Читать книгу: «Темный Клан. Предатель», страница 7

Глава 19

Над Асиритом властвовала ночь. Она накрыла своим темным покрывалом город, и он в ответ зажег теплые пятна уличных фонарей и расцвел огнями ярко освещенных окон. Над столицей куполом раскинулось безоблачное звездное небо, и город казался его земным отражением, бездной мрака, расцвеченной тысячами мерцающих искр. Ночной воздух пах свежестью и весной, легкий ветерок кружил голову ароматом сирени, шиповника и еще чего-то неуловимо пьянящего и волнующего. Столица всегда была прекрасна в это время года. На ее узких, украшенных цветущими деревьями улочках, сердце начинало биться быстрее, несмотря на то, что видело в своей жизни уже очень много весен.

Понтифик глубоко вдохнул ночной воздух и закрыл глаза. Удивительно, как прекрасен этот мир, и чем старше становишься, тем больше ценишь возможность наслаждаться жизнью, каждым ее мигом и каждой новой весной, тем большее готов принести в жертву ради этой возможности.

Носилки, плавно покачиваясь, неторопливо двигались по ночным улицам, и у него было достаточно времени на то, чтобы полюбоваться их чарующей красотой и еще раз обдумать предстоящий непростой разговор.

Обычного в таких случаях эскорта не было, не было и эмблемы Светлого Жреца ни на пологе носилок, ни на плащах идущей по бокам четверки Карающих. Визит Понтифика в столицу был тайным, и знать о нем не должна была ни одна непосвященная душа. Именно потому маленькая процессия вышла из усадьбы на окраине города далеко за полночь и двигалась к центру узенькими улочками, избегая широких проспектов. Ведь на них были неизбежны встречи с ночными патрулями, охранявшими сон горожан и бывавшими от безделья не в меру любопытными.

Конечной целью ночного похода была центральная площадь, где в окружении цветущих садов возвышался императорский дворец. Построенный из белого песчаника замок, со множеством воздушных башенок, винтовых лестниц и украшенных колоннадами галерей в ночном сумраке казался принявшей затейливые формы туманной дымкой, призрачной и невесомой.

Главные ворота были давно закрыты, но маленькая процессия, не дойдя до них, остановилась у высокой каменной ограды, в толще которой пряталась неприметная деревянная калитка. Повинуясь знаку Понтифика, один из Карающих постучал. В двери открылось маленькое окошечко, и через железную решетку сверкнул наконечник арбалетного болта, нацеленного в ночных посетителей:

– Кто идет?

– Порфира и меч.

Звякнул железом засов, и калитка бесшумно отворилась и так же бесшумно закрылась за вошедшими. Один из стражников, низко поклонившись, пошел перед носилками, освещая факелом дорогу. Это было отнюдь не лишним: аллеи замкового парка, укрытые густым пологом листвы, тонули во мраке.

Носилки остановились у винтовой лестницы, ведущей на одну из внутренних галерей. Полог откинулся, и Понтифик, тяжело опираясь на поданную Карающим руку, вышел на вымощенный серым камнем внутренний двор. Здесь тоже было темно. По всей видимости, этим входом пользовались нечасто, или пользовались те, для кого освещение было досадной помехой. Сделав сопровождающим знак оставаться внизу, Понтифик начал неторопливо подниматься по лестнице. Преодолев несколько ступеней, он замер, прикрыв глаза. Первый уровень защиты предупреждающе вспыхнул при его приближении и мгновенно потускнел, едва коснувшись его ауры. Вздохнув, старец продолжил путь. Лестницы пару последних десятилетий давались ему нелегко. Однако, этот подъем и галерея были кратчайшим и мало кому известным путем в рабочий кабинет императора.

Его ждали. Дверь была не заперта, а стоявшая на ней защита еще издали идентифицировала гостя. После полутьмы коридора ярко освещенная комната слепила глаза.

– Приветствую тебя, Понтифик! Да пребудет с тобой Свет Ильтаира Светозарного и благоволение его!

Из-за заваленного бумагами стола с улыбкой поднялся немолодой, но статный и все еще красивый мужчина с небольшой черной бородкой и аккуратно подстриженными по моде усиками. Он слегка склонил голову и сделал приглашающий жест рукой:

– Добро пожаловать в мою скромную ночную обитель! Безмерно рад, хоть и немного удивлен обстоятельствами твоего визита, – слегка улыбаясь произнес он.

Внешность хозяина кабинета была обманчивой. В горделивой посадке головы и выражении скучающего высокомерия на властном лице, читалась привычка повелевать. При этом движения его были плавными и мягкими, как у профессионального бойца, а руки, загорелые и мозолистые, казалось, чаще держали меч, чем перо. Его мужественное, слегка тронутое морщинами лицо притягивало взгляд, обаятельная улыбка располагала к себе, но серо-голубые глаза, глубокие и непроницаемые, были холодны, как сталь, одарял ли он за преданность или выносил смертный приговор. Его глаза почти никогда не смеялись и жили отдельной, собственной жизнью. Вот и сейчас император приветливо улыбался гостю, но взгляд его при этом был острым и колким, как лезвие кинжала.

– Благодарю, Владыка! Да будет несокрушим твой трон, Страж равновесия мира! Да хранит тебя Сила двух Начал! – в тон ему торжественно произнес церемониальное приветствие Понтифик и устало опустился в стоявшее напротив стола широкое кресло. Едва уловимое движение руки императора, и молчаливый слуга поставил перед гостем поднос с фруктами и наполнил бокалы рубиновым вином.

– Твое здоровье, Светлейший! – поднял тост хозяин кабинета.

– И твое! Как идут дела в столице нашей благословенной империи? – слегка пригубив вино, поинтересовался гость.

– Ты не хуже меня знаешь ответ на этот вопрос. Пожалуй, я не удивлюсь, если вскоре обнаружу твоих шпионов даже в собственной спальне, – усмехнулся император.

– Только если шпионок, – вернул ему усмешку Понтифик. – Но тебе ведь известно, что я забочусь лишь о твоем благе. Кроме того, ты явно преувеличиваешь масштаб моей агентурной сети.

– Не скромничай! После того как кормилица моего сына оказалась агентом Конклава, меня стало трудно удивить широтой распространения твоих интересов. Что же касается моего блага, я полагаю, что вероятнее ты печешься о благе империи и своем собственном.

– Сейчас благо империи – это ты. – В мягком голосе Понтифика внезапно прорезалась сталь. – И мой долг – сохранить это благо любой ценой.

– Я полагаю, здесь самое время перейти к цели твоего сегодняшнего визита, – нейтральным тоном произнес император.

– Тебе угрожает опасность.

– Не могу сказать, что ты сообщил мне новость. Жизнь вообще опасная штука, от нее умирают, – мрачно пошутил император, но глаза его заинтересовано блеснули. – А не будешь ли ты так любезен сообщить мне, какая именно? Или дело опять ограничится мрачно-туманными намеками на неисповедимость судеб этого мира?

– В твоем возрасте пора научиться понимать намеки с полуслова, но в связи с недостатком времени придется облегчить тебе задачу. Надеюсь, твои осведомители не обходят вниманием Адду Таннер?

– Ты собираешься сообщить мне нечто сенсационное о Верховной жрице Аусеклиса?

– Она опасна, Адриан!

– Свет и Тьма всегда были опасны друг для друга.

– Оставь словоблудие, она опасна лично для тебя! Ее уровень растет, недавно она создала принципиально новое плетение, благодаря которому едва не уничтожила всю мою агентурную сеть. Контролировать ее становится все сложнее. Чертог набирает Силу. Темное Начало крепнет, и, если так пойдет дальше, вскоре тебе бросят вызов.

Император задумался, слегка растеряв насмешливую уверенность.

– Я полагаю, ты все же преувеличиваешь. Да, могущество Темного Начала растет, мне это известно, но для того, чтобы оспорить трон, этого мало. Ты же знаешь, что пика Силы она сможет достичь, только найдя своего Дана, а Верховная Жрица по-прежнему одна. Моя разведка докладывает, что в Клане Ведающих нет ни одного мужчины с Даром, способным даже отдаленно приблизиться к уровню Адды. Полагаю, у судьбы оригинальное чувство юмора, и предназначенный ей еще не родился. Она сильна, это бесспорно, но, чтобы бросить вызов, нужны двое, иначе подобная попытка равносильна самоубийству. Тебе ли этого не знать?

Понтифик поморщился: намек был ему неприятен. Да, он, величайший кардинал своей эпохи, не сумел бросить вызов правящему тогда Темному императору, потому что его Дана так и не родилась на свет. Усмешка судьбы – владеть Силой, которой нет равных, и не иметь возможности претендовать на трон! Сначала он искал, ждал и надеялся, потом понял, что чуда не случится. Долгие годы он учился жить с этим, но до конца принять так и не сумел. А потом это сделал Адриан, и жизнь вновь обрела смысл.

– Ее Дан уже рожден, – медленно произнес Понтифик, роняя слова, как тяжелые свинцовые шары.

– Это невозможно! – Голос императора дрогнул. – Кто он?

– Я не знаю, и она не знает, пока. Я не говорил тебе прежде, так как не был уверен до конца, но в последний раз пророчество подтвердило: вторая половина этого Темного Дара уже давно обрела телесную оболочку. Думаю, Адда тоже знает об этом, она его ищет, и, поверь мне, обязательно найдет.

В комнате повисла тишина.

– Что ж, когда-то это должно было случиться, – прошептал император.

– Этого не случится, если вовремя принять меры. От нее необходимо избавиться сейчас, пока еще не поздно.

– О чем ты говоришь?! Как можешь ты говорить мне такое?! Я император, Хранитель равновесия и Жрец обоих Начал! Я давно уже не принадлежу Свету и не воюю с Тьмой! Как смеешь ты предлагать мне избавиться от Верховной Жрицы Аусеклиса?! Ты знаешь, что, взойдя на престол, я давал клятву! Напомнить тебе, что будет со мной и Миртой, если я ее нарушу? Ты сошел с ума, отец! Я не желаю навлекать на нас гнев обоих богов! Если так суждено, пусть лучше будет поединок!

– Этого от тебя и не требуется, сын. – Легкая улыбка тронула бледные губы Понтифика. – Я сделаю все сам. Ты же лишь поможешь мне создать декорации для этой захватывающей драмы.

– Виновный в смерти Верховной Жрицы поплатится за это жизнью.

– Без сомнения, – согласно склонил голову Понтифик.

Император помолчал.

– Кем ты решил пожертвовать на этот раз?

– Думаю, учитывая озвученные тобой выше обстоятельства, тебе лучше этого не знать.

– Ты должен понимать, что Темными обязательно будет проведено расследование, и тех, чью вину докажут, не смогу защитить даже я. Если осуществится то, что ты задумал, поднимется такая буря, которую можно будет успокоить только кровью. Уверен ли ты, что это будет меньшим злом, отец?

– Зло не бывает меньшим или большим, зло – это всегда зло, – усмехнулся Понтифик. – Но не беспокойся: никто из Светлых не окажется в этом замешан. Честь нашего Клана не будет запятнана кровью. Все произойдет само собой…

Император замер, ожидая продолжения, но Понтифик внезапно умолк и даже устало прикрыл глаза. Какое-то время сын буравил отца взглядом, но, поняв, что продолжения не будет, откинулся на спинку кресла и задумчиво опустил голову на переплетенные пальцами ладони.

– Чего ты хочешь от меня?

– У твоего сына скоро день рождения. Ты ведь собираешься его отпраздновать?

Адриан удивленно поднял брови:

– Конечно, так же, как и всегда.

– Пусть в этом году все будет немного торжественней. Лукасу ведь исполняется семь, священное число Ильтаира, чем не повод устроить пышное празднество, может быть, даже бал? Обязательно нужно пригласить оба Великих Клана, чтобы Верховные Жрецы обоих Начал благословили юного принца именем своих богов. Чем больше будет народу, тем лучше.

– Не вмешивай в это моего ребенка! – ледяным тоном произнес император.

– Успокойся, ему ничего не угрожает, если ты сделаешь все, как я говорю, – пристально глядя ему в глаза, произнес Понтифик. – Мы же не можем упустить такой прекрасный повод продемонстрировать мир и равновесие, царящие в Империи.

Адриан сжал подлокотники кресла так, что побелели костяшки пальцев.

– А если я откажусь? – тихо спросил он.

– Не думаю, что ты поступишь настолько неразумно. Ты же понимаешь, что повод собрать всех в столице я все равно найду, но тогда, боюсь, он будет менее радостным.

Император молчал.

– Ну же, Адриан, не упрямься! Ты же сам понимаешь, что другого выхода у тебя просто нет.

– Если то, что случится, как-то затронет моего сына или жену, клянусь, я тебя уничтожу, – чуть слышно проговорил наконец император.

– Вот и договорились, – поднимаясь, с улыбкой резюмировал Понтифик. – Отрадно видеть, что ты по-прежнему послушный сын, почитающий отцовскую волю!

Глава 20

Адда торопливо шла по вырубленному прямо в теле скалы коридору, тускло освещенному висящими вдоль стен факелами. Звук ее тихих шагов, отражаясь от каменного потолка и пола, эхом бежал впереди, оповещая о ее приходе. Великолепная акустика была создана в этом коридоре не случайно: каждый шорох, каждый шепот разносился далеко вперед и долетал до Стражей, охранявших вход в сердце Чертога, Великий Храм Аусеклиса, главное святилище Тьмы. Попасть сюда незамеченным было просто невозможно. Сеть защиты оплетала единственный ведущий к вратам коридор невидимой многослойной паутиной, а сам ход был сконструирован так, чтобы многократно увеличивать даже самую слабую звуковую волну. Кроме того, коридор был полон хитроумных механических ловушек, которые активировались в случае тревоги охранной системой – это уже не говоря о том, что Святилище располагалось в самом центре той неприступной скалы, что служила основой Чертогу, и чтобы попасть туда, нужно было пройти все уровни его внешней защиты.

Да и тайная дверь в коридор, ведущий к Святилищу, была вырублена в скале так искусно, что различить ее среди окружающих каменных стен было невозможно до тех пор, пока сложный механизм, спрятанный в скале, не придет в действие и дверь не начнет открываться.

По мере приближения к Храму коридор расширялся, вытягивался вверх и кончался вратами в два человеческих роста. Обитые кованым железом створки украшала серебряная восьмилучевая звезда. Эта октаграмма была божественным знаком Аусеклиса, символом, несущим в себе Его имя, имя Утренней звезды, засиявшей до срока и за это низвергнутой во Тьму, и теперь освещающей дорогу всем, чей путь к познанию лежит через мрак невежества. Надпись над вратами гласила:

«Идущий Светом не видит Тьмы, идущий Тьмою видит и Свет, и Тьму. Если ты готов, войди и прозрей».

При приближении Адды тяжелые створки с натугой распахнулись, и она вошла в полумрак храма. Святилище было небольшим, особенно по сравнению с храмом Аусеклиса в столице, но здесь и не должна была собираться толпа, вход в святая святых дозволялся лишь избранным. Вероятно, когда-то строители древности использовали для его создания естественную пещеру. Высокий свод ее тонул во мраке, настолько первозданном и непроницаемом, что пламя факелов пугливо жалось к стенам, не смея вступить с ним в борьбу.

В центре Святилища стоял алтарь, созданный искусным мастером из цельного черного агата. Этот камень был самым большим Источником энергии Тьмы, найденным за всю историю существования Темного Клана. Форма алтаря представляла собой правильный восьмиугольник, в который была вписана выточенная в камне восьмилучевая звезда.

В толще скалы напротив алтаря было пробито небольшое круглое отверстие. Сейчас слабо проникавший сквозь него дневной свет падал точно на октаграмму, подсвечивая ее и вырывая из окружающего мрака. Ночью тот, кто стоял перед алтарем, видел в каменном окне звезду Аусеклиса. Хитрая отдушина была выбита таким образом, что казалось, звезда загорается на ночном небе прямо над октаграммой.

Адда зажгла массивные черные свечи, стоявшие в каждом луче звезды, сняла с шеи гемму и опустила ее в центр созданного свечами огненного круга. Опустилась на колени, положила руки с двух сторон от геммы, ощущая ладонями холод алтаря, и закрыла глаза.

– Великая Изначальная Тьма, взываю к тебе, дай мне силы идти! Свет Утренней звезды, взываю к тебе, укажи мне путь! Великий Аусеклис, взываю к тебе, дай мне цель моего пути! – прошептали ее губы слова ритуала.

Большой и указательный пальцы рук коснулись геммы, замыкая круг, и через них потоком полилась энергия. Адда чувствовала, как ее амулет сливается с алтарем, тонет в нем, как в огромной черной бездне, и одновременно ее аура перестает быть цельной, растекается, растворятся в энергетическом вихре. Ее сознание становится крохотной искоркой, одной из миллиардов других, кружащихся в водовороте времени. Они тянут ее за собой, зовут в глубину, но ей туда нельзя, пока нельзя. Она должна найти ответ. Есть ли среди этого бесчисленного множества живых огней тот, что мерцает подобно ей?

– Есть, есть, – шепчут ей искры. – Мы уже видели такой свет, он давно танцует с нами, ищи, ищи!

И она ищет, ищет, забыв про время, холод камня и затекшее от долгой неподвижности тело. Ищет и не находит опять. Ей кажется, что она чувствует его очень близко, где-то совсем рядом, но не может увидеть.

***

Адда тряхнула головой, и нахлынувшие воспоминания померкли и растворились как дым. Она будто очнулась, с трудом возвращаясь в реальность. Сколько прошло времени? Несколько секунд, минут, часов? Она по-прежнему сидела на скамье у фонтана, вода с тихим журчанием привычно стекала вниз, и солнечные блики все так же играли на ее прозрачной глади, и все же что-то неуловимо изменилось в мире вокруг. Она чувствовала это пронзительно и остро, и вдруг поняла, что видения ушли, а ощущение чужого присутствия осталось. Кто-то был с ней рядом, был здесь, совсем близко, в двух шагах.

– Адда, – раздался такой знакомый бархатистый голос за спиной.

Она продолжала сидеть не шевелясь, воспоминания утреннего обряда были еще слишком сильны в ней, и ей хотелось представить на минуту, пусть обманув саму себя, что она наконец все-таки нашла.

Он подошел ближе и сел рядом, как когда-то в детстве, когда они были просто мальчиком и девочкой, были друзьями. Она слышала его дыхание, взволнованное и прерывистое.

– Адда, я.…

Не дав ему договорить, она повернулась к нему, и его черные как ночь глаза оказались так близко, что у нее перехватило дыхание. Он на секунду замер как завороженный, потом его руки внезапно сомкнулись за ее спиной и губы нежно и настойчиво коснулись ее губ, заставляя ответить на поцелуй, подчиняя себе, лишая воли.

Это было подобно удару тока, вспышке молнии. Голова закружилась, и мир поплыл. Не было больше ничего, кроме прикосновения этих губ, тепла этих рук и пьянящего восторга, бегущего по венам. Она не могла даже представить, как жаждет этих прикосновений, как загорается от них огнем тело, как позорно бежит в закоулки сознания рассудок, поверженный волной всепоглощающей, почти первобытной страсти. Она отдавалась этому ощущению вся без остатка, ему невозможно было сопротивляться, да и не хотелось совсем. Хотелось быть в плену крепких уверенных рук, вдыхать запах пропитанной солнцем и дымом кожи, чувствовать его губы, покрывающие поцелуями ее шею и плечи. Но вдруг сквозь шум, пульсировавшей в висках крови настойчиво зазвенел тревожный колокольчик.

С трудом собрав последние остатки воли, Адда уперлась ладонями в его грудь, отстраняясь.

– Райан! Райан, сюда идут!

Она едва успела сделать несколько шагов в сторону и отвернуться к фонтану, пряча пылающее лицо, как дверь в галерею распахнулась и послышались торопливые шаги.

– Прошу меня простить, госпожа. Прибыл гонец с посланием от императора, – с поклоном сообщил Страж.

– Ты принес его? – не оборачиваясь спросила Адда.

– Нет, госпожа. Ему поручено вручить письмо лично в руки Верховной Жрице.

– Хорошо, пусть войдет.

Страж с поклоном удалился, и через минуту в галерею вошел посланец. Не дойдя несколько шагов, он опустился на одно колено и склонив голову, протянул Адде свиток.

– Приветствую тебя, Верховная Жрица Аусеклиса! Соблаговоли принять послание от Хранителя равновесия.

Когда Адда повернулась к гонцу и взяла свиток, кивком позволяя ему подняться, она уже снова была собой – величественной Жрицей, возглавлявшей Темный Клан.

– Поблагодари своего господина за приглашение, – сказала она, пробежавшись глазами по посланию.

Гонец низко поклонился и вышел. На несколько минут в галерее повисла тишина.

– Я собираю Совет и хочу услышать на нем доклад о результатах твоей поездки, Ищущий, – не оборачиваясь к Райану, произнесла Адда. Тон ее был холодным и отстраненным. – А также обсудить любезное приглашение императора, не предусматривающее возможность отказа. Общий сбор в Зале через полчаса.

– Слушаюсь, Ведающая. – Райан склонил голову, и Адде показалось, что его голос слегка дрогнул. Еще секунду он постоял в нерешительности и вышел.

Адда так и не смогла заставить себя повернуться к нему. Последние остатки самообладания, собранные чудовищным усилием воли, исчезали при одном воспоминании о пронзительном взгляде его бездонных черных глаз.