История первая. Баронесса Воробышек

Зигги отдал форокса Зосе, и они втроём с бароном Алеком отправились в замок. Барон Алек поехал с ними, как единственный, кто может управляться с ройхами. Остальных они воспринимают как птенцов. Защищают, возят, но атакующего ройха усмирить никто кроме барона Алека не сумеет. Мы с Зигги остались дожидаться ройха. Надо забрать добычу. Не тащить же её на фороксах. Один ройх способен увезти двух всадников и туши в корзинах. Ловчие доберутся своим ходом. Собак ройхи возить отказываются.

– Почему ройх напал на Зосю?

– Не знаю. Обычно они не нападают на людей. Только не позволяют им приближаться. А баронесса София… не знаю. Единственное, что приходит в голову… Ройх мог кинуться на твою защиту. Вы не ругались? Баронесса не угрожала тебе?

– Нет, конечно! Мы вообще не разговаривали. Ехали за вами, чтобы не путаться под ногами.

– Ройхи чуют направление мыслей… Во время завтрака, когда барон Витольд заговорил о внуках, что-то произошло. Что-то, обеспокоившее Алека. Улетаем после ужина, заночуем в долине. Я улетел бы сразу, но барон Витольд обидится.

– Я не ослышалась, муж мой? Ты сказал: заночуем в долине?

– Я сказал.

Отвернувшись, смотрела на вечереющее небо. Зигги молчит. Так, в молчании, дождались ройха и через пять минут уже стояли на замковом дворе, спустившись с посадочной площадки.

Поужинали, поднимая тосты за охотничью удачу барона Витольда. Зигги сказал, что у него есть дело в долине и мы заночуем там. За столом воцарилась тишина. Ожидающая. А я подумала: ведь барону Алеку не обязательно лететь вместе с нами в долину. Он может отправиться к себе, или продолжить гостить у барона Витольда. Волны ужаса охватили меня корсетом. Начинаю задыхаться. А барон Алек встал из за стола, поблагодарив хлебосольных хозяев. И сказал:

– Что ж, пора и честь знать. Зигги, я воспользуюсь твоим гостеприимством этой ночью.

Ну вот и всё. Все слова сказаны. Барон Витольд сердечно распрощался с нами, прося не забывать, и навещать. Пообещал прислать медвежью шкуру, как только её выделают. Баронесса Зося, снова превратившись в благородную Софию, милостивым кивком позволила мне отбыть, и с точно дозированным уважением, простилась с баронами. Ройхи взлетели, и опустились под другим небом.

Глава девятая:

О ночи гостеприимства, ревности и объяснении с мужем.

Муж снял меня с птицы:

– Принцесса, не дрожи ты так! Ты похожа на сьёжившегося воробышка. Алек тебя не съест.

– Зигги…

– Так надо, принцесса.

И мы пошли в баронский дом. Небольшой особняк. Два этажа. Большие квадратные комнаты. Наверху. Весь первый этаж представляет собой огромный зал, поделенный на зоны: кухня, столовая и гостиная. Осмотреться в доме я не успела. Барон Алек увёл меня наверх, едва войдя в дом. Дверь в комнату закрылась, отрезая меня от Зигги. Прижавшись к ней спиной, говорю:

– Зачем? Барон…

Барон Алек шагнув ко мне, приложил палец к моим губам. Шелестящий голос заставил моё сердце сжаться:

– Ночь гостеприимства не для вопросов, баронесса Воробышек.

И я пришла в себя. Точнее, в дорогую мамочку. Нас не спрашивали о желании, назначая отцов для наших детей. И Зигги тоже меня не спрашивал, назвав женой. Так чему мне удивляться? Чему расстраиваться? Привычная, в общем, для меня ситуация. Смотрю на барона Алека, жду. Дымные змеи клубятся в изумрудных глазах. Аура ледяного ужаса жадно скользит по мне. Барон протянул мне руку. Вложила в неё свою, и он повёл меня в спальню, минуя маленькую гостиную.

Длинные пальцы приподняли мой подбородок, жадный поцелуй выпил все мысли, не оставив ни одной. Одежда слетела, как осенние листья под порывом шквального ветра. Ледяной ужас, держащий меня как в оковах, сменился пламенем страсти. Как в древнем романсе: "в крови горит огонь желанья". Да. Я горела. Мы горели вместе. Сгорая, и осыпаясь пеплом, возрождаясь из него подобно фениксам, улетая в звёздное небо, и снова падая в пламя. Я была самой прекрасной женщиной во Вселенной. Самой желанной. Самой могущественной. И радостно отдавала всё, чтобы получить взамен – всё.

А на рассвете я выпуталась из рук барона Алека и отправилась в купальню. Умылась, приняла душ. Заплела французскую косу. В маленькой комнатке при купальне, – небольшой автомат-ателье. Сделала себе бельё, рубашечного покроя блузку из плотного шёлка, шейный платок, и древние, но не стареющие брюки, называемые "потёртые джинсы". Ковбойская шляпа и мягкие сапожки довершили наряд. Нет. Сделала себе ещё ремень для джинсов и жилетку. Теперь, – всё. Вышла в комнату. Барон Алек спокойно спросил:

– Мне поговорить с Зигги, или ты сама ему скажешь?

Непонимающе уставилась на нечеловечески прекрасного барона. Даже бессонная ночь его не портит! Глаза с лёгкими тенями стали ещё огромнее. Дымка свернулась в них сытыми змеями. Линия губ смягчилась… Золотые кольца волос в беспорядке…

– Что скажу?

– Ничего не говори. Я сам ему скажу, что ты улетаешь со мной.

– Нет. Я никуда с тобой не полечу.

– Мне показалось эта ночь что-то значит. Не только для меня.

Барон Алек двигается так быстро, что глаза мои не успевают отследить движение. Вот он полулежит в кровати (не буду краснеть!), и вот он уже прижимает меня к двери купальни. Мне с ним не справиться. Как выбраться из рук, в которых тяжеленный двуручник порхает как мотылёк? И я спокойно стою в руках барона. И спокойно говорю, глядя в горящие яростью и желанием глаза:

– Ночь гостеприимства закончилась, барон Алек. Солнце взошло.

– Зигги не простит. Ты не понимаешь…

Хриплые нотки в шелестящем голосе… Просьба одуматься? Но я уже давно всё решила. Ночь была чудесной. Я впервые чувствовала себя богиней. Но уже утро. И жизнь продолжается.

– Мы решим этот и другие вопросы в своей семье, барон Алек.

– Можешь звать меня по имени. Мы достаточно близки.

– Я вполне в состоянии выговорить "барон Алек".

Долгий взгляд в глаза. Руки сжимают мои плечи. Шаг назад всем телом. Как знакомо. Так же барон отошёл от меня в саду, пригласив на охоту… Выхожу из комнаты. Спускаюсь по лестнице. Зигги сидит в кресле. Пьяный вусмерть. Тоже провёл ночь без сна. Тяжёлым взглядом налитых кровью глаз смотрит на меня.

– А-а-а… принцесса! Что скажешь?

– Скажу, что тебе надо вылить на себя пару вёдер колодезной воды. Ты не усидишь на ройхе.

– Ты поведёшь.

– Зигги… Если ты начнёшь падать, я тебя не удержу. Мне силы не хватит.

– Ты остаёшься со мной, принцесса?

– Ты ожидал чего-то другого, муж мой?

– Я думал… Ладно… Ты остаёшься со мной!

Захотелось разбить о голову любимого мужа какой-нибудь кувшин… Он, видимо, почуяв моё желание, выбрался из кресла, едва не упал, покачиваясь вышел из дома на задний двор. Вышла вслед за ним. Стою, наблюдаю, как барон собственноручно набирает воды из колодца, выливает ведро на себя, отфыркивается, набирает следующее… Забеспокоилась, что он простынет, но барон не стал задерживаться на улице. Вернулся в дом, прошёл в купальню первого этажа. Я забросила его вещи в утилизатор. Пока барон, приняв контрастный душ, умывался и брился, одежда уже вычистилась. Сапоги вот только… Но, может, у барона есть здесь запасная пара?

Оказалось, есть. Осталось дождаться барона Алека. Есть хочется. Пора бы уже и за стол. А в доме – шаром покати. Конечно, мы приехали неожиданно. Но ведь это же баронский дом?! Кто-то должен был озаботиться!

Озаботились. Из трактира прибежали две девахи, сноровисто собрали на стол, даже крепчайшего бульона с пряностями принесли для опохмела барона Зигмунда. Догадались? На меня смотрят с жадным любопытством. Наверное догадались. Повеяло ужасом. Господин барон Алек учуял запах съестного? Лица трактирных девчонок обессмыслились от страха. Мой супруг хищно подобрался, а смотрит на меня. Жаркие кольца страсти охватили мои бёдра, поползли выше. Не буду реагировать. Не хочу расстраивать мужа. Да и поздно стесняться. Барон Алек знает меня всю. До донышка. Поворачиваюсь к барону, лишь услышав шелестящее:

– Барон Зигмунд, благодарю за гостеприимство. Оно выше похвал. Баронесса Воробышек…

Повернуться-то я повернулась… И чуть не села на пол. Стало понятным почему бароном Алеком пугают детей. Хоть меня по прежнему оглаживают кольца страсти, для всех остальных прекрасный лик барона излучает ужас. В чистом неразбавленном виде. Изумрудные глаза подобны омутам смерти, туманная дымка в них свернулась кольцом, готовых к атакующему броску змей. Губы сжаты в жёсткую линию. А чёрный плащ струится с его плеч, окутывая тело барона живой частицей тьмы из кромки которой выглядывают оскаленные змеиные пасти, пробующие воздух раздвоенными языками. Выглядывают, прячутся во мраке плаща (плаща ли?), и снова выглядывают в другом месте. Барон берёт мою руку, склоняется в поклоне, целует. Укусит, или нет? Нет. Ограничился поцелуем. А внутри меня, шелестящий голос яростно сказал:

– Метку не сниму, не надейся!

Какую ещё метку?! О чём он?! Заныла прокушенная некогда рука. Вспомнила, как неимоверно быстро затянулась рана от укуса. Это вот и есть метка? А для чего она?..

Повела плечами, стряхивая множество вопросов. Сели за стол. Зигги не обращает на нас внимания, в то же время не выпуская из виду ничего. Он школу разведки заканчивал? Когда и где? Столько умений. И всё равно дурак-дураком! Отправил меня в постель Алека и теперь бесится… И барон Алек… Мог бы вежливо отказаться. Никто же ничего не знает точно! В доме мы втроём были. Могли вообще все вместе в койку завалиться! Так… Это откуда у меня такие мысли?! Внутри меня злое шипение негодующего барона. Я с ними обоими с ума сойду! Один будет ревновать снаружи, второй шипеть внутри. А может, у меня шизофрения развивается?..

Позавтракали и отправились. Барон Алек сообщил, что проводит нас в замок. Зигги собрался было запротестовать, но, взглянув на барона молча кивнул.

По прибытии, я хотела отправиться привести себя в порядок, но барон Алек попросил нас всех собраться в кабинете. Я не знаю, у кого крыша едет. Мало того, что на подлёте, прежде чем сесть, ройхи кружили над замком, пока барон Алек не дал разрешения на посадку, так теперь ещё и лекция об усилении бдительности? Двойные двери закрылись, я уселась в кресло, бароны оккупировали стулья, усевшись на них верхом, положив руки на спинку.

– Я хотел поговорить о нападении ройха. Нетипичное поведение. Более того, неподчинение приказу. Пришлось усиливать воздействие. Какие-нибудь мысли есть? Зигги? Баронесса Воробышек не знает наших реалий. А что думаешь ты?

– У меня появилась мысль, что ройх защищал мою жену от баронессы Софии. Ройхи чуют направление мыслей. И если баронесса обдумывала причинение вреда…

– Это бред, Зигмунд! Я не знаю ваших реалий, но я знаю реалии моего мира. Благородная София не причинит мне физического вреда. Она будет меня защищать.

– Физического вреда… – задумчиво сказал барон Алек. – Я согласен с тобой, баронесса Воробышек.

– Трогательное единодушие! – Язвительности в голосе Кобры могло быть и поменьше. Ревность? Она, родимая. Хорошо, хоть за нож не хватается. В отличие от меня… – А нападение ройха нам привиделось, после сытного обеда. Так, что ли?

– Не привиделось. Ройх защищал. Тебя, Зигги, защищал. Когда барон Витольд заговорил о своём желании увидеть внуков, баронесса София приняла какое-то решение. А смотрела она при этом на твою жену и на тебя, Зигги. Какие-нибудь мысли по этому поводу есть? Баронесса, ваши с благородной Софией реалии могут дать ответ на этот вопрос?

Одна мысль у меня появилась. Объясняющая нападение ройха, но полностью абсурдная. Хотя…

– Какой средний срок жизни в этом мире? Речь о людях. Я имею в виду нормальную старость здорового человека.

– Семьдесят-восемьдесят лет. В среднем. Большинство умирает много раньше.

– Это понятно. Моя мысль покажется вам дикой, но другой у меня нет. Благородная София пожелала получить внуков от меня. Рождённых мною от её сына. Для этого надо убрать барона Зигмунда. Вдова барона – лёгкая добыча, насколько я поняла. И если бы не портал, который откроется меньше чем через пять месяцев, благородная София не ограничилась бы размышлениями на эту тему. Патриции быстро принимают решения и быстро воплощают их в жизнь.

– Действительно дикость, принцесса! Сыну Витольда двенадцать лет. Тебе – лет двадцать пять. Чтобы дети были гарантированно здоровыми, надо ждать ещё пять лет. Тебе будет уже тридцать.

– А какой срок жизни в твоём мире, баронесса Воробышек? – Вкрадчиво спросил барон Алек. Щупальца страсти отправились в путешествие по моему телу. Не буду молчать!

– Не дави на меня своей аурой, барон Алек.

– О чём речь, Алек? – заинтересовался Кобра.

– Так… Баронессе не нравится моя аура. Я всё же хотел бы получить ответ на свой вопрос.

– Благородная София дотянет до семидесяти, максимум восьмидесяти лет.

– А ты?

И вот тут я вспомнила поговорку: "молчи, за умную сойдёшь". Поздно вспомнила. Придётся отвечать…

– Чистокровные живут в среднем четыреста лет. Стареть начинают после трёхсот пятидесяти. Рожать могут до трёхсот лет, получая гарантированно здоровое потомство, срок жизни которого будет длиться до ста пятидесяти лет. Это если мужчина с Нового Вавилона. И не чистокровный, разумеется.

Барон Алек довольно зажмурился. Как кот, налакавшийся ворованных сливок. Кобра насмешливо улыбнулся, адресуя улыбку нам двоим. Почему?

– Вот так, Алек. Тебе надо всего лишь подождать…

– Это многое объясняет. Во всяком случае появилась логика в поведении баронессы Софии.

Барон Алек никак не отреагировал на выпад Кобры. Да и толку с этого! Всё равно меньше чем через пять месяцев меня перенесёт на Новый Вавилон. И через три года я опять буду в действующих списках дорогих мамочек.

– С порталом что-то можно сделать?

– Не получится, Зигги. Он одноразового действия. Если бы был ещё хотя бы один переход, я бы вклинился и сломал настройку. Здесь – не получится. Слишком простая схема. Будем думать, как вернуть твою жену из её мира. После обратного перехода, портал самоликвидируется. И если баронесса Воробышек вернётся, то её уже не заберут. Разве что баронесса София начнёт воплощать в жизнь свои планы получения потомства от твоей жены…

Барон Алек вытянул руку ладонью вверх. Над белоснежной, тонкокостной кистью образовалось туманное облачко, сгустившееся в шар, который, вращаясь, приобрёл форму кольца. Тёмно-серое, почти чёрное, с красно-синей вязью рун.

– Надень это, баронесса Воробышек. Не бойся, кольцо ни к чему не обязывает тебя. И носить его не обязательно.

Смотрю на мужа. Жду. Кобра медленно кивает. Беру кольцо и надеваю на средний палец правой руки. Для безымянного оно великовато. Руны мигнули, и кольцо растворилось на моём пальце. Носить его не обязательно? Снимать его нет необходимости! Чем это мне грозит?

– Пусть тебя это не волнует, баронесса Воробышек. Я смогу найти тебя, благодаря кольцу. Насчёт твоего мира не скажу. В долине оно работает. Но долины связаны с зáмками… Другого варианта у меня всё равно нет. Мы даже не знаем где находится твой мир. Можно попробовать отследить портал…

Ужас мягкой кошачьей лапкой лёг на моё бедро… Погладил, покалывая огенными коготками желания. Он что? Слов не понимает? Не хочу расстраивать Зигги. Не реагирую… Барон Алек встаёт.

– Не провожай меня, Зигги. Я знаю дорогу. Баронесса Воробышек, – твой покорный слуга.

Подходит ко мне, так и сидящей в кресле, встаёт на колено, и целует руку. Растерянно перевожу взгляд с коленопреклонённого барона, не отпускающего мою руку, на звереющего мужа. Достанется мне на орехи. А мой новый внутренний голос прошелестел: "А ведь я предупреждал… Зигги не простит…"

Барон Алек наконец-то нас покинул. Зигги тяжело смотрит на меня. Я молчу. Конечно, я могла бы многое сказать мужу. Но не буду. Зачем? Всё уже случилось. К чему усугублять проблему разговорами?

– Иди к себе, принцесса.

– Зигги, я хочу предупредить тебя.

– Это срочно?

– Выслушай меня, пожалуйста, Зигмунд. Это очень важно. Я прошу тебя не есть и не пить ничего из того, к чему могла прикасаться баронесса София, или её доверенные люди, включая детей. Если этого не избежать, очищай кровь дыхательными техниками. Надеюсь, что во время ужина баронесса ничего не успела предпринять…

– Ты сдурела, принцесса? Зачем баронессе меня травить? Если тебя всё равно перенесёт порталом в твой мир? Иди к себе, мне некогда вести дурацкие беседы.

– Зигги, послушай же! Травить тебя никто не будет. Если тебя уберут, баронесса ничего не добьётся. Нас учат не поддаваться принуждению. В смутное время один гениальный фармаколог нашего мира синтезировал несколько препаратов, называемых резидуал-ядами. Эти яды входят в группу каталитических отравляющих веществ. Сами по себе они безвредны. Но они программируют организм на самостоятельную выработку яда.

Усталая улыбка мужа сменяется скептической, а потом заинтересованной.

– Я, наверное, плохо обьясняю… Попытаюсь пояснить на простейшем примере: к тебе приезжает человек, от которого ты хочешь избавиться. Убить его явно, – ты не можешь. Причины не важны. Тогда ему в пищу, или вино, или воду добавляют резидуал-яд. Детекторами он не определяется, так как ядом, собственно, не является. Всё то время, которое этот человек у тебя находится, его кормят противоядием, которое тоже детекторами не определяется. Потом этот человек уезжает. И, через определённое время, умирает. Ты – ни при чём.

Смотрю на задумчиво хмурящегося мужа, и меня трясёт от плохого предчувствия. Не думаю, что благородная София рискнула на ужине, или раньше. Ведь случайно могли пострадать барон Витольд или я. За барона Алека речь не идёт. Ему вряд ли можно повредить ядом. Внутри меня прошелестел ехидный смешок…

– Это слишком примитивно, Зигги. Но баронесса сможет держать тебя в живых, потребовав в уплату за противоядие определённую услугу. Жизнь за жизнь.

– Насколько я понял из твоего рассказа, – противоядия не существует.

– Его придётся принимать регулярно. Люди живут с этим годами. При многих заболеваниях лекарства пьют ежедневно, некоторые – по нескольку раз в день. Так и это…

– Весело у вас! – Кобра покрутил головой, с придурковатой усмешкой.

Опять разозлился… Зачем было отправлять меня к барону Алеку, если не можешь справиться с ревностью? Теперь мучается. А я не знаю, что сказать…

– Если это так тяжело для тебя, зачем, Зигги? Зачем?

Посмотрел на меня… Придурочная ласковость истаивала из глаз, сменяясь холодным спокойствием:

– Когда я смотрел, как ты сражаешься с баронами, я решил, что если ещё кому-нибудь захочется предъявить на тебя право сильного, он будет предъявлять его барону Алеку.

– Таких дураков ты вряд ли найдёшь.

– Вот именно. Иди к себе, принцесса. Я действительно занят.

Ушла к себе. По пути встретила Бланку, рассказала, как устроили молодых. Сообщила, что господин барон разрешил Шарлотте по праздникам носить шёлковую одежду. Судя по выражению её лица – небывалая милость. Отправила её составлять список вещей, которые понадобятся в доме. Надо будет переслать Шарлотте. Ага. С вечерним ройхом. Хотя, у Петера есть ройх. Или они остаются при замке? С ройхами вообще путаница. Загона для них нет. Летают они свободно. Каким образом их ловят под седло?

Шелестящий голос внутри меня смеётся: "Их призывают, когда это необходимо. Только и всего." Машинально ответила: "Спасибо". Потом разозлилась. Это что, барон Алек так и не расстанется со мной?! "Никогда. Смотри под ноги, Воробышек!". Вовремя сказал, я чуть было не навернулась с лестницы. Хорошо, что никто не видел, как баронесса ведёт беседы сама с собою. "Поговорим, когда останешься одна". "Нам не о чем с тобой говорить! Я тебе всё сказала!". "Это нервное. Ты сейчас не способна адекватно воспринимать ситуацию. Поговорим, когда ты успокоишься". "Убирайся из моей головы!". "Не надейся!".

Стою, сжав кулаки, так , что ногти впиваются в ладони. Методично выбрасываю всё из головы. Не буду реагировать! Я с ума так сойду! А как я ночью буду? Как проводить ночь с мужем, зная, что барон наблюдает?!

Бешеная ярость чуть не сожгла меня. Потом барон успокоился. Решил не реагировать? Мудро… Сделанного не воротишь. Теперь надо с этим жить. И я не хочу портить себе оставшееся время. Вот если удастся вернуться, тогда… "А что тогда?" – живо заинтересовался барон Алек. "Не знаю, что. Но тогда времени будет больше". "Глупая Воробышек! Времени всегда не хватает!".

Наконец-то дошла до своих покоев. Сняла одежду, бросила её в утилизатор. Понемногу собирается гардероб. Приняла душ и завалилась спать. Устала. Не физически. Физически я как раз себя прекрасно чувствую. А вот духовно… Не буду думать ни о чём! И плакать, – тоже не буду! Спать буду. Всю ночь не спала…

Проснулась от дикого бешенства барона Алека. Вскинулась на кровати, испуганно. Кобра стоит в дверях. Такое ощущение, что раздумывает: входить, или нет.

– Ты сюда, или отсюда, Зигмунд?

– Ещё не решил, принцесса. У нас всё плохо?

– Мы будем выяснять отношения? Или любить друг друга? Меньше, чем через пять месяцев сработает портал. Через три года после возвращения я опять окажусь в действующих списках чистокровных.

– А это что значит?

– Это значит, что меня отправят продолжать род какого-нибудь патриция. Тщательно отобранного, чтобы обеспечить наиболее жизнеспособное потомство. Год с четвертью после зачатия. Потом – три года на восстановление организма после родов. Точнее, – два с половиной. Полгода после родов тоже засчитываются. Если рождаются близнецы – пять лет. Потом – опять в действующие списки. И так далее, и тому подобное…

– Не плачь, принцесса. Мы постараемся вытащить тебя раньше. Я не знал…

– Если бы знал, не назвал бы меня женой?

– Я назвал тебя женой, как только увидел. Я смотрел на твоё возмущение фамильярностью этого ублюдка, и думал: вот моя жена…

Барон Алек внутри меня задумался… Потом прошелестел: "Нет… Моя!"

Надо как-то договариваться с бароном Алеком. Иначе, у меня крыша съедет… Не стала ничего отвечать. Ни одному из баронов.

Зигги смотрит на меня, кусая губы. Потом всё-таки говорит:

– Было крайне неприятно слушать твои стоны, принцесса. Крайне неприятно…

Всё-таки выяснение отношений. Не буду ничего отвечать. Что бы я ни сказала, – только ухудшит ситуацию. Пусть Кобра выговорится.

– Барон Алек умеет обращаться с женщинами… Я боялся, что ты уйдёшь, принцесса. Пятнадцать лет назад, в этом же доме… К демонам! Я не хочу об этом думать! Я хочу любить тебя. Долго. Хочу встречать с тобой рассветы… Хочу увидеть наших детей… Мы вытащим тебя. Алек подождёт. Я не проживу столько. Ты овдовеешь молодой.

А потом мы любили друг друга. Долго. Я уснула почти перед рассветом, и проснулась от привычного крика:

– Подьём, принцесса!

Злобно шипя вместе с бароном Алеком, на ощупь прошла в купальню. Умылась, надела комбез и берцы и побежала вслед за мужем в лабиринт.