Тени возмездия

– Это принято, что в редакции платят не марками, а долларами?

– Я специально уточнял у других газетчиков, – сказал Север. – Никто о таком не слышал.

Встреча в этот раз проходила в одном из парков Берлина. Разведчики прогуливались по тенистым дорожкам, внимательно следя за обстановкой вокруг.

– Значит, деньги из другого источника. Вопрос: какого?

– Вальтер, я думаю, ответ очевиден. – Матвей уже начинал привыкать к новому руководителю операции.

– Да, видимо, в игре задействованы американцы. Надо проверить. Попробую запросить Центр.

– У меня есть источник, чтобы проверить такую информацию здесь, на месте.

– Что за источник? – поинтересовался Захаров.

– Это закрытая информация, Вальтер. Получите согласие от Таранова, тогда я смогу все рассказать. – Это была обычная практика. Каждый должен знать только то, к чему он имеет непосредственное отношение. Если сотруднику нужна информация по другой оперативной разработке, независимо от звания, он должен получить соответствующий допуск. Тогда в его личном деле ставится отметка. В случае утечки сведений контрразведка быстро устанавливает круг информированных лиц.

– Времени мало, поэтому действуй. Для нас важен результат. Если это игра ЦРУ, а что-то мне подсказывает, что это так, то надо будет искать другие варианты. Действуй, Север.

На встрече с агентом Компинским, которого Север принял на связь для внедрения в Берлинскую оперативную базу ЦРУ, сокращенно БОБ, Матвей передал шифровку для Ветра. Ветер, сотрудник КГБ, через связи Компинского под видом дезертировавшего военнослужащего советского военного контингента в Германии, был заброшен в одну из антисоветских организаций в ФРГ, которую курировали сотрудники ЦРУ. Ему удалось установить контакт с заместителем резидента БОБ Фрезером. В шифровке перед Ветром ставилась задача установить, какое отношение американцы имели к организации «Право на порядок». В шифровке стояла пометка «Срочно». Через пять дней через тайник Север получил отчет от Ветра.

Как-то Вилли предложил Вальтеру встречаться в Берлинском ботаническом саду. Сначала майор отнесся к этому скептически, все-таки почти окраина, сложно добираться, но потом оценил выбор подчиненного. Большая территория с несколькими выходами на разные стороны, много тихих малолюдных мест, есть прекрасные места для контрнаблюдения и тем более для тайниковых операций. В оранжереях много стекол, что позволяет прекрасно вести наблюдение за территорией, запутанные для непосвященного тропинки – идеальное место для шпионов и разведчиков. И в этот раз они без труда нашли укромное место возле каменного мостика.

– Ветер сообщил, что ему удалось встретиться с Мэрфи, – сообщил Матвей.

– Это заместитель резидента ЦРУ в БОБ по оперативным вопросам? – уточнил Захаров.

– Да. При обсуждении передач, которые готовит Ветер для радиостанции «Немецкая волна», он аккуратно переключился на обзор немецкой прессы и на акции «Право на порядок». Высказал заинтересованность как журналист найти этих людей и взять интервью, Мэрфи согласился, что это будет интересно и полезно, сразу же заявил, что он переговорит с ответственными людьми. Распорядился, чтобы уже на следующий день Ветер ждал звонка, чтобы договориться об условиях интервью.

– То есть, получается, сотрудник ЦРУ решает, когда экстремисты будут давать интервью? Интересно.

– Конечно. Ветер сразу попросил о возможности присутствовать на какой-нибудь их акции. Американец дал согласие и потребовал, чтобы Ветер согласовал это с представителем движения.

– Согласовал возможность?

– В том-то и дело, что не возможность, а время и место.

– Ну, это уже ни в какие рамки не лезет.

– Мэрфи проговорил основные тезисы будущей статьи. Все немцы, даже такие радикальные, хотят объединения Германии. Но только на капиталистической основе. Растет новая смена борцов с большевизмом. Только в союзе и при поддержке Америки Германия может быть богатой и сытой. НАТО – зонтик от агрессии Советов.

– Может это быть личным мнением Мэрфи, а не позицией США?

– Для проверки их взаимосвязи Ветер предложил дополнить разовые акции по распространению листовок и митингов студентов более наглядными действиями.

– Например? – заинтересовался Захаров.

– Тот же вопрос ему задал заместитель резидента, – усмехнулся Север.

– Какие еще могут быть вопросы у профессионалов, – проворчал майор.

– Провести шумный митинг на переходе из Западного в Восточный сектор, а потом из толпы выскочат подростки и кинут в сторону пограничников ГДР несколько пузырьков с красной краской. Как символ кровавого режима.

– Понятно. Участников акции задерживает полиция, но они несовершеннолетние и плюс случайно рядом окажется адвокат. Всех отпустят. Если такая акция пройдет, то это четко будет говорить, что «Право на порядок» – это детище ЦРУ.

– Именно.

– Хорошая работа. Молодец твой Ветер. Береги его.

Легкий ветерок гонял по почти безлюдным дорожкам сорванные листья.

Через пять дней во время митинга пост пограничников был закидан флаконами с красными чернилами.

Глава 5

– Георг Хафнер в числе первых вступил в так называемый гитлерюгенд-вервольф в январе сорок пятого, – Грета Бауэр, она же Гном, докладывала коллегам о тех сведениях, которые по крупицам ей удалось насобирать как у наших спецслужб, так и у министерства госбезопасности ГДР.

– Что значит гитлерюгенд-вервольф? Что, был еще другой вервольф? – задал вопрос Петер.

– Даже два. Так же как у нас партизаны, так и у немцев существовал так называемый Freikorps.

– Фрайкорп? Свободный корпус. Что это значит?

– Точнее будет добровольческий корпус, – пояснила девушка. – Еще с XVIII века в различных немецких территориальных образованиях, землях, для защиты населения формировались такие добровольческие отряды. Преимущественно в них набирали отслуживших солдат и наемников. В гитлеровской Германии это были территориальные полувоенные, полуобщественные организации. В тридцатых годах при них стали создавать молодежное крыло и назвали Wehrwolf. В переводе «вооруженный волк».

– Это и был первый вервольф?

– Да. В конце 44-го Артур Аксман, глава молодежного нацистского движения гитлерюгенд, дал распоряжение начать разрабатывать детальную схему, согласно которой гитлерюгенд должен был перейти на нелегальное положение. Передовой отряд юных бойцов также стали называть вервольфами. Само слово «вервольф» стало популярным благодаря одноименному роману-хронике немецкого писателя Германа Лёнса. В своем «Вервольфе» Герман Лёнс воспел доблесть тайного отряда крестьянской самообороны, действовавшего на Люнебургской пустоши в годы опустошительной Тридцатилетней войны середины XVII века. Тираж этой книги уступал только тиражу «Моя борьба» Гитлера.

– Это, получается, второй, а третий вервольф?

– Гиммлер, шеф СС, не мог смириться с такой популярностью и поручил сформировать СС-вервольф, куратором которого назначил Отто Скорцени, своего ведущего диверсанта.

– Прямо как и у нас, – подал реплику Захаров.

– В каком смысле? – пришло время удивляться девушке.

– Наши партизаны тоже были трех видов подчинения. Часть подчинялась органам НКВД, то есть четвертому управлению под руководством Судоплатова. Их готовили наши коллеги. Часть партизан была сформирована вокруг командиров из управления разведки Генерального штаба Красной Армии. Ну и, конечно, вокруг партийных органов. Руководил ими Центральный штаб партизанского движения. К слову, когда была проведена ликвидация гауляйтера ^[8] Белоруссии Вильгельма Кубе в сорок третьем году, все три структуры заявили, что это их заслуга. Долго разбирались на уровне Сталина.

– Товарищи, давайте вернемся к Хафнеру, – Севера больше волновало, какое отношение к этому имел их фигурант. – Продолжай, Грета. Что нам дает, что Птица был из гитлерюгенд-вервольф?

– В начале апреля сорок пятого года штаб Имперского молодежного руководства был переведен из Берлина в Баварские Альпы, в местечко Бад-Толыд, где располагалось одно из учебных заведений гитлерюгенда. План Аксмана сводился к тому, чтобы сохранить «цвет нации», эвакуировав в это труднодоступное место тридцать пять тысяч наиболее активных и преданных режиму членов гитлерюгенда. В их число входил и Георг Хафнер. Отсюда подростки должны были совершать рейды в близлежащие районы Германии и Австрии. Аксман надеялся на конфликт между западными державами и Советским Союзом. В связи с этим главную цель он видел в сохранении боеспособного гитлерюгенда для будущей войны. Надо было просто переждать. Для этого предусмотрительно создавалась соответствующая финансовая база. Финансовые возможности у них были большие. Например, экономический советник Аксмана Вилли Хайдеманн получил из партийной кассы более десяти миллионов рейхсмарок. Часть этих денег пошла на покупку транспортной компании «Тессманн и сыновья», которая существует и поныне, имеет филиалы по всей Германии.

– Кстати, «Тессманн и сыновья» была в списке фирм, с которых адвокатская контора Шмидта собирала деньги на ОДЕССA, – вспомнил Матвей. – Так Птица принимал участие в боевых действиях?

– Он входил в группу подростков, совершавших вылазки, в которых они расправлялись с немцами, осмелившимися сотрудничать с оккупационными властями. В июле 45-го года американские части начали прочесывание окрестных гор и ликвидировали их базу. Однако к этому времени Георг был уже дома, в Нюрнберге, куда его отправили, когда он заболел воспалением легких. Сырой климат, видимо, не для него.

– Резюмируй пожалуйста, – попросил Вальтер.

– Таким образом, можно сказать, что Птица воспитан на идеях национал-социализма, защищал их с оружием в руках. Потеряв связь со сторонниками, затаился, но от своих убеждений не отказался. Находясь на государственной службе, в западногерманской разведке БНД, был вынужден свои взгляды скрывать.

– Информация интересная, но она носит справочный характер. Перед нами стоит задача выйти на структуры, связанные с неонацистами за границей, чтобы от их лица сделать вербовочное предложение Птице, – Вальтер окинул взглядом соратников. – Благодаря работе Ветра нам удалось не попасть в ловушку ЦРУ. Хороши бы мы были, если бы стали устанавливать связь с их структурой «Право на порядок».

– Да, Ветер молодец, – не удержался от похвалы Матвей. Ему было приятно слышать, что майор высоко оценил действия оперативника, которому он помог внедриться в структуру ЦРУ.

– Какими теперь ты видишь наши действия? – продолжал настаивать Вальтер. – Задание ведь остается прежним.

– Я так думаю, что задание у нас гораздо шире, чем просто создание условий для вербовки сотрудника немецкой разведки, – бросил пробный шар Вилли, внимательно глядя на руководителя операции.

– Без комментариев.

– Искать похожие структуры, я думаю, больше смысла нет. Они либо работают под колпаком спецслужб, либо слабы организационно.

Разведчик вопросительно взглянул на руководителя, тот, соглашаясь, кивнул.

– Поэтому я предлагаю установить контакт со структурой, которая, как нам точно известно, имеет тесные связи с реваншистскими кругами за рубежом и даже, возможно, их финансирует. Это представитель ОДЕССА адвокатская контора Шмидта.

– Опасный противник, поэтому мы и не планировали сотрудничество с ними. Они профессионалы с большим стажем подпольной и конспиративной работы. Их люди не боятся крови. Сможем ли мы их переиграть? Хотя, с другой стороны, очень заманчиво. Что мы можем им предложить, ведь просто на словах их не проведешь.

– Предлагаю воспользоваться опытом операции «Трест». Мы представляемся им как подпольное движение в ГДР. Тайная сеть несломленных немцев, объединенных идеей возрождения единой Германии без русских и американцев.

– Чистый национализм плюс реваншизм – это гремучая смесь. ОДЕССА потребует доказательств.

– Конечно, потребует, – с жаром согласился собеседник. – Даже если вдруг начнет стесняться, надо будет спровоцировать их на эти требования.

– Почему? – заинтересовался Вальтер.

– Потому что, когда мы выполним их условие, покажем, к примеру, организацию забастовки на каком-нибудь предприятии в ГДР или неразрешенный митинг против советской оккупации, это же в наших силах, мы будем иметь возможность выставить им свои встречные условия.

– Чтобы они показали свои возможности там, – согласился руководитель.

– Нам же именно это надо? – с подвохом поинтересовался молодой разведчик.

– Без комментариев, – был очередной ответ.

– Проведение акции в ГДР мы попросим осветить в прессе через Ветра. Пусть будут хорошие фотографии с акции с человеком, который потом будет вести переговоры с ОДЕССА от лица подпольного движения. Кстати, кто это будет?

– Я. Схема понятна. Надо будет, конечно, еще подшлифовать. Теперь вопрос: каким образом мы выходим на контакт с конторой Шмидта?

– Деньги, – коротко ответил Север.

– Чьи деньги? Поясни.

Коллеги с интересом следили за разговором офицеров разведки.

– Вы же знаете наверняка, чем занимались прославленные революционеры: такие, как Леонид Красин, подпольная кличка Никитич, наш полпред во Франции и Англии, член ЦК ВКП(б); Симон Тер-Петросян, подпольная кличка Камо, а также Иосиф Джугашвили, подпольная кличка Коба, когда партия поручала им изыскать деньги на революционную борьбу. Они занимались экспроприацией. Подпольщикам всегда нужны средства. И нашей нелегальной немецкой организации в ГДР необходимы денежные средства. На Востоке найти их сложно, а в Западной Германии можно попросить поделиться деньгами на благородное дело крупный и средний бизнес. Именно этим и занимаются молодчики адвокатской конторы.

– Ничего не меняется в этом мире. Ни у них, ни у нас, – философски заметил Захаров, но сразу же спохватился: – Ты предлагаешь увести у них из-под носа деньги?

– Конечно. Тогда жертва побежит за защитой к людям Шмидта, а мы назначим с ними сшибку. Там и познакомимся.

– Опасно. Но заманчиво. Кого будем грабить?

– Так Гном нам только что рассказывала, что в конце войны Вилли Хайдеманн получил из партийной кассы гитлерюгенда на нужды вервольфа более десяти миллионов рейхсмарок. Часть этих денег пошла на покупку транспортной компании «Тессманн и сыновья». Я точно помню, что в списке организаций, с которых люди Шмидта собирали дань, была фирма «Тессманн и сыновья». Пришла пора вернуть эти деньги наследникам гитлерюгенда.

На следующий день Север и Петер отправились на рекогносцировку. Транспортная компания «Тессманн и сыновья» располагалась недалеко от Южного вокзала. Их база и офис были удачно размещены рядом с крупными складскими железнодорожными комплексами, что очень удобно. На территории максимальное место отведено под стоянку автомашин, но нашлось место и для мастерских по ремонту подвижного состава, покрасочного цеха, бытовки. Двухэтажный административный корпус располагался рядом с большими двустворчатыми воротами, которые перекрывали выезд ночью и на праздники. На входе была пропускная система, но мужчины сослались на то, что у них барахлит мотор и они хотели бы проконсультироваться с механиком, и их спокойно пропустили. По пути они зашли в административное здание. Кабинет директора господина Вилли Хайдеманна находился на втором этаже. Вход через приемную, где сидела секретарь. Рядом бухгалтерия и кадры, где были одни женщины. Это было самое тихое крыло. Диспетчерская и отдел эксплуатации, именно там шумно решали свои вопросы водители, были отнесены в противоположное крыло на первом этаже.

Вальтер договорился о выделении для обеспечения безопасности операции группы прикрытия, оснащенной легковой машиной. Разведчики прибыли на двух машинах. «Опель» Сервера поставили возле входа. Двигатель не глушили, водитель готов был сорваться с места в любой момент. Машина с группой прикрытия встала на противоположной стороне, напротив окон директорского кабинета. В зависимости от сигнала из окна они должны были в случае осложнения ситуации либо прийти на помощь для экстренной эвакуации, либо блокировать пути отхода. Группа была вооружена автоматическим оружием и гранатами.

Двое разведчиков поднялись на второй этаж, обаятельно улыбаясь попросили секретаря доложить о клиенте с взаимовыгодным предложением по якобы рекомендации банка, в котором обслуживалась фирма. Это сработало, и через пару минут Вилли оказался в кабинете директора, а Петер остался в приемной.

– Здравствуйте, герр Хайдеманн.

– Добрый день, с кем имею честь?

Вилли Хайдеманн выглядел на все свои шестьдесят с хвостиком. Сухощавый старик с обвисшими щеками, удивительно прозрачные, как будто выцветшие глаза, тонкие пальцы, сплетенные в замок. На нем был хорошо скроенный двубортный пиджак, застегнутый на все пуговицы, немного старомодный однотонный галстук. Он восседал в кресле с резной высокой спинкой за массивным двухтумбовым столом, как монарх. Очевидно, что стол с креслом находились на возвышении от пола сантиметров на 10–15. Это создавало у сидящих за приставленным Т-образным столом ощущение величественности возвышающегося руководителя.

– Вильгельм Мюллер, с вашего позволения. – Север заметил на себе неодобрительный взгляд хозяина кабинета. Он был одет в свободную замшевую куртку, без галстука. Это не соответствовало этикету деловой встречи, но способствовало свободе движений в случае рукопашной схватки и возможности скрыть под курткой кое-какие предметы.

– Герр Хайдеманн, в свое время вы получили от нашей кассы, кассы вервольфа, свыше десяти миллионов рейхсмарок. Они должны были быть потрачены на развитие движения. Первое время так и было, не спорю, поясните, куда они были потрачены потом?

Старик сумел быстро подавить удивление, закалка у него была на зависть каждому.

– Вы кто такой? С какой стати я должен перед вами отчитываться?

– Я тот, кто остался верен клятве бойца гитлерюгенд-вервольф. Я тот, кто все это время продолжает борьбу с захватчиками Германии, а не сидит в теплом кабинете. Поэтому я пришел спросить про эти деньги.

– Какие тебе деньги? – завопил старик.

– Герр Хайдеманн, мы не хотим проблем. Повторяю: мы продолжаем то дело Германии, которое вы позорно проиграли. Теперь нам придется все начинать заново. И тут одно из двух: либо вы помогаете нам, либо мы забираем свое. Решайте.

Очевидно, директор нажал кнопку вызова охраны, потому что дверь распахнулась и в кабинет, запыхавшись, вбежали двое мужчин в униформе охраны.

– Это ваш выбор, герр Хайдеманн? – спокойно спросил Мюллер.

– Вышвырните его на улицу! – велел своим людям хозяин кабинета.

Север поднялся из-за стола и с силой оттолкнул ближнего охранника в угол. Потом присел и впечатал в грудь второго ногу. Противник вылетел в незакрытую дверь. Следом за ним, перехватив сзади за ворот и поясной ремень, вышвырнул другого охранника. В приемной Петер закрыл дверь, теперь это были его гости. Матвей подошел к вжавшемуся в кресло мужчине, взял его за галстук и притянул к столу. Выхватив из-под куртки кинжал, пригвоздил галстук к столешнице. Перед глазами Хайдеманна на рубчатых щечках рукоятки был вмонтирован бело-черный ромб со свастикой. Такой узнаваемый кинжал гитлерюгенда с гравировкой Blut und Ehre ^[9].

– Так что вы выбираете: кровь или честь, господин гауптбаннфюрер?

Именно такое звание носил в 1945-м Вильгельм Хайдеманн.

– Я же не знал, кто вы, – прошипел бывший лидер немецкой молодежи.

Мюллер выдернул кинжал из стола.

– Вы зря думаете, что я просто отсиживался. Я все время помогал нашему движению, – стал оправдываться старик.

– Каким образом?

– Я каждый месяц передаю деньги.

– Кому?

– Зигфриду Хагену. Бригаденфюреру СС.

– У вас с ним есть связь?

– Да, конечно.

– Деньги, которые вы для него собрали, передайте мне. Это деньги гитлерюгенда, а не СС. Пусть он позвонит по этому телефону, – Север написал на листке номер телефона. – По этому номеру можно будет звонить только в течение суток. Это в его интересах.

Хайдеманн молча кивнул в знак согласия. Он тяжело поднялся, открыл сейф, достал сверток и передал Северу.

– Кровь и честь, – вскинул Мюллер руку с приветствием гитлерюгенда.

– Кровь и честь, – ответил хозяин кабинета.

Когда Зигфриду Хагену, начальнику службы безопасности адвокатской конторы Шмидта, которая являлась также филиалом влиятельного клана ОДЕССА в юго-западном регионе ФРГ, доложили о похищенных деньгах, он готов был растерзать любого. Это второй его прокол с деньгами. Сначала неизвестные, как предполагают люди, сотрудничающие с немецкой разведкой БНД, пытались похитить крупную сумму, предназначенную для отправки за границу. Теперь у него из-под носа увели взнос одного из партнеров, благодаря которым создается благополучие тайной организации бывших сотрудников СС. И не важно, что сумма незначительная. Важен сам принцип. Ответственный должен нести жесткую персональную ответственность. Зигфрид и сам бы, не дрогнув, расстрелял любого, кто допустил бы такой прокол. Однако постепенно остыл. Захват осуществили не какие-то там уголовники, а товарищи по движению. Причем не для себя, а вроде как для продолжения борьбы. Кто они? Если это серьезная структура, то провал можно будет перелицевать в удачу. Организация нуждалась в новых людях. Особенно молодых, преданных идеям нацизма. Поэтому Хаген не спешил с сообщением о произошедшем руководству в Южной Америке, а решил все выяснить поподробнее.

Его специалисты быстро установили, что номер, который оставили налетчики для связи, принадлежит телефонной станции университета. Там на коммутаторе десятки номеров различных кафедр, лабораторий, кабинетов, служб. Грамотный специалист может легко перекоммутировать номер телефона на время другому абоненту, а затем быстро восстановить прежний порядок. За этот конец ухватиться не получится. Значит, надо звонить. Мужчина решительно набрал номер телефона.

– Слушаю вас, – раздалось на другом конце провода.

– Меня просили позвонить по этому номеру, – Зигфрид всегда говорил по телефону ровно и уверенно. Потому что за его спиной, что раньше, что сейчас, стояла грозная воинственная структура.

– Думаю, нам стоит встретиться и обсудить некоторые дела, – голос майора КГБ не уступал по уверенности офицеру СС.

– Согласен.

– Вы выбираете время, мы – место.

– Завтра в четырнадцать ноль-ноль.

– По дороге из города по мосту Фриденсбрюке налево сразу идет проселочная дорога. Проезжаете по ней триста метров. Место тихое, хорошо просматриваются все подходы. На встрече с каждой стороны по одной машине.

– Договорились.

– Всего доброго.

Трубки они повесили почти синхронно.

Без минуты два по полудню машина Хагена свернула на указанную дорогу. Машина охраны с вооруженными бойцами контролировала выезд. Проехав за оставшуюся минуту пятьсот метров, автомобиль остановился. С противоположной стороны, на встречном движении, метров за десять остановился другой автомобиль.

Север вылез из машины и пошел навстречу другой стороне. За рулем оставался Петер, Вальтер сидел на заднем пассажирском сиденье. Из машины Хагена также вышел сотрудник. Они сошлись на середине дистанции. Кивнули друг другу в знак приветствия.

– Вы хотите беседовать в авто или на свежем воздухе? – задал вопрос Вилли.

– Шеф предпочитает разговаривать в автомобиле.

– Тогда предлагаю определить, в чьей машине, жребием.

– Не возражаю, – ответил собеседник.

Север медленно, без резких движений достал из кармана монетку и показал представителю противника:

– Наш орел, ваша решка.

– Не возражаю, – ответил Вилли.

Выпала решка.

– В машине остаются только двое. Ваши люди за пять метров перед машиной, наши на пять метров за ней, – теперь уже диктовал условия немец.

– Согласен.

Вальтер перешел в машину Хагена и сел рядом на пассажирское место. «Мерседес» – вместительная машина, и переговорщики не испытывали дискомфорта.

Монетка, которую подбрасывал Север, имела зазубринку. В этом была маленькая уловка. Можно было просто раскрыть ладонь и показать одну сторону, а можно было положить кисть на ладонь другой руки, и тогда это была бы другая сторона. Поэтому он заранее знал, в какой машине будут проходить переговоры. Во-первых, это давало немцам мнимое ощущение, что они хозяева: это снимало излишнее напряжение и подозрительность. Во-вторых, давало возможность при необходимости воспользоваться большим арсеналом оружия, чем у противника. В случае обострения ситуации у охранников конторы Шмидта, вооруженных только пистолетами, было меньше возможности воспользоваться арсеналом, наверняка спрятанным в автомобиле, так как там находился чужой. В то время как Север, ведя прицельный огонь из двух парабеллумов, давал возможность Петеру оперативно достать из салона автоматическое оружие и подавить огнем любое сопротивление…

– Добрый день, господин Хаген. Можете называть меня Отто, – представился Захаров.

– Здравствуйте, Отто. Если вы знаете, кто я, значит, вы догадываетесь о последствиях вашего шага по изъятию наших денег. Для начала я хочу знать, кто вы и кого представляете.

Захаров ждал этого вопроса. У него был большой опыт дознавателя при работе с немецкими военнопленными, поэтому в его арсенале было много приемов выстраивания отношений с объектами. Были мягкие, даже задушевные, были жесткие, вплоть до физического воздействия. Кнут, пряник, торг. При первой встрече майор часто использовал прием, который он называл «в ответ». Незнакомому человеку часто сложно начать рассказывать про себя, а в ответ это происходит гораздо легче. Даже с пленными он первый начинал рассказывать, кто он такой, чего хочет, как будут протекать их встречи, на что пленный может рассчитывать. Чаще всего собеседник, подкупленный открытостью и видимой откровенностью, начинает и сам открываться, рассказывает о себе, своих проблемах. Тогда и начинается основная работа контрразведчика. Он сверяет те данные, которые излагает пленный, с материалами, имеющимися в деле, и донесениями «наседок», демонстрируя сочувствие, выясняет информацию о других фигурантах дела, поощряет к проявлению намерений администрации в его лице оказывать необходимую помощь. Так плетется ажурная агентурная паутина в лагере.

– Мы вышли на вас случайно и знаем о вас, господин Хаген, только со слов герра Хайдеманна. Однако мне кажется, что это счастливый случай, и мы нашли большее, чем средства для нашей организации. Вы же не для себя собираете деньги с предпринимателей? Уверен, что за вами стоит структура со схожими с нашими идеями.

– Возможно, – осторожно согласился Зигфрид.

– Я и мои товарищи представляем немцев, верных великой идее нашего фюрера. Мы те, для кого присяга, данная в юности, не пустые слова. В отличие от вас, я служил в действующей армии простым пехотным лейтенантом. Если вы здесь, в теплом Западе, только рассуждаете и мечтаете о возрождении арийской власти, мы боремся за нее под жестким гнетом ренегатов и оккупантов.

– Так вы хотите сказать, что вы из Восточного блока? – такого поворота Хаген явно не ожидал.

– Да, мы то самое активное подполье в так называемой ГДР. Не просто трусливые соглядатаи от БНД, а идейные бойцы. Для развития организации нам нужны средства. В нашей части нищей Германии взять их особо негде, поэтому мы и пришли за своим, назовем это так, наследством сюда. А здесь, оказывается, вы на него тоже претендуете. Надеюсь, вы понимаете, что нам эти средства гораздо нужнее.

– Насколько серьезную структуру вы представляете? – От ответа на этот вопрос зависело, простят ли Зигфриду утрату денег.

– Наши ячейки есть практически во всех округах страны. В организацию входят и рабочие, и служащие, есть военные, даже полиция. Мы смогли сохранить архивы гитлерюгенда, отсюда персоналии и адреса соратников. Не все захотели продолжить борьбу, но многие разделяют наши идеи.

– Можете рассказать о ваших успехах, герр Отто? – тон безопасника стал более уважительным.

– Господин Хаген, я буду более откровенен с вами, если пойму, что за организацию вы представляете? Найдем ли мы с вами точки соприкосновения?

– Хорошо. Вы что-нибудь слышали об организации ОДЕССА?

– Одессе? Я воевал в Белоруссии, а не на Черном море.

– ОДЕССА – это Organisation der ehemaligen SS-Angehörigen, по сути, мы оказываем помощь бывшим членам СС.

– До нас доходила некоторая информация, и мы надеялись, что это не просто слухи. Правда, название этой организации было «Паук».

– «Паук» – это самодеятельность оберштурмбаннфюрера СС Скорцени, но мы убедили его сотрудничать с нами. Странно, что до вас дошло это название, потому что те, кто воспользовался нашими услугами, никак не горят желанием возвращаться, – попытался опять пошутить Зигфрид.

Это было кстати. Вальтеру для выстраивания дальнейшего разговора было важно понять отношение к нему собеседника. Юмор – очень показательное проявление состояния человека в контакте. Только надо быть наблюдательным и внимательным. Есть снисходительная шутка начальника, когда остальным понятно, что надо смеяться. А есть заискивающий юмор подчиненного, желающего подстроиться под руководство, заслужить его благожелательное расположение. По всему было заметно, что немец идет по второму пути.

– Передо мной, герр Хаген, было поставлено две задачи. Первая – это достать деньги для борьбы, и вторая – найти на территории ФРГ соратников. Они должны не только разделять наши взгляды, таких много. Но в основном это болтуны, за которыми нет ни силы, ни средств. Мы же хотим работать со структурой, у которой есть ресурсы, возможности и четкий план по достижению сходных с нами целей. Вы этим обладаете?

– У нас есть отлаженная организация, работающая с самого конца войны, подготовленные кадры, так как мы опираемся преимущественно на бывших сотрудников СС. Безусловно, имеем и финансы.

– Деньги партии?

– Да, плюс регулярные взносы и пожертвования.

– Я понимаю, Зигфрид, что вы не имеете пока полномочий на ведение переговоров, но хотя бы в общем опишите ресурсы, на которые вы можете опираться. Надеемся, ваша основная база не здесь, под присмотром оккупантов и ренегатов от власти?

– Нет, конечно, не здесь, в более безопасном месте. Мы располагаем научными разработками ученых и опираемся на солидную производственную базу для их воплощения.

– «Чудо-оружие» Гитлера? – сарказм необходим, чтобы воздействовать на самолюбие собеседника. Эмоции, особенно чувство обиды, стимулируют потребность доказать, а значит, выплеснуть больше информации для убеждения невежды.

– Мы собрали и сохранили самых перспективных ученых рейха и обеспечили им нужные условия.

– Это современные виды вооружения?

– Безусловно. Наша нынешняя стратегия не предусматривает крупных танковых ударов, это оружие массового поражения и его носители. Это все, что я сейчас могу сказать вам, Отто. Теперь моя очередь задать вопрос.