Семь горных воронов

В мешок с одеждой Белый Ворон запихнул пару сапог и две пары ботинок. Одни для зимней непогоды, на меху, на толстой подошве и с высоким каблуком, вторые более простые – мягкие, прошнурованные, из неказистой бычьей кожи. В итоге как альбинос ни старался, скарба собралось порядочно, и он с трудом смог поднять мешок. А ведь оставались еще книги!

Белый Ворон в бессилии остановился перед книжным шкафом. Библиотека, состоящая из пособий по медицине, научных трактатов и редких фолиантов, была его гордостью. Ровно двадцать шесть книг: он собирал их целое десятилетие, тратя на них почти все свои деньги. И сейчас с ними предстояло расстаться.

Подрагивающими пальцами альбинос долго гладил корешки, шептал названия. «Строение человеческого тела и назначение четырех основных жидкостей, а также их взаимодействие друг с другом и с небесными телами» – легендарный труд астролога, анатома и чародея Лугнарада, жившего почти триста лет назад. Сегодня по нему изучают медицину во всех главных академиях материка. Книга известная, Белый Ворон знал ее почти наизусть.

Альбинос встряхнулся и решительно достал из шкафа все книги. Сложил в сундук и тщательно запер. Сундук могут доставить следом за ним. В сумку, которая надевалась на тело под сюркот, он убрал только самую редкую жемчужину своей библиотеки, «Speculum essentias», древний труд анонимного автора, рассказывающий о ядах и их действии, а также о сложных и спорных методах лечения травами. Каждую страницу приходилось расшифровывать. Язык «Speculum essentias» был архаичен, полон иносказаний и метафор, а сами рецепты – весьма своеобразны. Белый Ворон лишь дважды осмелился применить их на практике, один раз на себе, второй – в безнадежном случае, и результат превзошел все ожидания.

Вместе с книгой Белый Ворон положил мелкие предметы обихода: расческу, зубную щетку, платки и прочее. Наконец он собрался с духом, надел сумку, взвалил на плечо мешок и отправился в покои, где расположился Каэрвен.

– Да, да, – оказалось, начальник стражи Воронов его уже ждал. – Жаль, конечно, что вам приходится отбывать столь поспешно, но я выделю вам десять человек сопровождающих. И вот еще двести золотых, триста серебряных и пятьсот медяков на путевые расходы.

– Так много? – поразился Белый Ворон.

– Распоряжение госпожи, – развел руками Каэрвен.

– Но это бессмысленно, – возразил альбинос. – Зачем столько охраны одинокому путнику? Или это охрана, которая не позволит мне сбежать?

– Небеса всеблагие, – обиделся Каэрвен. – Госпожа ничего такого не говорила.

– Но могла подразумевать, – пытливо посмотрел на него Белый Ворон.

– Она просто беспокоится о вашей безопасности, на дорогах нынче неспокойно, – возразил Каэрвен. – Но я бы, честно, тоже дал вам одного парня – и все. Не хочется гонять ребят туда-сюда, они еще от перехода не отошли. Да и потом, вы уже к вечеру седьмого дня будете в Серых горах, вас встретят. Чего госпожа так переживает, понять не могу.

– Ты можешь сказать ей, что я отказался от охраны, – предложил Белый Ворон.

– Нарушить распоряжение? – испугался Каэрвен. – А то вы ее не знаете – на куски ведь меня разорвет.

– А ты вали все на меня, – улыбнулся альбинос. – Сам подумай: зачем мне столько людей и денег? Я возьму десять золотых, двести серебряных и триста медных. Хватит за глаза.

– Звучит очень разумно, – заколебался Каэрвен. – Тем более что вы поедете по Большому тракту, там встречаются конные патрули Черных гвардейцев, да и ночевать в тавернах будете. А расходы лишние сейчас ни к чему. Ну, на ваш страх и риск. Так и скажу госпоже: мол, уперлись и отказались наотрез.

– Да, так и скажешь, – кивнул Белый Ворон, почувствовав странное облегчение. – Я оставил в своих покоях сундук с книгами, очень прошу, когда поедете обратно, проследи, чтобы его доставили мне в Твердыню.

Каэрвен отвел его на задний двор, где стояли огромные гостевые конюшни. Там он выделил Третьему Ворону высокого вороного жеребца и, пыхтя, отсчитал ровно столько монет, сколько Белый попросил. Тем временем пришел молодой стражник, лица которого Ворон не помнил: видимо, в те времена, когда он еще жил в родном гнезде, парень был совсем ребенком. А сейчас на вид ему было лет пятнадцать, не больше.

– Вот, это Трайни, – представил стражника Каэрвен. – Он поедет с вами. Вы не глядите, что молодой! Топором владеет отлично, зоркий, храбрый, а в седле держится, как будто в нем и родился.

– Хорошо, – Белый Ворон посмотрел на Трайни и отметил про себя, что тот явно не рад ни знакомству, ни поездке. – Ну, я готов.

– Храни вас Небеса!

Каэрвен церемонно раскланялся и помог лорду сесть в седло.

Трайни забрался на кобылу, вороную, как и жеребец, и они медленно двинулись со двора.

Белый Ворон не оборачивался на дворец, хотя очень хотелось. В сущности, ему не о чем было жалеть, кроме своих книг и комнат, но в сердце острой занозой засело воспоминание о принцессе Лорне. В Белом Вороне будто что-то сломалось, когда он смотрел на слезы девочки и слушал ее крики.

Он не питал иллюзий: то был всего лишь внезапный каприз чувствительной девочки, слишком рано начитавшейся баллад и романов, наслушавшейся от высокородных девушек рассказов про любовную науку. Но все же сердце ныло, и Белый Ворон погрузился в глубокую задумчивость.

Третий ехал по улицам, уронив голову на грудь, и, сам того не замечая, тер правую руку. Чуть выше кисти немного жгло, словно от укуса насекомого. Но если бы Белый Ворон отвлекся от своих мыслей и рассмотрел внутреннюю сторону запястья, он увидел бы, как там проступает тонкими царапинами некий символ, похожий на птичий след на снегу. Ровно в том месте, где руки альбиноса мимолетно коснулись пальцы леди Ворон – так, что он и не заметил.

Глава 9

Во дворце шел пир. Ярко пылали факелы на стенах, ослепительно сияли светильники. Играла музыка, шумела разношерстная толпа, ломились от яств и напитков столы. Эннобар был весел и часто поднимал полный кубок, призывая всех отдать дань Богу Хмеля.

Младший Ворон стоял у выхода на балкон, наблюдая за танцующими в центре зала. Сам он танцевать не умел и не любил. Но уйти с пира не мог: леди Ворон приказала всем сыновьям осваивать придворные обычаи.

Вдруг Младший брат увидел на противоположном конце зала хрупкую фигурку, точно так же жмущуюся к балкону. Ворон улыбнулся и стал торопливо пробираться к ней по стенке. Эйнли, словно почувствовав его взгляд, обернулась. Ее щеки вспыхнули румянцем, а глаза заблестели.

– Вы разве не танцуете? – спросила она.

– Нет уж, это без меня, – ответил Младший. – И так голова разболелась.

– Но это же так весело! – воскликнула Эйнли, завороженно наблюдая за танцорами. Мелькали пышные платья, сверкали драгоценности. – Я бы на вашем месте плясала до утра!

– Так отчего не спляшешь?

– Что вы, на королевском пиру танцуют только высокородные! – возмущенно заметила Эйнли. – Я рада уже и тому, что могу смотреть, как они ловко кланяются и изящно кружатся. А уж музыка какая – словно с неба льется!

Младший пожал плечами. Конечно, на бедную деревенскую девушку блистательный пир во дворце должен был произвести неотразимое впечатление. Он уже собрался предложить Эйнли принести ей лакомство со стола или кубок вина, как вдруг его окликнули:

– Лорд Младший Ворон, приветствую вас!

Младший обернулся и поспешно поклонился: к нему подходила высокая красивая девушка с щедро рассыпанными по плечам густыми каштановыми кудрями. Гибкую фигуру облегало струящееся многослойное верхнее платье из синего шелка, расшитого золотом и серебром. Поверх платья крепилась льняная накидка ярко-красного цвета. Она не скрывала рубинового ожерелья с подвесками из разноцветных камней.

– Доброго вечера вам, принцесса Рона!

Старшая дочь короля довольно улыбнулась. Ей уже исполнилось семнадцать, и она была очень хороша: румяные щеки, ярко-голубые, отцовские, глаза, его же упрямый подбородок и высокий лоб. Портил красоту принцессы только пустой взгляд, в котором мелькали тщеславие и надменность.

После второй свадьбы Эннобара Рона, балованная старшая дочь, сначала замкнулась в себе. Думали, это от горя, но принцессу обуревали совсем другие чувства. Рона неистово злилась на отца, на мачеху и на всех придворных, которые, едва завершился траур, забыли о почившей королеве и принялись уговаривать Эннобара жениться вновь, чтобы обзавестись наследником.

Рона старательно занималась с воспитательницами, преуспевая в науках и манерах, прилежно играя роль достойной дочери короля и будущей королевы. Но изнутри ее грызли обида, боль и страх, иной раз такие сильные, что нежно улыбающейся на публике принцессе было тяжело дышать.

Рона прекрасно понимала, что родись у отца наследник, не видать ей ни трона, ни наследства. Покойная королева, которую Эннобар взял по сговору в одном из четырех главных родов, была образцом благородной леди, хотя и не отличалась особой красотой. Но она была умна и умела обходиться с мужчинами.

Эннобара жена устраивала, и он даже не изменял ей в надежде получить сына. Но первой родилась Рона. Эннобар искренне обрадовался дочери. А затем наступили не лучшие времена: у королевы оказалось слабое здоровье, и роды нанесли по нему непоправимый удар. Через три года случился выкидыш, и лекари осторожно намекнули королю, что надежды на наследника немного.

Эннобар воспринял новость стойко, и во дворце начали судачить, что у венценосных супругов теперь исключительно дружеские отношения. Королева знала об этих слухах, но ей достало характера улыбаться на пирах, сидя по левую руку от мужа и приветствуя высокородных леди: в жадном взгляде каждой из них слишком откровенно проступало желание занять ее место в монаршьей постели. Еще через полтора года случился новый выкидыш, уже на позднем сроке. От этого супруга Эннобара уже не оправилась. Болезнь убивала ее постепенно: королева таяла, иссыхая и теряя молодость и красоту.

Эннобар старался держаться, хотя искушений было предостаточно, и делал все возможное, чтобы создать для супруги иллюзию счастливой семейной жизни. Помогали отвлечь королеву от мыслей о болезни и занятия с Роной. Не понимая, как шатко ее положение, девочка росла капризной и гордой. Она рано осознала свое особое положение и с удовольствием пользовалась всеми причитавшимися ей привилегиями. Но когда Роне исполнилось десять лет, королева закрыла глаза навсегда.

Эннобар год носил траур. А потом как-то отправился на охоту к одному из своих вассалов, живших поблизости от Железного леса. У лорда Сосен было несколько дочерей, и одна из них, пышная красавица с чудесными волосами, была так кротка и так ласково смотрела на высокого гостя, что сам Безгрешный Фелид не устоял бы.

Наутро Эннобар заглянул в голубые глаза девицы Блейр, отдавшей ему свою невинность, оценил при свете дня ее роскошное тело и дивные волосы, и понял, что как честный высокородный обязан жениться.

Когда Рона узнала, что отец привез во дворец мачеху, с ней случился тихий припадок – девочка спряталась в одном из подвалов и истыкала булавками свою канарейку так, что птичка сдохла. Роне этого показалось мало, и она истыкала той же булавкой и свою левую ладонь. Последнее оказалось очень больно и некрасиво. Рона поняла, что зло надо срывать на других. Причем лучше всего исподтишка.

– Что это вы стоите рядом с прислугой, – очаровательно улыбнулась принцесса Младшему Ворону, подавая ему руку для поцелуя.

– Смотрю, как танцуют, – ответил Младший, не понимая, что от него понадобилось принцессе.

– Не лучше ли самому присоединиться к веселью? – намекающе подняла бровь Рона. Забирать руку она не торопилась.

– К сожалению, я совершенно не пригоден к танцам, – покаялся Младший, стараясь сделать самое глупое выражение лица, на какое был способен.

Принцесса смерила его долгим взглядом:

– Я могу вас научить.

Младший облизнул губы, не решаясь на отказ. Ситуация создалась щекотливая.

– Боюсь, даже все ваше женское терпение и кротость тут будут бесполезны, – раздался веселый голос, и рядом с Роной возник Красный Ворон, разряженный в пух и прах.

Он отвесил ей замысловатый поклон, ловко подхватил под руку и увлек в музыку и смех. Как раз начался бранли, и огромный зал буквально звенел от смеха, хлопков и притопывания.

Красный Ворон изящно подпрыгнул и повел Рону вприскачку. Щеки у обоих раскраснелись, глаза весело блестели.

– Простите мою дерзость! – крикнул он на ухо принцессе. – Но мой младший брат музыкален, как медведь, и столь же учтив. Он бы до завтра стоял и хлопал на вас глазами.

Рона звонко рассмеялась. Красный Ворон смотрел на нее мягким, чуть дерзким, чуть зовущим взглядом, в котором сквозило немое обожание и плясали веселые искорки. Рона почувствовала себя так, словно вышла утром в сад и полной грудью вдохнула аромат роз и ландышей.

Красный Ворон лихо прыгал вокруг нее, улыбался, строил смешные рожицы, а его забавные ужимки заставляли Рону хохотать и краснеть. Они проскакали в бранли весь зал по кругу три раза, нахлопавшись и натопавшись, и Красный Ворон, не дав принцессе опомниться, ловко утащил ее на балкон, устроил в мягком маленьком креслице и тут же принес бокал ледяного ягодного вина и нежный пирожок с воздушным кремом.

– Смотрю я, брат на вас вовсе не похож, – заметила Рона, когда отдышалась.

– Что есть, то есть, – шутливо поклонился Красный, и осторожно присел на подлокотник кресла, так, чтобы не нависать над принцессой, но быть к ней близко. – Он у нас лучше ладит с конями и собаками, чем с девушками. Как-то помню, ехали мы с охоты, а на дорогу возьми да выбеги кабан.

– Ах! – округлились глаза у Роны.

– Что? – притворно удивился Красный Ворон. – Вы никогда не видели кабана? Это такая, знаете ли, большая серая свинья. Иногда с клыками.

– Да видела я кабана, – хихикая, возмутилась Рона и слегка стукнула Красного кубком по локтю.

– О, это делает честь вашим познаниям в области живой природы, – отвесил тот новую любезность. – И вот мой младший брат так рявкнул, что кабан с визгом скрылся в кустах и, судя по всему, скоропостижно скончался от удара.

Рона расхохоталась совершенно неприличным для принцессы образом.

– Но потом нам встретилась по пути крестьянка, молодая и довольно симпатичная – и вздумала предложить ягод из своей корзинки, – невозмутимо продолжал Красный. – Так вот. прыти, с которой удирал от нее мой младший брат, позавидовал бы тот самый кабан, ежели бы не помер от удара!

Рона так хохотала, что едва не облилась вином. Красный склонил голову к плечу и мило улыбался, беззастенчиво разглядывая ее лицо и грудь.

– Вы ешьте, а то обессилете, и придется мне вас на руках нести, – сказал он. – А с учетом ваших поклонников, это большой риск для моей юной жизни.

– Вашей юной жизни ничего не грозит, – мрачно ответила Рона, отпивая вина и откусывая пирожок.

На лицо принцессы легла тень. Красный сразу уловил перемену в ее настроении и решил попытать удачу:

– В жизни не поверю, что вокруг вас не толпятся обожатели!

– Толпятся, но на приличном расстоянии, – Рона доела пирожок и отряхнула крошки с рук и платья. – Особенно с тех пор, как меня просватали за принца Озерного королевства. Одно дело добиваться внимания будущей королевы, другое – невесты чужеземного владыки.

– А чем плохо быть невестой чужеземного владыки? – попытался подбодрить девушку Красный Ворон. – Какая разница, где сидеть на престоле?

– Для меня большая, – отрезала Рона. – В чужой стране я всегда буду чужеземкой, не имеющей ни корней, ни связей. Никем, хоть на престоле и в короне. А тут я стала бы настоящей королевой, особенно если бы выбрала достойного мужа.

– Кстати, мы с вами скоро породнимся, – заговорщики шепнул, наклонившись к принцессе, Красный Ворон. – Один из моих братьев станет мужем вашей младшей сестры, Лорны.

Рона вскочила с креслица. Ноздри ее раздулись, глаза потемнели. Она в упор посмотрела на Красного Ворона.

– Кто именно?

– Это пока неизвестно, – тоже поднялся Красный. – Видите ли, выбор вашей сестры не устроил ни вашего отца, ни нашу мать. Представьте, она захотела Белого Ворона.

– Альбиноса? – поразилась Рона, некрасиво наморщив лоб. – Но он же гадкий! Эта девчонка никогда не отличалась ни вкусом, ни королевским достоинством. Я бы на ее месте.

– Что вы бы на ее месте?

Красный Ворон стоял совсем близко к принцессе, глядя на нее сверху вниз. Глаза его странно блестели. Он вдруг показался Роне таким красивым и властным одновременно, что голова закружилась, а между ног стало влажно и жарко.

– Я бы выбрала кого-нибудь более достойного, – выдохнула принцесса, ощущая, как к щекам приливает кровь, а сердце гулко бьется в груди.

Вопрос о ее замужестве был решен еще при жизни первой королевы, а потому высокородные мужчины относились к Роне с почтительной вежливостью и сдержанным восхищением, не выходившим за рамки этикета.

Рона всегда чувствовала себя словно отрезанной от настоящей жизни, насильно лишенной мужского внимания. Впервые в жизни молодой красивый лорд смотрел на нее таким взглядом, да еще находился так упоительно близко.

Принцесса прикрыла глаза и замерла с приоткрытым ртом. Красный Ворон подался вперед, закрывая ее собой и одновременно заталкивая в укромный угол, где собралась густая тень от ползущего по балкону пышного вьюна.

Рона трепетала от предвкушения, сладкого испуга и возбуждения. Губы их соприкоснулись, а твердая сильная рука скользнула по девичьей груди, щупая ее сквозь плотную ткань. Рона задохнулась и зажмурилась, опасаясь рухнуть на пол – так внезапно ослабли вдруг колени. Но сильные руки подхватили ее и прижали, а теплые губы ласково продолжали легкий поцелуй. Когда Красный Ворон отодвинулся от девушки, ресницы Роны были мокрыми, а грудь судорожно вздымалась. Она оперлась на лорда, дрожащими пальцами поправляя прическу.

– Надеюсь, вы не попросите у своего отца мою голову, – тихо произнес Красный, прожигая ее взглядом.

Наклонившись, он влажно поцеловал принцессе руку.

– Н-нет… – Рона смотрела на него, как на спустившегося свыше Небесного воина. – В-вы…

– Если вы позволите мне, – горячо зашептал Красный, – я стану самым преданным вашим лордом. Разрешите мне носить ваш платок!

Рона смогла издать лишь невнятный вздох. Она быстро достала кружевной платок со своими вышитыми инициалами и протянула Красному Ворону. Тот проворно спрятал подарок на груди, подхватил принцессу под руку и повел обратно в зал. И вовремя, потому что вышедшие на балкон подышать свежим воздухом две пожилые леди уже впились в парочку подозрительными взглядами.

* * *

Дикий Ворон в одной нижней рубашке развалился, опираясь на подушки, на постели и швырял виноградины в своего любимого волкодава, который огрызался из угла. Каждый раз, когда виноградина попадала псу по носу, Дикий довольно скалился.

– Говоришь, сразу потекла? – переспросил он.

– От одного поцелуя была на все готова, – отозвался Красный.

Он в таком же виде сидел в кресле, пил вино прямо из кувшина и рассматривал пальцы на своих закинутых на подлокотник ног.

– Ха, ну дальше-то ты своего не упустишь? – заулыбался Дикий.

– Пока лучше придержать коней, вдруг ее девственность регулярно проверяют? – Красный отхлебнул вина. – Скандал будет.

– Можно подумать, нельзя позабавиться с девицей, не распечатав ее кувшинчика, – проворчал Дикий и сунул в рот очередную виноградину. – Помнишь ту купеческую дочку, с которой мы славно развлеклись на сеновале ее же папаши? Причем вдвоем, и сохранив при этом ее невинность.

– Не думаю, что поставить принцессу Рону на четвереньки и оприходовать с двух сторон – хорошая мысль, – Красный брат снова отхлебнул вина. – Все-таки есть разница между дочерью короля и дочерью купца.

– По мне, так все бабы одинаковые, если их раздеть, – пожал плечами Дикий. – Плевал я на условности. В древности никаких королей не было и рассчитывали только на свои кулаки.

– Иди и скажи об этом матери, – предложил Красный.

– Ни в жизнь! – ужаснулся Дикий. – Но зачем тогда тебе волочиться за этой принцессой, если не собираешься прогуляться по ее садочку?

Красный откинул голову на спинку кресла.

– Ну, второй-то принцессе я явно не по вкусу, так что надо попробовать в другом месте.

– Так она просватана, кто ее за тебя отдаст! – фыркнул Дикий.

– Кто знает, кто знает. Судя по всему, она не очень-то рада своему будущему замужеству.

– А кто ее спрашивает? – Брат удивленно посмотрел на него. – Кому ее мнение вообще интересно?

– Тому, кто может использовать это в своих целях, – поболтал кубком Красный.

– Никак на трон нацелился? – прищурился Дикий.

– Думаю, мать надеялась, что Лорна выберет меня. Так что трон – вполне достижимая цель.

Дикий расплылся в улыбке:

– Хочешь примерить корону?

– А ты нет? – съязвил Красный.

– Вот уже избави Небеса, – искренне сказал Дикий. – Я хочу домой – к свободе, бабам и охоте.

– Мы с тобой не первые в роду, претендовать на замок и отцовский престол не можем, – вздохнул Красный. – Надо уже сейчас задуматься о будущем.

– Ну вот ты и думай, – зевнул Дикий. – Я всегда с тобой, но на корону мне наплевать.