внутренняя жизнь остановилась на отметке в шестнадцать лет. Подруги беззаботно щебетали о нарядах на выпускной и знакомились с мальчиками, и вероникина беда проходила мимо них. Они дежурно жалели ее и тут же возвращались к своим делам. Поговорить было не с кем, и девушка поняла: лучше молчать. Делать вид, что ничего не происходит. Огромный валун придавил девичью энергию, время застыло в отсутствии слушателя. Диагноз своей матери она скрывала даже от собственного мужа.

Впервые Вероника рассказала о своей беде в психотерапевтической группе. Озвучила наконец то, что носила в себе целых пятьдесят лет. Она смогла сделать это благодаря атмосфере поддержки и тому, что услышала голоса друзей – тех, кто не будет стыдить, отвергать и, опустив глаза, пытаться быстрее закончить разговор.

Дальше в этой книге я поделюсь с вами тем, как проживать свои чувства, если все внутри сжато в маленький каменный шарик. Тем, что помогало моим клиентам и лично мне. Предложу последовательность действенных и терапевтических шагов. Расскажу, каким образом может раскрыться внутреннее пространство. Ведь если мы будем проживать чувства и ощущать свое «Я», то мы создадим место для себя и для других. И сможем смотреть на мир не сквозь страх, а сквозь свет.

Первый шаг на пути к образованию свободного пространства внутри – вовне найти того, кто сможет услышать вас. Возможно, это будет тот, кто прошел похожий путь. Для этого я и создала в соцсетях хештег #ментальное_расстройство_это_не_стыдно – он поможет вам найти друг друга.

Таких людей – переживших подобное и потому знающих, как поддержать, – называют «ранеными целителями». Каждый из нас, кто прошел той же дорогой и смог трансформировать свою боль в опыт, в той или иной мере целитель.

Когда мы, пусть невнятно и путано, но открываем затаенное, прерываем молчание, связываем кусочки оборванных событий – мы выстраиваем свою биографию.

Зинаида смогла объединить разрозненный опыт своего пути. Она окончила колледж в другом городе и вернулась в родное село. Туда, где все знали ее историю, знали о болезни сестры и откуда она сама сбежала несколько лет назад. Как она решилась вернуться? За время учебы Зина посмотрела на сжатое внутреннее пространство другим, любящим взглядом. Но возник он не сам по себе. Он появился только после того, как другой человек, однокурсник Зины, с состраданием и участием выслушал ее рассказ. Казалось бы – двадцатилетний мальчишка, толком не знающий жизни, а все-таки смог сделать то, чего не удалось ни матери Зины, ни ее окружению. Друг слушал ее без корыстного мотива, без желания научить или дать совет. Он слушал и прерывистую, заикающуюся, порой бессвязную речь, и долгое молчание, и все это – с целью разделить ее боль. В конце он просто сказал, как сильно сочувствует всему, через что ей пришлось пройти. И Зина услышала этот голос, который наконец давал ей право жить с такой личной историей. После окончания учебы однокурсник остался в городе, а Зина приехала обратно. Но теперь она уже не была хранителем тайны. Она могла говорить об этом.

Моя клиентка Вероника, после того как раскрыла свою историю, вместо снисхождения и жалости встретила поддержку и сочувствие. В голосах участников психотерапевтической группы звучали уважение и готовность понять ее боль. По завершении присутствующие делились, что рассказ Вероники позволил им раскрыться так глубоко и искренно, как никогда раньше. Этот опыт помог им стать более чуткими как к другим, так и к себе.

Приходит пора прервать молчание. Быть хранителем тайных историй – не такая уж и привилегия.

Но чтобы заговорить, необходим тот, кто задаст вопрос. Кто не испугается, не отведет взгляда, не переведет тактично тему разговора. Нужен тот, кто готов спросить и выслушать ответ.

Я не подскажу точную формулировку или вариации такого вопроса. Для каждого человека и ситуации он будет разным. Вы сами почувствуете, о чем именно надо спросить, когда увидите в этом необходимость. Неважно, какие слова вы подберете – главное, задайте сам вопрос. Он развяжет узел вечного молчания, и человек наконец-то сможет рассказать о той боли, которую он носит в себе уже много лет.

Средневековый поэт Вольфрам фон Эшенбах рассказывает легенду о незаданном вопросе ^[4]. Он описывает путь юного Парсифаля, чья мать с детства учила его не задавать людям лишних вопросов. После долгих приключений, сражений в турнирах и обретении рыцарства,  Парсифаль встречает Короля-рыбака и получает приглашение посетить его зачарованный замок. На роскошном пиру гости пьют, едят, веселятся. Только Король-рыбак не притрагивается к пище, страдая от проклятья незаживающей раны. Все в замке, кроме самого Персифаля, знают предание: однажды появится юноша и сможет исцелить страдающего короля, случайно задав один правильный вопрос. И в голове Парсифаля возникает тот самый спасительный вопрос, но, помня материнский наказ не быть любопытным, он молчит. К утру гости разъезжаются, сам замок исчезает. А Король-рыбак остается с кровоточащей раной.

Мы часто поступаем как Персифаль: даже если видим, что человеку плохо, разводим руками – мол, в душу ведь не залезешь, зачем бередить рану? И «захочет – сам расскажет». Но нет, сам он не расскажет. Будет молчать, стиснув зубы, но никогда – слышите, никогда! – первым не начнет говорить о том, что его родственник болен. По крайней мере, в нашей культуре.

Участники психотерапевтической группы не постеснялись спросить Веронику о ее кровоточащей ране и сделали то, что не сделал для Короля-рыбака рыцарь Парсифаль. Для Зины подобный вопрос прозвучал от молодого однокурсника. Вы можете задать его тому, кто сейчас рядом с вами. Мы в состоянии быть друг для друга целителями, просто спросив и выслушав ответ.

Задавайте вопрос и себе. Он важен. Не пренебрегайте им. Когда нам тяжело, возможен эффект туннельного мышления ^[5]: мы попадаем в ловушку мозга и неспособны анализировать ситуацию с разных сторон.