«Стандарты» Любви

Но случилось так, что Стелла не уложилась в три часа. Кира с сыном пришли вовремя, но оказались у запертой изнутри двери. Стучаться в дверь не стали, Кира позвонила по «сотке» и сообщила Стелле, что у них «форс-мажор» – сыну срочно понадобился туалет. «Кирочка, извини, – всполошилась Стелла, – пожалуйста, потерпите, буквально через пять-десять минут мы выйдем». И когда Стелла с Алексеем вышли из дома, тут-то Кира и разглядела высокого красавца, широкоплечего Алексея, а его голубые глаза оказались приметно большими, бездонными и добрыми. «Надо же, – подумала Кира, – и здесь ей везёт». Кира всегда завидовала своей старшей сестре, всё у той получалось, как надо. После завершения курсов, Стелла и Алексей решили уехать в полевую экспедицию на Юг для исследовательских работ по строительству грандиозного канала, и перед этим поженились: была свадьба с регистрацией, банкетом, друзьями, родственниками и фотосессией. Кира тоже была на свадьбе, в Загсе, на банкете и всюду фотографировалась. Тогда она вновь подумала: «Везёт же сестричке, не то, что мне».

Вскоре сёстры расстались: Стелла с Алексеем уехали в Приаральские Кызылкумы, а Кира с сыном на Крайний Север Хабаровского края в распоряжение отдалённого РОНО на педагогическую работу в школьном интернате. Их разлука длилась до тех пор, пока не наступили большие перемены в стране. Привычные устои поменялись. Почти вся интеллигенция превратилась в торговцев. А так как исследовательские работы по переброске Сибирских рек были приостановлены, да и на Севере многое изменилось в худшую сторону, сёстры снова встретились в родных пенатах, и заполнили ряды «торговых коммерсантов». Алексей теперь часто помогал Кире закупать на оптовке товар, размещать его у себя на парапете и хранить её баулы на складе магазина. Стелла находилась в декрете, и теперь чаще всего Алексей и Кира совместно занимались текущими делами. Тут-то и стала происходить метаморфоза в их отношениях. Возникло взаимное влечение, и Кира почему-то стала всё чаще мысленно себя сопоставлять с сестрой, у которой всё получалось хорошо и ладно, а у неё – всё по-другому. Например, в своих взаимоотношениях с мужчинами Кира уловила вдруг роковую закономерность. А всё когда-то началось с завуча в школе, в которую она определилась после окончания пединститута. С самого начала завуч был к ней внимателен и комплементарен, сначала ей казалось, что он искренне восхищается её профессиональными действиями: доверительными отношениями с учениками и прогрессивными объяснениями уроков, ведь завуч часто посещал её показательные уроки, и почти всегда находился рядом, был ею доволен и очень хвалил. Она с самого начала прониклась к нему, к тому же он был симпатичен. Она не замечала, как ловко он обычно переходил от деликатных бесед к невинным касаниям при посторонних людях и к откровенным ухаживаниям и поглаживаниям, когда оставался наедине с ней. Она настолько уважительно относилась к нему, как к авторитету, что не умела и не решалась даже возражать по существу в возникающих между ними диалогах. А когда они оказались действительно tete-a-tete и с бутылкой шампанского на двоих, произошло, наконец, сближение. В тот день он зашёл к ней домой с букетом цветов и шампанским поздравить с днём рождения. Тогда-то она, под воздействием вина, нежных слов и объятий, неожиданно расслабилась. Прилегла на диван, и, утомлённая, закрыла глаза. Симпатяга завуч, как опытный ловелас, начал её ласкать, вкрадчиво высвобождая от одежды. Она разомлела, и всё произошло почти изящно. После этого завуч ещё не раз навещал её incognito, будучи человеком публичным и женатым…

Другой сомнамбулический акт эротического сближения произошёл у неё со студентом, её бывшим, но уже повзрослевшим, учеником, когда они вернулись с прогулки в горах, и, выпив в домашних условиях шампанского, заснули на диване, обнявшись. А когда она проснулась, то поняла без лишних слов, что произошло «радужное» слияние.

Однажды Кира, добродушно смеясь, рассказала Стелле о том, как и от кого, появился на свет её сын. Тогда молодой парень после дембеля оказался в её власти. Они тоже, после горной прогулки, вернувшись домой, выпили вместе бутылку шампанского, она расслабилась и заснула, а возбуждённый «дембель» вошёл в сексуальный раж, а потом, когда проспались, Кира стала задавать парню роковые вопросы, типа «что теперь будем делать, ведь я могу забеременеть, а делать аборт безнравственно и рискованно для здоровья. Придётся жениться, не так ли?» Парень от неожиданности оробел, ведь он об этом ещё не думал, да и что скажут родители, когда появится «нагуленный» ребёнок? Тут он откровенно замялся. Собственно, так и случилось. Только разница была в том, что родители, узнав, что мать их внука – школьная учительница, даже обрадовались, приехали к невесте, присмотрелись – она им приглянулась, и стали её сватать. Но Кира, будучи девушкой гордой, не могла ему простить того, что он усомнился в ней сразу, и отказалась от замужества. Вот поэтому-то она и считала, что у неё отношения с мужчинами, не как у всех нормальных людей.

…На следующий день после пирушки Кира пришла за своим баулом с вещами, которыми торговала и, подойдя к Алексею, с вызовом выпалила: – Что? Испугался, котик? Вижу, трухнул. Все вы, коты, одинаковы. Но люблю я свою сестру Стеллу и тебя, дурочка, жалею. Не буду встревать между вами, успокойся. Через неделю уезжаю снова на Север. Хватит мне тут дурковать с вами – торгашами. Там жизнь куда чище. Мне пришёл вызов из прежнего РОНО Хабаровского Края. Зовут на должность завуча. Там открывается новый школьный интернат… Потом посмотрела долгим взглядам на Алексея и завершила разговор: «Ладно. Живи пока, блудливый кошара. Болтать всё равно не будешь, побоишься. А провожать меня не надо – Чао, красавчик!».

…И только значительно позже до него дошло, что её негодование было только предупреждением – всего лишь сигналом «Молчи!» Чтобы боялся быть обвинённым в «страшном преступлении насилия» и не проболтался перед Стеллой. А когда успокоился, стал с упоением вспоминать детали охватившего тогда вожделения, потому что, как думалось ему, тяготение было взаимным.

Ты моя

первозданная

Моя встреча с матушкой в Чимкенте завершалась, я надумал вернуться в Алма-Ату, поэтому решил прогуляться до вокзала, чтобы приобрести заранее билет на поезд. Вокзал был полупустой, я оказался единственным у кассы и, чтобы убедиться в этом, остановился, озираясь по сторонам. Одна шустрая кудрявая девушка-брюнетка уверенно приблизилась к окну кассы и, глядя на меня, спросила: – А ещё есть кто за билетом в кассу? – Есть, – откликнулся я, – правда, пока не решаюсь быть первым. – Не решаетесь быть первым? – удивилась она, – тогда первой буду я. – Пожалуйста, – уступил я. – Вам куда? Я буду за вами. – Мне в Алма-Ату на завтра. – Какое совпадение, и мне туда же, и тоже на завтра.

Честно говоря, я ещё не думал, на какое число брать билет, но тотчас решился, как и она, взять билет «на завтра».

На следующий день, приближаясь к поезду, я замечаю, что вчерашняя кудрявая девушка-брюнетка заходит в тот же плацкартный вагон, который нужен и мне. Следую за ней. Места наши не совсем рядом – её место оказалось где-то впереди. Я поставил под сидение свою багажную сумку и, расположившись у окна, стал разглядывать перрон. Последние отъезжающие поспешно заполняли вагоны, а внутри пассажиры располагались по местам. Наконец всё угомонилось, и жизнь пошла своим чередом.

Мне не терпелось узнать, где моя спутница, которая, как и вчера, оказалась в вагоне впереди меня. Я пошёл и буквально через три купе увидел огромного оголённого по пояс мужика, руки и спина его были покрыты татуировками. Субъект, с блатными наколками, уже склонился над моей знакомой, пытаясь внаглую завладеть её вниманием. Испуганный вид девушки побудил меня более решительно приблизиться к ним и оттеснить назойливого ухажера. Девушка обрадовалась мне, и я уверенно присел рядом, начиная оживлённый разговор с того, что «едва отыскал её». Всё это было похоже на то, что мы не случайные, а давно знакомые люди. По-видимому, полуоголённый «чувак» это понял, и нехотя удалился восвояси.

– Давайте же, будем знакомиться,– заговорил я, – по-моему, настало время для этого, тем более что вас уже атакуют назойливые попутчики. И я предлагаю перейти сразу на «ты», ведь мы ровесники, не правда ли? И как-никак со вчерашнего дня уже не совсем чужие.

– Ну, давай, я согласна. Меня зовут Раида.

– Имя твоё, как и ты, для меня пока загадка. А меня зовут Юрий, я геолог, в Чимкенте навещал матушку. Вот возвращаюсь в экспедицию, которая находится под Алма-Атой.

– Насчёт имени, не знаю, чем оно тебя смутило. Надеюсь, имя «Аида» для тебя не ново?

– Совсем не ново. Недавно слушал оперу итальянского композитора Верди «Аида».

– Правильно. Так считай, что «Раида» как бы родственница Аиды. Удивляюсь я тебе, ведь ты находишься в Азии, где проживают многие народы: казахи, уйгуры, дунгане и, конечно же, татары, к которым принадлежу и я. Тебе это надо знать, если не боишься попасть под татаро-монгольское иго.

– Под твоё «иго» считаю за счастье попасть прямо с этой минуты.

…Она посмотрела на меня многозначительно, и после паузы заговорила: – Я тоже была у мамы в Чимкенте. А теперь еду к брату в Алма-Ату. Вообще-то я алмаатинка, окончила с медалью школу и поступила в Ленинградский институт. А сейчас нахожусь здесь на каникулах.

– Ну, а я, как говорится, «советский геолог», уроженец Восточного Казахстана. После окончания школы мы с братом и другом решили уехать подальше в Сибирь и там поступать в институт. Наугад ткнули пальцем в карту – и попали в город Иркутск. Город на Ангаре и недалеко от озера Байкал. Сплошная романтика. Брат и друг остались там, а я вернулся на родину.

…Так, беседуя о том и сём, за разговорами мы сблизились со спутницей на столько, что мне совсем не хотелось возвращаться в своё купе. Чёрные натуральные локоны, миндалевидный разрез восточных с едва заметной косинкой глаз притягивали меня и не отпускали – совсем не хотелось возвращаться в своё купе. Я так допоздна и находился рядом с ней. И потом, когда уже лежал на своём плацкарте, всё думал и думал о ней, находясь в плену каких-то смутных воспоминаний из моего отроческого детства, и вдруг меня осенило: ну, конечно же, Раида воскресила в моём сознании тётю Ксеню – матушкину подругу, которой я восхищался и всегда радовался её приходу. Мне нравились её чёрные локоны и миндалевидный разрез тёмных с едва заметной косинкой глаз. Надо же, то, что когда-то восхищало и сладостно тревожило мою детскую душу, встретилось и повторилось наяву сейчас. Перед расставанием мы договорились встретиться в Алма-Ате в ближайшее воскресенье у оперного театра, где я когда-то слушал оперу Верди «Аида».

…В воскресенье ровно в двенадцать часов в полдень я стоял с букетом цветов в сквере, расположенном по левую сторону фасада от входа в театр. Сначала я стоял и нетерпеливо озирался, пытаясь вовремя заметить и броситься навстречу своей желанной. Потом расхаживал по аллее, не удаляясь от скамейки, на которой порой сидел, поглядывая в сторону Тюза, откуда должна была появиться Раида. Букет цветов тоже переселился на скамейку, а её всё не было. Прошло более часа. И я всё ходил кругами, не спуская взора с места заданного обозрения. Что делать? Ехать в экспедицию мне вовсе не хотелось, тем более что это означало бы, что я больше никогда её не увижу. Прошло ещё минут сорок. Я досадовал, и возмущённый до предела, взял букет цветов со скамейки и опустил его «вниз головой» в урну, намереваясь уйти. Но всё равно не решался удалиться, хотя душа моя кипела, а сам я терзался капитально. И вдруг – вон она, идёт поспешно, как и ожидалось, со стороны Театра юного зрителя! Сердце моё восторженно «затрепыхалось», а улыбка и радостный блеск глаз теперь уже встречали её, спешащую ко мне – мою долгожданную пассию.

– Здравствуй, – сказала она. – Я только-только прибыла из посёлка Фабричный, где навещала близких родственников. Думала, успею, могла и не вернуться сегодня, хорошо, что вовремя сообщила снохе, что у меня свидание. А так бы не отпустили. Но ты всё-таки дождался. Извини за затянувшуюся задержку.

– Я-то дождался, да только букет цветов, предназначенный тебе, возмутился и бросился вниз головой в урну. Гнев одолел его. Но теперь я счастлив и рад видеть тебя, моя долгожданная искусительница.

…Несколько дней мы постоянно находились вместе. Иногда дня не хватало, и я задерживался допоздна, ничуть не беспокоясь о ночлеге. Дело в том, что у Зелёного базара я обнаружил не то чтобы гостиницу, а нечто, подобное ночлежному дому, куда можно было приходить в любое время суток, всегда были свободные места для ночлега. Заправленные свежим бельём кровати, расположенные рядами в большом зале, позволяли просто переночевать, а в туалетной комнате привести себя в порядок и далее удалиться восвояси. Каждый день на городской рынок съезжались со своим сельхозтоваром со всей области кооператорщики, для них и была предназначена эта «гостиница», названная «Домом колхозника», которая и для меня оказалась своевременной. После ночлега я покидал «гостиницу», приходил в «мансарду», где проживала у своего брата Раида, и мы проводили с ней время. Её брат Равиль и сноха Татьяна приняли меня радушно. Их жилище на самом деле походило на мансарду. И вход туда был не обычный – прямо снаружи вела лестница с деревянными ступенями на второй этаж, где была своеобразная пристройка. Внизу во дворе были все удобства, и даже душ, в котором и мне довелось освежаться. Всё это было в самом центре города. Здесь мы встречались и далее неразлучно были вместе. Нам всегда было интересно. Раида водила меня по разным местам, город она знала прекрасно, здесь она появилась на свет, здесь прошло её детство и школьные годы. Делилась она и впечатлениями о Ленинграде, где училась в политехническом институте. Я в свою очередь рассказывал ей о таёжной Сибири и Дальнем востоке, где учился и проходил производственные практики, которые поражали меня природным своеобразием и удивительной красотой. Рядом с ней я ощущал особое состояние влюблённости, которое захватило нас всецело, казалось даже, что мы были вместе давно и всегда. Однажды нас послали на рынок за арбузом. По пути я увидел вывеску магазина «Изумруд». Войдя внутрь, мы стали рассматривать витрину ювелирных изделий. Меня привлекло изящное золотое колечко с двумя огранёнными рубиновыми камешками, которые продольно соединялись друг с другом. «Эти камешки олицетворяют нас с тобой, – сказал я, – смотри: «ты и я» – «я и ты». И тут же подарил это колечко Раиде. Подарок ей понравился, он стал символом нашей искренней влюблённости.

… На следующий день мы поехали в автобусе высоко в горы на Медео. Инициатива, естественно, исходила от Раиды. Она прекрасно знала это знаменитое ущелье, которое славилось своим высокогорным катком. Тем более, её старший брат Мамут работал там киномехаником в местном клубе, а жена его Шура в санатории «Просвещенец» заведовала продмагом.

Мы вышли на остановке, не доезжая до платины, Раида, указывая на противоположный склон сказала: «А вон там, когда я училась в восьмом классе, меня и моих спутниц – тётю Нину и племянницу Майю – застал страшный грязекаменный селевой поток. Счастье наше, что мы оказались на относительно безопасной высоте. Тётя Нина, схватив маленькую Майю под мышку, устремилась вверх и вперёд, крича: «Раида, не отставай, беги следом за мной!» Чудом очутились мы за извилком в другой щели, и избежали беды. Селевой поток стеной, сметая на пути всё, пронёсся мимо. Лавина неслась с грохотом и сносила всё: огромные валуны, деревья, телеграфные столбы и даже дома, смешиваясь с грязью, с огромной скоростью неслись вниз. Воспоминание осталось жуткое.

…Далее, не доходя до территории зимнего катка «Медео», мы продолжили путь, свернув в Комиссаровское ущелье, и стали подниматься по тропе на перевал, переходящий по ту сторону в Бутаковскую долину. День был чудесный, воздух чистый заполнял наши груди ароматами высокогорных трав. На полпути мы перешли через ручей и расположились среди невысокого кустарника на небольшой травянистой лужайке. Я был счастлив и чувствовал, что и Раида в чудном настроении. Нежность обуяла нас. Мы тянулись друг к другу. Поцелуи возбуждали и будили неведомые чувства. Я восторженно любовался своей возлюбленной, постепенно освобождая её из одежд. Изумляла её фигура, а телесная нега возбуждала и тянула к таинственному слиянию. Мы поддались сладостному блаженству и стали одним целым. А потом она нежно сказала мне: «Ты у меня первый. Правда, был у меня близкий друг, но, спасибо ему, оставил меня первозданной. А теперь я твоя. Твоя первозданная». Я был в восторге. Когда мы оделись, я подхватил свою любимую в объятья и стал кружить вокруг себя. И тут она, вдруг ослабев, пролепетала: «Хватит, дорогой мой, остановись – кружится голова». И я, всё ещё радостно возбуждённый, вынужден был резко остановиться. Одно сознавал я тогда, что рядом со мной действительно первозданная возлюбленная. Я люблю её – и стал её любимым.