Земская учительница

Глава 1

– Варенька, а о чем ты сама мечтаешь? – спросила одна из трех девушек, сидевших на скамейке в парке, под сенью печально голых ветвей, листва с которых давно уже облетела и понуро лежала на пожухлой траве, темная, потерявшая свою недавнюю яркость и броскость.

Стоял конец октября, часто моросил холодный, нудный дождь, ночами случались заморозки. Природа готовилась к долгому зимнему сну.

Но даже унылая серость не мешала наслаждаться свежим воздухом трем девушкам, одетым неброско и скромно, однако довольно тепло, чтобы не испытывать неприятного чувства зябкости.

Девушки были вольнослушательницами учительских курсов, которые уже на протяжении нескольких лет организовывало губернское преподавательское сообщество при поддержке самого предводителя дворянства, князя Игнатия Матвеевича Зарецкого. Вот уже два года они готовили себя к учительской стезе, посещая обязательные лекции и не совсем обязательные практические занятия. За это время девушки сдружились и, едва выпадала свободная минутка, выбирались втроем куда-нибудь – в парк, вот как сегодня, или с кондитерскую мадам Марешаль, где продавались восхитительные пирожные, так и таявшие во рту.

Правда, частые визиты в кондитерскую, носившую волшебное название «Марципан», подруги не могли позволить себе – все они происходили из обедневших дворянских семейств, которые не только не в состоянии были приготовить достойное приданое своим дочерям, но зачастую те были вообще сиротами.

Только одна из трех барышень – Мария Станищева – жила вместе с родителями. Две другие девушки прибыли из отдаленных земств и, пока продолжалось их обучение на курсах, вынуждены были снимать угол на двоих в меблированных комнатах, за который платили пополам. Но и для того, чтобы найти средства для оплаты жилья, приходилось идти на различные ухищрения, чтобы только выполнить какую-никакую работу и получить за нее оплату.

Так, мадемуазель Евлалия Соковнина, которую подруги звали по-простому Лялей, с легкостью оперировала даже самыми сложными числами и вот уже почти год подрабатывала счетчицей в конторе купца Крупеникова, и даже подумывала принять настойчивые просьбы своего работодателя и после окончания курсов окончательно перейти работать к нему. Однако пока ее останавливало то, что у девушки не было иной крыши над головой, нежели та, что снимала она вместе с Варварой Степановной Гурьевой, которая твердо намерена была вернуться на родину, где жила ее старая бабушка – единственная родственница. Да и грезила Варенька тем, что станет-таки учительницей и будет нести искру просвещения крестьянским ребятишкам.

Варенька была сиротой и бесприданницей. Батюшка ее, из обедневшего дворянского рода, служил земским доктором и душа в душу жил-поживал с горячо обожаемой супругой, исцеляя больных в меру своих способностей и имеющихся лекарств. Однажды, когда Вареньке было уже десять лет, в ночь, в буран, поехал он к тяжелому больному в соседнюю деревню, как ни отговаривала его жена, словно предчувствуя грядущую беду. «Лизонька, я клятву Гиппократа давал! Это мой долг – ехать! Там ребенок захворал. Кто, если не я?» – увещевал он супругу, пытаясь мягко отцепить ее пальцы от своего полушубка.

Но женщина только мотала головой и повторяла:

– Нет, Стёпушка! Заклинаю тебя, не в этот раз! Чует мое сердце – быть беде! А если с тобой что-то приключится?! Как мы тогда останемся – и матушка твоя, и мы с Варенькой?..

– Да что со мной сможет приключиться, душа моя? Я только в Сокольниково и мигом обратно! Не успеешь и соскучиться, милая!

Поцеловал супругу в щеку, пощекотав короткими усами, и уехал на санях с мужиком, посланным за доктором. Ребенка-то больного он спас. Да вот беда-кручина – сам простыл, возвращаясь домой. Да так, что заболел и вскоре сгорел от лихорадки.

Бедная вдова, без памяти любившая мужа, после похорон как будто спряталась, погрузилась в свой, ведомый только ей самой мир. И сколько ни пыталась растормошить ее свекровь, мать безвременно ушедшего супруга, сколько ни указывала ей на то, что у нее есть еще маленькая дочь, которую надобно растить – все было тщетно. Безутешная вдова просто не захотела жить и тихо угасла спустя полгода, оставив сиротку на бабушку и взяв перед смертью со свекрови клятву не оставлять Варюшу.

Так девочка лишилась обоих родителей. И единственным родным человеком в целом мире стала для нее бабушка Аграфена Марковна – женщина образованная, мудрая и воспитанная. Да вот только все ее образование и воспитание не помогло сохранить постепенно ветшавшую усадьбу и таявшее состояние.

Однако надо отдать ей должное, эта во всех отношениях достойная дама вложила в головку внучки многие знания – и из наук разных, и касаемо бытовых навыков. Поэтому Варенька могла и вышивать, и по-французски читать, и даже в танцах не оконфузиться. Правда, танцы эти модны были в дворянском обществе лет сорок назад.

А потом девушка загорелась идеей о том, что в деревеньке, которая все еще числилась за Гурьевыми, хотя и крепостное право было отменено уж два десятилетия тому назад, следует открыть школу для крестьянских ребятишек. Бабушка, грустно посмеиваясь над причудами внучки, отвечала ей, что прежде чем открыть школу, надобно отыскать учителя, а тому платить необходимо за работу его.

Вот тогда-то Варенька заявила, что читала она в «Губернских ведомостях», которые видела как-то у попадьи в доме, будто открыли в губернии курсы учительские, да не просто курсы, а для женщин!

– Хочу я, бабушка, на те курсы поступить, а как окончу их – вот и учитель у нас будет!

– Ну, что за странные фантазии, ma chère! – со смехом отвечала пожилая дама. – Куда тебе на курсы! За них ведь тоже платить надо! А ты сама знаешь, каково у нас с деньгами…

– Бабулечка, милая, дорогая! Позвольте, я сама заработаю на курсы! Вам и не нужно будет ничего для этого делать…

– Да как же ты заработаешь, дитя мое?! Разве прилично дворянской дочери идти работать куда-то?! – не сдавалась старушка.

– Бабушка, да что толку с того, что мы дворяне? – горячилась юная особа. – Ни денег, ни положения в обществе. Да и я бесприданница – кто меня замуж возьмет? А я не хочу старой девой век свой прозябать!.. Уж лучше пользу обществу приносить…

– Да где ж ты мыслей-то таких нахваталась, Варвара?! – всплеснула руками старая дама.

– Бабушка, так ведь не старые времена теперь!.. Просвещение шагает по России…

– Охо-хо, матушка моя! С такими-то мыслями крамольными тебя махом в революционеры запишут! – покачала головой Аграфена Марковна.

– Нет, бабуленька! Какой из меня революционер! Вы только позвольте мне на курсы поступить…

– Ах, лисица! Не мытьём, так катаньем к бабушке старенькой подольститься решила?! Ах ты, егоза!

И все же недаром говорится: вода и камень точит! Так и многократно повторённые просьбы Вареньки возымели, в конце концов, свой итог. И вот уже почти два года наша вольнослушательница жила в большом губернском городе N*, где и постигала премудрости учительской науки.

… – О чем мечтаю? – энергично растерев озябшие ладони, повторила Варвара. – Ну, о замужестве мечтать мне бесполезно – кому нужна жена-бесприданница?! А вот хочу я поскорее курсы окончить да вернуться в наш уезд, в родной дом, к бабушке своей. Стану учительницей, буду детишек грамоте учить… Земство жалованье платить мне будет. Соберу нужную сумму да найму рабочих – отремонтировать родительское гнездо…

– Варенька, а как же ты о замужестве не мечтаешь? – покосилась на нее Ляля. – Разве можно женщине одной жить? Не-ет! – мечтательно протянула она. И даже прижмурилась, представив себе желанную перспективу. – Я, как только домой вернусь, сразу буду жениха себе подыскивать…

– Это как? – насмешливо перебила ее Машенька – яркая брюнетка с блестящими, темными, словно вишни, большими глазами, в которых играли золотистые смешливые искорки. – Будешь сама к молодым кавалерам приставать, чтобы взяли тебя замуж?!

– Фи, Маруся! – отмахнулась от подруги светловолосая и сероглазая Евлалия. – То, что ты говоришь – моветон! Тут надо действовать тоньше, изящнее!

– Девочки, девочки! Не ссорьтесь! – положила руки на плечи подруг Варенька. – Сейчас у нас первостепенная задача – это учеба!

Две другие девушки синхронно вздохнули.

– А что, девочки, – не унималась Мария. – Слышали ли вы, что у благодетеля нашего, князя Зарецкого, сын есть? Говорят, весьма красивый! Вот бы его завлечь в свои сети… Вот это был бы муж так муж! И по театрам возил, и по балам, и по салонам модным…

– Ах, Мари! – поджала губки Ляля. – Тебе бы только по балам…

– А что?! Я молода, красива и свободна! Чем лучше меня какая-нибудь Эжени Левоцкая?!

– А… Это кто такая? – недоуменно спросила Варвара Степановна.

– Как?! Ты не знаешь?! Да про нее в каждом выпуске «Губернских ведомостей» пишут! Она блистает в нынешнем сезоне! – ответила Машенька.

– Откуда ты знаешь? – недоверчиво протянула Евлалия.

– Так я из папенькиного кабинета потихоньку газеты таскаю да читаю, что там пишут. Ну, конечно, уже после того, как он сам их прочитает. А то, боюсь, гневаться будет, что нос свой в газеты сую… – заявила Мария.

– Так что ж нам, теперь только, как нежным барышням, любовные романы читать? – возразила Евлалия.

– Да и когда нам их читать? – вздохнула Варенька. – Столько лекций надо запомнить!

– И то верно, девочки! И ведь только подумать: как быстро время пролетело! Через каких-нибудь пару месяцев закончится наша учеба, и разлетимся мы по разным краям! – покачала головой Ляля.

А потом решительно направила указательный палец сначала на одну, потом на другую подругу:

– Так! Пообещайте мне, что будем помнить друг друга! И непременно писать друг другу письма! Обещаете?! – требовательно посмотрела она на девушек.

– Конечно, Лялечка! Я не смогу забыть вас! Ни тебя, ни Марусю!

– И я обещаю! – кивнула Мария. – Буду рассказывать вам обо всем – обо всех новостях, что будут случаться в городе. А уж когда замуж выйду – вы первыми узнаете об этом!

– Вот и славно! – довольно кивнула светловолосой головкой с закрепленной на них небольшой шляпкой Евлалия.

– Ох, девочки! – спохватилась Варвара. – Засиделись мы с вами! А ведь скоро темнеть начнет! А нам еще домашнее задание нужно сделать. А свечи-то экономить надобно, Ляля! Мы в этом месяце на них уже потратились…

– И то верно, Варенька! Пойдем-ка мы домой, девочки! – поддержала ее та.

Девушки шустро поднялись со скамейки и направились по своим домам.

Глава 2

У Вареньки Гурьевой был замечательный каллиграфический почерк: изумительно ровный, округлый и отчетливый. Спасибо бабушке Аграфене Марковне – немало часов она провела с внучкой, пока добилась нужного результата. Сколько клякс поначалу посадила Варюша на лист тетради, сколько процарапала острым пером бумаги до дыр! А сколько слез было пролито девочкой! Но недаром говорили древние латиняне: Repetitio est mater studiorum, что означает – «Повторение – мать учения». Так и Варенька научилась писать так красиво, что просто загляденье! И старая дама вместе с внучкой радовалась ее успехам.

Вот теперь-то эти умения и пригодились девушке. И если Евлалия проверяла конторские книги купца Крупеникова, сверяла приход с расходом, и ни одна ошибка в расчетах не могла скрыться от ее зорких глаз, то Варвара свет-Степановна очень удачно устроилась работать у одного, показавшегося ей на первый взгляд, ворчливого и желчного, в действительности же увлеченного наукой и очень одинокого профессора истории, который как раз в тот момент писал диссертацию. Но вот беда! Почерк у профессора был из тех, что называют «кура лапой». И чтобы сдать ученый труд в печать, надо было сначала хотя бы понять, что там написано! А тут весьма кстати и подвернулась наша курсистка со своей каллиграфией. Так и сложилось, что старик отдавал Вареньке свои каракули, а она через некоторое время приносила ему тщательно переписанный текст, радующий своей красотой и гармоничностью.

Правда, для этого Варюше часто приходилось засиживаться далеко за полночь, но старик профессор был щедр на оплату, а потому и Ляля, которая поначалу ворчала, что подруга жжет драгоценные свечи, потом, когда Варвара принесла несколько раз так нужные девушкам суммы, сменила гнев на милость и просто отворачивалась носом к стенке, ежели соседка ее засиживалась надолго.

Однажды девушка в очередной раз принесла выполненную работу домой к профессору. Шел уже ноябрь, снег лег на землю плотным покрывалом, закрыв всю грязь. Каблучки сапожек девушки скользили по укатанному снегу, и приходилось балансировать, дабы не растянуться посреди улицы. Варенька, крепко прижимая к груди сверток с рукописями – и профессорской, и своим, переписанным набело текстом, постучала большим дверным молотком. Некоторое время спустя дверь приоткрылась, и в щель выглянула немолодая служанка. Увидев уже знакомую ей барышню, служанка впустила Вареньку в квартиру профессора.

– Сейчас доложу о вас, сударыня! У хозяина посетитель, но, думаю, он примет вас.

И ушла вглубь квартиры, а вскоре вернулась, пригласив девушку в профессорский кабинет. Варвара Степановна прошла знакомым путем и, осторожно постучав, открыла дверь.

– Входите, входите, голубушка! – прозвучал глуховатый голос старого ученого.

А когда девушка вступила в просторное помещение, вдоль стен которого стояли высокие, от пола до потолка, книжные шкафы, сплошь уставленные толстыми фолиантами, то увидела, что профессор сидит за своим громоздким столом, а напротив расположился в удобном кресле какой-то человек.

– Вот, Сергей Игнатьевич, извольте! Та самая молодая особа, которая приводит мои рукописи в удобоваримое состояние! – сказал профессор, а мужчина повернулся вместе с креслом, оснащенным, как видно, колёсиками, и посмотрел на девушку.

Варюша увидела, что мужчина молод и хорош собой. У него были черные, как смоль, густые волосы, прямой нос и зеленые, как молодая трава по весне, глаза, обрамленные длинными темными ресницами.

Богатый, хорошо сшитый сюртук ладно сидел на широкоплечей фигуре мужчины, придавая ему вид серьезный и значительный. Из кармана выглядывала золотая цепочка, прикрепленная к выпуклому корпусу часов.

«Какой важный!» – подумала Варвара и отчего-то почувствовала смущение, видя, как пристально разглядывает ее молодой господин. Она коротко поклонилась.

– Себастьян Карлович, я принесла готовую работу, – стараясь не глазеть слишком явно на гостя профессора, проговорила девушка и шагнула к столу, кладя на темную поверхность сверток.

– Давайте, давайте, голубушка Варвара Степановна! – довольно потирая морщинистые руки, сказал профессор. Развернул упакованный в простую плотную ткань сверток и, привычным жестом отделив оригинал от переписанного, отложил в сторону свои каракули и начал перебирать листы с написанным Варенькой.

Закивал удовлетворенно седой гривой и произнес:

– То, что нужно! То, что нужно! Сергей Игнатьевич, не желаете взглянуть на сей шедевр?

– Желаю, учитель! – бархатным голосом, от звуков которого в глубине груди девушки как будто что-то затрепетало-завибрировало, промолвил молодой человек и потянулся длинными пальцами к верхнему листу бумаги. Пару секунд обегал глазами текст, а потом легко улыбнулся, отчего на правой щеке его появилась игривая ямочка и яркие губы причудливо изогнулись. Снова взглянул на Вареньку своими невозможными глазами и сказал. – У вас несомненный талант, сударыня!

– Благодарю, – слегка склонила голову с гладкой прической из собранных в простой тугой пучок каштановых волос, прикрытых простой шляпкой, девушка и снова перевела взгляд на своего работодателя. – Профессор, извините, я спешу!..

– Ах, да-да, конечно, голубушка! Не смею Вас задерживать!

Он открыл ящик стола, вынул оттуда небольшой мешочек с монетами и пододвинул его Варюше.

– Вот, сударыня, Варвара Степановна! И снова искренне благодарю вас за ваш труд!

Варвара забрала мешочек и спросила:

– А новая партия, Себастьян Карлович?

– О да, конечно-конечно! Вот как раз новая глава готова!

Он встал, подошел к одному из шкафов и, открыв стеклянную дверцу, вынул приличную стопку листов. Затем вернулся к столу, заменил стопку, забрав выполненное Варей, положил на кусок ткани и добавил сверху пачку чистой бумаги. Пока он производил все эти манипуляции, девушка успела спрятать деньги в маленькую сумочку, висящую на ее запястье.

– Я не смею торопить вас, голубушка, но…

– Я постараюсь сделать всё, как можно скорее! – подхватила Варенька. Несколькими быстрыми движениями завернула бумагу, превратив ее в аккуратный сверток, и, присев в книксене, попрощалась:

– До свидания, Себастьян Карлович! – и, повернув головку в сторону гостя профессора, кивнула:

– Сударь!

Мужчина встал, оказавшись почти на две головы выше Варвары, и наклонил темноволосую породистую голову:

– Сударыня!..

Варенька развернулась и поспешила к выходу, чувствуя спиной взгляд молодого мужчины. Почему-то она чувствовала некий дискомфорт в его присутствии. Хотя, казалось бы, с чего это? Она видела его в первый и, наверняка, в последний раз.

Но, лишь выйдя на улицу и вдохнув свежего, с легким морозцем, воздуха, почувствовала себя свободнее.

Вскоре девушка уже была дома. Подруги в комнате не оказалось, но на столе лежала записка: «Ушла в библиотеку».

Варя сняла пальто, аккуратно повесила его на вешалку, вымыла руки и со вздохом облегчения переоделась в простое домашнее платье – одно из тех старых платьиц, уже потерявших первоначальный цвет от многочисленных стирок, в которых уже не выйдешь никуда из дома, но которые вполне еще могут послужить своей хозяйке.

Затем девушка распустила пучок, затянутый так туго, что кожа на голове ощутимо болела, и долго водила гребнем по густым длинным прядям, того приятного каштанового оттенка, который на солнце отдавал рыжиной. Наконец, покончив с этим своеобразным массажем, заплела волосы в свободную косу и, найдя в буфете кусок сыра, купленного девушками накануне, честно разделила его пополам и отложила вторую половину: Ляля наверняка придет из библиотеки голодная. Вот и поужинает! Выудив все из того же буфета половину ржаного каравая, отрезала длинный кусок и, соорудив бутерброд, с довольным стоном вгрызлась в еду. Запив все стаканом простокваши, почувствовала сонливость. Но расслабляться было еще рано! Девушку ждала сегодняшняя лекция с курсов, которую надо было повторить, чтобы она прочно отложилась в памяти. Да и новая глава от профессора сама себя не перепишет.

Некоторое время спустя, покончив с лекцией, Варенька тщательно протерла стол сначала влажной, затем чистой сухой ветошью и расположилась с профессорской рукописью, прежде приготовив чернильницу и остро очинив перо.

А вскоре она уже писала своим красивым ровным почерком, не вчитываясь особо в смысл того, что писал профессор – что-то из древней истории. Зубодробительные имена египетских богов и царей пролетали мимо Вареньки, автоматически ложась на бумагу, девушка следила только за тем, чтобы не посадить кляксу и не пропустить букв в непонятных названиях.

Пару часов спустя она почувствовала, что мозг уже не в состоянии воспринимать сухой научный текст монографии, и начала опасаться, что допустит какую-нибудь нелепую, досадную ошибку, из-за которой придется переписывать целую страницу. Тогда, хорошенько высушив чернила, девушка сложила листы бумаги все в ту же темную ткань и отложила сверток на полку, где всегда хранила свою «подработку».

Едва она успела сделать это, как послышался шум за дверью, и в комнате появилась Евлалия – разрумянившаяся, шумная.

– Ух! К вечеру похолодало! – воскликнула она. – А ты? Опять просидела за учебой?!

– Не только! Переписывала профессорский текст!

– О! Он хотя бы заплатил тебе за прошлый раз? – прищурила серые глаза подруга.

– Конечно! – Варвара вынула из сумочки мешочек и позвенела им перед лицом Ляли.

– О-о! – вскричала та. – Обожаю этот звук!

Варюша в ответ рассмеялась звонко – точно колокольчик прозвенел под дугой у лошади – и сказала:

– Расплатимся за комнату!

– Подожди! Я тоже принесла свою долю! – остановила ее Евлалия и полезла в свою сумочку.

Варенька округлила ярко-синие глаза:

– Тебе тоже заплатили?!

– Да-да! – торжествующе выпалила подруга. – Решено! Завтра идем в «Марципан» – есть пирожные!

– Ох, нет, Ляля! – замотала головой так, что коса ее превратилась в маятник, летая туда и сюда. – Завтра не получится! Ты забыла, милая: завтра лекции госпожи Розенталь!

– Уф! И правда, забыла! У Драконши не прогуляешь! – досадливо поморщилась Евлалия. – Но тогда – послезавтра! – подняла она вверх указательный палец.

– Хорошо, уговорила! – засмеялась Варюша.

– Ах, ты! – налетела на нее подруга и принялась щекотать, отчего девушка завизжала и кинулась убегать.

Вскоре обе, раскрасневшиеся, шумно дышащие бурно поднимавшейся грудью, рухнули на узкую кровать Ляли и на время затихли.

– Лялечка! Ты ведь не ужинала? – спросила уже серьезно Варя.

– Не-а! Голодна, как волк! – беспечно ответила та.

– Так иди, ужинай! Да будем ложиться спать. Завтра рано вставать на лекции…

– Твоя правда, Варенька! – зевнула Евлалия. – О-о-ох!.. Я уже и не чаю, когда наши курсы закончатся… Не-е-ет… Я потом, как домой вернусь, сперва с недельку отдохну, отосплюсь… А уж потом и на работу можно будет устраиваться… А ты? – повернула она голову к лежащей рядом подруге.

Варя села, откинув косу за спину:

– А я… Пока не знаю! Надо сначала получить документ…

– Получим! – уверенно бросила Ляля и тоже поднялась. – Ладно! Что толку так лежать? Ты поужинаешь со мной?

– Нет, я уже поела! – ответила Варвара. – Сейчас умоюсь – и в постель!

Так она и сделала. Потом переоделась за узкой ширмой в длинную теплую сорочку с рукавами – комната отапливалась не очень щедро, и если бы не это целомудренное одеяние и толстое одеяло, к утру девушка бы замерзала. За ночь становилось заметно холоднее.

Несколько минут спустя она лежала, свернувшись в клубочек и сонно дыша. А когда Ляля, утолив голод и переодевшись в похожую сорочку, о чем-то спросила подругу – та ее уже не слышала, погрузившись в сон.

Глава 3

Пару дней спустя подруги все же выбрались в свою любимую кондитерскую. Хотя заведение мадам Марешаль было не из дешевых, скорее наоборот, но девушки не могли преодолеть искушение и пусть даже один раз в месяц, но заглядывали туда, позволяя себе купить по чудесному пирожному с нежным, пышным кремом и чашечке горячего ароматного кофе. Это давало им призрачное ощущение благополучия и богатства, которого в реальной жизни ни у кого из трех барышень не было и в помине. Да и откуда бы ему взяться, если им приходилось из кожи вон лезть, чтобы оставаться на плаву и не скатиться в пропасть, куда с легкостью скатывались сотни и тысячи девушек, не имевших средств к существованию и вынужденных просить милостыню или, что еще страшнее, торговать своими юными телами.

Вот и сейчас они сидели за квадратным столиком почти у самой двери и растягивали неземное удовольствие, крошечными глоточками отпивая ароматный напиток, заодно согреваясь – ноябрьский мороз и не думал проявлять великодушие к курсисткам, одетым в пальтишки «на рыбьем меху», как выразилась однажды острая на язык Мари. Да и вязаные рукавички почти не грели девичьи пальчики.

И теперь, разомлев в душистом от множества шедевров вкуснейшей выпечки тепле кондитерской, девушки наслаждались происходящим, тихонько переговаривались между собой.

Заведение мадам Марешаль никогда не пустовало. Эта женщина, видимо, владела каким-то тайным рецептом, позволяющим ей привлекать все больше и больше посетителей. И даже знатные дворяне не гнушались выпить чашечку горячего шоколада и вкусить сладкого лакомства в «Марципане».

Подруги украдкой оглядывали помещение, замечая и богатые наряды и теплые шубки дам, укутанных в дорогие меха, и уверенное, а порой, и высокомерное выражение на лице их кавалеров – таких же дорогих и лощеных.

Вот зазвенел серебряный колокольчик над входом, давая знак хозяйке, что у нее новые посетители, и в кондитерской появилась целая компания разряженных господ: дамы блистали, кавалеры выглядели не менее претенциозно. Девушки переглянулись между собой, ничего не говоря, и принялись наблюдать за новоприбывшими. А шумная компания уже рассаживалась за длинным столом, предназначенных как раз для большого числа гостей. Из-за прилавка со стеклянными витринами, в которых были выставлены различные торты и пирожные, выпорхнула сама хозяйка. Мадам Марешаль снисходила только для самых важных гостей. И Варенька решила внимательнее присмотреться к ним.

Каково же было ее удивление, когда девушка встретилась взглядом с ярко-зелеными глазами темноволосого молодого мужчины, в котором она узнала того самого господина, с которым встретилась на днях в доме профессора истории.

Молодой дворянин, похоже, тоже узнал ее, потому что темные густые брови его взлетели вверх, а потом он слегка поклонился Варваре, и по губам его скользнула улыбка – точно такая же, как тогда, когда он сказал, что у барышни «талант», имея в виду ее каллиграфию. Варенька замерла, не зная как реагировать на этот его жест, не укрывшийся от ее подруг.

А мужчина уже отвернулся к своей спутнице – ослепительно красивой молодой женщине, одетой дорого и явно знающей о том, что она хороша. Что-то негромко сказал, наклонившись к ней, а потом поднял глаза на стоявшую тут же, перед столом мадам Марешаль и, видимо, озвучил их заказ. Остальные кавалеры тоже назвали то, что пожелали их спутницы, и вся компания принялась непринужденно болтать.

Меж тем, Евлалия, пронзительно глядя на подругу серыми глазами, прошептала:

– И что это такое было, Варя?

Девушка пожала было плечиком, и Ляля прошипела:

– Варвара!

– Что?

– Что?! И ты еще спрашиваешь? Этот красавец ведь тебе поклонился?!

– Ну…

– Что «ну»?! Вы что, знакомы?!

– Да нет…

– Так! Вот только не надо принимать меня за дурочку! Я вот этими самыми глазами, – при этих словах подруга растопырила указательный и средний пальцы и поднесла эту своеобразную «вилку» к своим очам, сверкавших сейчас возмущенно и обличающе, – видела, как этот мужчина поклонился тебе!

– Ну… да, – неохотно согласилась Варюша. – Но это ничего не значит!

– Да неужели?! – воскликнула вспыльчивая Ляля, но тут же зажала рот ладонью. – Мадемуазель Гурьева! Что вы скрываете от своих подруг, признавайтесь!

– Ляля! Да ничего я не скрываю! Просто в прошлый раз я пришла к профессору, а этот человек был там, сидел у него в кабинете и называл Себастьяна Карловича «учителем»…

– О-о-о! И кто он – этот прекрасный господин?! – не отставала подруга.

– Понятия не имею! Знаю только, что профессор называл его Сергеем Игнатьевичем, – добавила Варенька вполголоса.

Так, девочки! – вклинилась решительно Машенька. – Допивайте кофе и пойдем! На тебя уже обращают внимание, Ляля! – шикнула она на блондинку. – Не привлекай внимания! Не хватало еще, чтобы нас приняли за невоспитанных простолюдинок, не умеющих вести себя в приличном обществе! – и она дернула носиком.

– И правда, Ляля! Нам пора уже! Идемте, девочки! – и, оставив на столе пустые чашки из-под кофе и блюдечки, вымазанные в остатках разноцветного крема, подруги потянулись к выходу.

Варенька еще бросила напоследок взгляд в сторону длинного стола и снова встретилась с зелеными глазами смотревшего на нее мужчины. Ее вдруг бросило в жар, и смутившаяся девушка поспешно зашагала к выходу вслед за подругами.

И снова от внимательных серых глаз Евлалии не укрылся румянец на нежных щеках Варвары, но она только поцокала языком неодобрительно и покачала головой, а потом Машенька подхватила их обеих под руки и повлекла по улице. Вскоре они бодро шагали в ногу, вспоминая божественный вкус пирожных и горячую терпкость кофе. Затем, проводив домой Марию, обе девушки вернулись в свою комнату, где сели к столу, чтобы заниматься.

Вечером, уже лежа в постели, пригревшись под толстым одеялом, Варя вдруг, словно наяву, почувствовала зеленый взгляд и вздрогнула крупно, а потом едва слышно выдохнула, чтобы не потревожить спящую подругу.

К чему ей вспомнился этот блестящий молодой мужчина, Варенька не смогла бы объяснить даже самой себе. Но стоило ей сомкнуть веки, как девушка вновь и вновь видела, как этот красивый человек кланяется ей, и сердечко Варюши на миг замирало в сладком томлении, а затем начинало биться с удвоенной силой.

В конце концов, она обругала себя мысленно и усилием воли заставила отогнать видение высокой широкоплечей фигуры. Это ведь ничего не значит! – убеждала она себя. Просто мы случайно встретились тогда у профессора и так же случайно – сегодня в кондитерской! К тому же он, кажется, сопровождал ту блистательную красавицу! Наверное, она его невеста… Так что не стоит о нем и думать!

В конце концов, девушка все-таки забылась тревожным, беспокойным сном, а утром встала не выспавшаяся, с головной болью.

– Что с тобой, Варенька? – заметив ее состояние, с тревогой поинтересовалась Евлалия.

Но в ответ девушка лишь покачала головой:

– Нет, ничего, просто плохо спала сегодня ночью, и теперь голова побаливает…

– Да ты никак простыла, подруженька?! – переполошилась сероглазка.

– Нет, нет, успокойся! Просто не очень хорошо спала этой ночью! Не переживай, Лялечка! Правда, со мной все в порядке!

– Ну, хорошо! Тогда поторопимся, пока не опоздали на учебу! – решила подруга, и девушки поспешили на лекции.

Глава 4

А в институте курсисток ждал большой сюрприз. Вместо старенького профессора Ковалёва, читающего им лекции по истории России, в аудиторию быстрым шагом вошел ректор, а вслед за ним…

Варенька даже заморгала часто-часто и помотала головой, как будто надеялась, что ей привиделась высокая широкоплечая фигура в темно-синем сюртуке с тщательно зачесанными смоляными волосами, сегодня придающими мужчине вид строгий и отстраненный. Однако же зеленые глаза быстро обежали сидящих в помещении девушек (их было ровно двадцать семь – все в темных, скромных платьях, с простыми прическами, без намёка на кокетство, без украшений), на несколько мгновений остановились на синеглазой девушке, расположившейся в средних рядах, и скользнули дальше.

– Сударыни! Господин Зарецкий будет читать у вас лекции по истории, временно заменяя заболевшего профессора Ковалёва!

Молодой мужчина коротко кивнул головой, словно представляясь, но не произнес ни слова.

Ректор сказал еще несколько ничего особо не значащих фраз и вышел из аудитории. А потом над притихшим классом раздался бархатный мужской голос, и Варвара поспешно опустила голову как можно ниже, чтобы никто не увидел ее вспыхнувшего лица. Господи! Ну, почему, почему она так реагирует на этого человека?! Ведь они даже и не представлены друг другу по всем правилам этикета. Однако всякий раз, когда она слышала этот низкий голос с неспешными интонациями, внутри нее разражалась целая буря.