Браконьеры судьбы

Катька

Жила в Бежице, за линией, ведьмочка одна, Катькой звали. Ворожила кому надо, ну и отвороты-привороты разные там делала за деньги. Сколько годков ей было, никто не знал, говорили лишь, что она еще с Троцким дружила до революции – фотки у нее видели.

Так вот, повадилась эта Катя ночами на Керосинке рыбаков пугать. Прилетит туда в полнолуние, обратится в русалку и плещется возле сетей, резвится, значит. Рыбаки думают, что в сети крупняк попался, один плывет проверять, а Катька резко выныривает и хвать его за нос. Да смеется весело так, заливисто.

В ту ночь тоже как раз полнолуние было. У костра Маврик с Юраней дремали после спирта разбавленного; и тут смех женский: хи-хи-хи, хи-хи-хи за кустами. Маврик сразу насторожился – любитель он до женского пола большой. Выходит из-за кустов девица красоты неписаной, голая совсем и спрашивает:

– Мужчина, у вас не найдется спиртика грамм двести для дамы?

Маврику стало очень приятно, что его назвали на вы, и девушка очень понравилась. Он хотел ответить остроумно, пригласить даму к костру, но онемел как-то, только мычал и глаза таращил.

– Ой, какие-то мужики несмелые пошли, – хихикнула девица, поцеловала Маврика нежно, вскочила на метлу и полетела над Болвою, крикнув: – Катя меня зовут, малыыыш!

А у Маврика во рту червонец царский золотой оказался.

Жаль, Юраня все проспал.

С тех пор Серега Маврик грустный стал такой, задумчивый. Придет на речку, сядет у воды и подолгу всматривается вдаль – тоскует очень сильно.

Ветеран резинового флота

Маврик, воровато озираясь, ставил сети. Ветхая надувная лодка сипела в трёх местах, требуя постоянной подкачки.

– До чего же драная у меня сеть: на три метра – одна ячейка, – вздохнул Маврик, опуская на дно последний привязанный к сети кирпич, и засеменил веслами к берегу, таинственно темнеющему в багровых лучах заходящего солнца.

Покурив на берегу, удобно устроился в кустах и сладко задремал, мечтая о богатом улове, продав который он сможет купить себе новые снасти. Лишь комары да пение неизвестных Маврику птиц изредка прерывали его приятные сны. А снились Сереге зарплата, которую задерживали на заводе пять месяцев, одноклассница Анюта да котлеты с чесноком, аромат которых частенько доносился из квартиры соседа – авторитетного чиновника городской администрации.

Вот и привалило Маврику счастье. Ранним утром, на зависть всей резиновой флотилии, вытащил он посреди Орлика здоровенного толстолобика, килограмм на двадцать, и усатого сома побольше, чуть не утянувшего рыбака из лодки за запутавшуюся в сети пуговицу. Взвалив на плечи тяжеленный рюкзак с рыбой, довольный судьбою, счастливчик почапал худыми сапогами на мост – излюбленную торговую точку бежицких рыбаков.

Подвесив на виду толстолобика, Маврик залез в тенек, высунул из-под куста свой загорелый с красными не выспавшимися глазами бубен, и замурлыкал незатейливый мотив:

 
Подлещики, густёрки
И пара костылей
Поймали рыболова
И дали трендюлей…
 

В шелестящих мимо авто очаровательные девушки кокетливо строили Маврику глазки, удивленно вскидывали брови, увидев чудо-рыбу, и теребили угрюмых спутников, уговаривая купить. И не было в это время счастливее Маврика на свете.

Из остановившегося джипа вышел солидный господин, спросил цену и, не торгуясь, поехал обменивать баксы, обещая вернуться через десять минут. Черная туча внезапно закрыла солнце. Из родного уже Маврику уазика выскочил рыбинспектор, забрал толстолобика и уехал по своим важным государственным делам, оставив обескураженному Серёге квитанцию о штрафе.

– Ну, ничего, продам тому, на джипе, сома, – подумал Маврик, вытаскивая из кустов извивающегося исполина.

Только повесил – менты! Завернули деликатесную рыбу аккуратно в мешок, отогнали Серёгу дубинкой, уехали…

А бедный Маврик, вскинув легкий, как пушинка, рюкзак, с вывернутыми в поисках денег на троллейбус карманами, побрёл домой, нервно вздрагивая от холодных капель начинающегося ливня.

Маврик, психи и инспекция

Развелось в Брянске сильно много новых русских – спасибо партии родной. Гоняют с утра до ночи на водных мотоциклах, честному браконьеру сети негде поставить.

Долго ждал Маврик, когда они разъедутся и наконец под покровом ночи поплыл сети раскидывать. Делать он это умел очень красиво и виртуозно. Со стороны казалось, что он быстро-быстро руками семафорит, как матрос флажками на корабле. Самому же Маврику представлялось, что он не сети ставит, а играет на скрипке «Полет шмеля» Римского-Корсакова. В общем, из старых он был браконьеров, из правильных.

Вообще-то Маврик остерегался ночью ловить после одного случая весной на третьем Орлике…

Повстречал он четверых странных мужиков на одноместной лодке. У первого нос был завязан красной тряпкой и очки треснуты, другой чесался неистово, вывернув руки в локтях, и рожи корчил, остальные двое спорили, кто у них капитан сегодня, и песню пиратскую пели. Разговорились и поведали они, что являются больными из психлечебницы там, за лесом. Их выпускают на ночь санитарам рыбки наловить, а за это дают потом на компьютере поиграться. Умные – жуть. Который в очках – доктор биологических наук оказался, всё-всё про рыбу знает.

Улов большой настругали – не вмещается, так они там чуть у милиционеров лодку не отобрали, назад плыть в дурдом. Здоровые такие ребята, руки, как кувалды. Посетовали только, что Наполеона с Гитлером более не отпускают с ними – те не возвращаются ни фига.

Вот эти психи, пока на компьютере игрались, открыли свой форум в интернете, где права качали в защиту браконьеров. Посещаемость зашкалила – все думали, профессора проблемы обсуждают с народом. После, правда, санитары отобрали у них компьютер, чтоб не возбуждались. Там крику было на всю психушку.

Еще Серёга Маврик опасался молодежного отряда «Антибрак» имени Павлика Морозова: они фотографировали браконьеров и закладывали их органам. Им сначала не позволяли этим заниматься, а потом решили – пусть бегают по речке на свежем воздухе, лишь бы на демонстрации не ходили. Юнармейцы его не очень волновали, он больше психов боялся.

Но мы отвлеклись.

Психов на горизонте не было, и наловил Серёга к утру рыбы не буду говорить сколько, чтобы не нервировать читателей. Одни скажут: «Ого, все ему мало, хапуге», другие подумают: «Мы и больше ловили».

В общем, улов вышел приличный.

Сети были смотаны, рыба в мешке трепыхалась, и плыл довольный Маврик к берегу мимо заросшего высокой растительностью мелководья. Рёв приближающейся моторки сдул с лица Маврика счастливую улыбку. Мгновенно сообразив, что это инспекция, смекалистый Серёга заплыл в безопасные заросли камыша, спугнув с насиженных гнёзд стаю возмущённо кричащих чаек.

Моторка ткнулась носом в мель и затихла.

– Маврик, выходи, мы тебя в бинокль видели, – раздался знакомый голос Василича. – Хуже будет.

– Хуже уже не будет, – ответил из дебрей Серёга, вспомнив, как забрали у него прошлый раз лодку и сети. – Скажи лучше, тебе одному рыбы давать или на всю шоблу делить будете?

Инспектора возмущённо загудели, обсуждая дальнейшие действия, но быстро успокоились. Многое повидали они на казённой службе и от близкого общения с природой научились относиться ко всему спокойно и по-философски.

– Поплыли, а то других упустим, вон их сколько, – распорядился Василич, поворачивая моторку к противоположному берегу.

По совести сказать, он жалел этого добродушного с честными глазами Маврика, беззаветно упёртого в своей любви к браконьерству. Между прочим, настоящий рыбинспектор должен быть в душе немного браконьер так же, как и хороший мент в глубине души преступник.

А теперь серьезно. Пока существуют водоёмы, будут и браконьеры – романтики водных глубин, пираты речных русел. Только Маврики – это мелочь пузатая. Главный браконьер у нас государство, ибо помыслы сановных мужей его – от лукавого.

Дедушка сом

Обитает в нашей Десне сом альбинос полтонны весом, сплошь покрытый ракушками, пиявками и уродливыми наростами, с ржавыми блеснами и крюками в изодранной пасти. Давно живет он на белом свете, еще Сабанеев писал про него в позапрошлом веке, значит, возраст его далеко за сто тридцать.

С какой целью сохранила его мать-природа – неизвестно. Сидит он на дне второго Орлика в глубокой норе под затопленной лодкой, вынашивая планы мести роду человеческому за причиненные подводному миру страдания. Сколько родни и друзей потерял он от людской корысти, а его любимую подругу электроудочкой забили под Брянском. С тех пор, как учует он электрический разряд, в ярости мчится вершить свой суд, опрокидывая лодки и не разбирая, кто прав, кто виноват. Уже многих электриков переварил его лужёный желудок.

К сетям он относится равнодушно, считая их составной частью окружающего мира, просто рвет, как Тузик грелку, и дальше плывет.

Иногда, ночами, он поднимается из глубины и лежит на поверхности, прислушиваясь к разговорам на берегу, оценивая уровень падения забывших Бога людей, и вздыхает тяжело. Давно научился понимать он русский язык, более того, познал законы мироздания, неподвластные человеческому разуму. Старый мудрый сомяра.

Только один рыбак может изловить его – Юрка Котляров…

Но не хочет.

Революция, господа-товарищи!

Сбылась мечта врагов российской государственности. Как ни закармливала власть москвичей, именно они составили костяк вооруженного восстания. Грамотно проведя агитацию среди иногородних студентов, сочувствующих офицеров и обиженных капиталистическим неравенством гастарбайтеров, вывели вожди в ключевые места тучи бушующего народа, захватив думу, правительство, Останкино…

И пошло-поехало!

Люся Селиванова по кличке Фикса, хотя и имела высшее экономическое образование, работу найти не могла. Муж, выполняя воинский долг, пропал без вести на Кавказе, оставив её с тяжело больным сыном и престарелой матерью на произвол местных властей. Ребенка нужно было срочно оперировать в Москве, а чиновники от медицины лишь руками разводили, одним словом нужны были деньги, и много. Спасибо Юране, поддерживал их, как мог, да рыбки свежей завозил регулярно. Рыбачил он с Домкратом, другом детства.

Мишка Домкрат, благодушный авантюрист с маленькими глазами на широком лице красного оттенка и ста двадцатью килограммами живого веса, имел четыре заслуженные ходки за любовь к чужим деньгам и вину «Анапа». Откинувшись полгода назад, ловил с Юраней рыбу и присматривался к новорусским чиновникам, надеясь решить свои финансовые проблемы. В общем, неисправимый он был уголовник, хотя и с фантазией. Дружил Мишка с Юраниным соседом – Саней Индейцем.

В прежние, благословенные для студентов времена учились в брянском сельхозинституте дети разных народов. Среди негров, китайцев, арабов был и краснокожий парнишка с верховьев перуанской Амазонки, гордый сын вождя, потомок Великого Инки. Кобель он оказался еще тот, менял подружек, как ирокезы после бани, пока не встретил медсестру Клаву, братья которой и окольцевали вольное дитя природы. Домой в джунгли он уже не вернулся, устроился работать на птицефабрику, так как яйца очень любил сырые, да и в Клавиной квартире не в пример комфортнее было, чем в вигваме. Обрусел полностью, огненную воду хлебал без меры, когда тоска по родине заедала. С мобильником еще любил играться: вспоминал, как в юности, найдя на берегу Амазонки красивую банку из-под кока-колы, был счастлив – то на шею ее вешал на зависть соплеменникам, то на елдык напяливал.

В тот знаменательный день выпивали Домкрат с Индейцем у Фиксы, когда Юраня после ночной рыбалки с судаками зашел. По телевизору как раз демонстрации в столице показывали, мол, революционно настроенные граждане, войска и гастарбайтеры желают строить справедливое общество на социальной основе без олигархов и коррупционеров. Говорили, что из Брянской и других областей в Москву вызваны полиция и ОМОН для поддержки старого режима, и призывали на местах не теряться, а брать власть в свои трудовые руки.

Тут, как на грех, на Юранином стакане спиртное закончилось, и стали друзья думать, как дальше жить – чуть не подрались от возбуждения. Ясно было одно – шанс упускать нельзя. Люся Фикса позвонила в полицию знакомому и выяснила, что почти все менты – на пути в Москву, а остальные – губернатора с мэром охраняют. Город был свободен!

Поручили Люське сшить к утру черный флаг да напечатать пару документов, и поехали к Юране в гараж откапывать в подвале станковый пулемет Горюнова времён Великой Отечественной, найденный еще по молодости с Домкратом на месте былых боев. В крыше жигулей вырезали люк и прикрутили оружие сверху – получилась неплохая тачанка. Домой шли уже под звездами – необходимо было посмотреть теленовости, обдумать, с чего начать, и отдохнуть: предстоял тяжелый судьбоносный день.

Пока ребята отдыхают, сплоченные единой целью, пару слов о Юране.

Неспокойно было у Юрани на сердце с тех пор, как открыл он строительную фирму в конце прошлого века. С одной стороны – менты, налоговая, пожарники вились, как вороньё, кругами, надеясь поживиться на халяву. С другой – брянские блатные безуспешно пытались отщипнуть от Юраниных доходов, периодически проверяя его на вшивость.

Но не такой Юраня человек, чтобы отстегивать в поте лица заработанные зузы кому ни попадя за красивые глазки. Да и зарплату трудящимся надобно было выплачивать сполна и вовремя – это святое правило человека высоких моральных качеств, воспитанного в духе социальной справедливости. Пахали Юраня и ему подобные на благо родных семей, свято веря не только в свое, но и во всеобщее светлое завтра. Знали бы они, как будут грести бабло лопатой чиновники в грядущем веке, присосавшись к финансовым потокам и обирая родную страну, примеряясь, как вовремя свалить за кордон в случае шухера. Но так как угрозы воровству не наблюдалось, затянул наркотик обогащения ментов, судей, прокуроров и остальных слуг народа, необратимо пронзив коррупционной проказой вертикаль владычества Мамоны с верхов до глубокого низу. И не осталось ни единого закуточка на все еще великих после развала страны территориях, где нельзя было бы за деньги обтяпать любой меркантильный интерес. Цепная необратимая реакция. Праздник мохнатой лапы. Кто заразил умы чуждой русскому духу манией наживы? Пушкин? Есенин? Евтушенко?

Наступил второй день революции. Из перегородившего вход в коммерческий банк «Хиткредит» необычного автомобиля с черным флагом и пулеметом на крыше появились двое мужчин и женщина в строгих костюмах с белыми повязками на рукавах. «Банк национализирован, мандат реввоенсовета», – объявила женщина жестким, не терпящим возражения голосом, развернув охране документ с печатью. «Проведите нас к управляющему, за саботаж – расстрел на месте, за сотрудничество – награда».