Читать книгу: «Попытка», страница 6

Багров видел некоторую схожесть пса с собой. Оба медлительные, стареющие и под властью болезней, заставляющих едва ли не каждый месяц сдаваться в руки докторов.

В холодильнике обнаружилась целая тарелка бутербродов с сыром, заботливо нарезанных женой. Она знала, что он придёт домой к обеду.

Багров вытащил тарелку. Поставил на плиту чайник. Есть, как обычно, не хотелось. Более того, от запаха сыра даже начало мутить. Как он только съел то варенье в кафе?!

Поборов позыв, он надкусил один из бутербродов. Не ощущая вкуса, быстро прожевал и проглотил. Грей сидел рядом и выжидательно смотрел на хозяина.

Чайник закипел. Багров потянулся к любимой кружке, налил заварку, заполнил кипятком, при этом чуть не упустив чайник. Так ему скоро нельзя будет доверить даже простейшие вещи – он ведь не в силах контролировать проклятый парез. Правая рука толком не работает, на левой пальцы тоже отнимаются – ну, куда это годится?

Начал ещё один бутерброд. Запах по-прежнему был неприятен. А вкус он предпочитал игнорировать. Ел исключительно ради того, чтоб не держать и без того разваливающийся организм голодным.

Грей тронул носом его ногу.

– Сейчас, подожди.

Дожевав бутерброд, он взял ещё один с тарелки.

– Смотри, если ты опять съешь только сыр, то больше не дам. Место!

Пёс торопливо пошёл к своей миске, стоявшей недалеко от входа на кухню.

Багров отправил бутерброд в миску и вернулся к своему чаю. Грей вскоре снова пришёл к хозяину. Он положил бутерброд возле передних лап, съел сыр и начал слизывать с хлеба масло.

– Нет, Грей, ты должен съесть всё, и хлеб в том числе. Иначе все остальные бутерброды я скормлю собакам возле института.

Грей жалобно на него посмотрел, но за хлеб всё же принялся.

– Давай-давай, а то хозяйка раскроет наш с тобой секрет.

На часах было десять минут двенадцатого.

***

Она прошла через мост. Шла мимо стадиона. Штормящие мысли то и дело перекрывались каким-то отупляющим штилем. Вокруг кипела жизнь, шумели машины, голосили туристы на разных языках. Она же сосредоточенно шла вперёд, не замечая ничего вокруг, отмечая лишь важные моменты, вроде светофоров.

Беснующиеся бессвязные мысли роились, но всё же имели связь между собой. Багров. Виктор Александрович, какого же чёрта вы наделали?

Всплывали в памяти отрывки интервью с его многочисленными друзьями и коллегами. Она не любила их. Читать и слушать о том, как он болел, было тяжело. От чтения же о том, как он умирал, и вовсе становилось невыносимо. Но мысли упорно возвращались к людям, которые говорили, как академик ушёл из жизни. Его дочь, жена, следователь, близкий знакомый, коллега…

У всех, так или иначе, она встречала упоминания о том, что узел академик завязал профессиональный – морской – не развяжешь никоим образом, хотя сам Багров ни альпинизмом, ни каким-нибудь яхтенным спортом не увлекался… Тот его знакомый, бывший писателем, поэтично назвал крепкий узел символом "твёрдости желания уйти из жизни, броситься в ту бездну, что расположилась между ним и всем миром."

Лиде та статья не нравилась – слишком сладко написана, слишком елейно и боготворяще, а от того и неправдоподобно. Хотя, ясное дело, кто она, чтобы судить какие там чувства и слова кто-то подбирает для своей статьи? Просто сама она видела Багрова иначе.

Однако мысли настойчиво остановились на петле и узле.

Она мало знала о том, как надо вешаться и вообще, о нюансах этого дела. Отец такую смерть называл "грязной". Лида догадывалась, почему, но подробностей предпочитала не знать. Фу.

Багров с этим никак не вязался. Вся его интеллигентская личность, казалось, была соткана из науки, стихов и классической музыки. Какая тут петля? Да и вообще…

Он ведь портфель свой еле поднимал. Он едва ходил – нога немела, если верить воспоминаниям жены. С трудом держал чёртову ложечку с вареньем – немели пальцы руки. Его почерк – чистый кривой кошмар – и именно из-за этого.

Не проще и благороднее было бы застрелиться? Не вязать чёрт знает какой узел, а потом не лезть закреплять верёвку… где её вообще крепят? На потолке? На люстре?

Лида поморщилась.

Он ведь обещал не умирать…

Она оставила позади огромный, разросшийся, стадион. Недалеко от очередного светофора заметила мелкий цветочный магазин. В отдалении послышался колокольный звон из Новодевичьего монастыря. Тревожные, отдающие металлом, переливы. Лида решила зайти в магазин.

Абсолютно типичный цветочный под милым и ароматным названием "Жасмин". Над дверью стеклянно-звенящий колокольчик вторил своим большим монастырским собратьям. Внутри прохладно. Пахнет зеленью и цветами. И воздух такой, будто его пить можно.

Заскучавшая продавщица оживилась.

– Вам помочь?

Лида пожала плечами, привычно натягивая на лицо маску. Зачем она вообще, собственно, сюда зашла?

– Вам для кого букет? – Участливо спросила девушка, подходя ближе.

Лида прикусила щёку.

– Для… мне для близкого человека…

– А повод?

– Да без повода…

– А…

Лида заметила небольшой фиолетовый букетик рядом с окном и подошла к нему:

– Это какой цветок?

– Лаванда. Символизирует восхищение и одиночество, – важно ответила девушка, на бейджике которой значилось "Флорист Евгения".

– А к ней ещё можно чего-то добавить?

– Да, конечно.

Лида огляделась. Интересно, ему бы понравились?..

– Вон те, розовые, на шарики похожи.

– Розовая камелия? – С сомнением протянула девушка. – Ещё что-нибудь?

– Не, этих хватит.

Евгения вынула несколько камелий из вазы, подхватила букетик с лавандой. Ловко разложила их на столе. Несколько движений ножницами. Нарядные камелии улеглись рядом с лавандовыми скромницами. Девушка умело колдовала с обёрткой и ленточками. Через минуту букет был готов. Лида расплатилась.

Букет был небольшим и влажным внизу. А ещё пах приятно. Лаванда напрочь перебивала запах камелий, которые выглядели идеально-пластиковыми.

Лида впервые покупала кому-то букет…

Она тронула камелию. На пальце остался прохладный бархатный поцелуй. Живой цветочек…

Звон колоколов прекратился.

Лида впервые шла на кладбище без скверных чувств. Не испытывая страха или смущения. Только грусть. И немного абсурдно-трепетное желание увидеться. Хотя, наверно, для этого проще было включить какое-нибудь видео с ним… Но отчего-то казалось, что именно так она будет ближе к нему.

Мысли снова лихо вильнули на прежнюю тему.

Узел, который на развяжешь… А завязать-то его как? Допустим, он мог бы специально найти схему такого узла в книге или каком-нибудь журнале. Но, позвольте. Верёвка должна быть достаточно крепкой, а, значит, точно не слишком тонкой. Но как он мог бы завязать своими непослушными пальцами сложный узел? Она вспомнила его попытки застегнуть пальто. Его манеру держать чайную ложку аккуратно двумя пальцами, в чьих силах он ещё был уверен. А потом, значит, надо залезть на стул и закрепить верёвку?.. Да бред же! Она видела его. Она не могла не заметить тяжесть и скованность движений, походки. Он, скорее, упал бы с того стула и безо всякой верёвки свернул себе шею.

Да и вообще. Если отбросить весь ужас. Зачем ему именно вешаться? У него ведь точно был пистолет. Разве не проще дать оставшимся рабочим пальцам последнюю задачу? Одно напряжение мышц – и конец. Безо всякой тягомотины с узлами.

Хотя… Нет же! Как она вообще смеет даже думать о таком?!

Он бы не стал. Даже не из-за данного ей общения. Почти везде, где она встречала воспоминания о нём, говорилось о том, что он был из тех, кто доводит все дела до конца. Однако, даже если брать лишь те неоконченные дела, что Лиде были известны, на момент смерти у Багрова скопилось приличное количество таких "долгов". Начиная от обещания написать предисловие к книге друга и дать интервью писателю для его повести об аварии и заканчивая, чёрт возьми, докладом о расследовании причин аварии на Астраханской АЭС…

Лида остановилась, как только миновала кладбищенские ворота.

Все эти годы она обращала внимание лишь на яркую личность Багрова да на его трагическую судьбу. Не слишком-то вникала в дела самой аварии. Но всё же. Как она могла не заметить сразу? Багров. Умница, который провёл в опасной зоне в пять раз больше положенного времени из-за чувства долга и ответственности. Багров, который лез в самое пекло со своей въедливостью и дотошностью. Человек, который после аварии на АЭС был помешан на этой самой аварии до самой своей смерти. И на вопросах безопасности, которые эта авария жёстко поставила перед человечеством. Неужели этот человек мог уйти из жизни, не представив свой доклад о причинах аварии? Неужели он бы упустил свой шанс ещё раз сказать, попытаться донести, "верхушке", что нужно многое менять в науке и производствах? Он бы обязательно раскрыл правду, что была так невыгодна, но необходима.

Лида покачала головой. Как же она раньше не замечала?

Все мелкие кусочки начинали склеиваться в одну картину, которую Лида предпочла бы игнорировать.

Она шла напрямик, к новой части кладбища. Группа туристов рассматривала крупный несуразный памятник на могиле одного из генсеков, под оптимистически-бодрую, совсем не кладбищенскую речь экскурсовода.

Он бы не стал вешаться. Он бы представил свой отчёт, тем более что тот был готов. "Доклад завтра, как-никак"

Даже если Багров и собирался кончать с собой, он бы ни за что не сделал этого в тот день.

Да и не справился бы он с верёвкой в конце концов!

"Вы играли не в те ворота…"

Разгорячённые мысли замерли, добежав до финала. Лида снова остановилась. Могила Багрова была в нескольких шагах. Тёмный памятник на гранитной плите. Апрельское солнце выглянуло из-за тучки. Поднялся ветер, унося подальше гомон туристов.

Медленно подошла к могиле. Присела рядом, кладя руку на плиту, туда, где было его имя, частично скрытое чьими-то недавно принесёнными цветами.

– Не сам, да? – Шёпотом спросила она.

Голос едва заметно дрожал и колебался.

Покачала головой. Щёки обжёг запоздалый стыд.

А если бы она осталась тогда? А если бы?..

Нет, ей бы не дали. Её бы переместили обратно насильно, в тот же миг, когда возникла угроза. Поэтому ей ничего не было за это путешествие. Потому и Наблюдатель так иронизировал. Она пыталась отговорить Багрова от самоубийства -и она это сделала. Справилась.

Но никакого самоубийства бы и так не произошло.

Какая же она идиотка!

Она столько читала о травле Багрова, что совсем упустила из виду очевидный момент. Псы, охраняющие систему, не допустят, чтобы эту "систему" пытался разрушить какой-нибудь деятельный правдоруб. А Багров со своим отчётом был ненужным и даже вредоносным.

Она положила букет на плиту, к другим цветам.

– Простите, я хотела вас спасти, но… Мы с вами не заметили самого огромного врага, который был очевиднее всех. – Слёзы прохладно обожгли щёки, тут же высыхая от ветра. – Опять большое видится на расстоянии. Вы простите меня за это?

Лида снова погладила плиту. Холодный камень, казалось, чуть потеплел, и пальцы не немели от прикосновения. Она улыбнулась.

В конце концов, они оба честно выполнили свои обещания.

***

Багров открыл форточку, чтобы проветрить кухню, казавшуюся слишком душной .

Чай был, как ни странно, допит. Багров делал мелкие глотки, пытаясь запить привкус бутербродов и вспоминая другое сегодняшнее чаепитие. На губы просилась такая непривычная теперь улыбка. Растрескавшиеся губы саднило, но он не мог перестать.

Престранный день, а ведь он только начался!

Эта девушка, Лидия, нарушила привычный вялый и сумрачный темп его жизни.

Краткими вспышками блестели новенькие воспоминания. Будто случайное касание на лекции, когда он впервые столкнулся с ней взглядом. Её смутно-неочевидное, но всё же навязчивое преследование его по коридорам позже. Столкновение, когда он наконец смог разглядеть возмутительницу спокойствия.

А дальше… Это его особенно удивило. Он мог ждать тех самых слов поддержки, того участия и внимания от самых близких людей. Но от них шли совсем иные, весьма осторожные и сдержанные посылы. А тут эта девочка… Возникла и стала говорить, тараторить. Невпопад, нажимая на все кнопки подряд, хаотично, но… Это оказалось действенно. Она будто нарочно намёков не понимала и не уходила. Прицепилась. А после и вовсе за руку его ухватила.

Раздражение, недовольство, бессилие – он ощущал всё это поначалу. А после оказалось, что это было то, что нужно. Человек, который не уйдёт, виновато прикрыв за собой дверь и обронив извинения за беспокойство. Не ушла, растревожила, вытрясла обещание жить…

Она ведь была тут только ради него. Как там она говорила? Её могли бы исключить за это? Конечно, в собственной нужности сомнения у него были, но теперь… Человек из относительно далёкого будущего взял да прибыл сюда и только ради него, Багрова Виктора Александровича, больного учёного, оставшегося, что называется, не у дел. Дорого стоит…

Пожалуй, он был бы не против познакомиться с нею ближе. Ещё раз пройтись тем маршрутом. Снова купить ей мороженое… И чтобы никаких разговоров о самоубийствах. А то всё "в петлю, в петлю!"

Багров, и правда, частенько обращал задумчивый взор на ящик стола, где металлически грустил наградной пистолет, которым он не пользовался ни разу. Эти мысли он гнал прочь, но с каждым днём поводов для таких взоров было всё больше. Каждое утро обнаруживать свои волосы на белизне подушки. Наблюдать за тем, как вес катастрофически быстро теряется. Находить себя неспящим третьи сутки подряд. Чувствовать, как отнимаются и предают конечности. Быть не в состоянии удержать в себе простейший обед. Ненавидеть каждый ужин, приготовленный обожаемой женой и сбегать из-за стола, чувствуя тошноту от запаха некогда любимых блюд.

Однако он держался и до сих пор не пустил себе пулю в висок. И не сделает этого. Нет. Плохой период минует. И, быть может, появление этой девочки станет своего рода началом нового этапа. Нельзя всё время лететь вниз. Есть же какая-то амплитуда. Вот теперь вверх пойдёт…

– Ничего, распогодится… Да, Грей?

Грей издал тихое "ау", услышав своё имя, а после устроился на лежанке в углу столовой. Багров с нежностью посмотрел на пса и вышел.

Он хотел бы быть в институте к двенадцати. Успеть переговорить, ещё раз обсудить, с Черненко детали отчёта. Может, внести последние правки, хотя это едва ли потребуется. Отчёт уже, отдельными главами, побывал на столе директора института и, кажется, был одобрен. По крайней мере, он никаких возражений, к своему удивлению, не встретил.

Начал подъем в свой кабинет. Преодолевать ступеньки было непросто – правая нога таких подвигов не любила. Видимо, имеет смысл перенести кабинет на первый этаж.

Снизу, наверное, из-за сквозняка, хлопнула дверь в столовую. Багров дошёл до кабинета. Сел за стол, потянулся к телефону. Набрал знакомый номер и вызвал машину на двенадцать. Хватит с него на сегодня пеших прогулок.

Открыл папку с отчётом. По его мнению, всё было идеально. Конечно, ясное дело, воспримется это, скорее всего, негативно, но рассказать обо всём – его долг. Он надеялся, что в этот раз всё, быть может, поймут правильно? Он ещё раз бездумно пролистал отчёт.

Где-то далеко за окном раздался звук тормозов. А после совсем близко застучал, кажется, дятел.

Багров в очередной раз просматривал оглавление. Проверял заголовки. Пробегал по расчётам. Всё верно. Всё честно. Как там сказала Лидия? "Помешан на правде"? Он усмехнулся. Точнее не скажешь.

Снизу послышалось тревожное царапанье Грея. Странно, обычно ему не мешала спать закрытая дверь. Тем более, после обеда. Спускаться смысла не было – скорее всего, пёс ляжет, ещё когда Багров будет на середине лестницы…

Грей залаял. Багров оторвался от расчёта, тут же поднимаясь. Вывод о том, что, вероятно, в доме кто-то есть не успел оформиться, но образ опасности уже стоял перед мысленным взором.

Багров не успел выйти из кабинета, услышав скорые уверенные шаги на лестнице. Несколько человек. Он отошёл от стола, запоздало вспоминая о пистолете в верхнем ящике. Поздно, теперь не успеет.

– Там собака, – раздался приглушённый грубый голос.

– Если заперта, то не имеет значения. Если вырвется – пристрелите, – безразлично ответил более молодой и звонкий голос другого незнакомца.

Как банально…

Страха не было. Досада. Злость. Грусть. Он не успеет сделать доклад и этот отчёт, скорее всего, уже никто никогда не увидит. И, вероятно, директор, чьим заместителем и преемником Багров являлся, был отчасти в курсе того, что произойдёт. И как же досадно, что теперь Багров не сумеет исполнить сегодняшнего обещания!

Группа из четырёх человек вошла в кабинет. Все в штатском, кроме обладателя молодого голоса. На нём был зелёный китель с характерными синими петлицами. Парень не старше его дочери. На погонах три жалкие звёздочки.

– Виктор Багров? – Дерзко спросил молодой человек.

– Даже не знаю, кого вы ещё ожидали здесь найти, – усмехнулся Багров. – Я вот думал, что будет кто-нибудь не ниже капитана…

В руках одного из "штатских" он заметил верёвку. Так вот почему Лидия несколько раз так настойчиво упоминала петлю. А он-то считал это метафорой…

Слишком быстро.

Беспокойные мысли мелькали так торопливо.

Только бы Грей остался запертым. И жена бы не вернулась внезапно. И лучше бы дочери сегодня не приходить на обед домой.

Ощущение петли. Мерзкое и царапающее.

Что ж, Лидия… Мы оба точно не думали в этом направлении… Не обижайтесь, я сам не ожидал…