Позже, в девятнадцатом веке, когда остров стал дачным курортом, в заливе был построен пирс, к которому стали привозить камнеломов для работы на карьере. Те вырезали куски песчаника из скал и сгружали каменные блоки на дрезину. По рельсам песчаник доставляли к воде, где находился склад, – это здание склада до сих пор хорошо сохранилось. Со склада песчаник грузили на лодки для доставки местным землевладельцам. Тогда же и был построен отель «Пеликан», развалины которого находятся в одноименной бухте, в двух милях к западу от Гавани Тюремщиков. Строить дорогу вышло бы значительно дороже: местность всё же очень пересеченная. Даже крутая тропинка, по которой я бежала, местами была усилена деревянными ступенями.

Эта тропа была проложена еще владельцами отеля «Пеликан» мистером и миссис Итон. Они, построив отель в одноимённой бухте, высадили вокруг него агавы и пальмы: гости могли попозировать на фоне мыса Святого Петра, желтыми скалами замыкающим заливы и бухты берега. Пальмы с агавами придавали особый, почти тропический колорит этой панораме. Своих именитых гостей мистер Итон привозил на пароходе «Морской волк», совершая морские прогулки из Санта – Барбары через пролив к бухте Пеликан. Прогулки совершались до тех пор, пока «Морской волк» не был выброшен на берег Санта- Барбары зимним штормом. Так или иначе, но уже в начале двадцатого века многие артисты, писатели и поэты пытались найти покой и уединение среди нетронутой красоты этих бухточек и каньонов. Лучшего места для созерцания было не найти: ведь отель «Пеликан» находился на острове. Говорят, когда-то давно католический священник потерял здесь алтарный крест, который нашли индейцы и возвратили его миссионерам. В честь этого события остров и назвали «Санта-Круз» – Островом Святого Креста.

Санта-Круз превосходил мои самые смелые ожидания. Теплый, богатый растительностью и совершенно уникальными животными, он является самым крупным из островов группы Чаннел. Его называют Калифорнией в миниатюре, и это не случайно: южный берег острова славится песчанными пляжами и длинным прибоем, известным в среде серфенгистов, а северный берег потрясает воображение туристов крутыми обрывами, пропиленными в прибрежных скалах арками и узкими галечными пляжами. Здесь, на северном берегу, было немного холоднее, так как солнце уходило за горы намного раньше. «Внутри» острова была также жарко и сухо, как в долине Сакраменто. А самое главное – океанская вода здесь действительно была намного теплее! Для длительных подводных экскурсий с трубкой и маской я надевала мокрый гидрокостюм, но и без него можно было совершенно спокойно находиться в воде минут пятнадцать. Наконец-то я могла поплескаться в чистейшей океанской воде, а потом и позагорать с книжкой на пляже. Прямо как в Крыму!

Первая моя остановка была в бухте Пеликан. Из-за сильного ветра мне пришлось пройти мимо многочисленных бухточек северо-западной оконечности острова: штормовая погода продолжалась всю неделю, я не рисковала вставать на якорь ни в одной из этих второстепенных бухт. Бухта Пеликан же, если верить автору мореходного путеводителя, могла выдержать штормовой ветер до шестидесяти узлов, и была хорошо защищена от волнения.

Путеводитель не подвел. Бухта и вправду глубокой подковой врезалась в побережье, и была окружена белыми скалами с выпиленными в них гротами. На возвышающихся из воды камнях восседали те самые пеликаны, мирно соседствуя с коммодорами и чайками. Время от времени они быстро взлетали и тяжело плюхались животом в воду за рыбой. Я точно с такой же «грацией» ныряла с бака «Флибустьера», чтобы освежиться… С рыбкой у меня дела тоже обстояли отлично. Охотилась я на донную треску, но попадалась мне лишь крупная макрель; впрочем, жаловаться мне и в в голову не приходило. Красная жирная мякоть макрели превосходно шла на рыбные котлеты, пироги и растягаи. Про консервы я совершенно забыла; как и в былые времена, на запах рыбного пирога тянулись соседи. Всем было интересно заглянуть в кабину, чтобы посмотреть на интерьер «Флибустьера». Пеликаны плавали рядом, но особо не докучали. Они, пожалуй, мои любимые морские птицы. Они народ миролюбивый: между собой редко дерутся, и маленьких не обижают.

Я получила приглашения «на холодное пивко» от каждой яхты и моторного катера, стоящих тут в бухте, и охотно проводила вечера в кают-компаниях, по размерам намного превышающих всего «Флибустьера» , даже если мерить его от носа дракона до кончика пера руля. Холодильника у меня не было, а значит, моё собственное пиво охлаждалось путем погружения на дно. Интересно, что о таком способе многие яхтсмены даже и не знали, так что мгновенно прозвали его «русским методом». Надо признать, камбузное пиво было все же холоднее. Яхты и катера здесь были в основном с Вентуры и Санта-Барбары, и до острова Санта-Круз они добирались за полдня. Для яхтсменов Южной Калифорнии путешествие на острова были всего лишь маршрутом выходного дня.

Вскоре моим ближайшим и любимым соседом стал капитан «алых парусов», появление которого в бухте я наблюдала с тропинки на береговых холмах. Его звали Вернер. Родом из Швеции, он в возрасте тридцати лет иммигрировал в Канаду, где с женой и четырьмя детьми купил яхту, сделанную из железобетона. На ней они пересекли Атлантический океан. На основе своих путевых заметок он написал книгу, ставшую довольно популярной в Канаде. Затем он увлекся пчеловодством и огородничеством, и снова написал книгу, доказывающую, что жить «от земли» намного здоровее и экономнее, чем покупать напичканные химикатами продукты в магазине. Наконец, в возрасте шестидесяти-семи лет, оставив жену возиться с внуками в Канаде, он в одиночку отправился из Вермона в кругосветное плаванье. По планам, в Сан-Диего к нему должна присоединиться его двадцатичетырехлетняя дочь, – самая юная из той четверки малышей, что пересекли с отцом Атлантику двадцать лет назад. Загоревший, худой и энергичный, Вернер напоминал мне моего отца, и общение с ним только усилило моё желание завершить моё путешествие прибытием в Ялту. Впрочем, именно Вернер изменил мои планы, отговорив меня от путешествия по Красному морю. «Политика, арабы и пираты…», – говорил он с обольстительной улыбкой заправского донжуана. – «Поверь, это – не самый лучший выбор маршрута для такой прекрасной леди».

Пересидев шторм в бухте Пеликан и насладившись прогулками по великолепным каньонам, я попрощалась с Вернером и отправилась в бухту Фрайз. Эта бухта находилась в четырех милях к западу, и на пути к Пеликану я её благополучно проскочила, не решаясь там остановиться. Сейчас же, воодушевленная рассказами бывалых «островитян», я непременно хотела взобраться на местный «Эверест» под названием Пик Дьявола, – путь к нему лежал с пляжа Фрайз . Мне не терпелось пройти на байдарке сквозь каменные арки выступающих в океан скал, поплавать с маской и трубкой в глубоких гротах, расположенных прямо по соседству с этой бухтой. Я взяла у Вернера адрес его электронной почты и, договорившись отыскать его на острове Каталина или в Сан-Диего, пустилась в путь.

Бухта Фрайз оказалась пустынна. Выходные закончились, и начало рабочей недели заставило большинство яхт покинуть гостеприимный остров. В бухте никого не было, и лишь мой маленький «Флибустьер» одиноко покачивался на волнах . Несмотря на необыкновенную красоту местности и обилие подводных чудес, я в первый же вечер стала скучать по компании. В очередной раз я пожалела о том, что со мной не было Мишки. Впрочем, на заповедные острова собак и кошек привозить было нельзя: уж слишком хрупким был этот уникальный животный мир. Когда европейцы завезли на остров кошек и собак, то именно домашние животные стали охотится на островных крошечных лис и почти совсем их истребили. Впрочем, у Мишки проблем с лисами не было бы: он никогда первый не нападает и всегда дружелюбно относится к животным… Но вот Альма, – это другое дело. У неё в крови инстинкт «догнать и уничтожить». Пока мы не огородили свой участок в Сакраменто частым забором, она ловила соседских кошек и даже пару раз до смерти забивала заблудших к нам кур. Чрезвычайно поджарая и очень быстрая, она походит на русскую борзую. С собаками же Альма дружелюбна до крайности: умильно виляя хвостом, она позволяет им пить из её чашки и съедать всю её еду. Это безобразие прекратилось с появлением Мишки. Сейчас во время пикников или турпоходов ни одна собака не смеет подойти к Альминой миски: Мишка зорко стоит на страже «семейного» добра, и рычанием дает понять, что разделается с любым наглым псом.

Заскучав, я решила отоспаться как следует, засолить рыбу и отправиться на остров Каталина. Возвращаясь на байдарке с плаванья по гротам, я решала, когда именно мне лучше всего сняться с якоря. Я знала, что на Каталине был целый город, и туда из Лос-Анжелеса каждые два часа ходил теплоход. Если бы только Серёжка приехал туда с собаками! Мы бы отправились в поход с ночевкой на пляже, и устроили бы пикник с шашлыками и вином!

Позвонить и договориться о грандиозных планах я не успела: пока я поднималась на палубу «Флибустьера», меня кто-то так двинул по затылку, что я потеряла сознание и рухнула в воду рядом с байдаркой. «Флибустьер» же бесследно исчез…

Глава пятая. Поиски пропавшего «Флибустьера»

Моя красная надувнушка, выброшенная на галечный пляж, оказалась на удивление целой. Я вытряхнула содержимое гидромешка, который обычно висел на крючке в каюте «Флибустьера» и который я брала собой всякий раз, отправляясь в дальнее путешествие на байдарке. В нем находилось всё необходимое для выживания в случае кораблекрушения: зажигалка, фильтр для воды, обычный ручной опреснитель для воды, вдобавок еще и опреснитель, работающиющих на солнечной энергии и выдающий по стакану воды в день. Еще там были рыболовные снасти, компас, сухая еда, кружка-кастрюлька с телескопической ручкой, ложка, нож, и легкое серебристое одеяло, отлично сохраняющее человеческое тепло. Все было компактным и весило не более двух килограмм. В случае, если байдарка переворачивалась, гидромешок оставался на плаву, и обычно был привязан к байдарке репшнуром.

Так или иначе, я была рада одеялу, зажигалке и сухому пайку. Я знала, что поблизости есть вода: в ста метрах от пляжа на поверхность выходил ручей. Я там и раньше не раз набирала воду: она была намного вкуснее, чем опресненная вода из океана. Разложив костер, я вскоре обедала супом вермишелевым с мясом из пакетика. Суп был знаком мне с юности: тогда в студенческой среде в Свердловске он проходил под кодовым названием «Рататуй». Пару месяцев назад, охваченная ностальгией, я купила двадцать таких пакетиков в русском магазине Сан-Франциско… Супа и сухого пайка у меня было немного, но сейчас экономить на еде мне не хотелось: в конце концов, на острове Санта-Круз были турбазы, береговая охрана, два раза в неделю с континента приходили рейсовые теплоходы…

На следующий день я отправилась на байдарке в Гавань Тюремщиков, – там располагалась туристическая база. На базе мне дали рацию, чтобы я смогла связаться с береговой охраной. Рассказав о случившемся, я позвонила в банк и заблокировала свои карточки. Судно береговой охраны вскоре появилось у пирса, а за ним подошел полицейский катер. Мужчина в форме представился следователем Джоном и записал мои показания. Высокий и плечистый, он был родом из штата Техас и говорил медленно, с характерным акцентом. Несмотря на общепринятую у калифорнийцев манеру высмеивать техасцев за их неотесанность и вспыльчивость, впечатление Джон на меня произвел хорошее. Он показался мне прямолинейным и честным человеком. Он даже предложил подбросить меня до берега, – денег на билет у меня не было. Я поблагодарила, но отказалась: уйти с острова я не могла. «Флибустьер» был где-то рядом, далеко его не могли увезти. Джон посмотрел на меня с состраданием и угрюмо сообщил:

– Искать его, скорее всего, охранники особо не будут. Судно маленькое, любительское постройки, не застрахованное, никто не знает, насколько хорошо якорь держал… Многие думают, что его, скорее всего, просто унесло течением. Все что охрана может сделать, – объявить по радио о дрейфующим объекте с просьбой всем судам сообщать о местонахождении объекта береговой охране. Дай бог, рыбаки увидят… А насчет того, что тебя по голове шандарахнули, – что ж, тут разные могут быть причины. Говоришь, нет у тебя врагов? Мы осмотрим бухту на всякий случай, но я очень сомневаюсь, что что-то отыщиться… Хотя чем черт не шутит!

Я показала Джону на телефоне фотографии «Флибустьера», включая те, что сделала в бухте Фрайз. Некоторые фотографии я скинула ему на мобильник. На фотографиях я могла указать, где меня выбросило на берег, и где лежала моя байдарка. «Флибустьер» Джону понравился. Пока мы ждали новости с банка и береговой охраны, Джон расспрашивал меня о путешествиях и лодочной жизни. Сам он был настоящим ковбоем: высоким, мускулистым и увлеченным лошадьми. Оказалось, что держать лошадей, – это непростое и довольно дорогостоящее занятие. Он с приятелями постоянно привозил теплоходом скакунов на ежемесячные турниры на острове Каталина. Этот крупный остров, – просто идеальное место для прогулок верхом на коне и для различных ковбойских соревнований вроде бросания лассо. Узнав, что Каталина входила в мои планы, он пригласил меня непременно покататься на одной из его лошадей , – если, конечно, «Флибустьер» отыщется до окончания турнира. Я сохранила номер его мобильника в своём телефоне и горячо пожала ему руку. Было все же в Джоне что-то такое самобытное, без фальши и искусственности. Я была уверена, что он приложит все усилия и поможет мне найти «Флибустьера».

Парни из береговой охраны также оказалась неплохими ребятами: поняв, что с острова я уходить не намерена, одарили меня картой и даже дали какой-то морпехотовский паек в виде плоской вакуумной упаковки. Я решила его держат как НЗ. Собравшаяся около катера береговой охраны публика, – в основном яхтсмены со стоящих на якоре парусных и моторных лодок,– довольно громко обсуждала событие за мой спиной, пока я разговаривала с приятным на вид бригадиром. Никто не мог поверить, что вот так запросто могли увести лодку, да еще такую маленькую, не представляющую из себя никакой ценности на рынке судов. Да еще и по голове стукнули. До меня долетали обрывки разговора: один мужчина, судя по голосу, постарше, меня ругал, а другой выгораживал:

–Да нет, на якорь плохо поставила, и привиделось, будто напал кто-то. А сейчас эта лодка её дрейфует неизвестно где, кто-нибудь не увидит ночью, и влепиться в неё со всей скорости…

–Как-никак без лодки человек остался, а ведь аж с Сан-Франциско сюда добрался, не похоже, что новичок…

– Ну, значит, нечисто тут что-то. Видишь, медсестра по профессии. Может, она наркотиками торгует, а наркоманы выследили да и забрали всё, а лодку и поджечь могли…

От такого нелепого предположения я тут же развернулась и уставилась на крепкого усатого мужчину лет шестидесяти. Стараясь не сорваться на крик, я было двинулась на него, но Джон положил мне руку на плечо.

–Как Вам не стыдно? – громко спросила я усатого. – Вы меня первый раз в жизни видите, а плетете неизвестно что! Как Вам такое вообще в голову могло прийти? На моем месте мог оказаться любой, ничего такого ценного у меня в лодке нет, просто соседей в бухте не было, кто бы присмотреть за ней мог, вот и все…

Мужчина еще что-то бурчал, но его стали стыдить. Подошедшие туристы отдали мне какую-то теплую одежду. Глядя на такую заботу, засуетились и владельцы парусных яхт: кто-то принес целый мешок с консервами, кто-то старый стаксель: завернуться в него ночью от влаги… Кто-то даже пару книжек положил в мою надувнушку. Я была за все безумно благодарна; честно говоря, я совсем не ожидала такой помощи.

Еще раз поблагодарив всех за участие и доброту, я отправилась на восток, до соседней бухты. Если и дрейфует мой «Флибустьер», то дрейфует он в этом направлении. Время было позднее, мне надо было поесть и отоспаться, но я не хотела оставаться в Гавани Тюремщиков, – слишком большое внимания я привлекла там к своей особе, и отдохнуть бы не получилось. Соседняя бухточка была без названия и совершенно не пригодна для якорной стоянки, но мне якорная стоянка была не нужна, – у меня и якоря-то не было. Сейчас нужен был лишь узкий проход среди камней да кусок пляжа, чтобы вытащить на берег байдарку. Пронеся её через камни и уложив под скалами на берегу, я принялась разводить небольшой костер. Поужинав и рассмотрев свои прибавившиеся пожитки, я уставилась на парус. Парус оказался не стакселем, как я вначале решила, а совсем небольшим гротом с карманом для мачты. Очевидно, парус был от небольшого швертбота-тендера, которые свободно помещаются на яхтах длиной метров двенадцать и больше. Я не раз с завистью смотрела на такие легкие игрушечные кораблики, на скорости рассекающие волны прямо у берега даже в самый тихий ветер. Мачта с накрученным на нее парусом и шверт легко убирались, и они лодочки мгновенно превращались в весельную или моторную лодку. Если мы когда-нибудь купим большую яхту, но у нас непременно будет такой замечательный тендер. Тендер, пожалуй, я могу и сама построить. Точнее говоря, я могу руководить, а строить будем все вместе. Такой вот семейный проект, с детьми и внуками: кто-то пилит, кто-то строгает, кто-то парус шьёт… А что, это идея! Почему бы мне не превратить мою байдарку в небольшую парусную лодку?

Я в раздумье рассматривала парус и пыталась сообразить, как поставить его на надувнушку. У байдарки был необычно открытый кокпит, но никаких ребер жесткости у нее не было: все три отсека были надувными камерами, а сверху они были покрыты суровым синтетическим брезентом. В принципе я могла соорудить что-то вроде креста – распорки для дна. И на него прикрепить еще один поперечный брус, – для мачты и наружного шверта-плавника. Сделать это без инструментов было бы тяжело, но инструменты я могла у кого-нибудь попросить, или состряпать что-нибудь совсем простое… Идея поставить на байдарку парус казалась мне все более и более заманчивой. По крайней мере, даже если я на этом потеряю время, то смогу наверстать упущенное под парусом. И потом, на этом берегу все время встречаются какие-то железки, гвозди и прочее, – следы железной дороги и каменоломни. В бухте Фрайз вообще рельсы к воде идут, а на поляне у ручья лежит огромный ржавый цилиндр, похожий на часть гигантского мотора, обложенный кирпичами. Кирпичи были в саже, – наверное, там кто-то ночью грелся у этих кирпичей. Я пожалела, что идея с парусом ко мне не пришла на этой поляне, – там наверняка нашлись бы острые железки. Впрочем, тогда у меня не было паруса.

Всё утро следующего дня я потратила на поиски подходящего дерева. С этой стороны остров прорезан каньонами и ущельями и покрыт лесом. Насколько я знала, только в этом районе растет сосна, – практически все остальное побережье представляет из себя скалы и безлесные холмы. Шансы найти что-нибудь подходящие в лесу у меня были довольно хорошими. Но дерево я нашла не в лесу, а совсем недалеко от турбазы. Заброшенный на вид дом с покосившимся забором был окружен двориком, в котором в беспорядке валялись полусгнившие доски и рейки. На мой честный стук в дверь и окна мне никто не ответил. «Всё равно они тут сгниют, а так хоть еще послужат»,– оправдалась я перед закрытой дверью и, выбрав несколько лучших досок, взвалила их на плечо и отправилась назад в свою безымянную бухту.

Открыв одноразовые пакетики с эпоксидкой и загустителем из моего байдарочного набора, я намазала этой смесью пару дощечек и прилепила их к брезентовому дну. К полученному кильсону я приделала небольшую скамеечку, проделав дырку для мачты прямо над дыркой в нижней доске. Сейчас я смогла поставить сюда едва обструганную палку – мачту с надетым на нее парусом. На поиски подходящей палки для мачты я потратила три часа. За это время подсохла на жарком солнце и «схватилась» почти до рабочего состояния эпоксидка. Результат мне понравился. Дело оставалась за малым: прикрутить к байдарке капроновым шнуром руль и шверт; никаких других видов крепежа у меня не было. Над этим требовалось поразмыслить, и я решила оставить умственную деятельность на завтра. Высоко в небе светила луна, и от усталости у меня сводило плечи. Зато завтра я могла двигаться под парусом, – все же это намного быстрее, тем более на такой легкой байдарке. Поужинав, я завернулась в одеяло и закрыла глаза.

На следующий день я поднялась ни свет ни заря, сварила кофе и принялась на работу. Третье утро на острове без «Флибустьера»! За это время он мог сдрейфовать на многие километры! Включив на пару минут телефон, – прослушать, нет ли сообщений от береговой охраны, – я с сожалением почти тут же его отключила. Охрана со мной не контактировала. Была пара сообщений от Сережки и Дейва, но их беспокоить я пока не хотела. Или «Флибустьер» где-то здесь, либо дрейфует в сторону Каталины, и так или иначе Дейва с Сережкой я смогу оттуда вызвонить. Тратить драгоценные минуты заряда мобильника можно было только на самые короткие и нужные звонки.

Этим утром я никак не могла ввязать шнуры в проделанные дырки в досках для шверта и скамеечки, на которую он крепился. Оказалось, что дырки не совсем сходятся, а точнее, совсем не сходятся, и мне пришлось их расширять. Вместо того, чтобы подрезать мягкое дерево ножом, я стала колотить по железке, которую я использовала вместо стамески, камнем, и в итоге расколола шверт. Вот уже права была наша химичка, когда говорила: «Спешка хороша только при ловле блох». Мне предстояло потратить полдня на изготовление нового шверта! Я изо всех сил швырнула камень-молоток в воду и закричала, вне себя от своей глупости: «Дура!!! Ну ты и дура!» и только собралась зареветь, как услышала прямо за свое спиной: «Что, не получается?»

Я просто подпрыгнула на месте. В двух метрах от меня стоял невысокий светловолосый парень с рюкзаком за спиной и широко улыбался.

– Привет, – сказал он, как-то по-собачьи наклонив голову на один бок. – Помочь, может?

– Привет…Слушай, у тебя есть инструменты?, – надежда захлестнула меня, и я с нетерпением ждала, что он мне ответит. Парень снял рюкзак. У него был допотопный «Ермак» или что-то вроде того, с алюминиевым каркасом и стертым брезентом. Я с удивлением смотрела на весла, прижатые с двух сторон стропами к каркасу, и пыталась понять, каким ветром занесло сюда этого «руссо туристо».

–Игорь, – представился он, шаря в клапане рюкзака.

–Дина, – сказала я, – Ты вообще откуда появился?

– Из леса, вестимо…Слышу, стучит кто-то и ругается по-русски. Ну, думаю, конфуз перед иностранной державой может случиться, если позволить человеку так ругаться на иноземной территории…

– Во завираешь! – восхитилась я, неожиданно от всей души радуясь свалившемуся неизвестно откуда земляку, да еще с такой витиеватой речью.

Игорь, наконец, выудив тяжелый пакет из клапана, уставился на мой шверт и спросил:

–Спешишь куда? Как срочно надо сделать?

–Срочно, Игорек!

–Ладно, не кричи. Что случилось, расскажи в двух словах.

Он стал прикручивать к дереву металлические скобы, стягивая мой расколотый шверт. Я рассказывала:

– Лодку у меня сперли. Вот только байдарка от неё осталась. Лодка маленькая, наверное, деньги взяли, приборы… не знаю, что там еще брать… Я думаю, лодку бросили, и она дрейфует где-то…

– Понял… План действий какой?

– Я думаю пройти по двум-трем бухтам с южной стороны, – ветер в ту сторону дул, может, прибило куда-нибудь. А потом оттуда в сторону Каталины пойти,– больше никуда. Могло и на остров Санта-Барбара этим ветром сдуть, но мне кажется, что вряд ли…

– Ладно, сделаем так… Ты давай вдоль берега морем, а я по горам с биноклем, может, увижу лодку твою. Туристов поспрашиваю…

– Правда?

– Ну да. Я и так собирался по горам походить, а то уже вся жопа в ракушках… Встретимся сегодня вечером в Гавани Контрабандистов… Лодка, я так понимаю, парусная?

–Парусная, – люгерный парус…Небольшая, три метра шестьдесят сантиметров. С кабиной. Деревянный дракончик на носу… Называется «Флибустьер».

– Понял. Все, готово, давай спускать на воду.

Мы вынесли байдарку на глубину, – сейчас из-за шверта и руля ей требовалось сантиметров тридцать воды. В бухточке ветра не было, и я заработала веслами, пока не вышла из-под защиты скального выступа. Ветер тут же заполоскал парус. Выбрав шкоты, я мгновенно почувствовала, как надувшийся грот рывком сорвал лодку с места, и мы безумно быстро понеслись по волнам! Обернувшись, я лишь успела махнуть рукой стоявшему на берегу Игорю: увидимся вечером!

Глава Шестая. Гавань Контрабандистов.

Красная байдарка бодро бежала по волнам вдоль берега, пытаясь завалиться на бок под порывами ветра, и мне приходилось быть постоянно на чеку, то и дело вытравляя и подбирая шкоты. Ходить под парусами на легких швертботах – совсем не то, что двигаться на тяжелой по водоизмещению яхте, даже если она всего лишь три с половиной метра длиной! Легкие юркие швертботы реагируют на любые малейшие изменения в силе или направлении ветра, и если вовремя не вильнуть румпелем, то можно мгновенно «кильнуться» и оказаться в воде рядом с перевернутой вверх дном лодочкой. Да еще и мачта на мелководье может в дно воткнуться… Но скорость у таких малышей просто отменная! За какой-то час мы обогнули мыс Святого Петра, замыкающий северную оконечность острова, и стали лавировать против ветра вдоль песчаных пляжей южного берега. Пройдя до красивой и глубокой Кабаньей бухты, я повернула назад, в сторону Гавани Контрабандистов. «Флибустьера» нигде не было видно, и смысла оставаться на южном берегу я не видела, – ветер дул с юга-востока всего один день, и вероятность того, что его унесло ветром дальше Кабаньей бухты была равна нулю. Точнее, я очень сомневалась, что его вообще унести дальше Гавани Контрабандистов,– течение-то не меняется, и даже при сильном ветре с юга северное Калифорнийское течение будет всегда препятствовать дрейфу. Искать нужно было на юго-востоке.

Игорь уже был на берегу: я издали увидела его приземистую фигурку, машущую мне рукой. Но моторных, ни парусных яхт на рейде не было, и я решила, что он стоит на якоре в соседней бухте. Я ведь даже не спросила его, на какой яхте он прибыл. Отсюда хорошо было видно волны прибоя, накатывающие на широкую песчаную косу. Волны закручивались в форму бочонка и ровно шипели. Я не могла в это поверить, – самые настоящие океанские волны для серфинга! И как мне через них проходить?! Пока я в раздумье скользила вдоль песчаного берега, Игорь спустился вниз и сейчас стоял по пояс в воде, держась за транец своей надувнушки и выжидая волну. Раз! – и он, сильно вытолкнув лодку на подошве волны, заскочил в нее и что было силы принялся грести в мою сторону. Следующая волна подтолкнула снизу нос и, почти перевернув лодку, высоко подбросила её вверх. Но она удержалась на волне! Игорь продолжал быстро работать веслами, и через несколько секунд он был на ровной воде.

– Дин!– закричал он, – давай мачту снимать, тут только веслами!

– Это и козе понятно… – проворчала я, радуясь, что Игорек был рядом.

Я вытравила шкоты, заполоскав грот, и байдарка остановилась рядом с его лодкой. Мы связали наши надувнушки вместе, таким образом увеличивая их остойчивость в десятки раз, и я спокойно «раздела» байдарку, вытащив мачту, руль и шверт и примотав их к корпусу. Еще раз проверив, все ли надежно закреплено, мы отвязали мою байдарку, и я на веслах двинулась за Игорем. Он мне объяснял:

– Главное – это не останавливаться. Как решила пройти с волной, так садись на неё и греби со всей силы, пока в песок не ткнешься!

…Я все же рано остановилась, думая, что уже в безопасности. Меня протащило отходящей волной назад, а новая волна накрыла с головой! Байдарку при этом лишь развернуло боком, и я, отплевываясь, вытянула её на берег. Игорек уже стоял на берегу и смеялся:

– Я же тебе кричал: « Греби!!!», а ты не слышала!

– А я чувствую – что-то мокро вокруг, и дышать нечем! И несет кувырком!

Мы расхохотались. Держась за живот, я спросила:

– Слушай, а где твоя лодка?

– Блин! – Игорь резко развернулся и, увидев свою надувнушку, с облегчением сказал, – Так вот же она…

– Да нет, не тендер, а большая лодка. В смысле яхта.

– А! Да нет, я пока налегке путешествую. Омниа меа мекум порто, как говорили небедные, но мудрые римляне.

– Все свое ношу с собой… Это – все твое барахлишко? Супер!

Оказывается, Игорь прилетел в Сан Диего и взял напрокат чартерную лодку. Правда, без каких-то там курсов и штампика Американской ассоциации парусного спорта лодку ему дали только на однодневные выходы внутри залива Сан-Диего, и его планы походить по океанским волнам накрылись, по его же выражению, медным тазиком. К счастью, трудности эти он предвидел, поэтому не расстроился, а купил билет на поезд до Санта-Барбары, надул свою весельно-парусную резиновую лодку, сложил продукты питания в рюкзак, и отправился с попутным ветром и компасом по курсу 180 градусов строго на юг. Вечером того же дня, преодолев около сорока километров по воде, вышел на берег острова Санта Круз несколько миль восточнее бухты Фрайз. Вытащив свою лодку на берег, он её сдул, упаковал в рюкзак и улегся спать. Двигаясь на следующий день вдоль береговой линии, он дотопал до туристического лагеря, где его снабдили подробной картой-схемой острова с обозначенными источниками воды и достопримечательностями. Так он и оказался на тропе, идущей мимо «моей» безымянной бухты…

– Ну ты даешь! – только и смогла произнести я, с уважением рассматривая Игоря и его длинную резиновую лодку в форме каноэ, с аккуратным пластмассовым стаканчиком для мачты, сидением- распоркой для жесткости, нащелкивающемся снизу скегом, – все было сделано прочно и выглядело солидно.– Совместное производство?

– Да нет, российский дизайн, и производство наше…

– Тяжелая, наверное?

– Ну уж потяжелее твоей будет.

– Между прочим, мы с тобой почти пересеклись несколько раз. Я тоже начала байдарить с бухты Фрайз, у меня же оттуда «Флибустьер» стащили…

Я на секунду пригорюнилась. Мы уже дошли до небольшого лагеря, устроенного Игорем. Чуть в стороне от пляжа стояли мощные деревянные столы со скамейками; один из таких столов был накрыт клеенчатой скатертью. На столе возвышался закутанный в курточку котелок, рядом стояли одна миска и две кружки. На земле был разостлан кусок синтетического брезента, на котором набирал воздух пуховый спальник. Я с удовлетворением пощелкала языком: хорошо устроился! Его продукты были по-хозяйски уложены в специальный закрывающийся наглухо металлический ящик, установленный здесь для того, чтобы туристы складывали в него свои продукты, а животные не привыкали к легкой наживе. Игорь помог мне спрятать мои нехитрые запасы еды, и мы уселись ужинать.