Читать книгу: «Нэй. Сердце Сошо», страница 6
9. Воспоминания и письма
Как приехали в Орсу, первым делом посетили Райсу.
Правда, случилось небольшое происшествие по приходу в дом Мелисы (он так и продолжал его называть, хотя хозяйка прежняя умерла, впрочем, Райса точно так же называла свой дом). Только Райса увидела Файнса, как фурия бросилась к нему и вцепилась своими руками в его волосы. Вот тут как бы впервые и прозвучало имя Сатра Леко, никем из друзей никогда не упоминаемое во время службы. И Райса очень хотела исполнить все желания Мелисы по отношению как к Сатру Леко, так и к Файнсу, так как продолжала считать их своими врагами. Пришлось разливать их водой. Вот взять ведро воды, пока они валялись по полу (Файнс при этом старался просто защищаться, но ни одного удара) и вылить им обоим на головы. А потом еще час отпаивать Райсу чаем с бергамотом, чтобы она успокоилась и наконец поняла, что Лок Файнс теперь не враг, а друг. Ну, а Файнс не придумал ничего лучшего, кроме как ретироваться из дома и больше в нем старался без надобности не появляться. Так как пусть Райса и приняла объяснения Нэя, но продолжала смотреть на Файнса таким взглядом, что тот стремился поскорее исчезнуть из ее горизонта…
Хотя, может, им всем троим стоило объясниться? А не убегать от сложных вопросов?
Только плечами пожать.
Ну, а после такой «милой и нежной встречи» все отправились к Селистеру, так как «послание Мелисы» хранилось у него.
«Посмертное послание Мелисы», если быть точным.
Это как это?
Завещание Мелисы было озвучено, и Нэй в нем получал только небольшую сумму и все; можно сказать, ничего, если знать все состояние Волчицы (около миллиона дукатов она накопила!). Все остальное досталось её дочери Райсе. Не приемной, а именно родной. Это когда она ее родила? О!..
Впрочем, такие родственные перипетии Нэя не особо удивляли, как говорил Учитель – «индийские страсти и не такое могут учудить» – и обязательно рассказывал.
Но не о сказках речь.
Если было послание от Мелисы лично ему, то почему его ему не отдали в тот момент? Все промолчали, как будто так и было задумано.
Да?
Хотя понять можно, вдруг там что-то, что Нэю пока знать в тот момент было не обязательно или не нужно. Но все равно ничего не понятно.
Хотел он, конечно, пораньше приехать, но так уж обстоятельства сложились. Не хотел без колье уезжать из Мальвинора.
Ну, теперь он здесь.
Один в кабинете Селистера. В кресле, большом и мягком, а слева от него камин, тут же столик, на котором не просто «посмертное послание Мелисы», а целая посылка – очень толстое письмо.
Впрочем, через некоторое время Нэй понял смысл ему оставленного.
Но пока он дочитывал первое письмо от самой Мелисы:
«… Но как я уже сказала, это письмо не о моей смерти, а все-таки о твоем наследстве. Не с моей стороны, хотя Райса всегда придет тебе на помощь. Но я думаю, ей помощь твоя будет нужнее, обязательно ведь в какую-нибудь глупость влезет. Или посчитает свои действия умнее своих мыслей. Или влюбится наконец…
Прости за сумбур, рука дрожит…
Ты обязательно с ней поговори после того, как прочитаешь это письмо, и я уверена, отговоришь от глупостей. Но, надеюсь, этого не понадобится…
Так вот… Это письмо все-таки и о твоем наследстве тоже. Я знаю, что оставил тебе Ларс Торсен, какие сокровища и богатств, и знания тоже, но он еще кое-что оставил.
Следующее письмо будет от его имени, но написанное моей рукой. Внимательно его прочитай и сделай правильный выбор.
На этом я заканчиваю.
Любящая тебя Мелиса.
Постскриптум. Ты задаешься вопросом, почему я не лечилась, когда узнала о своей болезни? Я отношусь к последователям Торка, где предопределенность является определением жизни. Объяснение глупое и тебе малопонятное, но я выбрала именно такую жизнь и именно так решила умереть. Ларс знал о моей болезни…
Теперь слово Ларсу…»
Нэй вздохнул, пальцем стер пару слезинок на щеке и развернул следующий лист бумаги:
«Друг мой. Ученик мой.
Или все-таки…
Сын мой.
Это мое завещание тебе, написанное рукой Мелисы. Вот она сидит и головой качает. Но все-таки пишет мои мысли. У нее почерк красивый, можно сказать, каллиграфический, такие послания читать просто одно удовольствие. Хотя, конечно, что будет написано принесет мало радости, а может, и много все зависит от твоих мыслей…
Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет в живых. Причем я попросил Мелису передать это письмо и содержимое конверта, о котором я расскажу чуть ниже, только после того, как ты закончишь службу в Граничном Патруле. Понимаю, когда я писал это письмо, ты еще только задумывался о службе у Граничников и я не мог точно знать, что ты будешь у них служить. Но я уверен, что ты пройдешь и испытания, и все тяготы службы, и все ее странности. И обязательно достигнешь того, о чем мы с тобой говорили…
Так вот кроме сокровищ, которые я тебе оставляю, я оставляю тебе еще и свою кровь. Не удивляйся и дай мне досказать свою мысль до конца…
Когда наступил день твоего совершеннолетия, я надеялся… Нет! Я был уверен, что в тебе течет сильная кровь, так как ты удивительным образом был способен впитывать все, что я…
Нет, не так…
Не знаю, записала Мелиса эти слова или нет… Говорит, что записала. Ну, пусть будут как начальные мысли…
А я задумался…
В тебе всегда чувствовалась сильная кровь. Без сильной крови нет многих достижений, и простолюдины редко поднимаются наверх в силу своей ограниченности. Это не расизм и не какая-нибудь сословофобия – это факт. Простолюдины всегда определяли жизнь именно нижнего края иерархии. Только война могла возвысить их, точнее, некоторых из них, но сейчас нет войн.
Поэтому твоя тяга к знаниям, возможности восприятия, твоя память и твои размышления – это не потенциалы сошо…
Пусть они не обижаются на меня, но ты не сошо, хотя Арка Благородства и не приняла тебя, и с тех пор ты воспринимаешься окружающими как сошо.
Это ограничивает твое развитие и в то же время усиливает твои желания и возможности. Усиливает твою тягу вырваться из этой грязи (прости за некоторую грубость), подняться со дна странного мира, в котором только кровь правит обществом.
Поэтому я уже давно пришел к мысли даровать тебе кровь, признав тебя своим сыном, усыновленным сыном.
Когда-то Арка Благородства даровала мне очень высокую, достойную королей кровь. Не знаю почему она именно так распорядилась, так как, пытаясь вспомнить своих предков, я не находил даже намека на упоминание королевских домов моего родного мира. Но Арку не обмануть, и она никого никогда не обманывает, но умеет наказывать обманщиков. Поэтому я был на вершине или, скорее, я был близок к вершине, но потом я устал от этого и многое из моей последующей жизни ты уже знаешь и без моих повторений.
Я имел высокое воссияние, но не светился королевской кровью от того, что не принадлежал ни одному королевскому дому уже этого мира. А почему ты не чувствовал во мне крови? А ее никогда не было видно, даже когда я был Герцогом Норским! Один раз даже мне не поверили, что я столь великосветский вельможа, и заставили пройти через Арку Благородства. Это и был последний раз, когда я через нее прошел, и последний раз, когда я был облачен в герцогское платье…
Надоело.
И я уехал, к тетке, в глушь, в Саратов…
Но если нужны цифры, то в тот раз я воссиял один час сорок семь минут с секундами. Все неверующие попадали на колени! А я так шел, как по подиуму, а самому хотелось взять меч и порубить десяток голов идиотам.
Тогда написал письмо Грегору VI, отцу нынешнего Урбана IX, что я устал и ухожу…
А может, все и не так было, уже не помню…
Но кровь моя осталась…
Поэтому твое усыновление сразу поднимет тебя над грязью и над многими, кто, может быть, насмехался над тобой или считал тебя грязью. Это возвышение сразу откроет тебе сотни дверей и множество знакомств. Ты станешь… (можешь сам помечтать) …
Поэтому в конверте несколько нотариальных грамот о твоем усыновлении мною. Как и документ на твое имя, которое я выправил без тебя, так и эти документы получить было не проблема. Но они – полные и неделимые, магически удостоверяющие твое усыновление документы. Достаточно тебе приложить в специальный пункт на грамоте палец со своей кровью. А потом в любой город, где есть Арка Благородства, и через несколько минут от сошо не останется и следа…
Но…
Воссияние откроет перед тобой просторы, но закроет твои мысли. У тебя появятся другие мысли, другие действия. Ответственность и определенные обязательства. И странное чувство, что это не твое место…
Скорее всего, и я ушел, точнее, убежал от своей крови именно потому, что почувствовал, что я тут не на своем месте. И только потеряв зрение в предательстве бывшего друга, понял, что вот оно! Это мое место! Это моя жизнь. Звучит глупо, но именно в эти годы слепоты я отдохнул душой и телом, а твое появление в моей жизни просто завершило процесс моего становления на своем месте…
Поэтому, сделав тебе столь щедрый подарок, я советую тебе от него отказаться. От этого и попросил доставить тебе мое послание только после твоей службы. Может, ты изменился, может, ты устал, может, ты не хочешь больше, чтобы на тебя смотрели свысока. Тогда кровь – то, что тебя ждет. Но тишины тебе мой подарок точно не принесет…
Но я уверен в тебе.
Уверен, что тебе не нужны никакие бумаги, чтобы достичь высот. Тебе не нужна помощь там, где ты способен устоять и выстоять. Я знаю, ты уже движешься к очередной цели, и мой подарок просто может тебе помешать…
Сейчас закончится лист, и я хотел бы, чтобы следующий лист ты начал читать, приняв определенное решение. Уверен, рядом с тобой есть и камин, и нож. И я убежден, что ты сделаешь правильный выбор…»
Нэй вздохнул. И снова слезинки на щеках.
Учитель решил вот так оставить память о себе.
Щедрый подарок! Усыновление, а с ним и воссияние!
А оно ему нужно?
Нэй даже не знал, как к этим размышлениям подступиться. И о чем вообще можно думать в такой момент? Схватить нож и сорвать сургуч, приложить кровь и сразу броситься к Арке Благородства? К жрецам, ее обслуживающим? А потом идти, выпятив грудь, показывая «вот я какой»?
Но Нэй знал, что кровь не является панацеей его проблемам и тем более не даст спокойствия. Тут Учитель прав: тишины не будет. И сначала устанешь, а потом захочется обязательно надеть капюшон или вновь превратиться в сошо. Хоть всем видно, но зато и не замечает никто.
Хотя. Хм… На самом деле, Учитель ведь немного лукавит, заявляя в письме, что воссияние тут же возвысит Нэя на огромную высоту в иерархии. Бумажное усыновление даст воссияние, но не поднимет выше определенного уровня (Нэй изучал этот вопрос, когда на него обрушились предложения вассальной клятвы – как будто знал, что пригодится в размышлениях). Нужен специальный магический ритуал усыновления, при котором присутствует и усыновитель и усыновляемый в живом виде. Без этого ритуала – это всего лишь обычное воссияние. Которое, правда, и для сошо достойное возвышение!
Так что? Это проверка на вшивость? Учитель решил проверить ученика на желания и возможности? Не изменился ли он в своем понимании жизни, не стал ли циничным (хотя к этому все идет) и надменным (для сошо надменность это всего лишь мечта, но все же)?
Но если так, то этот выбор бессмысленный! Такое усыновление – всего лишь возможность избавиться от сошо, но это не подъем с глубины! Все равно все придется делать самому, и усыновление только небольшая помощь, но не как не взлет.
Так что не нужно ему это воссияние. Спасибо тебе, Учитель, но пока он как-нибудь в сошо посидит. А придет время, он сам поднимется. Поднимется? Почему-то была у него такая мысль, что недолго ему в сошо сидеть. Что-то где-то было. Сон приснился?
Или просто мечта.
А ему что, плохо в жизни? Нет. Не было у него недостатка ни в женщинах, ни в дружбе, ни в деньгах.
Поэтому…
Все прах.
Нэй схватил толстый запечатанный конверт, и секунды не прошло, как он бросил его в огонь.
Пакет вспыхнул, охватился синим пламенем. А через минуту уже только пепел, и Нэй кочергой еще поорудовал, чтобы наверняка все сгорело.
Вздохнул. Мотнул головой, отгоняя морок, и взял следующий лист послания Учителя:
«…Как я понимаю, ты сделал выбор. Могу не сомневаться, что, читая эти строки, ты посматриваешь на огонь, в котором сгорел мой подарок. Я в этом не сомневался. Тебе не нужны такие подарки. Особенно если ты понял смысл подарка…
Но если ты думаешь, что в конверте ничего не было, то глубоко ошибаешься! Когда-то мы дали друг другу слово не лгать друг другу, поэтому я уверен в твоем выборе, а ты не сомневайся в моих словах.
Спросишь, зачем я тогда сделал этот подарок? Это был порыв, желание помощи. Но его нужно было дарить намного раньше, когда я был жив, и, может быть, даже раньше дня, когда ты вступил под своды Арки Благородства. Тогда сошо просто не родился бы, а ты не потерял бы…
Впрочем, история не любит сослагательного наклонения. «Если бы да кабы» в ней не проходит. Хотя существует ли вообще история – это большой вопрос.
Но, сделав выбор, не сожалей о нем. Никогда не сожалей о сделанном, каким бы плохим или хорошим тебе бы ни показался финал. Потому что порой при возможности все изменить мы делаем еще хуже.
И да. Не сходи с ума от одиночества. Не спеши ставить над своей головой кого-то или что-то. Это не решит твоих проблем, это не станет твоим счастьем. Ты просто оглядись вокруг и поймешь, что совершенно не один. Это просто морок, который пытается закрасться в твою душу и превратиться в твоих демонов. Но ты уже победил их в душе, поэтому не нужно растить новых.
Ты просто живи. Люби. И делай, что должен, а не что хочется. И не думай о грустном. Я всегда с тобой. Только не нужно оглядываться, все равно не увидишь…
Заканчиваю это послание, радуясь, что у меня такой прекрасный ученик и… сын…
С уважением, твой Учитель.
Постскриптум. Да, если все-таки передумаешь, то оставляю тебе адрес нотариуса.
А ты думал, я без запасного плана?
Но чует мое сердце, когда ты с ним встретишься, тебе это больше не понадобится…
Удачи тебе, сын мой, и пусть хранит тебя Великий Скирия».
Нэй усмехнулся.
Учитель, как всегда, в своем репертуаре. И похвалит и тут же на землю вернет…
Нэй аккуратно сложил два письма и засунул их во внутренний карман жилета-разгрузки. Не из-за адреса, а из-за памяти.
На память о лучших людях в его жизни, пусть им так не казалось. Главное – он так считает.
Дверь неожиданно скрипнула, и в проеме появилось лицо Селистера, но тут же пропало, как нашкодивший школьник, но Нэй успел окликнуть:
– Заходи! Это все-таки твой кабинет.
Редко можно было видеть Селистера смущенным, сегодня был как раз такой случай:
– Да я подумал, что ты еще не разобрался со своими демонами. Сидишь такой задумчивый, решил не мешать просто.
– Разобрался, – вздохнул.
Селистер прошел в кабинет и сел в кресло напротив Нэя:
– Все хорошо?
– Да. Просто иногда послания из прошлого вызывают странные мысли и странные желания.
– Не вовремя?
Нэй улыбнулся:
– Что-то в этом роде, – посмотрел на огонь и снова на Селистера, и серьезно: – Райса беременна?
Целитель повел бровью, хмыкнул:
– Ничего от тебя не скроется.
– Шестая натира?
– Восьмая, но с ней все хорошо, и беременность протекает нормально, несмотря на возраст и некоторую специфичность ее прошлой работы.
Нэй понимающе кивнул:
– Известно, кто отец? – конечно, не он был отцом.
Селистер несколько смутился:
– Честно говоря, нет. Это, скорее всего, залет (брови Нэя при этих словах удивленно вскинулись), неожиданный и совершенно не просчитанный. Как она мне сказала, не думала, не гадала, но всегда мечтала.
– Забыла выпить отвар Каприлеса?
Селистер пожал плечами:
– Она многое говорит, но многое и скрывает в разговорах. А я не настаиваю, мне главное ее здоровье – как психическое, так и телесное. Знаю только, что она предполагает, кто отец, но выяснять с ним отношения не будет, так как сама виновата. И… – он усмехнулся. – И просила меня тебе ничего не говорить. Но, как я понимаю, ты уже в курсе.
– С ней точно все хорошо?
– Да. Как я и сказал, беременность протекает вполне нормально.
– Ну, тогда мы просто ограничимся простым, но очень серьезным разговором, – и улыбнулся.
– Часов через восемь. Она старается придерживаться распорядка, который я ей предписал, но это у нее плохо получается, поэтому она и приходит ко мне, чтобы отдохнуть. Я ввел ее в лечебный сон. Кстати, тебе тоже не помешает.
– Нет! – Нэй затряс руками. – На дембель я только и делал, что пил и спал. Натиру целую весь распорядок насмарку. Потом, конечно, кое-как восстановился, но все равно дурно до сих пор себя чувствую. Поэтому мне что-нибудь более веселое или просто ауру подлатать.
Селистер хохотнул:
– Ауру подлатать… – мотнул головой, еще раз улыбнулся и повторил: – Ауру подлатать… – встал. – Пойдем в процедурный, посмотрю твою ауру… вооруженным глазом.
10. Милый дом
Середина января (ур) 1439 года от Пришествия Скирии…
Орса
Нэй уже третий раз обходил дом.
Дом большой, двухэтажный, квадратный по сторонам периметра. Мрачный и неприветливый. Но вот именно его Нэй и решил купить.
Позади него семенил мастер Трумп – хозяин конторы, которая этот дом продавала. И если лицо у Нэя было задумчивое, то у мастера Трумпа удивленно-озадаченное.
Этот дом никто никогда не смотрел и покупать не собирался. Точнее, смотреть его возможности не было. Ключи были, но дом просто никого в себя не впускал, вот не открывались двери, и все тут. А покупатель не находился из-за странных историй о доме: то ли здесь убийства произошли, то ли привидения жили (на самом деле, привидений, добрых привидений, люди любили, но недобрых опасались, мало ли, что они удумают или учудят).
Пятьдесят лет как дом пустовал. Как старые хозяева выехали из дома, продав его конторе, тогда еще отцу мастера Трумпа, за двадцать тысяч дукатов, вот с тех пор на этот дом желающих и не находилось. Видимо, цена в тридцать тысяч, которую выставил отец, оказалась слишком большой. Поэтому ее уже давно снизили до пятнадцати. Хм… Хотя на плакате все те же тридцать тысяч нарисованы.
Странно.
Но сегодня просто чудо произошло! Дом решили купить! И не кто-нибудь, а сошо! Ничего мастер Трумп против сошо не имел, просто удивительное дело! Вот он теперь и семенил за покупателем, надеясь, что тот все-таки не откажется от покупки.
Нэй отказываться не собирался. Просто размышлял над своим странным желанием приобрести именно этот дом.
Вот почему?
Из-за крыс или это просто случайность?
Но случайностей ведь не бывает.
Купить дом, ну или какую-нибудь недвижимость Нэй решил, еще не уволившись со службы. Просто жить в доме Мелисы, точнее, в жилом корпусе рядом с красным домом, где находились съемные комнаты и где запрещалось любое увеселение, то есть работа работой, а жилье жильем, как-то желания не возникло. Совершенно не хотелось сидеть на шее Райсы. Да и после того, как она оказалась в положении, да и на ножах с Файнсом, Нэй понял, что лучше жить в своем жилье.
Но купить квартиру было делом сложным. Сразу просто предлагали купить доходный дом – сам живешь в нем и квартиры сдаешь. Но и эта мысль Нэю не очень понравилась. Какой он, к демонам, домоправитель? Хорошо, конечно, доход иметь от сдачи комнат и квартир тем же офицерам, но бегать и решать проблемы по дому ну совершенно не его епархия.
А жить в съемной квартире это перебор, легче тогда в доме Мелисы околачиваться.
В общем, его противоречивые мысли как-то завели Нэя в Бархатный район Орсы. Район не огораживался от самого города ни стеной, ни какой-либо закрытой оградой. Только зеленая лесополоса, сейчас зимой почти что голая, а летом цветущая полной жизнью. И, ко всему прочему, являющаяся чем-то вроде межевого разделения. То есть все участки в Бархатном районе разделялись именно зелеными насаждениями, по которым любой человек мог пройти, не опасаясь, что нарушает чью-то частную собственность. Даже дорожки здесь были выложены или кирпичом, кое-где булыжником, или утрамбованы до каменной плотности. По ним было удобно ходить, а зимой еще и рассматривать местные дома и особняки, не приближаясь к ним. Ну, всякое бывает, вдруг хозяева не любят непрошеных и любопытных гостей? Зачем мозолить им глаза?
Вот Нэю и понравилось гулять по Бархатному району.
Самое интересное, что Файнс с Сэмом тоже решили не отставать от друга и всегда его сопровождали в этих прогулках.
Хм… Довольно любопытная картина. Впереди Нэй, позади него Файнс, постоянно что-то щелкающий, иногда и Нэй заражался его привычкой, и они вдвоем щелкали орешки или семечки. А самым последним Сэм со своими неизменными жерновами.
Иногда останавливались, рассматривали дом и двигались дальше.
На продажу домов в Бархатном районе было мало – всего три. Точнее, Нэй не стал обращаться в контору и выяснять, где и какой дом продается. А просто решил сам посмотреть. Может, положиться на случай?
Но ведь мы знаем, что случайностей не бывает.
Всегда утром, после пробежки и после хорошей спарринг-тренировки с Файнсом, Сэм в это время рядом жернова тягал; вот пока они тренировались, он не останавливался в их поднятии. И лучше не останавливаться и не заканчивать раньше положенного, иначе Сэм обижался. Поэтому всегда выкладывались по полной все трое.
Вот после такого сгона пота и завтрака начиналась прогулка, как раз в рассветной дымке.
Доходили до Бархатного района и очередной круг или путь по межевой линии.
Странно…
Честно говоря, Нэй даже не понял, как оказался возле именно этого дома. Сколько уже гулял по району, но этот дом встретил впервые. Ну да, если бы взял карту, то, конечно, сразу бы понял, где и как этот дом находится, а может, и нет. Бархатные районы умеют хранить секреты, и карты тут порой не помощники.
Появилось довольно странное чувство, что они тут не просто так. Но дом был тих и мрачен своими полностью закрытыми ставнями, какой-то серой, невзрачной покраской и треугольной черепичной, но на вид крепкой крышей. Чувствовалось даже на расстоянии, какие в нем холодные трубы давно нетопленых печей, но и крепость дома не вызывала сомнения. Надежно построенное строение, но сейчас пустое и заброшенное.
Ограды вокруг дома не было. Точнее, были ворота. Ржавые, полуоткрытые и вросшие в землю. Но сама ограда отсутствовала. Был поребрик, на которой она должна была быть установлена, но самих звеньев, металлического и очень красивого ограждения, что можно было понять по рисунку на воротах, не было. Или сняли, или просто не установили изначально.
Конечно же, подошли ближе.
Дом не то чтобы притягивал, но останавливал на себе внимание.
Нэй про себя подумал, что нужно приметить этот домик и разузнать о нем подробней, как вдруг Сэм перешел поребрик и медленно так направился к дому:
– Сэм, какого… – выкрикнул Нэй.
А тот, не оборачиваясь:
– Крысы!
Нэй мотнул головой. Уже сам перемахнул через поребрик и догнал Сэма:
– Крысы? И что?
– Я есть хочу! – чисто по-детски проговорил Сэм.
– Хочешь есть? А утром что ты делал?
– Это еда. А я хочу ЕДУ!
– И в чем разница?
– Крысы – зло.
Ну да, Нэй об этом узнал еще в Мальвиноре, где в подвале временного его жилья Сэм изгнал всех крыс, но при этом был жутко доволен собой. И как знал Нэй, в том подвале крысы и мыши больше пока не появлялись. Здесь он тоже собрался устроить войну с крысами?
Дело хорошее, а когда они закончатся?
– А когда ты их съешь всех?
Сэм осклабился:
– Ты будешь мной доволен, нурч, – и он потянулся к двери, ведущей в подвал. Большая такая дверь, что даже орч влезет.
Но тут Нэй чуть ли не закричал:
– Стоп! Стоять всем на месте! – и руку так к голове приложил. Вздохнул…
А Сэм с Файнсом так и замерли, как застал их этот крик – второй с желанием выплюнуть шелуху семечек, а первый с протянутой рукой за десяток сантимов от двери.
Нэй глубоко вздохнул, щелкнул позвонком и, немного в сторону отойдя, поднялся на четыре ступеньки к двери главного подъезда. Постоял немного возле плаката продажи дома и быстро сбежал с лестницы и направился в сторону, но не откуда пришли, а влево.
Команды никакой не потребовалось, чтобы Сэм и Файнс двинулись следом. Но сначала переглянулись, а уже затем двинулись.
Минут через десять быстрой ходьбы пришли на место.
Это был двухэтажный домик, живой, открытый и светящийся ново выкрашенными стенами и вывеской: «Мастер Трумп и сыновья. Недвижимость». И внизу, видимо, девиз: «Любой дом за ваши деньги!»
– Так. Файнс, идешь сейчас к Райсе, и возьмешь у нее тридцать тысяч золотом.
У Файнса челюсть упала на землю, но не от суммы, а от просьбы:
– Нэй! Она мне не даст таких денег.
Нэй вздохнул:
– Сэм, подтвердишь мою просьбу о деньгах! Все, идите!
А сам направился в контору.
На просьбу о продаже дома, как он имел самоназвание с прошлых хозяев: «Усадьба Муров», к Нэю вышел сам хозяин конторы.
Поговорили.
И вот теперь шли вокруг дома уже третий круг.
Уже четвертый.
Когда вышли к главному подъезду, оказалось, что Сэм и Файнс уже тут. Файнс немного раскрасневшийся, видимо, очередной вынос мозга от Райсы получил, но при этом Сэм без жерновов, но с двумя сундучками на спине и груди.
Нэй уже знал, что цена снижена, но так даже и лучше. Пусть эти сэкономленные деньги пойдут на обустройство дома по новой. Если в нем были и есть крысы, то неизвестно, что они там погрызли. Да и сад в центре периметра тоже нужно восстанавливать. Почему-то на сад, летний сад, как подчеркивал Мастер Трумп, очень хотелось посмотреть. Вернее, на то, что от него осталось за пятьдесят-то лет. Если осталось.
Нэй улыбнулся друзьям и двинулся на выход. Но прошли через полуоткрытые ворота и теперь уже не хотелось нарушать периметр почти что им купленного дома.
В конторе подписали купчую. Люди мастера Трумпа очень быстро и споро пересчитали деньги в одном из сундучков – пятнадцать тысяч сто тридцать два дуката. Лишнее забирать не стал, оставил в конторе как дополнение к хорошему настроению.
После подписания выпили Торкайского игристого и Нэй получил большую связку ключей – штук тридцать на огромном кольце.
Нэй пригласил мастера Трумпа вместе открыть дом, но тот отказался, сославшись на традицию конторы, где продавцы никогда не сопровождали покупателей в уже проданный дом (правда, до этого они (продавцы), всегда показывали покупателям продаваемый дом, здесь же это оказалось просто невозможным), но пообещал обязательно прийти на новоселье.
Правда, возник вопрос – а впустит ли дом в себя новых хозяев?
Как-то даже забылась эта странность из-за этого небольшого приключения с покупкой.
Тут Мастер Трумп вздохнул и пообещал вернуть деньги, если дом не впустит новых хозяев. Такого ни разу не было в его практике, и он не слышал о «закрытых домах», поэтому ничего не мог ни подсказать, ни посоветовать.
Ну, Нэй понадеялся, что раз купчая есть, то и дом должен открыться.
Так и случилось.
То есть никаких невидимых сил, препятствующих входу хозяина в дом, не появилось. Хотя, конечно, купчую к двери поднесли и даже приложили, как будто у двери глаза были. А может, и были, ведь и в самом деле вошли без проблем.
Впрочем, сначала все-таки вошли в подвал (именно к двери подвала купчую поднесли). Сэм ведь сюда рвался.
Дверь, как уже было сказано выше, была довольно большой, но вот сама лестница оказалась малость узковатой, что, впрочем, не помешало Сэму все-таки спуститься в подвал. Видимо, у орчей какая-то пространственная магия существует – вот, кажется, что невозможно, но Сэм проходит. Нужно будет спросить.
Много о чем нужно спросить. Но не сейчас же.
В подвале было затхло и пахло крысами, пометом и деревом. Удивительно, но тут целая комната была наполнена деревянными чурбанами, которыми топился обогревательный камин подвала; над ним располагался большой серебряный чан для воды. Серебро немного потускнело, но то, что это было серебро, сомнений не возникло.
А через минуту Сэм поймал первую крысу.
Радости было!
А Нэй только головой мотнул, хотя и был опыт. Когда орч успел? Ну, в подвале на полусогнутых, на самом деле, толком ему тут не развернуться, а вот поди ж ты. Нэй только мельком увидел, а Сэм уже поймал!
Орч блаженно присел возле камина, как обычно обернул свои ноги-лапы в тряпки-простыни и…
У Нэя чуть истерика смеха не случилась, когда орч засунул крысу в свой рот.
Вот именно что смеха. Потому что это было страшно смешно, но все-таки больше страшно.
Поэтому Нэй с Файнсом решили оставить Сэма за столь самозабвенным занятием и войти в дом через главный подъезд.
Сняли плакат, точнее, Нэй аккуратно повернул его, скрыв надпись о продаже, и принялся искать ключ от главной двери.
Тут Файнс под руку:
– Может, кошку найдем?
Нэй хмыкнул:
– У нас есть орч, – ну да, Сэм, кстати, первым спустился в подвал. Хм… Никакой пространственной магии Нэй не заметил. И как тогда орч спустился?
Магия.
Наконец ключ был найден. Надписи стерлись за долгое лежание, и прочитать их было сложно. Но можно.
Вставил ключ в замочную скважину, потянул, делая оборот. Внутри двери что-то щелкнуло, хрипнуло, и створка со скрипом приоткрылась.
– Дом, милый дом, – проговорил Нэй и аккуратно, скорее осторожно открыл дверь полностью.
Никто не бросился из темноты и не завыл в углах.
Переступили порог.
Если здесь и были крысы, то, видимо, все, что в главном холле оказалось несъедобным. Был воздух спертым, но крысами вообще не пахло. А слева от двери два канделябра на столе с почти целыми свечами.
Пятьдесят лет стояли тут?
Еще здесь не было пыли и отсутствовала паутина. То есть дом выглядел вполне сносно или просто тоже какая-нибудь магия. Например, временная. Может, сейчас дому, внутреннему его убранству не больше пары дней с ухода старых хозяев. Вот поэтому он мог и не пускать к себе людей. Зачем их пускать, если вопрос – «купят или нет»?
Нэй мотнул головой, мысли оказались очень любопытными:
– Ну, у тебя должна быть веская причина, чтобы позвать меня. А не только крысы.
Кстати, холл занимал в высоту все два этажа. Слева и справа располагались лестницы, ведущие на второй этаж, а напротив входной, главной двери находились три огромных витражных окна, открывающих вид во внутренний садик. Витражи, рассказывающие что-то о растениях, выглядели так же ярко, как и в момент создания. Единственное, что свет от канделябров не мог дать всю полноту видимой красоты. Ну, будет время, рассмотрим.
Решили не расходиться, а вместе пройти по дому. Как оказалось, первый этаж – это были в основном хозяйственные комнаты. Тут же была и кухня, и несколько комнат, видимо, для прислуги. А где столовая?
Дом был большим, но прошли его друзья довольно быстро. Первый этаж прошли.
И вместе поднялись на второй по правой лестнице – шли против часовой стрелки.
Здесь такая же анфилада комнат, но комнаты больше, так как слева по ходу движения только окна и несколько дверей, ведущие на балкон, расположенный на втором этаже по внутреннему периметру. Лестницы, спускающиеся в сад, а в центре сада, когда они вышли на балкон, виднеется небольшой павильон без крыши, но с огромным овальным столом на каменном возвышении.
