Читать книгу: «Неискушённый», страница 10

Элейн тем временем мирно спала, находясь в абсолютном неведении о том, что происходило совсем рядом с ней. Тёмная энергетика смогла-таки забраться на её постель, но не подступилась к телу, сгустившись вокруг. Остатки угасающего благословения разгоняли скверну.

Тенебрис взяла Антала за руку, сцепив пальцы в замок.

– Ну же, любовь моя. Ответь, не молчи. Не испытывай моё терпение.

Столь настойчивые уговоры были подозрительны. В душу Антала закрались подозрения. Он молчал, размышляя над тем, стоит ли задавать этот вопрос и провоцировать богиню. А потом всё же решился и спросил:

– Если тебе так нужна её смерть, то почему сама не убьёшь?

Тенебрис смолкла, поджав губы. Антал быстро уловил перемену в её поведении. Казалось, он уличил её в чём-то, застал врасплох. Тенебрис не привыкла, что прескверные задают ей вопросы. Они всегда делали то, что она велела. Беспрекословно. Но Антал не был обычным прескверным, и с ним ей приходилось быть осторожнее. Богиня вновь заискивающе улыбнулась. Однако рука её стиснула пальцы Антала так сильно, что он едва подавил вскрик. Казалось, суставы и кости от хватки Тенебрис вот-вот раскрошатся.

Она ничего не отвечала, ухмыляясь. Попросту не решалась сказать очередную ложь, потому что понимала: Антал обо всём догадался.

– Ты ведь не можешь к ней притронуться, да? Я мог бы. А ты нет. Почему же?

– Тебе не нужно это знание, Антал. Зачем лезть в мои дела? Они тебя не касаются. Да и неважно это, любимый мой. Важно другое…

Она потянулась к его губам. Тенебрис всегда так делала, отвлекая Антала, уводя его мысли далеко-далеко. И раньше это работало безотказно. Прескверный не мог удержаться и отдавался ей. Полностью, без остатка. Теряя всего себя. В такие моменты он принадлежал только богине, был её собственностью. Его воля, его желания и чувства – абсолютно всё переходило ей. И даже тело. Его-то Тенебрис особенно любила и успела изучить каждую деталь и каждый шрам. Эти мгновения с ней были прекрасны. Она питала, взамен на подчинение делилась своей энергетикой и дарила минуты, полные невероятного наслаждения. О таком единении с богиней мечтал каждый прескверный и любой верующий. Их тела сливались в одно целое, становились продолжением друг друга.

И сейчас Антала тянуло к ней, как тянуло всегда. Хотелось впиться в её губы, прижать к себе, укусить, жадно стиснуть пальцами бёдра… Но он отвернулся. Не раздумывая, не сомневаясь ни секунды. Ему показалось, что всего на мгновение в глазах Тенебрис появился самый настоящий ужас. А потом он сменился яростью.

Богиня вскочила, зашипев:

– Уж самому себе-то не ври! Не ври о том, что испытываешь! Твои чувства ко мне никогда не угаснут, Антал. И они не сравнятся с жалким и мимолётным влечением к принцессе. Ты всегда будешь желать меня. Меня одну! А она…

Тенебрис указала на Элейн.

– Она тебя уничтожит. Не веришь? Что ж, я с удовольствием посмотрю на то, как госпожа Дезрозье разобьёт тебя на мелкие кусочки. Да так, что собраться потом не сможешь! Даже мне неведомо, что она задумала. Пусть это будет для нас сюрпризом. Но тогда, помяни моё слово, я не приду на помощь, не соберу тебя воедино и не спасу. Тебе останется только умереть, Антал. И ты умрёшь!

И Тенебрис ушла. Так же внезапно, как появилась. Она забрала с собой скверну, но в комнате, однако, теперь всё равно было неуютно и холодно. Антал так и сидел в кресле, оглушённый услышанным. Верить в сказанное не хотелось. Он едва подавил желание прямо сейчас разбудить Элейн и потребовать от неё ответы на накопившиеся вопросы. Вряд ли она ответила бы. О, Пресвятой Сальваторе, конечно же, нет! Либо вновь солгала бы. А что, если она в самом деле врёт? Обо всём, как и сказала Тенебрис. Сомнения больно кусались. Вгрызались в сердце и остервенело пережёвывали его. Антал понятия не имел, что ему делать дальше. Неужели принцесса в действительности совершенно не та, за кого себя выдаёт? Неужели коварно преследует ещё какую-то цель? Но ведь совсем недавно она сказала, что говорит правду… А Антал сказал, что верит. Да, так он и сказал. И если для госпожи Дезрозье эти слова не пустой звук, если в душе её есть хоть капля совести, то она не воспользуется его доверием. На этом он и остановился, решив понаблюдать за тем, что будет дальше. В конце концов, и у Тенебрис есть цели, ради достижения которых она запросто может посеять смуту в их отношениях. К тому же, богиня ревнует. Она в бешенстве из-за утраченного контроля. Потому спешить с выводами всё-таки не стоило.

Антал выдохнул. Когда Элейн придёт в себя, их путь продолжится. А сейчас оставалось лишь ждать.

***

Минуло ещё несколько дней. Хозяин постоялого двора, обеспокоенный состоянием аристократки, что не выходила из комнаты столь долгое время, хотел вызвать лекаря. И, вероятно, королевскую стражу. Постучав в комнату, он потребовал впустить его и убедиться в том, что госпожа в порядке, и в стенах его заведения не случилось какое-нибудь ужасное преступление.

– Немедленно откройте! У меня есть основания полагать, что госпоже необходима помощь!

Антал не успел даже подняться с места – с кресла, что стало для него и кроватью, и маленьким островком, на котором пришлось коротать долгие дни. Отложив книгу – какой-то дешёвый роман с весьма скверным сюжетом – он вдруг увидел, как Элейн, прячущаяся под одеялом, вдруг встала и побрела к двери. Очевидно, чувствовала она себя не лучшим образом. И выглядела соответствующе: осунулась и побледнела, длинные волосы совсем спутались и превратились в колтун. Но её это совершенно не волновало. Отворив дверь, она без всякого стеснения предстала перед хозяином постоялого двора, чем тут же заткнула ему рот. Мужчина смутился и отвёл глаза. В уставшей и заплаканной госпоже он не узнал принцессу. Хотя, несомненно, вглядись он внимательнее, сразу бы понял, кто перед ним.

– Простите за беспокойство, госпожа, но я начал волноваться о вашем благополучии! Не сочтите за дерзость, просто вас не было видно несколько дней. Еда оставалась нетронутой. Из комнаты выходил лишь господин, что сопровождал вас. И я подумал, может, случилось чего! Заподозрил неладное.

– Благодарю, добрый господин, за заботу. Но у меня всё замечательно. Как видите, стою перед вами целая и невредимая.

– Что ж…

Хозяин украдкой выглянул из-за её плеча, окинув взглядом комнату. Он задержал глаза на Антале, который так и сидел в кресле, а потом, поклонившись, тихо проронил:

– Ещё раз прошу прощения за беспокойство!

И он ушёл, а Элейн, мило и невинно улыбнувшись ему вслед, закрыла дверь. Она обернулась и посмотрела на прескверного:

– Несколько дней? В самом деле?

Он кивнул.

– Какой кошмар! – удручённо вздохнула она, опершись на дверь. – Не думала, что время настолько затянулось. Я так глубоко погрузилась в себя, что совершенно не заметила, как дни сменяли ночи.

Она задумалась, а через секунду её глаза широко распахнулись от осознания:

– И вы всё это время были тут, со мной?

– Да.

Элейн перевела смущённый взгляд на кровать, которая в тесной комнатке была всего одна. Антал тут же заверил её:

– Ох, нет, госпожа! Я не спал рядом с вами! Я ютился в этом кресле.

Элейн вдруг стало стыдно. Опустив взгляд, она даже чуть покраснела, поджав губы.

– Ну и доставила же я вам хлопот.

– Не волнуйтесь. Это неважно. Как вы себя чувствуете?

– Лучше. Наверное. – Элейн пожала плечами. – Или же нет. Пока не успела понять. Быть может, это затишье перед бурей? Я совершенно вымотана. Вот сейчас наберусь сил и как разревусь!

Она попыталась пошутить, но получилось лишь горько усмехнуться. Антал и не думал смеяться. Он даже не улыбнулся.

– Я плохо помню то, в каком состоянии была на самом деле. Но, кажется, в ужасном. Кошмарном! Куда хуже, чем сейчас. – Принцесса взглянула на Антала с нежностью. – И вы всё это время были рядом. Хотя были вовсе не обязаны. Я хочу сказать, господин Бонхомме, что очень благодарна. И мне правда стыдно. В таком состоянии меня не видел даже отец, а тут вам пришлось пережить эту мою бурю.

– Не мог же я вас оставить.

– Прошу, обращайтесь ко мне на «ты». Всё-таки после последних событий, думаю, это более чем уместно. Вы мне… не чужой всё-таки. Теперь.

Антал смущённо улыбнулся, ответив:

– Постараюсь к этому привыкнуть. В таком случае, и вы… то есть, ты! Обращайся ко мне так же.

На языке крутились вопросы. Хотелось прямо сейчас их задать, но Антал не осмелился. Стоило Элейн с ним заговорить вот так непринуждённо, так ласково и мило, как ему тут же хотелось довериться ей. И если это лишь уловка, то весьма жестокая.

– Что ж. Мы нашли Бартоломью. Ты очень помог мне. И теперь, наверное, хотел бы вернуться домой? До начала Аукциона Фонтанель. Тогда и я выполню свою часть сделки – сопровожу тебя на него. А что до козлёнка… я также распоряжусь, чтобы тебе его прислали.

Антал в изумлении поднял брови:

– Уже прощаешься? А как же твой брат? Как же неизвестный прескверный?

– Это ведь уже не твоё дело. Мы о таком не договаривались.

– Это дело касается тебя и Дьярви, а потому касается и меня. Мы условились о том, что я помогу снять проклятие с Бартоломью. А для этого необходимо отыскать того, кто его проклял. Он же, несомненно, проклял и Дьярви. По-твоему, я должен вернуться домой и смотреть на то, как мой друг медленно гибнет? До аукциона ещё целых две недели. Это достаточно много, чтобы выяснить хоть что-то. А дальше уже решим.

– Решим что?

Слова вырвались сами собой:

– Стоит ли нам прощаться.

Хотелось закрыть себе рот и усмирить слишком длинный язык. Он не слушался, выдавая всякую чушь. Или не чушь? Конечно, Антал соврал бы, если бы сказал, что совсем ничего не чувствует к Элейн. И после её истерики они в самом деле будто стали ближе. Но предостережение Тенебрис не давало покоя, и подпускать Элейн слишком близко не хотелось. Об этом кричал разум. А сердце всё равно к ней тянулось – на этом Антал ловил себя множество раз. Слишком часто он задерживал на ней взгляд, слишком интересно было её слушать… А теперь ещё и появилось желание оберегать.

С Тенебрис такого не было. Она никогда не вызывала подобных эмоций. Часто они ограничивались несколькими: благоговением, похотью и страхом. Когда-то Антал искренне верил, что это и есть любовь.

А рядом с Элейн не было страшно. Даже теперь, когда вновь встал вопрос о доверии. Антал не желал спать с ней. Вовсе нет. Он хотел касаться её иначе, без всякого подтекста, исключительно ради того, чтобы почувствовать её тепло. С ней было легко и просто. И, если бы только принцесса сочла прескверного достойным её… Если бы только она дала это понять…

– Так мы теперь друзья? – улыбнулась она.

– Ну, раз уж на «ты» перешли…

Элейн вдруг расхохоталась впервые за несколько дней:

– Ах, вот оно что! Всё было так просто! Что ж, я рада. Друг.

Последнее слово она смаковала и проговорила медленно. А потом снова пошутила:

– Опасные всё-таки у меня друзья. Никогда бы не подумала.

– А у меня, зато – знатные особы! Королевских кровей! Кому расскажу – не поверят.

– Так ты, пожалуйста, и не рассказывай никому… Сам понимаешь, меня засмеют…

– Да уж, понимаю. Такими знакомствами, как со мной, обычно не хвастаются. А то придётся ещё уточнять, что к моей помощи прибегли по необходимости. Потому что своих возможностей уже не хватает.

Элейн всплеснула руками:

– Вот так позор!

Обменявшись колкостями, они замолчали. А потом рассмеялись. В сказанном не было ни зла, ни желчи. Они оба понимали, что в самом деле лишь пошутили, и никто не обиделся. Антал был рад видеть Элейн счастливой, хоть и на короткое мгновение. В глазах её всё ещё читалась боль, но хоть улыбка теперь не была такой вымученной. Перестав смеяться, принцесса вновь сделалась серьёзной, по всей видимости, вернувшись к мыслям о брате.

– И откуда же нам начать поиски прескверного?

– Я много размышлял над этим, пока ты спала. Бартоломью говорил что-то о высоких стенах. А ты упоминала, что он был частым гостем у семьи Беланже. Их имение как раз расположено в «районе высоких стен». Есть смысл наведаться туда?

– Думаю, да.

– Семья Беланже ведь тебе близка? Они в курсе того, что случилось с Бартоломью?

– В курсе лишь глава семьи – госпожа Надайн Беланже. И господин Эней, её младший брат и правая рука.

– В таком случае, они могут нам посодействовать. Быть может, за это время им удалось что-то узнать.

– Верно. Тогда утром отправимся туда. Мне бы только привести себя в порядок…

– Я попрошу приготовить вам ванну.

Антал встал с кресла и вышел из комнаты в поисках хозяина постоялого двора.

Уже утром они прибыли в «район высоких стен». Называли его так, потому что каждый богатый дом, будь то усадьба, поместье или чей-нибудь особняк, были сокрыты от любопытных глаз высокими каменными стенами. Аристократы всегда очень ценили своё личное пространство. Они надёжно прятали свой быт и, конечно же, секреты. Большинство из здесь живущих не были хорошими людьми, а лишь таковыми казались. Антал знал это не понаслышке, в конце концов тут он вырос. Какими бы порядочными ни слыли местные обладатели голубых кровей, всё же на деле они оставались самыми настоящими дикарями, пьяницами и лжецами.

Само имение Беланже располагалось на возвышенности. Размер его был огромен. Оно включало в себя ещё несколько гостевых домов, домики прислуги, а также территорию, отведённую под хозяйство. Семья Беланже содержала оранжереи и сады – яблоневые и вишнёвые, – имела скотный двор и конюшню. А ещё когда-то очень давно воздвигла небольшой, но поистине роскошный храм. Последний не был чем-то удивительным. Очевидно, семья Беланже, как и положено благословлённым, неустанно молилась. Короче говоря, тут было, на что посмотреть. Сам Антал никогда не был гостем в их доме, но о великолепии двора второй благословлённой семьи очень многое слышал от других.

Остальные дома были построены ниже имения и, точно своеобразная лестница, спускались вниз, плавно переплетаясь с улицами Веспериса. Чем ближе к имению Беланже располагался дом, тем знатнее были семья, которой он принадлежал. И, так уж вышло, что среди тех самых почётных жителей обосновались и его родители. Но, конечно, жили они куда скромнее, чем благословлённая семья. Здесь все жили так – в разы скромнее, чем они.

– Где-где, говоришь, твой дом? – спросила Элейн, оглядевшись.

Они как раз выходили из экипажа. Антал, подавая ей руку и помогая спуститься, указал на двухэтажный каменный особняк с красивой летней террасой.

– Вон там. Видишь, во дворе качели? Там я и рос.

Элейн пригляделась, а потом улыбнулась:

– Очень красивый дом.

А потом, хихикнув, добавила:

– Хотела бы я посмотреть на маленького господина Бонхомме, качающегося на этих качелях.

– Я проводил на них много времени. Качался, пока не затошнит.

– Настолько любил свежий воздух?

Антал фыркнул:

– Настолько не хотел заходить домой. Пока был мал, со двора запрещали уходить. А, когда стал подростком, я частенько убегал и по несколько дней не возвращался.

– Где же ты ночевал?

Антал поджал губы и прищурился, не желая больше говорить о прошлом:

– Было у меня одно местечко. Но давай не будем об этом. Не люблю вспоминать те времена.

Элейн ещё раз бросила взгляд на дом с красивой террасой, напоследок сказав:

– Надеюсь, когда-нибудь ты познакомишь меня со своими родителями. О твоём отце я знаю лишь по рассказам. Лично с ним не знакома.

Антал нервно хохотнул:

– Вот уж нет! Ни за что!

– Это ещё почему? – нахмурилась она.

– Ну, во-первых, это слишком серьёзный шаг, госпожа. С кем попало родителей не знакомят, знаешь ли, – съязвил прескверный. – А, во-вторых, тебе ни к чему такое знакомство.

– Ладно. Спорить и наседать не стану. Просто мне было бы интересно пообщаться с самим Ашеалом Болье. Папа о нём хорошо отзывался. Говорил, что он нёс службу исправно и преданно.

Антал отмахнулся от её слов, сморщившись:

– Солдат до мозга костей. С ним найти общий язык не смог даже я – его сын. И, возможно, не будь я прескверным, всё равно с отцом в отношениях было бы неладно. Сложный он человек. И мама тоже.

Элейн не стала больше ни о чём спрашивать и только сказала:

– Всё же твои родители, какими бы сложными ни были, смогли вырастить такого замечательного тебя.

Антал усмехнулся:

– Они-то как раз так не считают. Им моё воспитание слишком тяжело далось.

Он замер, уставившись на огромные железные врата, охраняемые двумя часовыми:

– Что ж, идём?

– Нервничаешь?

– Нет. Мне заведомо известно, какой приём меня ждёт. И просто не хотелось бы получать плевки в лицо и камни в голову.

Элейн взяла его под руку и ободряюще встряхнула:

– Не говори ерунды! Всё-таки тут приличные люди живут.

Антал скептически улыбнулся, взглянув на принцессу:

– Да что ты.

– Как бы там ни было, я рядом. Всё будет в порядке. Я не допущу ни одного камня и плевка в твою сторону.

– Я не нуждаюсь в защите, Элейн. Отстоять себя могу и сам. Но, так как я незваный и совершенно точно нежеланный гость, тебе не помешает замолвить за меня словечко. Чтобы не выгнали раньше времени.

Элейн ответила:

– О, не сомневайся, моё словечко госпожа Надайн обязана будет услышать. Всё-таки семья Беланже перед моей в долгу.

– А в чём конкретно провинилась семья Беланже? Я слышал много домыслов, но, вероятно, никогда – правду.

– Я обязательно расскажу, но позже. История занятная.

Вдвоём они подошли к двум солдатам, что стерегли вход на территорию имения. Те были серьёзно вооружены и облачены в красивые, идеально начищенные доспехи. Пусть солнце и было надёжно спрятано за тучами, но металл их брони всё равно ярко сверкал. Дисциплинированные часовые даже не двигались и стояли, словно статуи-стражники. Казалось, ничто не способно сдвинуть их с места. Но, стоило только Элейн приблизится к ним, солдаты тут же, как по команде, упали на колени, склонив головы, а потом громко и хором отчеканили:

– Госпожа Дезрозье! Принцесса! Приветствуем!

Конечно, они сразу же её узнали. Солдаты, находящиеся на службе у благословлённых семей, были обязаны знать на лицо каждого их представителя. А Элейн, к тому же, была ещё и принцессой.

Они быстро встали на ноги, продолжая кланяться, и отворили ворота, пропуская госпожу и её спутника внутрь. Конечно, перед ней закрытых дверей быть не могло! Любую Элейн способна открыть, если бы захотела, а некоторые и вовсе открывались сами. Коротко кивнув им, принцесса минула врата, ведя под руку прескверного. Только тогда стражники посмели поднять головы и продолжили нести службу.

– Лихо ты их! Даже сказать ничего не успела, – сказал Антал, обернувшись на врата, что остались позади. – Они и вопросов не стали задавать о том, кто я такой и зачем пожаловал.

– Господа, сопровождаемые представителями королевской семьи, пропускаются без разговоров, – пояснила Элейн.

– Ладно, убедила. Может, ты и не «кто попало». Может, и достойна знакомства с моими родителями.

Элейн рассмеялась:

– Это будет для меня честь.

Они шли вперёд. Взору предстала поистине впечатляющая картина – двор имения был потрясающий. А сама усадьба в его центре и вовсе, по скромному мнению Антала, являла собой образец великолепнейшего архитектурного решения. Огромный белокаменный дом с высокими, искусно высеченными колоннами вызывал трепет. Это даже не был дворец, здесь не жила королевская семья, но своей масштабностью и красотой усадьба всё же поражала. Петляющие каменные дорожки были чистыми – очевидно, здесь изо дня в день боролись с опавшими листьями и грязью. Из-за этого казалось, будто осень и вовсе не коснулась имения семьи Беланже. Её безусловное влияние можно было определить лишь по голым деревьям и увядающим цветам, которых тут и там было очень много. Несомненно, в летнее время года здесь очень зелено, а в воздухе стоит душистый аромат. Кругом было много людей, среди которых рабочие и слуги, и все они суетились, бегали туда-сюда, о чём-то переговариваясь. Каждый из них останавливался и низко кланялся гостям, а голову поднимал только тогда, когда господа проходили мимо.

Так Элейн и Антал добрались до главного входа, к которому тоже были приставлены стражники. Внутри их встретил дворецкий. Благо, живой и абсолютно не проклятый, как несчастный Дарио. Он поприветствовал гостей по всем правилам приличия, сказав:

– Я оповещу госпожу Надайн о вашем прибытии. Сопроводить вас в гостевой зал?

– Спасибо. Мы будем ожидать её здесь, – ответила принцесса.

И дворецкий, ещё раз поклонившись, поспешил на поиски хозяйки имения. Проносящиеся мимо слуги также неустанно кланялись. Элейн привычно отвечала им кивком, тем самым позволяя уйти, а Антал, явно чувствуя себя не в своей тарелке, принялся осматриваться. Убранство дома ничуть не уступало двору в очаровании. В интерьере преобладало дерево. На полу – начищенный до блеска паркет со сложным узором, на стенах – резные панели и искусная роспись. Кресла и софы были обиты тёмно-коричневым бархатом и отделаны золотом. А на тумбах и консольных столах из красного дерева стояли фарфоровые статуэтки и вазы с цветами. Всё это наталкивало на одну мысль: у хозяйки усадьбы определённо был вкус. Причём отменный.

Просто удивительно, как за такое короткое время Антал успел побывать в местах, куда большинству жителей Эрхейса вход воспрещён. Даже некоторые аристократы за всю жизнь, вероятно, никогда не попадут во Дворец Дезрозье. Что ж, будет чем при случае похвастаться перед Арделем! Младший братец, должно быть, обзавидуется. А мама и папа попросту не поверят. Антал не был дома уже несколько месяцев. Интересно, волнуются ли они хоть немного? Задумываются ли вообще о том, жив их сын или нет? Хотя, очевидно, будь он мёртв, об этом уже трубили бы отовсюду: «Слушайте все! Вейлин Гонтье прикончил прескверного! Ещё один посланник Тенебрис мёртв! Возрадуйтесь и помолитесь о прекрасной душе нашего уважаемого командира королевской гвардии!» Поэтому скорее всего родители ни капли не беспокоились.

Тем временем из соседнего помещения показалась хозяйка имения. Антал сразу это понял, обратив внимание на то, как она выглядела и как двигалась: женщина, лицо которой едва тронули морщины, держалась гордо. Одета она была в шелка бронзового оттенка, на шее, ушах и руках виднелись дорогие украшения, а светлые густые волосы были собраны в аккуратную причёску. Карие глаза, обрамлённые густыми чёрными ресницами, прищурившись, сразу же смерили гостей настороженным взглядом – очевидно, гостей госпожа не ждала. С собой она принесла резкий аромат духов и тревогу. Они отлично подходили ей, подчёркивали характер. Антал сразу же сделал вывод о том, что с ней будет сложно.

– Элейн! – Госпожа подошла к принцессе и мягко обняла её, едва касаясь.

– Здравствуйте, госпожа Надай.

Хозяйка окинула Элейн встревоженным взглядом:

– Как ты? Как твой отец? Что же, в конце концов, произошло с…

Она вдруг осеклась, переведя взгляд на второго гостя. По всей видимости решила, что этот разговор касаться его не должен.

– Приветствую, госпожа Беланже, – заговорил Антал и по обыкновению своему не поклонился, нарушив одно из самых главных правил приличия.

Вероятно, ничто не могло заставить его склонить голову перед аристократами. Он даже перед королём не кланялся, что уж говорить об остальных! Хозяйка имения не оценила этот жест и, сморщившись так, будто учуяла вдруг запах тухлой рыбы, процедила сквозь зубы:

– А вы кто такой?

Элейн тут же встряла между ними, не позволив Анталу ответить. Вести переговоры с Надайн она решила сама:

– Госпожа, он со мной.

Принцесса намеренно сделала акцент на данных словах, чтобы Надайн обратила внимание в первую очередь именно на них. А потом продолжила:

– Это… господин Антал Бонхомме.

Лицо Надайн тут же скривилось ещё сильнее, глаза широко распахнулись от возмущения и удивления. Она отстранилась, глядя то на принцессу, то на прескверного. А потом, едва не задохнувшись от накатившей вдруг ярости, разразилась ругательствами:

– Элейн! Ты в своём уме?! Или шутишь надо мной?! Притащила на порог моего дома прескверного?! И я уже молчу о том, что ты в принципе посмела с ним спутаться! Позволила этому чудовищу к себе приблизиться! Да он ведь даже не достоин дышать с тобой одним воздухом, не то что бы стоять рядом и быть нашим почётным гостем!

Голос её был громким. Казалось, от него вот-вот по стенам усадьбы пойдут трещины, а стёкла в окнах разлетятся на осколки. Он был схож с громом, грохающим в самую страшную грозу. И пока Элейн пыталась вразумить госпожу Беланже, умоляя хотя бы выслушать, Антал, вскинув голову, продолжал стоять на месте и сверлил её взглядом. Так, как умел только он. Серые, почти белые, глаза обожгли Надайн холодом. По коже её тут же побежали мурашки. Всемогущая госпожа вдруг испытала чувство опасности. Она была уязвлена и от этого только больше распалялась.

– Не смотри на меня свысока, прескверный! – прорычала Надайн.

– О, я не посмел бы, – саркастично бросил Антал в ответ. – И вы уж простите за воздух. Простите, что посмел им дышать. Просто никакого другого в Эрхейсе нет.

– Ты вообще дышать не должен. Твоё место внизу, там же, где твои предшественники червей кормят. И это лишь в том случае, если черви пожелали притронуться к столь гнилой и смрадной плоти.

– Настолько же гнилой, как ваш язык?

– Я убью тебя! – закричала она, готовая вцепиться в горло Антала голыми руками.

Ей помешала Элейн, громко и строго одёрнув:

– Надайн!

Та остановилась. Раскрасневшись, она тряслась от ярости, но так и не посмела сдвинуться с места. Какой бы могущественной ни была Надайн, всё же, видимо, слово принцессы имело больший вес, чем собственные желания. Её ослушаться строптивая госпожа не могла, хотя и очень хотела.

– Я попросила лишь выслушать меня! – Элейн не сбавляла тона.

Даже голос её поменялся. Такой Антал её ещё не видел.

– Уймитесь! Я требую большего уважения к моим людям!

– Людям?.. – почти простонала Надайн. – Элейн! Он не человек! Выглядит и говорит, как человек, но не дай ему себя обмануть! Будь благоразумна! Как бы там ни было, ты не должна прибегать к его помощи. Не знаю, почему он вообще ещё жив и ходит среди нас, но…

Элейн наконец сбавила тон, заставив и Надайн говорить тише. Принцесса тихо, но жёстко произнесла:

– Не вам диктовать, что и кому я должна, госпожа Надайн.

Элейн годилась ей в дочери, однако хозяйка имения позволяла ей ставить себя на место. Свою злость Надайн не обрушала на принцессу, а лишь пыталась достучаться, воззвать к здравому смыслу. Она вдруг обхватила лицо Элейн руками и вгляделась в её глаза:

– Он проклял тебя? Ты сама не своя! Несёшь чепуху и защищаешь его! Я ведь знаю, ты бы никогда…

Элейн вдруг оттолкнула Надайн:

– Даже отец в курсе, что я просила его помощи! Не считаетесь с моим словом, что ж, спросите тогда у него.

И если бы госпожа Беланже согласилась с этим, то выказала бы тем самым абсолютное неуважение к Элейн. Потому ей ничего не оставалось, кроме как смолкнуть и смиренно отступить. Она перестала нападать и выдохнула, однако на Антала не желала даже просто смотреть. Устоялась тишина. Страсти медленно угасли.

– Поговорим? – в очередной раз предложила Элейн.

– Да, хорошо, – ответила Надайн.

– Антал будет присутствовать при разговоре.

Стиснув зубы и сжав незаметно кулаки, госпожа Беланже согласилась, а потом пригласила гостей следовать за ней.

Она привела их в свой кабинет, расположенный в самой дальней части усадьбы. Добираясь туда, они миновали и огромную столовую, и такую же по размеру гостиную. Надайн шла размашистым шагом, громко стуча каблуками. Всем своим видом она демонстрировала недовольство и едва сдерживала эмоции. Губы её подрагивали, так и норовя выплюнуть очередное оскорбление или угрозу. Но госпожа молчала, доверившись принцессе.

Её реакции Антал ничуть не удивился. Он её предугадал и ждал. Откровенно говоря, ему и самому не хотелось тут находиться. Не для того он давно покинул столицу и обосновался в глуши, чтобы в итоге вернуться в «район высоких стен». Здесь ему никогда не были и не будут рады.

Оказавшись в кабинете, за закрытой дверью, Антал и Элейн расположились в мягких креслах. Прескверный по привычке закинул ногу на ногу, сложив руки на коленях. А Надайн, казалось, взбесил и этот незначительный жест – она, усаживаясь за рабочий стол, смерила его взглядом, полным презрения и неприязни. Хотелось ей сказать: «Ну что же вы так лицо кривите, госпожа? Будто на мне слой грязи. Я ведь прилично одет, и – вот так новость! – даже вкусно пахну. Не волнуйтесь, бархат ваших кресел на запачкаю и не испорчу! Чего не могу сказать о вашем настроении.» Но он промолчал, однако зрительный контакт не прерывал. Они смотрели друг на друга, казалось, целую вечность. Пока Элейн не обратила внимание Надайн на себя и не принялась рассказывать обо всём, что случилось, и что им удалось узнать. К концу рассказа госпожа Беланже чуть смягчилась. Нет, она не расплылась в улыбке и не расщедрилась на благодарности. Но, по крайней мере, перестала кривить лицо. Впрочем, Анталу было абсолютно плевать на то, что она думала и как к нему относилась. Здесь он был исключительно по делу и оставаться дольше, чем нужно, не собирался.

Надайн, выслушав принцессу, задумалась. Она молчала, постукивая по столу длинными ногтями. А потом сказала:

– Нет, это невозможно, чтобы прескверный был в моём доме. Ну… тот, о котором вы говорите. Другой. Если бы это в самом деле было так, он давно выдал бы себя. А что касается Бартоломью…

Она тяжело вздохнула, с грустью взглянув на Элейн:

– Мне очень жаль. Это наше общее горе. Я… просто не представляю, как держится Нерон. И, честно говоря, до сих пор не могу поверить. А ты, Элейн, как и всегда – кремень. Молодец. В глазах твоих ни слезинки.

Антал подумал: это потому, что она всё выплакала. Удивительно, как вообще не померла от обезвоживания за те дни, пока лежала в кровати и не могла встать.

– И всё-таки, госпожа Надайн, как вы считаете, что Бартоломью мог тут делать в день, когда его убили и прокляли? – задала вопрос Элейн, не позволив ей и дальше предаваться скорби и сожалениям.

– Не имею ни малейшего понятия. Честно говоря, я вообще не помню поводов для его визитов. Но он, однако, был у нас частым гостем. Это очень странно.

– А где вы сами были в тот день?

– Мы с Энеем присутствовали на приёме у одной семьи. Ничего важного, просто праздник в честь именин. Я даже не видела Бартоломью в тот день. Узнала о случившемся уже потом от твоего отца. Зачем он приходил к нам, тоже не знаю.

– И вы уверены, что в вашем имении нет никого, кто вызывал бы хоть каплю подозрения?

– Уверена. На меня работают люди, которых я знаю уже много лет. Но, возможно, кто-нибудь из прислуги мог что-то видеть или слышать. Хотя мы с Энеем уже допросили каждого.