Из Москвы в Китеж. История вживания и переживания

Местные дети.

Мы подружились очень быстро: среди моего рукоделия слишком много занятного для девочек. А поскольку мы завели кур и кроликов, то интерес представляли для всего несовершеннолетнего населения. И отличались эти дети от наших в лучшую сторону. Пусть они не видели высотных зданий и не ездили в метро, но в них пламенел интерес к жизни. Они бегали по горам, гоняли на велосипедах, устраивали игры и развлечения. Я вспоминала свое детство, и жалела наших заморенных московских деток, жизнь которых сводится к телевизору и нескольким выходам на аттракционы.

И, как в собственном детстве, я с ними вместе лазила по горам в поисках черники. Их желание узнать новое подстёгивало меня: взятая из Москвы гитара вскоре зазвучала в руках девочек в укор моим родным, так и не научившимся играть. Мы придумали игру для детей, зарыв на горе в сундучке сокровища и снабдив их картой. Дети в ответ дарили мне свою любовь и делились своими знаниями: где растут грибы, что можно давать курам, почему они не купаются в реке…

Древности.

Поскольку город имел многовековую историю, то и дело мы натыкались на древности и кладоискателей. В доме нашли ядро от допетровской пушки. Копая огород, монету начала советской власти. Все в этом городе жили ожиданием клада. Копая колодец, с трепетом прислушивались к звону лопаты. Местный молочник брал с собой металлоискатель, когда шел пасти коров, а после сильного ливня, глаза привлекали блестящие от воды осколки древней керамики.

Но кроме старых вещей, в городе сохранились другие, не менее ценные свидетели прошлого: особый плывущий говор, старинный уклад города с ярмарочными днями и городскими праздниками. Мощеные улицы и деревянные наличники. Вековые яблони и вишни вдоль дорог. Эти плодовые деревья и кусты переживали людей и вехи истории, связывая нас с давно ушедшим не меньше, чем зарытый клад.

Отдельные китежцы.

Отец Наум и отец Кондрат.

Особо яркой фигурой в городе был отец Наум. Наша бабушка по приезде сразу отправилась к нему на службу и пришла с призывом принести в храм старые кирпичи. Мы осадили бабушку, что нам впрок самим просить, чтоб нам кто кирпич принес. Бабушка кирпичей больше не просила, но приходила всякий раз со службы с грозной проповедью отца Наума о скором конце и последнем времени. Вокруг старца сложился особый коллектив наумовок, приверженных женщин, которые, как мироносицы, защищали своего батюшку от всяких нападков. А такие случались: он отреставрировал древний храм так, что неожиданно для всех искусствоведов на месте притвора появилась церковная лавка. На каждый городской праздник наумовки напекали пирогов на продажу. Поэтому у старца была хорошая машина, дорогие облачения и другие прелести священнической жизни.

Противоположным ему по духу был отец Кондрат. Из московской интеллигенции, он не просил на проповеди пирогов или кирпичей, а произносил поучение, основанное на глубоком анализе святых отцов. Поучение настолько длинное и возвышенное, что не многие достаивали до конца проповеди.

Наблюдая за ними, я вспоминала религиозные споры в XV веке между двумя русскими святыми: Нилом Сорским и Иосифом Волоцким. И дивилась я многократным повторениям в русской истории.

Козий дядька.

На нашей улице жила бабушка, прозванная детьми «козьей бабкой» потому, что когда-то держала коз. Был так же и дядька, держащий коз, но прозвищ ему никто не давал, потому что уважали. В его хозяйстве было 3 козы, и каждый день он их выгуливал, собирал им ветки и доил. Продавал он молоко многодетным семьям по цене коровьего. Однажды в город пришли туземцы с гор и решили установить свои правила. Они зашли на двор к козьему дядьке и потребовали удвоить цену на молоко, чтобы не составлять им конкуренции. Недолго думая, он взял косу в руки и подкосил их так, что больше они не появлялись, и цена на молоко осталась прежней.