Читать книгу: «Попытка», страница 5

Лида, не оглядываясь, побежала наверх. Ей срочно нужно узнать, что с Багровым. Сколько он прожил? Что успел сделать? Вдруг он до сих пор жив?!

Банкомат, стоявший в холле университета, не принимал её карточку, не давал пополнить счёт… Лида поняла, что мама времени зря не теряла и решила устроить ей карательную акцию, видимо, за её вчерашние книжные покупки. Когда она только успела заблокировать карточку? Хотя какая разница? Пожалуйста!

Лида поправила куртку и помчалась к выходу. Она добежит до дома, узнает, как и что с Багровым, а дальше уже можно будет разбираться с мамой, с универом, хоть со всем миром!

Она бежала, огибая лужи и едва не налетая на прохожих. Можно сказать, с прошлого века не бегала! Лида тихо рассмеялась. Бежалось легко. Быстрее! Конечно, можно было бы пристроиться и подключиться к вай-фаю какой-нибудь кафешки, но ей хотелось быть в этот момент одной. Насладиться результатом. Узнать всё. А если он жив?..

Было нельзя о таком думать, но воображение против воли рисовало их возможную встречу. Такую странную, волнующую… Он ведь вспомнит её? Снова обнять его, сказать всё-всё-всё… Нет, о таком точно нельзя думать! Она сморгнула упрямую слезинку, выворачивая к своему подъезду.

Огромная связка ключей с кучей брелоков. Всё путалось и норовило выскользнуть из рук, как всегда бывает, когда торопишься. Дверь подъезда пискнула, пропуская её внутрь.

Быстрее. Лифт ждать слишком долго. На третий этаж она добежала, под конец едва не падая. В боку кололо нещадно, но ей было всё равно. Снова борьба с ключами. Мимо скважины. Ещё раз мимо. Скрежет металла. Ключи выскользнули и грохнули о бетонный пол. Да твою же… Ещё раз. Три поворота ключа. Дверь открыта.

Лида забежала в коридор, заперла дверь. Наступая на задники, сбросила кроссовки. Спихнула их к стене, чтоб не мешались. Благо дома никого…

Не снимая куртки, побежала в комнату. Кинула рюкзак на кровать. Включила домашний ноутбук.

Старик долго разогревался и шумно дышал. Звук заставки. Медленно, ужасно неспешно, ноутбук думал. Готовился к работе. Наконец, значок интернет-подключения появился.

Лида открыла браузер. Глубоко вдохнув, она спокойно набрала в строке поиска заветное: "Виктор Багров". Найти.

Секунда раздумий.

Странно, фото, что поисковик выдавал первыми, были те же, что всегда. Она нахмурилась. Как же так?

Взгляд дёрнулся к датам жизни, но Лида успела прикрыть глаза. Теперь было страшно. Она мелко задрожала, ощущая озноб. Слезы были тут как тут, готовые вот-вот пролиться.

Лида открыла его страницу в Википедии. Его фото, то же, что и раньше, встретило её. Лиде нравилась эта фотография. Тут у него была едва заметная улыбка и почти смеющийся торжествующий взгляд.

Ви́ктор Александро́вич Багро́в (1 октября 1936, Ростов, РСФСР, СССР – 10 марта 1988, Москва, РСФСР, СССР)

Он умер в тот же день, когда она с ним говорила… Лида открыла биографию. Долистала до части "Обстоятельства смерти"… Ничего не изменилось. Самоубийство.

В ушах гудело. Телефон зазвонил, но она не обратила внимания. Перед глазами плыли круги.

Как она только посмела?.. Как ей пришло в голову? Она решила, что имеет право влиять на его решения? Что-то доказывать? Спорить с ним? Она ощущала себя самой настоящей тварью. Последние часы его жизни она капала ему на мозги. Заставила пообещать чёрт знает что. Да как она могла?! Сколько же в ней этого эгоистичного дерьма? Неужели она всегда такой была?

Лида встала со стула. Прошлась по комнате. Ещё раз посмотрела на монитор. Ничего не поменялось.

Взяла с полки книг его биографию. Пролистала. Неизменно. Последние воспоминания о нём, последние слова – всё одно и то же.

Он умер. Он просто пошёл и повесился почти сразу после того, как она переместилась!

Плечи мелко содрогались в рыданиях, хотя слёз почему-то ещё не было. Как она могла?!. Как могла думать, что он станет её слушать?

– Позорище…

Лида стащила с себя куртку и легла на кровать. Свернулась, подтягивая колени к подбородку. Слёзы. Она плакала, чувствуя, как подушка холодно-мокреет.

Он ведь наверняка подумал, что она смеётся над ним. Или ему было просто очень сильно плевать на неё. Или и то и другое.

Было гадливое чувство, что она плюнула в душу своему самому любимому человеку. И чувство этой гадливости заполняло её всю, целиком.

Она просто мерзкий клещ. Сидит на теле своей семьи, ни черта не делает и не умеет. Только и может, что тратить деньги. И получать то, что хочет.

Но вот осечка… Оказывается, иногда мало пожелать и попросить. Она ведь требовала от него, будто это был пустяк вроде зачёта… Хотя, куда там, ей у него зачёт никогда не получить…

Между рыданиями ей пришла в голову мысль. Кристально-верная, чёткая. Она уйдёт из дома. Она больше не будет клещом и паразитом. Не будет инфантильной дрянью. Кем угодно, но не ею.

Может быть, без участия мамы она быстрее повзрослеет?.. С бледно-фиолетовой стены на неё смотрел Багров. Его фото. Теперь ей виделось, что он её осуждает. Смотрит неодобрительно. Чуть хмурится.

Лида снова заплакала.

Как уснула, она не заметила.

Она вообще спала?

Видимо, да. Потому что вечер наступил незаметно и внезапно. Какой вообще сейчас год и час? Где она?

Нарочито сильно грохнула входная дверь. Лида подскочила, оглядываясь. Так темно и отчего-то премерзко. Ноутбук давно погас. В коридоре зажёгся светильник. Теперь комнату освещал только розоватый свет от коридорной лампы и отблеск фонарей с улицы.

Память вернулась к ней. Она была в прошлом. Ничего не вышло.

– Ты здесь?!

Да, она здесь. Сон никак не отпускал тяжёлую голову. Кивнула. Кажется, даже что-то ответила.

На пороге комнаты возникла мама.

– Валяется она! Ты на звонки почему не отвечала?

Лида пожала плечами. Звонки? Она не слышала. Даже голос мамы, очень громкий, похожий на звук бьющихся бутылок, теперь долетал до неё будто сквозь слой ваты.

– Ты вообще понимаешь, что творишь?

Лида повернула к ней голову. Что-то известно?..

– Мне звонили из университета. У тебя долги с прошлого курса! Тебя ведь отчислят! Ты понимаешь, насколько всё серьёзно? Ты понимаешь, что превращаешься чёрт знает во что?! А она книжки знай себе покупает!

Долги? К чёрту. Она туда больше не вернётся. Книги… книги всё же хорошие. Только деньги за них, видимо, придётся вернуть… Мама помолчала. Обычно Лида реагировала хоть как-то. Плакала, вздрагивала, боялась. Это отсутствие реакции было для мамы, наверно, непривычным.

– Ты меня слышишь?!

– Конечно, – отозвалась Лида тем тоном, каким обычно пыталась создать иллюзию бодрости. "Нет, что ты, я не сплю, я на лекции. Потом перезвоню…"

– И что скажешь? Наша творческая натура собирается хоть что-то в этой жизни делать? Или мы можем только рисовать чертей в блокнотах?! Если тебе так всё не нравится, то иди работать или…

– Да. Пойду работать, – кивнула Лида, ухватившись за отозвавшуюся в ней фразу.

Поднялась. Реакция на маму была очень притуплённой. Постольку-поскольку. Она не ощущала ничего. Будто она в вакууме. Прямо как Багров. Больная усмешка, непонятная для мамы. Только теперь кровь шумит в ушах…

– Да кому ж ты нужна такая?!.. Ни мужа, ни навыков каких то, ни…

Лида прошла к шкафу. Взяла уже свою собственную карточку. Потянулась к рюкзаку. Забросила в него несколько вещей из шкафа, казавшихся нужными.

– Ты чего делаешь? – Уже тихо спросила мама. – Куда собираешься?!

– Я не хочу жить здесь. Ты сама всё время говоришь про работу, – произнесла Лида, на мгновение выныривая из мысленной топи. – А из универа уйду. Мне всё равно не сдать ни матан, ни всё остальное…

– Ты никуда не пойдёшь!

– Извини. Так будет лучше, правда.

– Тебе негде жить. Что, на панель пойдёшь? Так там нужна внешность…

– Думай, как хочешь, – пробормотала она, снова ныряя в болотистую субстанцию своего горестно-сонного состояния.

Лида протиснулась мимо матери к двери. Она знала – если родительница пробьётся сквозь вакуум, то всё вернётся обратно. Снова будет бледной зашуганной мышью, которая прячется за воображаемыми защитниками. Теперь такой её "защитник" был мёртв и прятаться было не за кем. Она знала, что через какое-то время всё запросто вернётся на привычные рельсы, если ничего не предпринять… Ну, а коль так, то лучше тоже вешаться.

Она не даст пропасть этому просто так.

Если уж она смоталась в прошлое только ради того, чтоб уяснить собственную инфантильную сущность, то неужели не попробует это исправить? Хотя бы из-за того, что пообещала ему?

Мама ещё что-то говорила. Кричала. Снова что-то о панели, неблагодарности и тупости. Лида завязала шнурки.

– Вернусь за вещами, как найду где жить, – пробормотала она, считая это достойным уточнения.

Она знала, что мама достаточно прагматичный человек и выкидывать вещи не станет.

Выбежала, когда мама снова подошла к ней слишком близко. Она говорила что-то? Лида не помнила. Не знала. Не слышала.

Ступеньки мелькали. Вниз. Быстрее вниз. Нога чуть соскользнула с округлого краешка ступени. Лида замедлилась. Вышла из подъезда.

Город, уже почти ночной, казался чужим и незнакомым. Редко доводилось выходить ночью… Она пошла привычной дорогой, какой всегда ходила в университет. Сыро. Свежие лужи. Носок опять промок по верху.

Теперь в голове было пусто. Впрочем, пусто там было, видимо, всегда. Она шла. Дома, окна горящие, люди, идущие из магазинов с полными пакетами… Всё было чуждым. А ведь несколько часов назад она так радостно неслась здесь, надеясь увидеть результат своих изменений. Какая же дура…

Через пару кварталов вышла к знакомому подъезду. Шестьдесят пятая квартира ведь? Нажала нужные кнопки на потёртом домофоне. Несколько писков. Недовольный голос:

– Кто?

– Жень… Это я.

– Лида? – Голос мгновенно стал встревоженным.

– Да, я. Можешь впустить?

– Да-да, заходи! Лифт только сломан…

Домофон снова запищал. Дверь открылась.

Лида поднялась на пятый этаж. Она еле передвигала ноги, хотя, вроде и проспала несколько часов. Снова встряхнулся озноб, и голова стала тяжелее. Хотя, чего там может быть тяжёлого?

Когда Лида дошла, Женя уже маячила на пороге квартиры. Уютная однушка, которую Женя будет делить со своим мужем в будущем. Но пока она всё же жила одна, и это Лиду радовало.

Подруга стояла, опершись о косяк. Она с беспокойством оглядела Лиду, когда та поднялась.

– Чего случилось? Лид, ты б позвонила, я бы помогла. Что произошло? – Требовательно зачастила Женя.

– Я из дома ушла.

Женя округлила глаза. Отошла, пропуская внутрь тёплой квартиры.

– Ну ты даёшь, Лид… Давай, проходи, рассказывай всё. Эх ты, тихоня. Только утром виделись и всё как обычно, а ты вон как… Томка знает?

– Нет… Я только что из дома…

– Ну и давно пора, – заключила Женя, помогая ей стащить куртку. – У меня жить пока будешь. Серёжа все равно постоянно у родителей, так что… Давай, иди умойся. Вещи ж есть? Я пока чайник поставлю…

Лида взяла из рюкзака футболку и шорты, которые успела кинуть туда в порыве бессписочных сборов. Прошла в ванную.

Выглядела она ещё хуже, чем утром. Под краснющими глазами мешки. Щёки тоже красные – видимо, всё же простуда пришла. И взгляд затравленный.

Она умылась. Тёплая вода коснулась болью замёрзших пальцев. Лида ещё подержала руки под водой. Защипала какая-то невидимая ранее царапина. Чувства совсем затупились.

Чистая футболка пахла ополаскивателем и была холодной после путешествия в рюкзаке.

Вышла из ванной. Женя, как и обещала, была на кухне. Чай наизготовку. Лида села напротив подруги, понимая, что разговора не избежать.

– Джем будешь? Абрикосы с дачи, кстати.

Женя придвинула ей баночку. Лида тупо уставилась на золотисто-рыжий джем. Это ведь просто варенье, ничего особенного. Шмыгнула носом.

– Лид, ты чего?

Она покачала головой. Подавила уже рвущийся всхлип.

– Так, рассказывай давай. Что у тебя произошло? И чай пей, вон, губы все синие.

Лида послушно отпила чай. Перевела дух.

– Я сегодня пыталась изменить прошлое.

– Чего?!

– Объясню, погоди. С одним человеком обошлись несправедливо, и он покончил с собой. И я… я хотела отговорить его.

Женя издала разочарованный стон.

– Ты ж меня спрашивала сегодня об этом! Я-то думала… Вот же ты какая, а… И как? Ты нашла его?

– Нашла. Говорила с ним долго. Он даже пообещал… что не сделает ничего.

– И как?

– Никак. Я, как вернулась, кинулась проверять. А у него ни дата, ни время смерти не изменились. Буквально только я ушла, так он и…

Лида махнула рукой, ощущая, как в глазах снова прорезался слезливый песочек.

– Но он обещал?

– Ага.

После секундной паузы Женя снова заговорила:

– Слушай, а как ты его нашла?

– Так он у нас в универе раньше лекции читал… Я и записалась на ту, последнюю.

Женя покачала головой.

– Ну ты даёшь, конечно… А с мамой что?

– Знаешь, я себя такой тварью почувствовала, когда поняла, что он не прожил дольше, что мои действия были бесполезны… И я поняла, что надо что-то менять, иначе… Иначе зачем я вообще?

Женя села ближе, обняла её за плечо.

– Ты, конечно, та ещё чудила, но я горжусь тобой. Безумие чистое, но ты молодец.

– А ещё мне придётся уйти из универа. Попробую рисунками заработать.

– Да и правильно.– Женя вздохнула, как мать, смирившаяся с тупостью ребёнка. – С тобой за документами сходить?

– Ты лучший человек на свете…

***

Местная пиццерия не входила в число её самых любимых мест, но здесь было тепло и чисто, имелся быстрый бесплатный интернет и более-менее человеческие цены. Ей, в компании лёгкого экранника, большего и не надо было.

Прошло уже чуть больше месяца с её "скандального" переезда от родителей. Мама медленно оттаивала. Как ни странно, отношения между родителями, кажется, пошли на лад. С мамой так всегда – хорошие отношения гарантированы, если имеется общий враг. Лида не возражала быть этим самым врагом.

Её работой были мелкие заказы. Пустяшные иконки, простенькие картинки, что были ей по силам. Рисовать на планшете поначалу казалось непривычным, но она быстро освоилась. Иногда, пока очень редко, случались заказы на портреты. Это, конечно, куда интереснее иконок.

Она целыми днями просиживала за планшетом. Иногда в квартире Жени, но чаще всё же выбираясь куда-нибудь. Пока что были изучены около пяти кафе и забегаловок возле дома Жени. Пиццерия, где Лида сидела сейчас, соревнование выигрывала. Ещё Лида временами ездила в библиотеку, если нужно было сосредоточиться на изучении базы. Анатомия, перспектива, построение… Она ощущала себя почти учёным, копаясь в названиях и назначениях мышц и косточек.

Вопреки ожиданиям, она абсолютно не злилась на Багрова. Лишь на себя. Уже через пару недель она снова потянулась к его записям, интервью… Было странно вернуться к тому, с чего она начинала. Лиде казалось, что она не сможет смотреть на него после всего. Но вот, он на экране, его голос в наушниках и снова знакомая куча непонятных терминов. Она включала его, когда хотелось настроиться на тот нужный рабочий лад, который заставляет отдаваться делу до последнего.

В этот раз заказ был пустяковым – пять стикеров для закрытого чата начинающего писателя. Персонаж стикеров – сам писатель. Молодой человек с длинными волосами, выкрашенными в вишнёвый цвет. Пять простых базовых эмоций. Радость. Грусть. Смех. Гнев. Отвращение. Ничего особенного.

Лида почти закончила. Потом, через часок, снова посмотрит свежим взглядом и закончит совсем. Рядом бегали дети, то и дело задевая высокий стул, на котором она сидела. Лида с сожалением ощутила, как молочный коктейль кончается стакане. Характерный звук скребущей по дну трубочки подтвердил печальный факт. Придётся ещё заказать.

Мимо снова пронеслось двое детей. Две девочки. Лицо одной было раскрашено аквагримом. Судя по полоскам на лбу, девочка была тигрёнком. Она с рычанием бегала за своей более маленькой хохочущей подружкой. Их мамы делали заказ, изредка покрикивая на расшалившихся девчонок.

Лида уже выключила и убрала планшет. Зарисовать бы! Лицо этой маленькой тигрицы было выразительным, действительно напоминая настоящую мордочку хищницы.

Лида потянулась к рюкзаку. Планшет включать долго – дети к тому моменту вовсе успокоятся. Вспомнила про блокнот. Тот самый. Она не рисовала в нём с того дня, когда они с Багровым сидели в «Шоколаднице». Да и потом не до того было, всё внимание – планшету. Подумав, она вытянула блокнот со дна, вместе с той же чёрной ручкой.

Открыла. Мелькнули знакомые, даже родные, рисунки. Тот портрет, этот… Вот та самая вазочка…Вот Виктор Александрович, держащий ложку, полную того варенья…

Она задержала взгляд на наброске. Самый дорогой её рисунок. Едва ли не единственное доказательство и напоминание, что тот день всё же был. Что она пыталась. Лида аккуратно провела рукой по тёмным линиям. Нельзя же расплакаться прямо в пиццерии!

Перелистнула страницу. Следующие листы должны были быть пустыми. Должны. Однако один из листов был исписан. Почерк ещё не её… Угловатый какой-то, будто рука дрожала… Лида забыла о девочках.

Глаза забегали по строчкам, не в силах понять и осознать написанное, хотя почерк она разбирала…

"Лидия!

Прошу прощения, что использую лист в вашем блокноте. Не знаю, как скоро вы обнаружите это послание. Я принял к сведению ваши доводы. Не скажу, что меня прельщает описанное вами будущее. И желание жить во мне не загорается от мысли, что обе мне будут сняты фильмы или даже написаны романы. Однако вы всё же убедили меня. Согласитесь, будет странно и даже невежливо проигнорировать просьбу человека, который прибыл из будущего только ради спасения твоей жизни? Такое внимание дорогого стоит. Поэтому я счёл своим долгом хотя бы попытаться бороться дальше. Не знаю, насколько меня хватит, но я постараюсь сделать всё, что от меня зависит. Я не могу обещать, что доживу хотя бы до будущего тысячелетия или вовсе до вашего рождения, но выбить ещё пару лет, быть может, сумею. А может и больше, как знать?

Вы были правы, я нахожусь в вакууме последние полтора года. Вам же удалось этот вакуум пробить. И за это я вам, Лидия, очень благодарен. Мне искренне жаль, что это, скорее всего, будет наша единственная встреча.

Верю, что вы найдёте в себе силы заниматься любимым делом и оставаться тем сильным и добрым человеком, которого мне повезло встретить сегодня.

С уважением, В. Багров

10.03.88"

Лида уставилась в исписанный лист. Он не просто на словах пообещал. Он написал ей это. Как же тогда вышло?.. Что могло произойти? Он же не мог вот так изменить своё решение за какой-то час!

Кроме банального желания разрыдаться, прижимая блокнот к груди, было ещё желание разобраться. Он ведь согласился попытаться! А значит, и её действия лишними или глупыми не были. Она действительно сумела на него повлиять. Она смогла. По-настоящему и серьёзно. А что тогда могло произойти?

Она вновь сунула блокнот в рюкзак. Торопливо застегнула куртку. Нащупала в одном из карманов рюкзака студенческую карточку. Как же хорошо, что она не сдала её, когда забирала документы. Если уж он мёртв до сих пор, то она выяснит, как это могло произойти. В конце концов, ей так ничего и не сказали на то, что она попыталась нечто в прошлом менять. Значит она не изменила? Но, как же, если он обещал ничего с собою не делать?

Голова пухла от вопросов. Она снова шла к университету. В этот раз уже без радостного предчувствия. Просто понять бы…

Её без проблем пропустили внутрь. Даже карточка не пригодилась. Миновав неуклюжую группу первокурсников, она пролетела мимо гардероба, за которым был спуск вниз. Знакомые бетонные ступени. Чуть затхлый воздух подвального помещения. Всё та же Галина Николаевна за стойкой. Она как раз выдала по номерку двум шепчущимся девочкам, которым на вид было не больше шестнадцати. Они удалились в одну кабинку и исчезли, пока Лида шла к стойке.

– Здравствуйте…

– О, здрасьте! – Иронично протянула Галина Николаевна. – Каким ветром к нам? Вы ведь документы забирали, да?

– Как вы это помните?

– Работа такая, – важно ответила женщина. – Так что нужно?

– За всеми перемещениями смотрят Наблюдатели? Так ведь?

– Именно так.

– А можно ли поговорить с тем, кто наблюдал за моим последним перемещением?

Галина Николаевна задумалась, буравя её отрицательно-оценивающим взглядом.

– А зачем вам?

– Возникли вопросы. И… мне бы очень хотелось прояснить один момент. Может, на будущее…

Галина Николаевна издала хриплый смешок. Будто она знала, что там у Лиды за вопросы и ответы на них тоже знала. Будто это была одна из тех баек, что обсуждаются за обедом в стылый рабочий день.

– Налево по коридору. Сейчас свободен Наблюдатель Номер Двести Сорок, постучите в восьмой кабинет и найдёте его.

По лицу женщины блуждала ухмылка. Как знать, может, она смеётся над ней? А может, просто мыслями она была уже в предстоящем отпуске и плевать ей на бывшую студентку с её вопросами?

Лида прошла влево от стойки. Там начинался длинный скупо освещённый коридор с редкими кабинетами. Здесь ей бывать ещё не приходилось. Нумерация шла в каком-то странном порядке. Сначала тринадцатый номер, потом седьмой, четвёртый, первый, девятнадцатый, шестнадцатый… Она почти отчаялась найти логику в этих дверях, как вдруг восьмой кабинет возник рядом с ней. Дверь, как и все прочие – металлическая, окрашенная грязно-серой краской, кое-где даже виднелись осыпавшиеся и вкрашенные ворсинки с облысевшей кисти.

Лида постучала. Дверь неслышно открылась. Изнутри раздался размытый, будто чем-то искажённый голос.

– Проходите, Лидия.

Она вошла внутрь. Кабинет был освещён не лучше коридора – одна тусклая лампочка в жёлтом плафоне под потолком. Пара стульев и стол с каким-то планшетом вместо компьютера. Посреди кабинета стоял человек. Его фигура была скрыта под объёмистым белым халатом вроде медицинского. Единственное отличие – лёгкий капюшон, скрывающий верхнюю часть лица. Лида не сумела определить, мужчина перед ней или женщина. Да и возраст она бы не назвала.

Она попыталась рассмотреть человека получше, но взгляд постоянно туманился и будто нарочно отвлекался на что угодно другое.

– Не пытайтесь, – предупредил голос, – Наблюдателей укрывает магия вроде той, которой обладают, как вы их называете, "номерки". Только, разумеется, гораздо мощнее.

Лида пожала плечами. Ей, по сути, было плевать, кого и какая магия укрывает. Она здесь не за тем.

– Вы ведь Наблюдатель?

– Верно.

– И вы наблюдали за моим перемещением в последний раз?

– В тот раз, когда вы пытались спасти профессора Багрова? – Лукаво спросил голос, доносившийся будто отовсюду.

Лида кивнула. То есть, им это известно, хорошо.

– Почему меня не наказали, если вам всё равно известно, что я пыталась менять прошлое? – Сразу спросила она.

– Не вы первая и не вы последняя, кто пытается спасти кого-то и что-то поменять. Карать теперь всех?

– Разве это не против правил?

– Правила созданы, в данном случае, только ради безопасности и сохранности самих студентов, – наставительно прогудел голос. – За что вас наказывать? Прошлое же осталось неизменно.

– Но я… Жизнь профессора Багрова ведь изменилась. Да, он умер, но всё равно были же мелкие изменения.

– Прошлое допускает вариативность в мелочах. Но то, что уже случалось – случится вновь, раз представится шанс повторения.

– Но… Но я ведь изменила его решение. Он обещал, что не станет убивать себя. Это ведь прямое изменение?

– Нет.

– А если я не нарушила правил, значит, могу снова отправиться туда?

– Можете. В теории. Но, разумеется, этого никто не допустит. Пребывание в прошлом само по себе является для организма испытанием. А вы ведь не успокоитесь одними лекциями. Начнёте в контакт вступать, вести, так сказать, подрывную деятельность, – под капюшоном будто вздохнули. – Но это ничего не даст, и вы повредитесь умом. Хотя, если комиссия сочтёт вас достаточно адекватной, вас конечно же пропустят, но…

– Ладно. Хорошо, – говорить рядом с ним было непросто, как если бы она произносила слова, находясь одна в пустой комнате, понимая, однако, что там кто-то есть. – Но всё же, почему он мёртв, если я на него повлияла? Он забыл обо всём, как только я переместилась?

– Не думаю. Возможно, он даже вспоминал о данном вам обещании, когда уже был в петле.

Лида поёжилась. Было трудно разобрать интонацию, но в голосе будто сквозила ирония. А может, ей показалось.

– Скажем так. Вы играли не в те ворота, – добавил Наблюдатель.

Что он вообще несёт? Что за тупые метафоры?!

– Просто подумайте. Есть много зацепок, позволяющих понять, что вы воевали храбро, но бесполезно, – произнёс он, казалось, чуть более оживлённым и будто завибрировавшим голосом.

– И почему вы мне об этом говорите?

– Это занятно. Вы первая, кто попытался спасти профессора Багрова. Поскольку он наш сотрудник, то мы храним всю информацию о нём, как и обо всех остальных… В том числе и об обстоятельствах смерти, если таковая неприятность произошла.

– Он был вашим сотрудником, – поправила его Лида.

– Он числится наравне с другими нашими профессорами. Все, чьи лекции есть в архиве, вне зависимости от годов жизни, числятся работниками. Да, мёртв, но ведь на его лекции ходят? Значит…

Ладно. О каких он там зацепках говорил?.. Голова слегка кружилась. Наблюдатель молчал, но его размытый голос будто сам по себе звучал у неё в мозгу, отдавался далёкой назойливой мелодией.

– Вы не измените финала профессора Багрова. И никого из ушедших вообще. Поверьте, до вас прошлое пытались менять сотни раз,– снова ирония в голосе. – Хотя ваш подход оказался довольно интересным.

– Вы всё-всё видели?

– Видели и слышали.

– А вы бы могли ему помешать?.. В теории, разумеется.

– Нет. Это не в моих силах. Прошлое – это, в некотором роде, живой организм. И оно очень не любит, когда его пытаются менять.

По рукам будто поползли холодные ручейки воздуха. Туман в голове усилился. Да и духота в кабинете была давящей. Лида ощутила, что если не уйдёт, то разляжется в обмороке прямо здесь.

– Всего хорошего, девушка, – усмехнулся Наблюдатель.

Она не успела заметить, как оказалось за плотно закрытой дверью. А через мгновение уже стояла в самом начале коридора, недалеко от стойки. Теперь коридор был едва виден. Тоже размывался, как Наблюдатель.

Вышла из университета. И как это всё понимать? Ноги несли вперёд. Про какие он там зацепки говорил? Хотя, теперь она сомневалась в том, что вообще видела Наблюдателя.

Да и какая разница, что там за зацепки?

Какой в этом толк, если его всё равно нельзя было спасти? Хотя, казалось бы, в чём проблема? Неужели прошлое не могло отпустить всего одного человека?

***

Он ещё немного постоял на дорожке, глядя туда, где только что исчезла девочка. Он бы решил, что это бред поражённого радиацией организма. Но ладонь ещё хранила ощущение её нервно-прохладных пальчиков. А во рту стоял сладкий привкус абрикосового варенья.

Да и не мог он такого выдумать.

Возникло ощущение потери чего-то маленького, но дорогого. Вакуум был нарушен, стеклянный купол пробит, а внутрь задувал холодный воздух. Мысли о смерти если не выветрились, то хотя бы притупились.

Лидия, которую почему-то хотелось звать просто Лидой, оставила после себя ряд мелких вопросов, которые нужно прояснить. Но было бы просто неприлично выспрашивать подробности собственного самоубийства у неё.

Он ещё раз посмотрел на то место, где только что была девочка. Если бы не слегка примятая трава, то и не поймёшь, что здесь кто-то стоял. Пошёл к дому.

Руку снова стянуло судорогой.

Да, неблагодарное это дело – такие прогулки совершать.

Состояние разбитости, ставшее привычным спутником, снова вернулось. Он ощутил, как сильно устал. А ведь впереди ещё столько дел…

Из-за бессонницы сегодня ему удалось поспать от силы часа три и то только потому что он физически больше не мог не спать. Однако организм упрямо оповещал об усталости, хоть и было ясно, что даже если он ляжет прямо сейчас, то уснуть всё равно не сможет. А прибегать к помощи снотворного было, если честно, страшновато, после прошлого раза.

И всё же, с какой лёгкостью он дал обещание жить! Но досады по этому поводу не было. Он сделает всё, что в его силах. Благо, всегда есть возможность лечь в больницу. Может, врачи найдут новые способы лечения? Может, и правда можно перетерпеть?

***

Как это, бесполезно воевала?

В каком смысле? То, что прошлое нельзя изменить она, допустим, уяснила. Но всё же. Если он не забыл о данном ей обещании? Если помнил, то как же так вышло?

В каком-то старом фильме, она не помнила названия, человек, полностью осознавая себя, но будучи под властью какого-то демона, выпрыгнул в окно. Но не мог же Багров, осознавая себя, взять верёвку и?.. Или мог? Нет, это же глупо.

Она видела его, держала за руку. Она видела тот мир вокруг. Тот день был для неё необыкновенным, но ничего потустороннего в нём не было. А ей казалось, что такие демонические штуки всё же должны ощущаться. Впрочем, что она вообще об этом знает?

Шока не было. Только грусть. И желание разобраться. Просто разобраться, понять, как это произошло. А дальше?.. Жить. Снова слушать его записи. Иногда рисовать. Радоваться тому, что ей довелось его увидеть, поговорить с ним, сказать, что он вовсе не бесполезный. Это ведь тоже немало.

Остановилась купить кофе. Мысленно возмутилась очередному повышению цены. Но вкусный, источающий палёный аромат кленового сиропа, напиток притупил недовольство.

Мысли о Багрове вернулись, стоило ей забрать свой заказ. Она медленно цедила кофе, топая в непонятно каком направлении, полностью отдаваясь распутыванию этого клубка дум.

***

Багров прошёл в дом. Привычным движением повесил шляпу в прихожей. Снова долго возился с пуговицами пальто. Пальцы не слушались. Видимо, надо сменить на нечто более лёгкое. На куртку с молнией, например…

Грей, до этого дремавший на своей лежанке, зацокал через коридор, чтобы его встретить. Ткнулся тёплым со сна носом в ладонь.

– Ну, привет, друг. Ты спал, да? – Последняя пуговица с боем сдалась. – Ты не поверишь, что сегодня было…

Грей посмотрел на него чуть подслеповатым взглядом бесконечно-умных тёмных глаз. Пожалуй, пёс был единственным, кто не позвонит в сумасшедший дом, если Багров решит рассказать ему о сегодняшнем своём приключении.

– А кушать кто хочет?

Пёс, несмотря на то, что ещё недавно, утром, съел свою приличную порцию, замахал пушистым хвостом и издал чуть стонущий поскуливающий звук, характерный для чау-чау. Багров улыбнулся, вешая пальто и отправляясь в сторону кухни. Пёс засеменил следом, иногда забегая вперёд и оглядываясь, идёт ли хозяин.

Грею было десять лет – достаточно солидный возраст для пса его породы. Ходил он степенно, лишь иногда ненадолго ускоряясь, если того требовали обстоятельства. Зрение тоже стало не то. Собачьи хвори, ясное дело, присутствовали, заставляя показывать пса ветеринару довольно часто.