Наль и Дамаянти

2

Вот с наступлением дня пригласил царь Бима на выбор

Всех своих знаменитых гостей. Собралися в обширной

Царской палате цари и царевичи; взоры их жаркой

Жаждой любви пламенели; они прошли сквозь златые

Своды высоких дверей, как львы сквозь расселину; в блеске

Свежих душистых венков, в серьгах драгоценных сидели

Там величавые гости на пышных, упругих подушках;

Тесно их сонмище было, как львиная грива густая:

Полная ж ими палата казалась разинутым зевом

Тигра, полным зубов. И было тут чем любоваться:

Крепкие бедра, как будто столбы, литые из меди,

Сильные мышцы и плечи, как будто могучие дубы,

С гибкими пальцами руки, как змеи с пятью головами

Гордые шеи, светлым гранитным зубцам на вершинах

Горных подобные, в блеске прекрасных, весельем горящих

Лиц, и пышных волос, и высоких бровей, и огнистых

Глаз. И в собранье гостей вошла Дамаянти, чтоб ум их

Взглядом одним помутить, чтоб глаза и сердца их опутать

Сетью любви. И все к ней очами прильнули, как птицы

К клейкой охотничьей жерди. Долго кругом Дамаянти

Взор свой водила; но тот, кто один был и в сердце и в мыслях,

Ей не являлся. Вдруг видит царевна пять одинаких

Образов; были они перед нею; то к ней приближались,

То от нее отходили; и каждый ей представлялся

Налем, как скоро глаза на него она обращала;

Мысли ее помутились. Она подумала: «Что мне

Делать? Как четырех богов отличу я от Наля?»

Взоры ее напрасно божественных знаков искали.

«Знаков, о коих дошли к нам издревле сказанья, не носит

Здесь на себе ни один из видимых мною», – царевна

Думала. Вот наконец, по долгом с собой размышленье,

Так решилась она: «К богам подойду я с молитвой;

Боги молитвы моей не отринут». И с верой смиренной,

Руки сложив и к грудям богомольно прижав их, царевна

Так сказала: «Боги бессмертные, боги святые,

Мною избранного, сердцем желанного мне покажите;

Если пред вами я делом и мыслию правду хранила,

Если молюся вам с теплою верою, если вы сами

Мне, уж избранного мною самою, в супруги избрали,

Если его я любить поклялася и если должны быть

Клятвы священны, то мне вы его покажите, благие

Боги, и знаки свои мне откройте, чтоб вас я почтила».

Столь сердечную жалобу слыша из уст Дамаянти,

Видя ее чистоту, и любовь, и покорность их воле,

Видя правдивость ее, и кроткое сердце, и светлый

Ум, согласились немедля ее желанье исполнить

Боги и приняли знаки свои. Тогда Дамаянти

Их мгновенье узнала по зорко-спокойному оку,

Лицам беспотным, светло-нетленным венкам, недоступным

Пыли белым одеждам, бестенному телу и дивной

Легкости быстрых движений, с какою они перед нею

Веяли с места на место, земли не касаясь ногами.

Рядом с ними, полуотененный, в венке уж завядшем,

Пылью и потом покрытый, стоял на земле с помраченным,

Грустно потупленным взором задумчивый Наль. Дамаянти

Вызвала тотчас его из средины бессмертных и выбор

Свой изъявила обычным обрядом, смиренно коснувшись

Края одежды его и на кудри его наложивши

Свой душисто-блестящий венок. Совершился великий

Выбор; со всех сторон раздалися торжественно клики;

Все цари и царевичи, мужи святые и боги,

Выбор одобрив, воскликнули: Слава! счастливому Налю.

Он же, полный блаженства любви, своей нареченной,

Робко краснеющей, очи склонившей, дрожащей невесте

Так сказал с трепетанием сердца, но голосом твердым:

«Если могла при бессмертных богах ты смертного мужа

Так почтить, Дамаянти, то слушай: тебя я

Сам пред людьми и богами своею женой именую,

Весь на целую жизнь отдаюся тебе, и доколе

Будет дух жизни в теле моем, дотоле, о дева,

Роза Видарбы, я буду твоим; мое обещанье

С верой прими, на меня положись; отныне тебя я

Буду питать, защищать, и чтить, и хранить, и останусь

Верен тебе всегда, во всем, и словом и делом,

Радость и горе, богатство, и бедность, и все неизменно

В жизни с тобой разделяя». Обет такой произнесши,

Светлый жених перед всеми своей лучезарной невесте

Дал целомудренно первый любви поцелуй; и друг другом

Долго в блаженстве немом любовались они; напоследок,

Вспомнив, что боги близко, и царь и царевна пред ними

Пали с молитвой; и боги скрепили своей благодатью

Брак их; податели всякого блага, они даровали

Налю четыре великие силы: могучий властитель

Воздуха дал ему зоркость очей с способностью в каждом

Месте простор находить и везде освежаться прохладой

Бог огня даровал обладанье огнем и возможность

Видеть без ужаса блеск мирозданья; правитель земныя

Тверди дал твердую поступь, чтоб был для него безопасен

Всякий путь по земле, и тонкий вкус для разбора

Пищи; владыка воды наградил могуществом воду

Всюду творить и цветы рождать единым желаньем.

Так одаривши царя, и царевне все четверо вместе

Дали одно обещанье: что брака их радостью будут

Сын, как отец, и дочь, как мать, прекрасные. Милость

Им изъявивши такую, боги сокрылись; за ними

Вслед и цари и царевичи, выбор невесты одобрив,

В путь обратный пустились. Царь Бима, увидя, что схлынул

Этот прилив гостей, устроил свадебный праздник.

Наль, сочетавшись с своею царевною, пробыл в Видарбе

Первые дни в веселье и в радости сладкой; потом он

В царство свое, блаженный, прославленный, с милой женою,

Честию жен, звездой красоты и любви, возвратился.

Там в благовонных рощах, в роскошных царских палатах

Он благоденствовал, тихо и сладостно каплю за каплей

Жизни из чаши одной выпивая с ней вместе, вкушая

Мир и свободу, в молитве, в забавах, в труде и покое,

Правду творя и на счастье народном свое утверждая.

3

Боги, покинув Видарбу и в небо свое возвращаясь,

Встретили адского бога Кали. Провожаем Двепарой,

Странствовал он по земле. «Куда направляешь ты путь свой?» —

Индра спросил. «В Видарбу, – Кали отвечал. – Дамаянти

Будет моею женою; мне в мысли пришло, что я должен

Ею быть выбран». С улыбкой ответствовал Индра: «Уж выбор

Сделан; ты опоздал; при нас она поклялася

В верности Налю». Кали, услышав от Индры такую

Весть, воскликнул в кипении гнева: «Когда Дамаянти

Смертного мужа посмела богам предпочесть, то над нею

Страшно должна отмщена быть такая обида». На это

Боги света мрачным богам отвечали: «По воле

Нашей выбор свершился в Видарбе; и млад и прекрасен

Наль лишь одною б лишенною смысла он мог быть не избран,

Он, непорочный, уставов святых постоянный блюститель,

Книг духовных внимательный чтец, своим правосудно

Правящий царством; он, у которого в доме усердно

Приняты с почестью, с сладко-душистыми жертвами боги;

Он, правдивый, твердый и кроткий, людьми и богами

Чтимый; он, строгий обетов хранитель, он, одаренный

Набожным сердцем, великой душою, смиреньем и силой;

Он, в котором терпенье, умеренность, благость в единый

Образ божественной прелести слиты… Кали, кто враждует

С праведным Налем, тот скройся в пропасти ада, на муку

Вечную». Так отвечав, удалилися боги на небо.

Видя богов удалившихся, с злобной усмешкой Двепаре

Молвил Кали: «Не прощу никогда я обиды; теперь же

В Наля вселюсь, чтоб его, ненавистного, ввергнуть в погибель;

Ты же, Двепара (ведь знаем давно мы, какой он горячий

В кости игрок), поселися в костях и будь мне помощник».

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

С замыслом злобным своим притаился в обители царской

Наля коварный Кали. Он все выжидал, чтоб удобный

Случай открылся ему совершить предприятое; шесть лет

Ждал он напрасно; в седьмой год предстал наконец благосклонный

Случай: ко сну отходя, позабыл совершить очищенье

Царь, и в тело нечистое дух нечистый вселился.

В сердце Наля проникнул Кали, и святое жилище

Мирной невинности сделалось мутно от злых помышлений

Был у Наля сводный брат Пушкара. Далеко

Жил он в своем городке, небогатым участком довольный;

Хитрый Кали, овладевши сердцем смиренного Наля,

Вот что сказал в сновиденье Пушкаре: «Возьми ты скорее

Кости, и к Налю иди, и игру о царстве Нишадском

С ним заведи, и будет твоим Нишадское царство;

Весь проиграется Наль». Пушкара, прельщенный нечистым

Духом, взял кости, в которых уже скрывался Двепара,

К Налю явился и вызвал его на игру; загорелся

Бешеной страстью Наль, запрыгали кости, и смертный

Бой начался; и царь, как безумный, ставил на кости

Все: драгоценные камни, золото, утварь, одежды.

Замки и земли, и все, одно за другим, ослепленный

Хитрым врагом, он проигрывал. Тщетно его Дамаянти

Бросить игру умоляла; ее он не слушал. Смутились

Все приближенные, все вельможи, весь двор, все граждане;

Вот Дамаянти слышит, что все они собралися

В царском дворце, чтоб царю объявить, как сильно тревожит

Их злоключенье такое; и в горьких слезах Дамаянти

Так сказала царю: «В твоей обители весь твой

Верный нишадский народ собрался, и ждет, и желает

Светлые очи увидеть твои; покажися, ответствуй

Им на любовь их вниманием царским». И слезы бежали

Быстро из глаз Дамаянти, но царь не внимал ей, враждебной

Силою мрачного духа объятый. И двор и граждане,

Видя, что Наль их моленья отверг, разошлись, помышляя

С горем глубоким и тяжким стыдом: он боле не царь нам!

Кости же тою порой как живые летали; все жарче

Бой разгорался, и царь проигрывал с каждым ударом.

2

Видя, что муж от игры был совсем без ума, Дамаянти

Стала думать о том, каким бы средством от близкой,

Им обоим грозящей беды защититься; но трудным

Ей показалось спасенье; безумный Наль поминутно

Область за областью брату проигрывал. Вот Дамаянти

С горем сказала кормилице старой своей Врихазене,

Чтимой всеми в доме царевом, советнице умной:

«Друг мой, кормилица, слушай; ко мне собери поскорее

Всех советников царских; мне должно с ними исчислить,

Сколько богатства проиграно, что еще нам осталось».

Вот собралися советники; их повела Дамаянти

К Налю, который играл беспробудно. К нему приступила

С ними царица и, плача, выслушать их умоляла.

Но очарованный Наль был глух, и слеп, и бесчувствен;

Он не взглянул на нее, не сказал ей ни слова,

Все продолжал по-прежнему с братом играть и стоявших

В горе и страхе пред ним вельмож не приметил. Утратив

Всю надежду, они с содроганьем оставили царский

Дом. Царица же долго в лицо безумному Налю

С страхом смертельным смотрела; а между тем роковые,

Налю враждебные, брагу его благосклонные кости

Стуком своим беспрестанным и пуще ее ужасали.

«Слушай, кормилица (так, наконец, Дамаянти сказала

Верной своей Врихазепе), беда наступила; скорее

Кликни Варшнею, правителя коней царевых». Когда же

К ней явился Варшнея, устами, сладчайшими меда,

Вот что ему Дамаянти сказала: «Варшнея, сопутник

Верный царя, послужи ему и теперь в наступившем

Бедствии: видишь, что каждый проигрыш с новой

Силой в нем страсть к игре разжигает, что кости как будто

Против него заодно с Пушкарой; мой царь обезумлен

Духом враждебным; забыл о народе, о ближних, не внемлет

Даже и мне; всему причиною кости; в них скрыта

Адская сила, а сам он невинен. Послушай, мой добрый,

Верный Варшнея, исполни мое повеленье: всечасно

Жду со страхом и трепетом я, что царь мой погибнет,

Все проиграв; но еще не проиграны царские кони

Быстролетучие; сядь в колесницу его и немедля,

Прежде чем наша погибель вполне совершилась, в Видарбу

К Биме, отцу моему, детей отвези; поклонися

Сродникам всем и знакомым моим; когда же отдашь ты

Все, и сироток моих и царских коней с колесницей,

Биме, тогда ты будешь волен иль остаться в Видарбе

Или идти в иную какую землю, куда ты

Сам пожелаешь». Варшнея, верный правитель царевых

Коней, выслушав то, что ему Дамаянти сказала,

Созвал советников царских; когда же и те согласились

С умным желаньем царицы, то, взяв детей, он поехал

С ними в Видарбу. Там, снявши детей с колесницы,

Отдал их Биме, потом родным и знакомым царицы

Всем от нее поклонился, потом, печалимый тяжкой

Участью Наля, пошел в свой путь и, в Айоду пришедши,

В службу вступил к царю Ритуперну правителем коней.

3

Был уж далеко Варшнея, когда у несчастного Наля

Выиграл злой Пушкара все царство. С насмешкою колкой

Брату сказал он: «Ты весь проигрался; посмотрим,

Что ты теперь поставишь на кости; одна Дамаянти

Только и есть у тебя; твое же добро остальное

Все мое; отведаем счастья. Чьею женою

Быть должна Дамаянти, твоею или моею?»

Это услышав, Наль содрогнулся, вздохнул и ни слова

Не был в силах промолвить; но, мрачно взглянувши на брата,

Снял с себя все уборы и, только одно сохранивши

Бедное платье, нищий, ограбленный, царь благородный

Вышел смиренно из царского дома, несметных сокровищ

Полного; следом за ним, без роптанья судьбе покоряся,

Также одно лишь платье сберегши, пошла Дамаянти.

Ночь они провели без ночлега; под смертною казнью

Их принимать запретил Пушкара гражданам Нишады;

Новый царь был страшен, и так ни единый из прежних

Подданных не дал приюта царю бесприютному. Близко

Города, голод и жажду терпя, одним безотрадным

Горем богатый, три дня и три ночи сряду скитался

Наль; потом он дале пошел, печальный, голодный;

Следом за ним пошла Дамаянти; для скудныя пищи

Ягоды рвали они и рыли коренья. Прошло уж

Несколько дней печального странствия; голод жестоко

Мучил однажды обоих. Вдруг две златокрылые птички

Сели на травке близ самого Наля. «Нам будет сегодня

Пища», – сказал он, тихонько подкрался к птичкам и, снявши

С плеч последнее платье свое, им поспешно накрыл их.

Что же? С ним вместе птички взвились на воздух и, видя,

Как изумлен был Наль, совсем обнаженный, запели:

«Знаешь ли, кто мы, безумный? Мы кости, мы кости! нарочно

Мы сюда прилетели, чтоб взять у тебя остальное

Платье; нам было досадно, что ты, совсем проигравшись,

С платьем еще оставался. Прости, безрассудный; счастливый

Путь!» И птички исчезли. Наль сказал: «Дамаянти,

Те, от которых такую беду я терплю, кто лишили

Царства, покоя и счастья меня, от которых не смеет

Ныне меня принимать ни один из нишадцев, – под видом

Птиц златокрылых сюда прилетали, дабы остальное

Платье похитить мое. И теперь я, сил и рассудка

Горем лишенный, тебе самой, Дамаянти, на выбор

Все отдаю. Та дорога ведет по горам Ришаванским

Прямо в Авантскую землю; здесь по склоненью Виндийских

Гop, вдоль излучистой светло-шумящей Пайошни проникнешь

В те места, где отшельники в кельях святых обитают;

Здесь же дорога в Видарбу». Так Наль говорил; но рыданье

Грудь Дамаянти спирало, и слезы лились по прекрасным,

Бледным щекам. Она ему отвечала чуть слышным

Голосом: «Сердце мое замирает, и я от печали

Вся цепенею при мысли одной о том, что так сильно

В этот миг тебя, о возлюбленный друг мой, тревожит.

Царства лишенный, счастье утративший, голодом, жаждой,

Всякой нуждою томимый, царей красота, мой единый;

Друг, как мог пожелать ты, как мог ты подумать, чтоб было

Мне возможно покинуть тебя, от тебя отказаться?

Нет, мой прекрасный, тебя, изнуренного голодом, жаждой,

Горем о счастье погибшем томимого, буду и в диком

Лесе и в знойной степи утешать я и словом и взглядом.

Знай, что нет для души и для тела вернее лекарства

Верной жены». – «О! правда твоя, Дамаянти,  – с улыбкой

Наль ответствовал, – нет для несчастного лучше лекарства

Верной, любящей жены. Я с тобой не расстанусь; могло ли

В ум твой войти подозренье такое? Скорее с своею

Жизнью расстануся я, чем с тобою, сокровище жизни».

«Друг, для чего же ты мне говоришь о дороге в Видарбу?

О, мне страшно! о свет мой прекрасный, останься со мною!

Будешь себя самого ненавидеть, меня потерявши.

Нет, мой друг, не указывай мне на эти дороги;

Вся душа во мне замирает от горя и страха.

Если же. хочешь, чтоб к сродникам я возвратилась в Видарбу,

Вместе пойдем; видарбинский царь, родитель мой, Бима,

Радостно примет тебя и твоим утешителем будет;

В почести будешь со мною ты жить под отеческой кровлей».

Наль отвечал: «Дамаянти, сомнения нет, что отец твой

Радостно примет меня и пристанище даст мне в Видарбе;

Но, бесприютный и нищий, туда не пойду я. Могучим,

Славным, богатым, подателем счастья тебе я оттуда

Вышел; могу ли туда возвратиться бессильным, бесславным,

Нищим, счастия жизни твоей разрушителем? Лучше

Вместе с тобою, о светлый мой ангел, пойду в одинокий

Путь по горам, по долинам, питаяся воздухом, жажду

Свежей росой утоляя, чтоб только лишь солнце и месяц

Ныне нас страждущих видели, прежде нас видев блаженных».