– Да, – кивнул собеседник, взглядом наблюдая за барменом, – было такое, после этого я переосмыслил себя и ушел… – он на миг замолчал, – со старой работы.

– Понимаешь, значит, – парень слегка улыбнулся, – вот и я понял, сидя в офисном кресле напротив экрана монитора. Тогда я вдруг осознал, что не смогу туда придти на следующий день и сесть в кресло, надеть наушники и бодрым тоном говорить с клиентами, большинству которых мы не нужны. Я почувствовал такой страх и безысходность, такое… – он всплеснул руками, – не знаю, чувство, как будто ты медленно погружаешься во тьму, тебе становится душно, ты хочешь выбежать на улицу и бежать до границы города, благо наш город не большой. В общем, как только я это почувствовал, я встал и ушел, но вместо границы города пришел сюда… спиваться.

– И что же послужило причиной этому? Тебя достал твой начальник? Или коллектив?

– Нет, – покачал головой человек, – ничего такого. Просто я поговорил с одной бабушкой, – мужик приподнял брови, а парень продолжил рассказывать. – Это был мой последний звонок в той фирме. Когда мне ответил старческий голос, я сначала хотел извиниться, нам ведь говорили, не беспокоить стариков, но потом решил поговорить с ней немного, не знаю почему так вышло, да и неважно это. В общем, она была так рада с кем-нибудь поговорить, я слышал по ее интонациям, что она получает удовольствие от общения, тогда я уже почувствовал грусть. Я ведь один из тех, кто надоедает людям и пытается задвинуть им услугу, какая им даже не факт, что нужна, а она, она была рада, да, разговор приносил ей удовольствие. А потом я узнал, что ее дети почти ее не навещают, она сидит одна дома, ей никто не звонит, а все знакомые уже в могиле. У меня ком к горлу подступил, я не мог нормально говорить и отвечал односложными фразами, все старания уходили на то, чтобы не разрыдаться в трубку. А потом, она попрощалась со мной, сказала: «Спасибо, что позвонил, милок, дай бог тебе здоровья и удачи. Мне было приятно хоть с кем-то поговорить». Я попрощался и повесил трубку, а потом разрыдался прямо там, не в голос, конечно же. Но я до сих пор помню, ощущение текущих по щекам слез, пересохшее горло, тоска и жалость.