Небо Непала

Далёкая от буддизма, Анна никогда прежде не слышала об этом сооружении.

Перед входом в ступу Гамбо остановился и закрыл глаза.

«Будто бы в молитвенном приветствии святыни», – подумала Анна.

Губы непальца шевельнулись несколько раз, потом он открыл глаза, повернулся к группе и начал медленно, с расстановкой рассказывать.

– По всему Непалу построено множество буддийских ступ. Но эта – самая большая и самая главная. Её соорудили ещё в шестом веке, а после сильного землетрясения – отреставрировали.

– В Катманду было сильное землетрясение? – спросила Анна.

– Да, в 2015 году. Многие дома тогда пострадали.

– К этой ступе приезжают только непальцы? – вступил в разговор Павел.

– Не только. Это центр тибетского буддизма, сюда устремляются тысячи паломников со всех стран Азии. Любую ступу, которую вы встретите в горах, следует обходить по часовой стрелке, обязательно – нечётное количество раз. Буддисты, обходя ступу, возносят молитвы, читают мантры, иностранцы загадывают желание или озвучивают свои просьбы. Сейчас мы поднимемся наверх, вы тоже можете загадать желание и обойти ступу кругом несколько раз – нечётное число, разумеется.

– Гамбо, а что делают вон те люди? – Анну привлекла цепочка людей, следующая друг за другом неподалёку от них.

Создавалось впечатление, что они стоят в длинной, медленно движущейся очереди.

– В стене, которая окружает ступу, встроены молитвенные барабаны. Буддисты произносят одну из мантр или просто молитву и вращают барабаны один за другим. Таким образом молитва как бы получает физическое подкрепление в материальном мире.

Гамбо улыбнулся – ему было приятно отвечать на вопросы.

Анна пригляделась: в стене и правда были встроены металлические вращающиеся цилиндры, до блеска отшлифованные ладонями паломников. Лица людей, раскручивающих цилиндры, были сосредоточены, а губы безмолвно шевелились.

– Поняла! – вдруг воскликнула Анна. – Это как молитвенные флаги. Ветер тоже колышет их в физическом мире.

– Может и так, – Гамбо кивнул и с благодарностью посмотрел на Анну.

Анна поняла, что ступа была и в самом деле священна для Гамбо и что Крис был прав, называя непальца религиозным. Для Гамбо религия была образом жизни, смыслом, который даже Америка с её потребительским подходом так и не смогла вымыть из его крови.

Однако жену Криса, Белен, мало интересовала ступа – она уже не первый раз была в Катманду.

– Кто из вас хочет купить настоящий непальский наряд? – звонко обратилась она к женской половине группы. – Я лично собираюсь идти по маршруту в непальском платье!

Заявление прозвучало необычно. Идти по горной тропе в платье? Анна ломала голову: как такое возможно? Однако взглянуть на непальскую национальную одежду было любопытно.

– Я бы с удовольствием посмотрела на непальские наряды! – с готовностью откликнулась Эмили.

Хелен закивала головой.

– Тогда пойдёмте со мной, мы как раз подошли к лавочке, где можно купить отличное платье, – эта лавка весьма популярна у местных.

Анне было неприятно, что Белен так грубо оборвала речь Гамбо, однако было ясно, что в отсутствие Криса именно она играет в группе руководящую роль, а значит, всё будет происходить по её сценарию.

Скорее из любопытства, а может, из солидарности вся женская половина группы дружно отделилась и последовала за Белен.

Лавочка оказалась совсем без окон, тёмная и тесная. От пола до потолка по всему периметру узкой комнаты были смонтированы широкие полки. С одной стороны полки были до отказа набиты тканями, а с другой – готовым товаром. Воздух в лавке был до ужаса спёртый и пыльный. Под потолком горела тусклая лампа.

Однако Белен, не замечая неудобств, с живостью начала примерку непальских нарядов. Её энтузиазм передался остальным. Как по мановению волшебной палочки, уже через пять минут все шестеро увлечённо выбирали платья.

Анна совсем не собиралась покупать непальские наряды, но неожиданно для себя оказалась втянутой в процесс. Она и сама не заметила, как безобидное «почему бы не примерить» превратилось в «а какое платье мне подойдёт?».

Прошёл час, прежде чем шумная компания покинула озолотившуюся хозяйку лавки – наряды стоимостью от сорока до шестидесяти долларов приобрели все. Эмили и Меган подобрали себе ещё и по широкополой ковбойской шляпе, которые, раз надев, они уже не снимали в течение всего путешествия.

Удивительно, теперь Эмили выглядела так, как будто только что сошла с экрана голливудского вестерна про ковбоев – и без того эффектная, в шляпе она казалась ещё неотразимее, и, безусловно, сознавала это. Анна не без зависти смотрела на уверенную американку, рядом с которой чувствовала себя невзрачной и неуклюжей.

После приятных покупок женщины стайкой поднялись на ступу. Наверху они разделились.

Анна решила осмотреться в одиночестве, без суеты. Загадывать желание не хотелось – она чувствовала определённое сопротивление, будто что-то внутри неё отказывалось прикасаться к обрядам чужой религии.

Она с любопытством разглядывала тех, кто поднялся на ступу. В основном это были фотографирующиеся туристы. Молящихся паломников было мало. Здесь вообще было немного народу – внизу, вокруг ступы, толпилось гораздо больше разного люда. Там людские потоки растекались по сувенирным лавкам и многочисленным кафе.

Анна заметила Хелен. Та неторопливо фотографировала дочерей. Все трое, по всей видимости, решили, что не будут нарезать круги вокруг ступы, и использовали её лишь как фон для памятных кадров. А вот Белен с Эмили, весело болтая, заметно прибавили шагу – наверное, загадали по желанию и теперь спешили сделать несколько кругов.

Анна обошла ступу и спустилась к мужчинам.

«Странно, – подумала она, – никакого ощущения священного трепета. – Потом, взглянув на пакет с платьем, продолжила: – И неудивительно: тут уж или храм, или покупки».

И только глядя на лицо Гамбо, она понимала, что для паломников это место действительно имело огромную важность. «Быть может, святость месту придаёт сам человек?» – подумалось ей.

Пообедать решили тут же, в одном из кафе рядом со ступой. И хотя в зале ресторана было просторно и уютно, Анна чувствовала себя не в своей тарелке – из окна на неё продолжали смотреть строгие глаза буддийской святыни.

По прибытии в отель группа разбрелась по номерам. Однако уже через полчаса американцы, словно сговорившись, помчались в Тамель.

Одна мысль о том, чтобы снова оказаться в толпе туристов, вызывала у Анны тошноту – она порядком устала от беготни. Ей хотелось тишины и покоя.

Американцы же, напротив, казалось, весь день только и думали о Тамеле – их страсть к покупкам только-только начинала разгораться.

Примерно через час Эмили вернулась в номер с огромными пакетами.

– Нет, ты только взгляни, какие шарфы из яка! – возбуждённо говорила она Анне, выкладывая на кровать гигантские пледы. – И так дёшево!

– Но ведь это пледы, а не шарфы, – отложив книгу и взглянув на кровать Эмили, возразила Анна.

– Для кого-то пледы, а я люблю их носить как шарфы, – почему-то резко ответила Эмили, красуясь перед зеркалом с намотанным вокруг шеи шерстяным пледом, который выглядел как нелепое нагромождение и закрывал половину лица.

«На вкус и цвет, как говорится…» – подумала Анна. Бюджет её был ограничен, и она точно не собиралась везти из Непала тяжёлые шерстяные пледы.

– А зачем тебе так много шарфов? – спросила Анна, увидев, что «шарфов» было по меньшей мере три.

Эмили обернулась и с удивлением ответила:

– Так ведь время покупать рождественские подарки! Дома я каждый год ломаю голову над тем, что подарить близким. Теперь эта задачка решается сама собой.

Она снова принялась разглядывать себя в зеркало.

«Подарки? В октябре?» – подумала Анна, но промолчала.

– Да, надо было купить ещё парочку, это явно лучшее, что есть в Тамеле, – вынесла вердикт американка и, схватив сумочку, снова убежала за покупками.

На следующий день надо было вылетать в горы.

Вечером вся группа с шумом отправилась в небольшой ресторанчик. Здесь предлагали непальские и индийские блюда. Ассортимент в меню был большой, каждый выбирал себе блюдо сам. Отдельно заказали общие тарелки с нарезанными фруктами: бананами, апельсинами и ананасами.

Масса еды на большом общем столе, ящик пива и непринуждённые разговоры. Здесь они впервые стали по-настоящему знакомиться друг с другом.

– А я недавно смотрела русский фильм «Карп отмороженный», – подсела к Анне Хелен.

– Надо же! Ну и как?

Анна впала в некоторый ступор от внезапного откровения американки, которая до этого к ней ни разу не обращалась.

– Даже не знаю, что сказать, – засмеялась Хелен. – Должно быть, это не простой фильм, заставляет задуматься…

– Но тебе он не понравился, – помогла ей закончить фразу Анна.

– Откровенно говоря, да – не понравился! Но мне всегда хотелось узнать что-нибудь о русских.

Возможно, она хотела услышать от Анны о смысле, который стоял за этим фильмом и который Хелен не смогла разглядеть, поскольку, по её мнению, совсем не понимала русских. Ничего подобного Анна не ожидала. Она, конечно же, не собиралась искать глубокие смыслы в «Карпе», однако, пожалуй, не смогла бы объяснить Хелен ни одного российского фильма, который ей по-настоящему нравился. Просто даже не понимала, с чего можно было бы начать подобное объяснение.

Однако разговор у них завязался, и Хелен внимательно слушала, как Анна рассказывала ей сначала про Питер, а потом про их с Крисом поход на Алтае.

Глава 4. На пути к монастырю Чиванг

Утром за завтраком Крис объявил:

– Напоминаю вам, что наше путешествие состоит из двух частей. Первая часть – культурная. Мы вылетаем в буддийские монастыри на высоту 2000 метров над уровнем моря. Там мы пройдём некоторую адаптацию и поглубже познакомимся с буддизмом. Продолжится поход в Намче – населённом пункте, откуда большинство туристов начинают восхождение. Туда мы полетим на вертолётах. Как вы понимаете, вес, который поднимает вертолёт, строго ограничен. Поэтому я прошу вас выложить из своих баулов тяжёлые вещи, которые понадобятся вам только на горной тропе, –трекинговые ботинки и пуховики, например. Мы переправим их в Намче отдельно, на грузовом вертолёте.

Получив инструкции, группа поспешила собирать вещи. Женщины договорились надеть непальские платья.

В номере Анна отложила в пакет ботинки и тёплые брюки, а потом упаковала остальные вещи в баул.

Когда она спустилась вниз, сумки с отложенными вещами стояли в один рядок. Анна поставила свой пакет рядом, а сама побежала фотографироваться с персоналом гостиницы.

Менеджер отеля был очарован непальскими платьями постоялиц и предложил сделать общий снимок на память.

– Мы никогда не видели, чтобы иностранные туристки надевали непальские платья, тем более всей группой! – менеджер отеля улыбался.

Было видно, что и он, и остальной персонал гостиницы глубоко тронуты.

Белен была довольна произведённым эффектом и широко улыбалась в ответ.

Практически у всех женщин платья были в пол. Из-под подола выглядывали только носки кроссовок.

***

– А вы знаете, в каком случае женщина надевает поверх платья передник? – обратилась Белен к женщинам группы.

Из окна микроавтобуса они наблюдали, как по улице шла непалка в национальном костюме. Поверх длинного тёмно-фиолетового платья на ней был надет полосатый передник в цветную горизонтальную полоску.

– Наверное, когда у неё праздник, – предположила Анна.

– Нет! В случае если она замужем, – со знающим видом сообщила Белен.

– Вот так праздник! – хохотнула Эмили.

– А если наступает праздник, – продолжила Белен, – то женщины могут надеть и два, и три передника одновременно.

Анна попыталась найти объяснение. Непальские платья шили длинными, из тёмных однотонных тканей. А в нарядном переднике было что-то от бойкой разноцветной ярмарки: блестящий, шёлковый, с узором из чередующихся узких горизонтальных полосок разной ширины – можно было сказать, что он походил на палитру художника, где цвета были тщательно подобраны. Поэтому, если женщина надевала передник, вид её сразу преображался, а это, конечно же, поднимало настроение. А для праздничного настроения можно было добавить в наряд ярких красок и побольше!

***

После фотографирования они поехали в аэропорт.

В этот раз их провели в другую часть здания, туда, где шла регистрация на местные рейсы. Здесь всё было гораздо беднее и проще, чем в международном отделении: серость, грязь и суета.

Вовремя самолёт не вылетел.

Не вылетел он и через час. Анне показалось странным, что ни Крис, ни Гамбо не выражали никакого беспокойства.

Анна хотела было уже задать вопрос Крису, но тут рядом с ней внезапно появилась Хелен.

– А у меня отец умер. Прямо в тот же день, когда я приземлилась в Непале. Не знаю, что теперь и думать.

Слова прозвучали слишком обыденно, без положенной им трагичности. В зале оживлённого аэропорта они казались не к месту.

– Соболезную тебе, Хелен, – немного замешкавшись, ответила Анна – её озадачило новое откровение американки.

Обычно американцы не делились подробностями личной жизни. Тем более что они с Хелен разговаривали всего один раз.

– Он был болен?

– Да, уже несколько месяцев не вставал с кровати. Я всё сомневалась: лететь нам в Непал или отменить поездку. Но папа сам уговорил меня поехать. И накануне, перед вылетом, папа выглядел очень бодро. – Хелен помолчала, опустив голову. – А потом будто дождался момента, когда я уже не смогу отказаться от путешествия, и ушёл. – Она еле сдерживала слёзы. – Как будто я мешала ему спокойно уйти.

Было видно, что Хелен любила отца и, по всей видимости, была близка с ним.

И хотя слёзы американки застали Анну врасплох, что-то внутри подсказало ей, что Хелен нужно дать высказаться. Потерять отца, будучи вдали от дома, не имея возможности проводить его в последний путь, – это испытание было не из лёгких. Анна видела, что американку терзало чувство вины. Надо было попытаться сменить её эмоциональный настрой, заставить отказаться от грустных мыслей – ведь впереди их ожидал сложный маршрут.

Неожиданно для себя Анна произнесла:

– Хелен, прости, конечно, но тебе очень повезло, что твой отец прожил с тобой бок о бок столько лет! Мой ушёл, когда мне было шестнадцать.

Хелен встрепенулась.

– Шестнадцать? Что ты говоришь? Прости, пожалуйста, я даже и предположить не могла. – Она вытерла катившуюся по щеке слезу. – Да, потерять отца в шестнадцать – это слишком жестоко. Несчастный случай?

В памяти Анны вспыхнула картинка. Узкий больничный коридор. На сиденьях вдоль стены сидят родители отца. Стеклянные, ничего не выражающие глаза – за семь дней ожидания они превратились в живых статуй. В душе раздирающая пустота. Очертания будущего стёрты.

Анна поднесла руки к вискам, стараясь избавиться от наваждения.

– Ошибка анестезиолога, – медленно произнесла она вслух. – В результате он пробыл в коме семь дней, а потом нам наконец-то признались, что всё бесполезно – мозг во время операции слишком долго оставался без кислорода. – Старая боль снова накатилась на Анну удушливой волной, в голове опять возникла картинка.

По коридору идёт врач в больничном халате. Он останавливается прямо перед ними и что-то долго объясняет. Мама в отчаянье мотает головой. Дед решительно встаёт. Врач направляется в конец коридора, дед идёт за ним. Шестнадцатилетняя Анна срывается с места и бежит следом: впервые за семь дней им предложили войти в палату, где лежал отец.

Анне вдруг показалось, что свет в аэропорту стал слишком ярким, и она прикрыла глаза ладонями.

– Знаешь, когда я вошла в палату, где он лежал, подключенный к системе, я поняла, что его уже нет в теле. Тело лежало на кровати совершенно пустое – как сброшенный, ставший ненужным пиджак.

Анна отвела руки от лица и взглянула на Хелен. По взгляду американки Анна поняла – та не ожидала подобного ответа.

Хелен подняла руку к губам, словно сомневаясь, произносить ли следующие слова.

– Эта самая мысль теперь терзает меня постоянно: он где-то есть или его больше нет?.. Совсем…

Она смотрела Анне в глаза. В этом взгляде читалась боль, мольба и что-то ещё очень знакомое Анне, отчего по её спине побежали мурашки. Ей захотелось крепко обнять Хелен. Она не могла дать ей заверений или доказательств. Единственное, что она могла, – это поделиться своим теплом, показать, что понимает, о чём та говорит. Но объятия означали бы слишком тесное сближение, и Анна ограничилась только словами.

– Знаешь, в тот миг, когда я увидела лицо отца, я навсегда ответила себе на этот вопрос, – медленно проговорила она. – Мы – не Тело, мы – Сознание, вложенное в Тело, связанное с ним накрепко. И этого Сознания там не было. Мама и родители папы ещё сомневались, отключать ли тело от аппарата. Но когда я увидела отца воочию, во мне не оставалось колебаний: Сознание, или Душа, или Сущность – называй как хочешь – уже покинуло Тело.

Хелен выпрямилась. Казалось, слова Анны ободрили её.

– Да, я всё больше склоняюсь к тому, что у человека не может быть только одна жизнь. Это было бы полнейшим абсурдом, не имеющим никакого смысла. Но знаешь, что интересно? Я родилась в очень религиозной протестантской семье. По логике, у меня должно быть определенное отношение к смерти – вера в бессмертие, рай и всё такое. Но у меня этого нет. И теперь я думаю только об этом – постоянно, не могу выбросить эти мысли из головы. – Она опустила глаза, будто стыдясь своей откровенности.

Анна изо всех сил старалась понять, почему для своих откровений Хелен выбрала её. Логичнее всего было бы задать вопросы Гамбо. Но американка считала иначе. Возможно, она не знала, насколько религиозен был непалец, а может, не хотела говорить с ним, потому что считала его ещё большим чужаком.

Подумав, Анна попыталась приободрить американку:

– Хелен, но ведь существует столько свидетельств людей, которые во время клинической смерти видели одно и то же: другие уровни Земли, канал, души близких, давно умерших людей. Разве это не говорит о многом? Невозможно, чтобы столько людей на разных концах земли могли выдумать одно и то же. Жизнь продолжается за пределами физического мира. Твой отец жив.

Анна ощутила внезапный прилив сил, как будто последние слова наполнили энергией её саму.

– Спасибо тебе, Энн.

Хелен взглянула на Анну с благодарностью, кивнула и отошла к дочерям.

Анна выдохнула. Ей показалось странным, что она смогла вот так быстро подобрать слова для почти незнакомой женщины, только что потерявшей отца.

Возможно, все мысли о смерти, которые приходили к Анне в прошлом, теперь срослись, сплавились в монолит, превратившись в невидимую опору для неё самой.

Разговор настолько выбил Анну из колеи, что на некоторое время она позабыла про самолёт.

Уже прошло часа два, а их по-прежнему не приглашали на посадку. На вопрос «почему?» непальцы не нашлись, что ответить.

Павел вот уже около часа разговаривал с Джеком. До Анны долетали обрывки их разговора. Похоже, у Джека было своё казино в Тахо, и Павлу было интересно узнать, в чём заключались особенности этого бизнеса.

Анна видела, что Павлу тоже порядком надоело ожидание. Когда он окончил разговор и обернулся, Анна сказала:

– По-моему, расписание рейсов местных авиалиний – чистая формальность. Я уже сомневаюсь, что мы сегодня улетим. – На лице Анны была досада.

– А ты обратила внимание, что у них тут совсем нет компьютеров? – спросил Павел.

– Ты серьёзно? – Анна стала крутить головой в надежде обнаружить в зале хоть какие-нибудь признаки техники.

– Можешь не стараться. Я уже посмотрел – ничего нет.

– А как же тогда они летают?

– Похоже, сами по себе, – Павел усмехнулся. – Как дети, отделённые от пуповины матери.

Анна засмеялась.

– Знаешь, что самое странное? Тут никто не извиняется перед пассажирами. Ты заметил?

– Похоже, все в курсе, что никто не вылетает вовремя. Ты видела Гамбо? Он абсолютно спокоен. Просто ходит к стойке каждые полчаса.

В эту же минуту, будто услышав своё имя, Гамбо засуетился, жестами приглашая их на посадку.

– Неужели дождались? – воскликнула Анна.

Они оба схватили сумки и поспешили за Гамбо.

Наконец, – о счастливый миг! – Анна вместе с группой оказалась внутри самолёта.

Самолётик был маленький: всего на восемнадцать пассажирских мест. Посадка заняла не более десяти минут.

Разбег, и… они медленно начали удаляться от столицы.

Анна прильнула к иллюминатору.

За стеклом, словно хозяева неприступной земли, до самого горизонта вставали громадные горы. Странное открывалось зрелище: равнин совсем не было, абсолютно повсюду громоздились горные цепи, а на отвесных склонах вздыбленной земли мелкой россыпью, словно игрушечные, были разбросаны людские жилища.

Деревень и городов в привычном смысле тоже не было. Анна видела горы, которые сверху донизу были изрезаны искусственными террасами. На каждой из них стояли домишки, но расстояние от дома до дома было катастрофически большим. Дороги, словно хорошо протоптанные тропы, петляли от одного жилища к другому. Поверить, что по ним ездили автомобили, было невозможно.

«Что же это за страна такая? – думала Анна. – Без городов, без деревень, без плоской земли…»

Она вспомнила Америку, где тоже встречались дома, стоявшие особняком на возвышенностях, но то был совсем другой случай – то было желание небольшого числа богатых людей уединиться. Здесь же это, похоже, было результатом безвыходности: люди селились там, где могли.

А где они могли, если равнин не было?

Самолёт сел в местечке Фаплу.

Небольшое выступающее плато было заасфальтировано. Подозрительно короткая взлётная полоса обрывалась прямо в глубокое ущелье. По краям лётного поля теснились вертолёты, преимущественно русские, в прошлом военные.

Здание, какое обычно ожидаешь увидеть на лётном поле, отсутствовало. Вместо него стояла небольшая деревянная избушка, по непонятной причине закрытая на большой амбарный замок.

Вокруг поднимались горы, покрытые густой зеленью.

– Пойдёмте пообедаем, – предложил Крис, – а потом я покажу вам гостиницу моего давнего друга.

Анна взяла сумку и вместе со всеми отправилась за Крисом.

Жителям Фаплу повезло: горы здесь расщедрились, расступились, подарив людям небольшую долину – место, где они могли поселиться рядом друг с другом.

Двухэтажное здание, где располагалось кафе, оказалось очень похожим на другие дома в местном селении и чем-то напомнило Анне Грецию: сверху здание было покрыто белой штукатуркой, а все его оконные рамы были выкрашены в насыщенный голубой цвет.

Какой-то парнишка обновлял голубую краску на входной двери.

Анна вошла внутрь: небольшая комната, чисто выбеленные стены, некрашеные деревянные лавочки со столиками, расставленные по углам, просто и пусто – ни одной декоративной детали. Пожалуй, только теперь она стала замечать признаки бедности, которую обещал ей одноклассник Егор. Из внутреннего помещения к ним вышел официант и предложил пройти на веранду. Они последовали за непальцем и оказались на тесной, обшитой деревом веранде со множеством окон. Посередине стоял большой стол, за который поместились все разом.

В меню предлагались только три блюда: жареный рис с мясом, жареные спагетти с мясом и момы. Видимо, туристы здесь бывали нечасто. Чтобы ускорить процесс, Крис предложил заказать всем непальские момы. Никто не возражал. Из напитков в кафе были только чай, кока-кола и вода. Так что особо выбирать не пришлось и здесь.

Однако после нескольких часов, проведённых в аэропорту, Анна была рада любой горячей пище, а особенно горячему чаю – ведь летней температуры, к какой они привыкли в Катманду, на этой высоте уже не было.

Друзей у Криса в Непале было много. Это был его главный жизненный принцип – заводить тесные связи. В какой бы точке земли он ни оказывался, ему везде удавалось установить дружеские контакты. С хозяином гостиницы он был знаком более тридцати лет.

Гостиница стояла в глубине селения, вдалеке от дороги, к ней вела широкая каменная дорожка, по обеим сторонам от которой росли сосны с очень длинной и очень тонкой хвоей – таких в Сибири Анна не встречала.

Когда они приблизились к зданию, на них ослепляющей вспышкой полыхнуло рыжее море шафранов, а прямо перед входом они увидели две большие туи, выше человеческого роста. «Вот ведь какой тут климат, – подумала Анна, – и туи растут, и даже сосны южные…»

В сравнении с тем, что можно было увидеть в округе, гостиница была необыкновенно большой и комфортабельной. Её построили из местного камня, но в отличие от других домов – не заштукатурили. Оконные рамы хозяин раскрасил в весёлые радужные тона, а наверху, под самой крышей, яркой красной лентой натянул баннер с весёлыми солнечными фигурами.

Первый этаж был отделан лакированной деревянной доской. В холле стояла дорогая кожаная мебель.

Пока Крис беседовал с хозяином гостиницы, Анне удалось заглянуть в его рабочий кабинет. Удивительно, здесь всё выглядело так, как будто она оказалась в комнате какого-нибудь американца: книжные шкафы, удобное кресло, массивный рабочий стол. Полки ломились от книг, в том числе книг о буддизме. Но одно отличие всё же было: вся мебель была сделана по индивидуальному заказу, из местного дерева, а в углу, на высокой деревянной подставке, возлежала гигантская – видимо, очень важная – буддистская книга.

Больше подобной роскоши им не доводилось видеть нигде…

***

– Гамбо, а из чего строят дома? – спросила Анна, когда они остались с непальцем наедине.

– Так вот же, – Гамбо показал на горы рукой. – Прямо из этих скал. Вручную откалывают от скалы огромную глыбу, а потом молотками отбивают от неё маленькие камни для строительства.

– И что, это делают действительно вручную? – не поверила Анна.

– Конечно, – улыбнулся Гамбо. – Здесь всё делают вручную. Да вон, взгляни повыше гостиницы: видишь среди деревьев большое тёмное пятно? Вот прямо тут камни для стройки и откалывали – чего далеко ходить.

***

Через час за группой приехали три джипа. За рулём автомобилей сидели совсем молодые парни.

– Индийские машины, – прокомментировал Гамбо. – Единственный надёжный транспорт в горах. Только они выдерживают непальские дороги.

Глава 5. В гостях у монахов

Хорошее дорожное покрытие было лишь в посёлке. Когда они выехали за его пределы, дорога в привычном понимании полностью исчезла. Казалось, здесь её только собираются строить и лишь слегка обозначили границы – повсюду встречались колдобины, большие камни, рытвины. Анна покрепче вцепилась в железную ручку, видимо, специально приваренную к переднему сиденью, но это не помогало: её отчаянно швыряло по салону во все стороны.

– Гамбо, здесь везде такие дороги? – Анна уже стала опасаться за свой позвоночник.

– Да. Эту дорогу построили всего лишь пять лет назад. А раньше к монастырю, куда мы едем, вели только тропы. Всё необходимое монахи поднимали вверх на себе. А теперь люди счастливы – большие тяжести можно привезти на джипах.

Кое-где колдобины были поменьше, тряска ослабевала, и тогда Анна с любопытством всматривалась в окно. А там… там на крутых склонах гор буйствовала природа Непала. Неожиданные сочетания растений ошеломляли. Сибирские пихты перемежались с рододендронами. Сквозь ровный строй лиственниц проглядывали листья магнолий. Будто кто-то в шутку смешал климатические пояса, нарушив устои самой природы. Будто эта земля была оторвана от знакомого Анне мира и жила по своим неведомым правилам.

Часто густой растительный покров расступался, обнажая блестящую горную твердь, а по ней радостно и звонко бежали ручьи… Прозрачные, чистые, словно слёзы самой Земли. В эти мгновения Анна чувствовала непреодолимое желание остановиться, чтобы испить воды прямо из родника.

«Будь готова, что в Непале нет воды. Совсем нет. Да там вообще ничего нет – одни горы», – вспомнила она слова одноклассника.

Анна же наблюдала обратное. В горах было обилие воды, её избыток, настоящее буйство!  А благодаря воде жизнь здесь не просто теплилась, она торжествовала, праздновала, кипела!

Через сорок минут адская дорога закончилась. Пассажиры не спеша вылезли на свежий воздух. Голова ныла, тело гудело. Чувство радости охватило Анну от одного ощущения твёрдой земли под ногами.

Она распрямила спину, глубоко вдохнула чистый горный воздух и потянулась. По телу полилось приятное тепло. «Слава богу, добрались», – улыбнулась она.

– Ну, берите вещи и пойдёмте со мной, – весело сказал Крис.

На него, похоже, дорога не оказала никакого воздействия. Он был привычно бодр и весел.

– Будем жить в кельях монахов, которые они нам любезно уступили. – Крис повёл группу вверх по склону.

День клонился к вечеру, на улице стало гораздо холоднее. Анна достала из рюкзака ветровку и флисовую кофту. С тридцати градусов в Катманду температура упала градусов до двенадцати, а впереди их ждала ещё более холодная ночь.

Здание, в котором жили монахи, было построено в виде буквы П. Невысокое, одноэтажное строение, оштукатуренное, покрашенное в белый цвет, с весёлой ярко-бордовой крышей и такими же цветными карнизами и оконными рамами. Все входы в кельи располагались внутри буквы П и выходили во внутренний, мощённый камнем дворик. С открытой стороны дворик был огорожен каменной стеной с массивными воротами, которые на ночь запирали. Вообще, это место очень напомнило Анне Шаолиньский монастырь из детского мультфильма «Добрыня Никитич». Такой же замкнутый и неприступный.

Монастырь стоял на выступе горы. Склон, который поднимался выше, был покрыт густой растительностью – высокие деревья с массивной кроной создавали изумительный изумрудный фон для белых оштукатуренных стен.

Группа разбрелась по кельям.

Изнутри комнатки были обшиты некрашеной деревянной рейкой. Весь интерьер кельи состоял из двух деревянных топчанов и плоского, тоже деревянного шкафчика. Последний служил монахам буддийским иконостасом: в нём стояли изображения Будды, фотографии предшествующего и настоящего Ринпоче* и разная буддийская символика. Чтобы повесить одежду, на стенах были вбиты несколько гвоздей.

Анна с Эмили уже выложили из сумок свои вещи и теперь разглядывали фотографии в шкафчике.

Анна услышала, что кто-то подошёл к их двери. Она оглянулась. В приоткрытую дверь она увидела Криса и вышла на улицу.

– Ну, как тебе жилище? – Крис с любопытством смотрел на Анну. – Это большая честь, когда монахи пускают кого-то пожить в самом монастыре.

– Могу себе представить, – ответила Анна. – Только где же они сами теперь живут?

– Взгляни вон на ту гору обуви, – Крис указал рукой на угловую дверь постройки. – Они будут жить пока там.

Анна посмотрела по направлению, которое указал Крис.

– Но шлёпанцы… детские?! – воскликнула она с изумлением.

– О да! – засмеялся Крис. – Здесь живут мальчики-монахи.