Подобно большинству «молодых» литераторов, Бунин перенял кое-какое наследство от отца молодых – А. П. Чехова. Это – то утонченно-упадочное настроение интеллигенции из среднепомещичьего, «культурного» дворянства, обитателей «вишневых садов», которым пропитано творчество Чехова в последний период его работы (особенно его пьесы). Бунин тоже детище «вишневого сада». А это значит, что его психике присущи: и нежная лирика любви к природе, и идеализация уютной, красивой жизни «культурных» дворянских гнезд, и горесть разрушения этого рая, и – что для нас сейчас особенно интересно – разочарование в «нынешнем» мужике, том мужике, который, выйдя из-под отеческой опеки «культурного» барина, опустился, обнищал, озверел.

А. П. Чехов жесткими, беспощадными штрихами рисовал деревню. Он не только не ощущал желания подкрашивать и прихорашивать жизнь «свободного» мужика, как это делали облезлые потомки народников, но не чувствовал даже потребности изучить и понять деревню, постигнуть причины, смысл и тенденции ее современного «упадка». Мужик стал кулаком, – следовательно, мужик утратил симпатии интеллигента. Таков смысл чеховского отношения к деревне. Приблизительно так же смотрит на деревню и Бунин.

«Грязь на дорогах, – размышляет один из героев его повести, Кузьма, – синеватая жирная зелень деревьев, трав, огородов – темная, густая, и на всем – этот синеватый тон чернозема и туч. Но избы глиняные, маленькие, с навозными крышами. – Возле изб – рассохшиеся водовозки. Вода в них, конечно, с головастиками… Вот богатый двор… Но грязь кругом по колено, на крыльце лежит свинья, и по ней, качаясь и взмахивая крылышками, ходит желтенький цыпленок. Окошечки – крохотные, и в жилой половине избы небось темнота, вечная теснота: полати, ткацкий стан, здоровенная печь, лохань с помоями… А семья большая, детей много, зимой – ягнята, телята… И сырость, угар такой, что зеленый пар стоит. А дети хнычут и орут, получая подзатыльники; невестки ругаются – „чтобы тебя громом расшибло, сука подворотная“, желают друг другу „подавиться куском на велик день“; старушонка-свекровь поминутно швыряет ухваты, миски, кидается на невесток, засучивая темные, жилистые руки, надрывается от визгливой брани, брызжет слюною и проклятиями то на одну, то на другую… Зол, болен и старик, изнурил всех наставлениями и хвастовством. Дерет за волосы женатых сыновей, и они порою противно, по-мужицки, плачут…»