Историкум. Мозаика времен

Да, но положение буров хуже губернаторского. Капская колония англичан – слишком беспокойный и опасный сосед. Англосаксы крепко держат Атлантику, примерно как мы – Индийский океан или как французы – Средиземное море. Пытаясь сломать сложившееся в мире равновесие, британцы беспокоят бурские республики… У них за спиной маячат Северо-Американские Соединённые Штаты, а чуть поодаль ждут своей очереди на Большую Игру ещё два претендента – Аргентина и Бразильская империя. Но не будем о грустном…

Разняв драку и наказав виновных, я вдруг вспомнил, что во время наших мадагаскарских приключений и командир, и подчинённые порядком поизносились. В частности, пора бы поменять мою нарукавную нашивку – «Морской конёк» в овале. Как у генерала, мой морской конёк золотой, у офицеров – серебряный, у рядовых вольноопределяющихся – бронзовый. И мы всей весёлой бандой отправились на разграбление корабельной маркитантской лавки.

При нашем появлении главный маркитант корабля, средних лет мальгаш, вытянулся в струнку:

– Что желает ваше превосходительство? – Он решил заняться мною лично, оставив офицеров заботам подчинённых.

– Его превосходительство желает новую нарукавную нашивку, – в тон ему сказал я, – «Морской конёк». Золотую. Согласно уставу.

Мальгаш покачал головой и развёл руками:

– Вы же знаете нашу российскую расхлябанность. На Мадагаскаре не погрузили, придётся подождать до Кореи.

– А мы разве идём в Чемульпо, а не в Порт-Артур? – удивился я.

– Ой, извините, я, наверно, перепутал, – русский мальгаша был безупречен, – конечно, в Порт-Артур, в Чемульпо мы можем стоять только на внешнем рейде…

Чтобы не уходить из лавки с пустыми руками (да и жарко было на корабле), я купил у маркитанта имбирного кваса (он тут же предложил мне двадцать сортов этого напитка), привычным движением потянул за боковое ушко, переждал шипение и снял пробку. Отпил добрую треть. К видимому удовольствию хозяина лавки.

– Чисто говорите по-русски. Что кончали? Императорский институт Бунге?

– Нет, куда нам, – мальгаш кажется, даже шаркнул ножкой под стойкой, – а русский… как можно быть русским подданным и не говорить хорошо по-русски!

Словосочетание «Русский подданный» этот человек выделил так же, как я пять минут назад в коридоре – словно прочитал с большой буквы, и я невольно заинтересовался им:

– Как вас зовут, уважаемый?

– Иван Рававодина.

Целую минуту я переваривал про себя эту мальгашскую фамилию. Или я плохо знаю мальгашский, или… Потом до меня дошло: частица «Ра» – мальгашская приставка к фамилии и переводится, как «Уважаемый». Если её отбросить… Ну да, наш русак, потомок поселенцев XVIII века, наверно, прибывших на остров ещё с Александром Меншиковым или с Абрамом Ганнибалом. Смешались с местными, исказили фамилию на мальгашский лад…

– Уважаемый господин Воеводин, я с удовольствием выпил бы с вами, если бы на «Святогоре» не было бы сухого закона… Но это исправимо. Итак, до берега?

– До берега, ваше превосходительство!

– Не чинитесь. Для вас – Артём Борисович.

Настроение резко пошло вверх, и я, мурлыча себе под нос непристойную кадетскую песню про летние манёвры, помчался к своим вольноопределяющимся. Колесникова, правда, пришлось пропустить вперёд в качестве путеводного клубка из сказки. Всё-таки такой огромный боевой корабль трудно изучить полностью, особенно если не служишь на нём постоянно. И потом… Я, например, начинку «Принца Уэльского» представляю себе лучше, чем начинку «Святогора»… Хорошо, что Колесникова ко мне приставили. Да и парень он оказался ничего, я бы его в «морские коньки» взял. Кто вообще догадался посадить за столом рядом диверсанта и антидиверсанта?.. Осмотрев предоставленный спецназу кубрик, я не нашёлся, к чему придраться. Российская армия традиционно придерживается аскезы в быту, начиная с Петра Великого, но флот всегда считался исключением. Как бы ребята не разбаловались… Решено!

– Господа спецназ! – обратился я к подчинённым, вытянувшимся по двое в проходах между двухуровневыми койками. – Мы хорошо поработали «в поле», но это не значит, что можно расслабляться. Тренировки в обычном режиме. Правда, мы сейчас на чужой территории, на военном корабле. Значит, график приспособим к морякам. Сегодня после окончания полётов – все на палубу. Бегать! Рукопашный бой! Два часа, до упаду. Утром повторим. И так ежедневно. Свободного времени не будет. После утренней разминки занимаемся английским и испанским, потом – репетируем боевое расписание, а потом – разбегаемся по кораблю, как тараканы. Через неделю вы все должны знать корабль, как свои пять пальцев. После этого будем отрабатывать варианты его захвата…

Краем глаза я замечаю, как Колесников побледнел от моих слов. Но порадоваться собственной удачной шутке мне не дали.

– А на дно пускать будем, как «Уэйкфилд»? – это прорезался мой умник, вольноопределяющийся Степанов.

Ё… Т… М…! Да кто ты такой, чтобы ТАК шутить о «Тройном инциденте» при мне! При мне и при других, прошедших ту мясорубку! Передо мной снова стал, как наяву, огромный амфитеатр Вальпараисо, город, сбегающий по этому амфитеатру к бухте, взорванный и объятый огнём корабль у причала и винтокрылы с эмблемами Королевских ВВС Испании, заходящие прямо на нас…

– Разговорчики в строю! – гаркнул я. – Р-р-рядовой Степанов! Два наряда вне очереди за разговорчики в строю!

– Есть, ваше превосходительство, два наряда вне очереди!

– Господа офицеры! Занимайтесь с личным составом! – и, поворачиваясь к мичману, на два тона ниже: – Благоволите проводить меня на «башню», Александр Григорьевич!

Идя по коридору и стараясь не налететь на спину Колесникова, который в свою очередь старательно делал вид, что ничего не происходит, я вполголоса выговаривал своему адъютанту:

– Хороший будет спецназовец… Стервец… Просто у него такой этап – когда пообмявшийся в службе человек начинает умничать. Нет, ну какой стервец… Нужно проверить, слышишь, проверить, кто ему подал мысль так пошутить… Да не в моих чувствах дело… Да, считай, что у меня паранойя… Вот ты можешь мне поручиться, что у нас в команде нет жандармского осведомителя? Или, на худой конец, в переборках не сидит пара их «клопов»? Вот и действуй.

После того как в битве при Сарагосе жандармы генерала Мило полегли практически все, Наполеон придал уцелевшим функции военной полиции с особыми полномочиями. Император Павел тут же оценил новшество союзников и повелел завести жандармов у себя. Нововведение не только прижилось на русской почве, но и неожиданно расцвело пышным цветом, срослось с Тайной канцелярией и превратилось в жупел для вольтерьянствующего дворянства. Простые военные жандармов тоже недолюбливают, хотя и признают их заслуги перед престолом.

– У тебя снова лицевой тик, Артём, – шёпотом ответил Павел.

Моим адъютантом он был уже пять лет, пройдя вместе со мной ту приснопамятную экспедицию с начала и до конца.

Только на «башне» авианосца (в англосаксонских странах называемой почему-то «островом») можно понять, насколько велик «Святогор». Огромная полётная палуба покоится на катамаране. Мы, русские всегда испытывали слабость ко всему огромному. Здесь и Царь-пушка Чохова, которая не стреляет, и Царь-колокол Моториных, который не звонит, поскольку только после водружения его на звонницу Ивана Великого выяснилось, что его звон разрушит колокольню за десять лет. Плавучий остров проектировался и строился как «аэродром подскока» для стратегических бомбардировщиков в «Решающем конфликте». В час «Ч» он должен был выйти в Атлантический океан… Но негласно считалось, что корабль, несущий на борту половину атомного арсенала империи, одним своим существованием отведёт возможность первого атомного удара от её территории. Вот и плавает по синему морю Царь-корабль, созданный для войны, которая, дай бог, никогда не случится. Нет, пару раз он использовался по своему прямому назначению, в том же «Тройном инциденте»…

Командир корабля, адмирал и великий князь Георгий Александрович, был здесь же. Мы поздоровались, как старые знакомые. Даггерофон? Артём Борисович, какие пустяки! Степан Петрович, организуйте связь господину генералу.

Матушка так и не привыкла к даггерофону, хотя я установил это чудо XXI века в нашем городском доме три года назад. Нажав при этом все рычаги, доступные представителю знати, и истратив немалые средства. Мотаясь по земному шару, приятно иногда видеть родные лица, злоупотребляя при этом служебным положением. Но матушка нового устройства до сих пор опасалась и вела себя перед камерой немного скованно. Я неправильно понял эту скованность, испугался, что батюшке снова плохо, но потом всё разъяснилось. Всё спокойно, всё в порядке, Драгомиров на лошадке. Все здоровы. Батюшка уехал в имение, у него большая стирка: мылит шею новому управляющему…

Потом место перед камерой видеофона заняла жена, Леночка, Елена Камиловна. Она у меня из старинного дворянского рода, но дед её, известный чудак, вольтерьянец, назвал своего отпрыска Камиллом. Говорят, в честь известного деятеля французской революции Камилла Демулена. Отец Елены принимает своё своеобразное имя с христианским смирением, и этим смирением добился того, что окружающие воспринимают это имя спокойно. Во всяком случае, в Академии Художеств, которую он с недавних пор возглавляет, не ходит на этот счёт никаких шуток.

– Катись, яблочко наливное, по белу блюдечку, покажи Леночке страны дальние…

Жена расцвела, как цветок.

– Здравствуй, родной! Как давно ты не телефонировал. Я так скучала без тебя.

– Это не телефон, а даггерофон, Лена. Видишь меня хорошо? А у тебя всё хорошо? Как родители, отец?

– Прекрасно! У него новый заказ от самого государя на картину «Заседание Государственного совета». Пока делает наброски с государственных мужей. Обер-прокурор Синода Жириновский уже по своему обыкновению кричал на папу, ему, видите ли, не понравился набросок…

– Владимир Вольфович в своём репертуаре… Ему бы только старообрядцев гонять по Сибири… А что отец?

– Ни слова не говоря, подписал и подарил Жириновскому злосчастный рисунок… Знаешь, Жириновский тут же успокоился и теперь хвалится окружающим этим рисунком самого президента Академии Художеств…

– А как твои дела?

– Я летом собираюсь поехать по монастырям, рисовать. Думаю заехать на Светлояр – поклониться Китежу. Ты со мной поедешь?

– Нет, милая. Я к этому времени не освобожусь. Служба.

Узкие сжатые губы.

– Это в самом деле невозможно отменить? У тебя там, на периферии никого нет? Ты мне не изменяешь?

– Окстись, графинюшка! Ты моя самая любимая! Вот тебе крест, – и я истово, по-православному, перекрестился.

Елена мгновенно успокоилась и переключилась на домашние дела:

– Студенты отца нас беспокоят – скоро просмотр, а ему некогда заниматься ими. Из-за заказа. Так что я взяла его заботы на себя…

Время вышло, экран угас. Офицеры занимались своими делами, преувеличенно не замечая меня. Соблюдали политес. И конечно, безумно мне завидовали.

Великий князь взял меня за локоток:

– Таки никого нет? А как же Ли Янь Сунь – лучшая девушка Азии?

– Скажи, Георгий, я должен посвящать жену в мои служебные дела? Нет, это прямо запрещено инструкциями и установлениями империи. Если бы мои домашние знали всё о наших с тобой делах – каждый отъезд из дома превращался бы в чёрт знает что, прости господи. Помнишь, сколько пришлось убеждать матушку, что весь «Тройной инцидент» я просидел рядом с тобою на корабле и командовал своими людьми по радио? Так зачем жене знать и о Сунь Ли, волноваться?

– Вывернулся… Завидую тебе, Ананьев. И что это бабы на тебя вешаются?

– Сам не знаю, Георгий. Уже и военных психологов спрашивал – только руками разводят.

Мы посмеялись удачной шутке.

– Ладно, хочешь посмотреть, что пишут газетчики о наших старых делах?

– Изволь.

Великий князь подал мне свежий номер «Московского телеграфа», отпечатанный в типографии корабля по гранкам, пересланным в электронном виде по радиотелеграфу.

Я быстро пробежал заголовки:

«Новый виток напряжённости между Континентальным союзом и Атлантическим договором! Французский „мираж“ атакован британскими „фантомами“ над Па-де-Кале».

«Испанское королевство уже сейчас готовится к празднованию двухсотлетия Сарагосской битвы».

«Жозефина Лакрафт, праправнучка великого Мюрата, привезла в Москву выставку своих картин». (О! Елене наверняка будет интересно.)

«Русско-французская акционерная компания Суэцкого канала объявила о выпуске нового пакета привилегированных акций». (Стоит купить через своего стряпчего.)

Вот! «Юбилей Тройного инцидента: итоги и перспективы». Я посмотрел фамилию автора – «Михаил Леонтьев». Однако…

«Прошло пять лет с того времени, когда подразделение русского спецназа во главе с полковником Ананьевым атаковало смешанную британо-испанскую эскадру в Вальпараисо, главном порту Испанской империи на Тихом океане».

Тоже мне, эскадра. Один лайнер-трансатлантик и несколько эсминцев, ракетные катера – мелочь пузатая, лайбы. Если бы в порт вовремя подтянулись бы линкоры – «Принц Уэльский» и «Сид Кампеадор» со своими «антитеррористическими» группами и большой десантный корабль «Веллингтон» с валлийскими гвардейцами на борту, – то нам бы там просто ничего не светило.

«Спецназ частично взорвал корабли, поджёг портовые склады и без потерь отошёл под прикрытием авианосца „Святогор“».

Все потери, в том числе необратимые, мы тогда унесли на руках: планировалось не оставлять никаких следов. Пришли ниоткуда и ушли в никуда. Но не получилось: мы превысили лимит времени, и поднялась тревога. И когда Королевские ВВС Испании стали нас поджаривать, Георгий Александрович по своей инициативе подошёл к берегу и стал напротив Вальпараисо. Досталось ему потом от Августейшего Дяди!

«Присутствие флагмана Российского Императорского флота у берегов Испанского вице-королевства Чили удержало Британию, Испанию и стоявшие у них за спиной Северо-Американские Соединённые Штаты от эскалации конфликта. Таким образом, была сорвана последняя попытка наших постоянных противников дотянуться до последней неосвоенной на земном шаре территории – Малого Южного материка, называемого в англоязычных странах Австралией.

Участники этой операции были осыпаны почестями, а командир десанта был возведён в графское Российской империи достоинство. Единственный, кто остался обойдённым наградой, – великий князь Георгий, один из выдающихся флотоводцев страны. И это наводит на определённые размышления о соответствии официальной версии событий реальному положению вещей…»

В точку!

«Но размышления вызывает не только это, но и причины самой операции. Существование целого неосвоенного материка является результатом геополитической неуравновешенности нашего мира. Вот уже полтора столетия два блока противоборствующих держав в полном смысле слова блокируют друг друга, не давая спокойно развиваться ни себе, ни противостоящей стороне. Геополитическая граница между ними сложилась к сороковым годам XIX столетия и с тех пор существенно не менялась. Мексиканская авантюра Наполеона III и Марокканский кризис начала ХХ века показали, что англосаксонские нации и Испания легко блокируют активность Континентального блока в Атлантике. Англо-бурская война подтвердила подобное же положение в бассейне Индийского океана в отношении британской активности. Единственный геополитический театр, на котором не сложилось устойчивого равновесия, – это Тихий океан, оказавшийся на периферии великого геополитического разлома. Ни Российская империя, контролирующая северную часть Великого океана, ни Французская империя, контролирующая его середину, ни Испанское королевство, сумевшее, несмотря ни на что, сохранить колонии на западном побережье Южной Америки, не имели ни сил, ни желания осваивать эту территорию. После Филиппинской войны между Францией и Россией с одной стороны и Испанским королевством с другой крупных потрясений на Тихом океане не было.

„Тройной инцидент“ красноречиво свидетельствует, что в истории неосвоенного материка наступает новое время. Державы присматриваются к Малому Южному материку и пристально следят за приготовлениями друг друга. Новая война не началась… Она уже идёт пять лет. Российская империя лихорадочно тянет вторую ветку Транссиба и открывает новые судостроительные мощности в Порт-Артуре, а также спешно укрепляет военную базу Форт Росс. Франция укрепляет свои базы в Сингапуре и на Филиппинах. Северо-Американские Соединённые Штаты начали строительство второй ветки железной дороги на запад из Далласа через Эль-Пасо в Финикс и подписали с Испанией соглашение о строительстве канала через Панамский перешеек в вице-королевстве Новая Гранада. Таким образом, мы стоим на пороге невиданной, мировой по своему характеру войны. Причина этой войны – неравномерность развития нашего мира».

Я сложил газету и свернул её ещё несколько раз.

– Ну, что ты об этом думаешь? – спросил меня Георгий Александрович.

– Ты спрашиваешь меня как начальник или как однокашник по кадетскому корпусу?

– А есть разница?

– Ну, в доверительности…

– Тогда ответь мне как старый друг.

– Я сам часто об этом думаю. Посмотри, сколько учений провели мы в последнее время! Значит, твой дядя тоже об этом думает. Боюсь, что Леонтьев прав. Он сукин сын, но умный сукин сын. Будет война, будь она неладна. Главное – мы не можем сейчас воевать. Никто не может сейчас воевать. Рано или поздно на головы воюющих посыплются атомные бомбы…

Не успел я попрощаться с великим князем, как экран даггерофона снова осветился. На этот раз вызывали нас. В ярком квадрате показалось знакомое по новостным передачам и газетам лицо – управляющий Императорской аэрокосмической компанией генерал Николай Севастьянов.

– Добрый вечер, ваше высочество.

– Рад вас видеть, ваше превосходительство.

– Вынужден огорчить, Георгий Александрович, но вашему кораблю придётся задержаться в Индийском океане и даже развернуться обратно, к Мадагаскару. Мы срочно «снимаем» с орбиты «Корвет-7», наш цейлонский космодром принять его не может по погодным условиям. Придётся сажать его на «Святогор». Высочайшее разрешение получено.

– Когда ожидается посадка?

– У вас есть два часа.

– Вполне укладываемся.

– Желаю удачи, Георгий Александрович. Расчётную точку и все данные передадут вам с электронными гранками высочайшего приказа мои люди по радиотелеграфу. До свидания, ваше высочество.

Севастьянов отключился.

Великий князь тут же начал распоряжаться: объявил аврал, приказал проверить всё, что можно, и закрепить всё, что можно, просмотрел бумаги, переданные по радиотелеграфу. Я отправил Володьева к «морским конькам», постоял некоторое время, похлопывая газетой по собственному бедру, потом подошёл к адмиралу:

– Георгий, будь добр, запроси погоду над Цейлоном. Для меня.

Георгий Александрович взглянул заполошно, но потом всё понял, вывел на главный экран карту погоды и недоумённо повернулся ко мне:

– Над Цейлоном ясно, ветер средний, погода идеальная.

– Будем считать, что генерал Севастьянов оговорился, и на космодроме ремонт посадочной полосы, – я помахал перед носом князя его же газетой. – Учения, Георгий, сплошные учения… Кстати, «Корветы» вполне способны доставить атомный заряд в любую точку земного шара. Теоретически. А сесть могут только на Цейлоне… Или у тебя… Пойду к подчинённым. Наставлять и «Крабы» закреплять. Посмотреть посадку пригласишь?

– Конечно! Без вопросов.

– Тогда до свидания.

– Зайди по дороге в вычислительный центр, они там у меня ушами хлопают! С мостика до них никто дозвониться не может!

Из-за двери с надписью «Информационно-вычислительный центр» раздавались молодые голоса, эмоционально доказывающие что-то друг другу. Невольно я замедлил шаг, прислушался и приоткрыл дверь.

– Ты пойми, они в принципе правы, – долетело до меня из-за гула больших вычислителей, причём молодой голос явно горячился, – Пётр Великий использовал Мадагаскарский проект только для того, чтобы сплавить Меншикова подальше от Петербурга и своей жены. По-видимому, он догадывался об отношениях между Меншиковым и Екатериной Алексеевной. А теперь подумай: если бы во время кончины Петра Меншиков оказался бы в Петербурге, а не на острове? Как самый влиятельный вельможа, он решал бы, кто унаследует престол. Мог бы и Екатерину на трон посадить. С непредсказуемыми для державы последствиями.

– История детерминирована, уверяю тебя, – возражал второй. – Признай, что в данном случае господа альт-историки блуждают в трёх соснах. И мадагаскарская экспедиция тут ни при чём. Даже если бы Меншиков был в столице, всё равно венчали бы на царство юного Петра Алексеевича. Екатерина никаких прав на престол не имела, так как же её могли венчать? Ты представь – у нас в России – и женское правление! Одной царевны Софьи нам достало, благодарим покорно!

Тут я не выдержал и объявил своё присутствие. Колесников хотел войти вслед за мной, но я остановил его жестом «стой, смотри по сторонам». В комнате, заставленной по периметру большими яблочковскими вычислителями, посередине стоял стол для совещаний. На столе стояло несколько персональных интеллектуальников, в англосаксонских странах называемых компьютерами. За столом расположились, вольготно развалясь в мягких конторских креслах, два молодых человека в форме мичманов. Форма шла им, как корове седло. Сразу видно разночинцев. Говоривший, увидев меня, вскочил и вытянулся по стойке «смирно», при этом отодвинутое конторское кресло, совершив поступательно-возвратное движение, ударило его сзади под колени. Второй попытался одновременно вытянуться в струнку и выключить мерно жужжащий интеллектуальник, что тоже выглядело комично.

– Простите, что я прерываю ваш tete-a-tete, господа мичмАны, но если вы не знаете, на корабле объявлен аврал. Разумеется, вы не знаете, – я пересёк помещение центра и снял с телефонного аппарата раскрытый книжный том. Сразу раздался звук вызова. В моих руках была книга модного литератора Александра Бушкова «Фаворит двух императоров», и открыта она была на главе «Первая Мадагаскарская экспедиция». Отложив книгу, я снял трубку.

– Да, Георгий… Генерал Ананьев, кто же ещё… Нет, сам проинструктирую… – и со скучающим видом обернулся к разночинцам.

Как офицеров я их уже не воспринимал. Конечно, сейчас они обалдели от вторжения генерала (правда, без свиты) и что я в разговоре назвал великого князя просто по имени. Тем не менее я понимал, что общедисциплинарные меры воздействия здесь не подходят. И даже будут иметь обратные последствия. Накричи я на них и отправь под арест – они тут же найдут для себя моральные оправдания. Значит, нужно поставить их на место, показав интеллектуальное превосходство. Новое словечко, постепенно вытесняющее понятие «умственный». Не нравится мне это. Чем плох был русский разночинец? Но надо же – теперь интеллигент! Разночинец – не просто ближе и родней. Он государственный человек, «при чине». А интеллигент – он получается как-то сам по себе, отдельно от государства. Как будто вольтерьянства не хватает, изобретённого доблестным союзником, либеральной империей Бонапартов. Человек должен быть при деле! А не сам по себе – вот мой сказ.

– Через час и пятьдесят минут на «Святогор» ожидается прибытие космолёта, – сказал я с холодной вежливостью. – А чем тут занимается вычислительный центр? – и, резко изменив тон, гаркнул: – Фамилии! Должности!

– Мичман Иванов, логистик второго класса!

– Мичман Петров, логистик третьего класса!

– А начальник Информационно-вычислительного центра у вас лейтенант Сидоров?.. (новое изменение тона.) Шучу, шучу… И всё же: чем занимаетесь, молодые люди?

– Отлаживаем логическое обеспечение вычислителей! – бойко доложился Иванов.

– А мне показалось, что о чём-то увлечённо спорите, – я снова взял в руки том Бушкова, – об Александре Даниловиче Меншикове, соратнике двух Петров и покорителе Мадагаскара. Даже мне из коридора было слышно.

После этого я направился к интеллектуальнику. Петров пискнул, но ничего не посмел возразить. Запитать машину электричеством было делом одной минуты.

На каждом военном вычислителе в числе прочего логического обеспечения стоит алгоритм сбора данных о всех действиях оператора машины. Вот он, голубчик. Что? Это уже серьёзно! Они лазили в «Узоры» – глобальную вычислительную сеть Российской империи. С корабля, находящегося в военном походе. С-с-стервецы! Так, посмотрим, где они ошивались, на каких узлах «Узора», и стоит ли их за это расстрелять на месте, отдать под суд или ограничиться «губой»… Передо мной всплыло «окно» последнего посещения. С удивлением я прочитал: «АЛЬТЕРНАТИВА. При всём богатстве выбора альтернатива есть – узел альтернативной истории и футуреализма».

– Ну и что это означает? – повернулся я к логистикам. – Посадить бы вас на «губу», но вы меня заинтриговали. Так что отвечайте спокойно, «губы» не будет.

– В русском «Узоре» недавно был создан узел альтернативной истории. Это история, которой не было, но которая могла быть, – начал Иванов. – Ну, например, если бы Александр Македонский не умер в Вавилоне, а прожил бы ещё лет десять… Или, скажем, Дмитрий Иоаннович благополучно пережил покушение в Угличе…

– Или император Наполеон Первый не потерпел бы поражение в Испании под Сарагосой, – в тон Иванову продолжил я, невольно увлекаясь этой умственной игрой. В душе я уже решил не наказывать разночинцев строго.

– Вы точно ухватили суть их подхода, ваше превосходительство. (Вот, вспомнили, наконец, уставное обращение, шпаки в форме!) Они ищут по всей истории такие точки бифуркации…

– Точки… Чего?

– Извините, ваше превосходительство, это развилки развития по Илье Пригожину, это теория шестидесятых годов прошлого века. (Как несмышлёнышу объясняет… На гауптвахту заколочу пожизненно, умники!) Так они находят эти точки бифуркации и подвергают критике… Когда вы вошли, мы как раз обсуждали последнюю их тему: что было бы, если бы Мадагаскарский проект Петра Великого провалился.

– Что, история пошла бы другим ходом?

– Так точно, ваше превосходительство! (Нет, обойдёмся отеческим внушением, без гауптвахты.) Во внешней сфере нам бы навсегда оказался закрыт путь на Цейлон и в Индию, не было бы побудительного мотива к российско-французскому сближению в начале XIX века, и вообще получается, что в Индии вполне спокойно могла бы утвердиться Британия. Во внутренней – Меншиков, случись он при дворе во время кончины Петра Великого, употребил бы всю энергию и выдающиеся организаторские способности, чтобы не допустить возведения на престол молодого Петра Алексеевича…

– Так, дальше я в курсе, подслушивал… На мой взгляд, геополитические выкладки правильны: если мы теряем Мадагаскар, теряем всё… Но что касается рокировки на престоле… Конечно, Алексашка Меншиков был человек железной воли и огромной энергии. Вся его мадагаскарская экспедиция – это одна большая авантюра.

Точно авантюра, подумалось мне тогда: восприняв назначение начальником экспедиции как скрытую опалу, Меншиков решил разбиться в лепёшку, но заслужить прощение Петра Великого. Выход был один – бить челом государю островом Мадагаскар. Меншиков разбил в Атлантике оба корабля, утопил половину команды, но нанял на собственные средства судно голландской Ост-Индской компании и добрался-таки до острова, вцепился в него.

– И он мог решиться возвести на престол свою ставленницу, – продолжил я. – Но кто бы наследовал престол после Екатерины Алексеевны? Старшая дочь Анна? Но она замужем в Брауншвейге… Или Елизавета? Ладно, будем последовательны. Виват, Елизавета Петровна! А после неё? Её, извините, скидух?

– Ваше превосходительство! – Мичман Петров зарделся, как мак. – Смею напомнить вам, что разговор идёт об особе Правящего Дома, дочери и тётке двух императоров. К тому же существует предположение, что истинным отцом её ребёнка…

– Поговори мне, умник! – зло оборвал я его (старый дурак, выругал сам себя – час назад дёргался по поводу возможных жандармских «клопов» в стене, а сейчас сам чуть было не спровоцировал мальчишку, ведь даже сейчас не стоит распространяться о возможном происхождении графов Бобринских от кровосмесительной связи). – Некоторые темы лучше не обсуждать… Так, о чём мы… Всё равно мы снова и снова возвращаемся к Петру-внуку. Разумеется, он вступает на престол позже, при этом завоевание Причерноморья и Таврии для России откладывается, но и только. Пётр женится, появится Алексей, и история сгладит вашу несообразность.

– Как один из вариантов развития событий на узле рассматривали приглашение на русский престол Анны Ивановны, племянницы Петра Великого, герцогини Курляндской. В подобном случае Петра Второго просто не допустили бы до престола…

Моя диафрагма резко поехала вверх, я хрюкнул раз, другой, третий, затем перестал сдерживаться и расхохотался. Это просто невозможно обсуждать! Вместо эпохи Деятельных Государей, как называют у нас XVIII век, – век женского правления! Вместо Петра Алексеевича внука, Алексея Петровича Второго, Петра Алексеевича Третьего, Павла Петровича, настоящих мужиков, среди которых были и идеалисты-мечтатели, и цепкие прагматики, – но всегда умных и решительных, раздвинувших пределы державы на Юг и Восток, – развратные и глупые бабы. Совершенно нелегитимные, а значит, полностью зависимые от вельмож и гвардии. Новых стрелецких бунтов нам не хватало: эпоха заговоров, раздоров, козней. Новая смутная эпоха, в которой хороводят новые великие бояре.

– Ну, уморили! Фантазёры! – сказал я, отсмеявшись. – Ох, эта наша разночинная молодёжь… Проступок ваш, так и быть, оставляю без последствий. Но займитесь делом. Великий князь повелеть соизволил вам проверить работу вычислителей, отвечающих за навигацию. Если произойдёт хоть один сбой – гарантирую вам, поедете считать белых медведей на Аляску. На интеллектуальнике.

Повернулся и вышел, и выбросил молодых людей с их бредовыми идеями из головы. Накатили новые заботы…

Снова кубрик «Морских коньков». Построение. Напряжённые лица.

– Господа спецназ! Нам выпал счастливый случай поучаствовать, правда, косвенно, в отечественной Космической программе. Его Императорское Величество Государь Император оказал нашему кораблю великую честь! Сейчас на корабль опустится из космоса «Корвет-7». Его срочно снимают с орбиты. «Корветы» уже садились на «Святогор». Это не сложнее, чем посадить тяжёлый бомбардировщик. Но бомбардировщиков у нас много, а «Корветов» всего одиннадцать штук. Поэтому на корабле аврал. Слушайте боевую задачу: всем занять места по боевому расписанию, которое вы должны были выучить к этому времени и которое я завтра собирался репетировать. Учения будут приближены к боевым. Поскольку своих мест вы в глаза не видели, отлучаться запрещаю. Следить за офицерами и членами экипажа во все глаза. В случае форс-мажора… Хотя, дай бог, обойдётся. И если узнаю, что кто-то покинул свой пост и полез на палубу смотреть историческое событие – вышибу из «Коньков» к чёртовой матери! Посмотрите в даггерохронике. Семь механиков – за мной, к «Крабам» Проверить крепления и поставить дополнительные… Есть вопросы? Выполнять!