Весенние грозы

Глава 5
Ванетиния

Беседа с Гиптисом разочаровала Полгнома. Чародей не поведал ровным счетом ничего интересного о загадочных способностях Когера. Коклос был изобретателен и настойчив, намекал, что желает заключить с магом секретный договор, грозил, что предаст огласке делишки Изумрудов – от мелких шалостей учеников чародея до секрета ошейника короля Метриена. Не подействовало. Колдун то ли не желал делиться тайнами, то ли в самом деле не знал. Из этой братии не выжмешь признания, что они чего-то не знают…

В общем, беседа почти ничего не дала карлику. Разве что показала: Гиптис Изумруд тоже не в восторге от власти, которой нынешний император наделил святош… Под конец Гиптис заявил, что ему нужно работать и решительно поднялся – дал понять, что разговор окончен. Делать нечего, Полгнома был вынужден удалиться. Напоследок Изумруд похлопал карлика по плечу и заявил, что благородный господин Полгнома всегда может рассчитывать на помощь придворного мага. Пусть только позовет, если что.

Покинув жилище Изумрудов, он побрел по пустому коридору, бормоча себе под нос:

– Итак, что же у нас получается? Если этот придурок не маг, то, стало быть, его в самом деле вдохновляет Гилфинг Светлый. Если он маг, то почему мастер Гиптис не признает этого? Боится? Почему?

Коклос выглянул из-за угла – никого. Тогда карлик двинулся дальше, рассуждая:

– Если Когер колдун, то Изумруд должен быть заинтересован в том, чтоб его опорочить и дискредитировать. Потому что конкурент, все же понимают: Гиптис стал придворным магом лишь потому, что рядом не случилось более толкового колдуна в тот миг, когда назначали на должность… Вообще-то в Мире немало магов поспособней Гиптиса… Если же Когер не маг, то мастер Гиптис еще больше заинтересован, чтобы этот поп провалился, сгинул, исчез, потому что магу невыгодно, что рядом с братцем имеется сила, превосходящая магию Изумрудов и действующая сходным образом. К тому же святоша недолюбливает магов, это очевидно. Следовательно, проблема одна – как бы мне убедить колдуна в том, что наши интересы совпадают настолько, чтобы он решился на?.. Гм, не вслух, не будем об этом вслух! Задача… Ну ладно, займемся делами.

Карлик как раз оказался в галерее, обитой дубовыми панелями. Огляделся, прислушался – тишина. Убедившись, что свидетелей нет, Коклос сдвинул панель и проник в темный ход. Его путь лежал в скрипторий. Там сейчас трудились в основном монахи, и дело шло к тому, что они окончательно приберут к рукам писарские должности. Карлик затаился у тайного оконца и стал глядеть. Писцы старательно скрипели перьями, переписывая, что им было поручено. В основном – книги, но за столами у двери шла другая работа. У двери сидели те, кто умел трудиться быстро, туда приносили переписать начисто приказы, письма и подобные срочные заказы. Сейчас этим писарям работы прибавилось, приказы и архиепископские буллы поступали непрерывно. Коклос ждал. Вот зазвонил колокол в часовне, гулкие звуки проникли и сюда. Монахам переписчикам колокол возвещал перерыв. Они поднялись и гуськом двинулись из помещения. Те, кому были доверены бумаги, не предназначенные для чужих глаз, сдавали документы старшему писарю. Он складывал листы в массивный ларец. Когда все писцы покинули комнату, старший запер ларец, повесил ключ на пояс и вышел. Грохнула дверь, проскрежетал замок… Теперь более чем на час комната была в распоряжении Коклоса. Разумеется, оригиналы дворцовых секретов заперты в ларце, но то, что старательные труженики успели переписать набело – так и осталось на их столах.

Коклос выждал еще немного – мало ли, вдруг кто припомнит, что забыл в скриптории нечто важное да и вернется… никого. Полгнома навалился на стену в том месте, где один камень проворачивался на шарнире. Проникнув внутрь, карлик сразу же, не теряя времени, устремился к столам у двери.

– Так, так… что тут у нас? Ничего важного… Ага! Приказы графам западного Ванета, целая куча! Ну-ка…

Шут погрузился в чтение. Приказы были одинаковыми, и писец перебелял их один за другим, оставляя место для имен, названий городов и численности вооруженных отрядов. Всем было назначено отправить отряды конных латников и пеших стрелков в Эгенель, где оным отрядам стать под начало сэра Войса.

Следуя давней привычке рассуждать вслух, карлик принялся подсчитывать, сколько людей окажется в распоряжении Алекиана, когда он выступит на Сантлак.

* * *

Коклос еще раз перебрал бумаги, пересчитал, загибая пальцы. Карлику было немного не по себе, казалось, будто кто-то следит за ним, хотя в скриптории было, разумеется, пусто. Закончив подсчеты, Полгнома стал раскладывать недописанные послания по местам, бормоча:

– Ну вот, даже если все эти господа выполнят приказы в точности, наберется около шестисот… А ведь не выполнят, я их знаю! Братец ошибся. Повели он явиться графам лично – они бы прихватили с собой лучших людей, а так отправят в поход, кого поплоше и с дрянным оружием. Разве братец этого не понимает? Понимает. Почему он так поступает? Потому что верит в силу проповеди нашего серенького дурня Когера. Графов оставляет на местах, чтобы порядок был, а с собой – неважно кого, если Когер дунет-плюнет и все сладится чудом гилфинговым. Это опасно, очень опасно… С шестью сотнями негодных латников и горсткой дворян бросаться на весь Сантлак. Суеверие погубит братца, и что тогда?.. Так, а что у нас здесь?

Карлик перешел к другому столу.

– Ну, это я уже читал. Графам восточных провинций – оказывать всяческое содействие капитану Роккорту ок-Линверу, назначенному сенешалем Востока. Вот еще один старый дурак… Ну, авось управится… а здесь? О, здесь письма северянам!

Коклос стал оглядывать незаконченные послания сеньорам северных земель. На север письма отправлялись непрерывно, и из обрывков, оставшихся сейчас на столе, сложно было бы вывести цельную картину. Но Коклос постоянно следил за перепиской императора, а потому свежие записи разве что дополнили его понимание планов Алекиана и Мунта. На севере назревали грандиозные события, неспроста архиепископ предполагал отправиться туда лично.

Намечалось нанести удар по эльфам, засевшим в Феллиосте, используя воинство Белого Круга. Огромное войско должно было прокатиться по марке железным валом, сметая все на пути. Алекиан и Мунт велели быть беспощадными и, не зная жалости, карать и нелюдей, и подданных императора, запятнавших себя подчинением эльфам. Крамолу следовало выкорчевать с корнем, выжечь каленым железом – именно такие выражения использовал Мунт. Его величество изъяснялся более сдержанно, напоминая своим людям, что следует проявлять твердость…

Коклос быстро пробежал глазами листки, поминутно косясь на дверь. Никто не появлялся, но карлик по-прежнему чувствовал себя странно, как будто за ним наблюдают. Поспешно закончив «работу», Полгнома заторопился из скриптория. Уходил он, разумеется, прежним путем – используя лаз в тайную галерею. Когда карлик, придерживая полы плаща, протискивался в узкий лаз, зацепился за рычаг механизма, запирающего проход. Здесь следовало соблюдать осторожность, так что Коклос задержался и, неловко вывернув шею, медленно отцепил застрявшую одежду. На глаза ему попалась крошечная блестка.

Шут аккуратно подцепил булавку с круглой янтарной головкой. Вопреки привычке болтать без умолку, он старательно молчал. Эта булавка – откуда она взялась? Гиптис Изумруд! Точно, он ведь похлопал Полгнома по плечу, прощаясь! Вот тогда и булавочку подвесил! Как он тогда сказал? «Всегда может рассчитывать на помощь придворного мага. Если что случится – только позовите». Что Гиптис имел в виду? Для чего вздумал следить за Коклосом? Решил воспользоваться карликом, чтобы вызнать то же, что знает Полгнома? Или в самом деле желает помочь, если с шутом стрясется беда? Загадка!

И как теперь поступить с булавкой? Выбросить или, напротив, повсюду таскать с собой? Вот ведь как трудно с чародеями, которые никогда не говорят прямо, что у них на уме…

Полгнома был достаточно знаком с азами теоретической тавматургии и умел обезопасить магический артефакт. Шелк, как известно, препятствует магии. Коклос вытащил шелковый платок и аккуратно завернул находку – так, чтобы янтарная головка оказалась покрыта несколькими слоями ткани.

После этого карлик с наслаждением нарушил молчание.

– Взирайте, как наш герой преодолел могущественные чары коварного мага! – объявил карлик и потянул рычаг, закрывая вход в скрипторий.

* * *

Утомленный похождениями, Коклос отправился на кухню. Там он потребовал на пробу яства, приготовленные к обеду их величеств. В прежние беззаботные времена Полгнома выпросил, чтобы поварам был отдан приказ, позволяющий ему подобные привилегии. Хотя воды с тех пор утекло изрядно, указ действовал по-прежнему, и Коклос регулярно им пользовался. Поварам он объяснял, что избегает парадных обедов, потому что человек он простой, церемоний не любит, да к тому же в императорской трапезной слишком высокие стулья.

Отобедав, шут отправился в собственный закуток, понадежней спрятал зачарованную булавку и завалился на кровать. Разглядывая трещины на потолке, он обдумывал ситуацию, по привычке бормоча вслух все, что приходило в голову.

– Итак, – продолжал он нескончаемый спор с собой, – следует признать, что Когер в самом деле блаженный в высоком смысле. И чудотворец настоящий, без обмана. Если болвану помогает божество, а я считаю, что действия его братцу во вред – значит, в битве с Когером мне следует заручиться сильным союзником. Самым сильным, какой только сыщется, ибо мне придется иметь дело с врагом, которого поддерживает Пресветлый. Кто силен настолько, чтобы уравновесить шансы?.. Да, пожалуй, так. Больше не к кому обращаться.

Приняв решение, шут, однако, с места не двинулся. Он пролежал часа два – ждал, пока закончится обед. Разглядывал трещинки и бугорки, которые сплетались в своеобразный узор, закрывал то один глаз, то другой. Странным образом в воображении шута разводы на потолке переплетались с его мыслями и составляли единое целое. Наконец Коклос задремал.

Проспал шут не больше получаса. Затем вскочил, встряхнулся, зевнул, протер глаза и отправился к императрице. В этот час она обычно отдыхала в своих покоях, окруженная придворными дамами. Коклос явился, громко топая сапожками, чтоб привлечь внимание к своей скромной особе. Колотил подошвами карлик так громко, что все смолкли и уставились на него.

– Ваше императорское величество! – выкрикнул шут. – Прошу личной аудиенции!

– Для вас – все, что угодно, прекрасный сэр, – улыбнулась Санелана. – Прошу!

Ее величество повелительно махнула пухлой ручкой. Дамы, пересмеиваясь, потянулись из комнаты. Они полагали, что намечается некая шутка, которую им покажут после. Когда дверь за последней захлопнулась, Коклос приблизился к Санелане, восседающей в массивном кресле и заговорил тихо, чтобы его не могли подслушать любопытные вертихвостки, которые, разумеется, сейчас торчат в коридоре.

– Ваше императорское величество, я совершенно серьезно хочу спросить, что вы думаете о нашем чудотворном болване Когере? Скажу сразу: мне сдается, он влечет братца к краю пропасти.

Санелана перестала улыбаться и отвела глаза.

– Он спас Алекиана…

– Ха, он спас бренное тело, но погубил душу и разум. Спасение тела – ерунда! Помнится, я, когда был помоложе, занимался этим постоянно. Вспомните же, за что пожалован мне высокий титул и право отведывать все, что сыщется на кухне!

– Это верно, – согласилась императрица. – Признаюсь: мне страшно, когда я вижу этого человека. Он имеет странную власть над Алекианом, он вселяет в мужа удивительные мысли… и он неуправляем.

– Воистину так! Я считаю, братца нужно избавить от этого гилфингова чуда.

– Но я не имею такого влияния, он просто не слушает, когда я заговариваю на эту тему, – пожаловалась императрица. – К тому же Алекиан собирается в поход, а я останусь здесь, в Валлахале. День выступления уже назначен, ничего изменить не удастся.

– Да, я помню. На запад!.. С шестью сотнями дрянных солдат против всего Сантлака. И это все – проповеди Когера! Уж не знаю, как я уберегу братца в Сантлаке, тем более что он сам не слишком-то позволяет себя спасать.

– Милый Коклос, спасите его. Я знаю, вы можете куда больше, чем можно бы заключить по вашему виду… Он погубит себя этим походом…

Голос императрицы дрогнул. Шут покосился на собеседницу – она едва не плакала.

– Хорошо, – объявил Полгнома. – Я обещаю сделать все, что в моих силах… но мне потребуется поддержка.

Глава 6
Гева, окрестности замка Анрак

Некромант с подручными чародеями расположился на поле недавнего сражения. Особо не обустраивались, поскольку задерживаться здесь колдуны не собирались. Кстати, пригодились обломки башен – доски пошли на сооружение шалашей и навесов. Устроив стоянку, черные маги занялись останками троллей. Они возились среди завалов, осторожно высвобождая из плена грязи огромные тела. В ход шла магия, в воздухе метались разноцветные искры, иногда от неудачно наложенного заклинания взлетали фонтаны грязи, окатывая тружеников с ног до головы.

Со стен Анрака за действиями союзников наблюдали воины Гезнура. Должно быть, они так и не смогли разобраться, чем заняты колдуны. Во всяком случае, на третий день в лагерь прибыли посланцы. Должно быть, солдаты младшего короля были изрядно перепуганы, но старались держаться бодро и не выказывать страха.

Маршал находился на поле, возился среди раскопов. Когда латники Гезнура явились в лагерь, колдун возвратился, чтобы принять их. На ходу отряхивая ладони, чародей вышел к послам.

– Могу ли я поинтересоваться, – начал старший, – чем заняты…

– Можете даже наблюдать, только не лезьте слишком близко, – отрезал колдун. – Это все? Или вам еще чего-то надо? Говорите скорей, я тороплюсь!

Солдаты смутились еще больше и заверили, что не собирались отвлекать уважаемого господина. Напротив, они готовы предложить любую помощь, какая только потребуется. Помощь некромантам не требовалась, и солдаты остались наблюдать. Лезть «слишком близко» они и не пытались – более того, держались подальше, потому что боялись ненароком попасть под руку магам, которые, используя чары, копали мерзлую землю, перемешанную со льдом.

Колдуны извлекали из грязи тела троллей, очищали, осматривали. Разумеется, мертвые гиганты были сильно изуродованы, и некроманты занимались теми, что пострадали меньше. Тролль и при жизни напоминает каменную глыбу, а уж когда его умертвить – и вовсе обращается в скалу. Разумеется, троллиные останки не вечны, они разлагаются, однако очень медленно. Тлен веками будет овладевать гигантскими покойниками.

Глоада торчала на поле вместе с магами, ее занимало все – и мертвые тролли, и заклинания, творимые черными магами, и всевозможные вещицы, которые случалось извлечь из смерзшейся почвы вместе с мертвыми великанами. Принцесса могла часами наблюдать за работой. Клетку с Дрендаргом она повсюду таскала с собой, ящерица мерзла и тревожно свистела из колючего домика. Тогда девушка кутала клетку полой плаща, не заботясь о том, что колючие прутья, из которых состоит жилище рептилии, разрывают ткань… Глоаду не смущали ни ветер, который иногда нес острые кристаллы льда, ни запах гниения, источаемый замерзшей грязью, ни мрачное уродство троллиных останков.

Наконец первый тролль был извлечен на поверхность и полностью очищен. Это заняло два дня. Маги подкатили сдвоенный фургон и погрузили огромное тело. Глоада направилась к солдатам Гезнура, которые мерзли в сторонке, кутались в плащи, но не покидали наблюдательного пункта. У них принцесса потребовала цепи. Некроманты не позаботились захватить с собой из Вейтреля, а мертвого тролля необходимо было укрепить для перевозки. Цепи были без промедления выданы, уж чего-чего, а цепей в анракских подземельях был изрядный запас! Чародеи тщательно накрыли каменное тело наскоро сколоченными щитами и тряпьем, затем прикрутили цепями к настилу. Груженые повозки откатили в лагерь и занялись следующим троллем.

Из Анрака ежедневно отправлялись в столицу гонцы. Сенешаль докладывал сеньору о происходящем поблизости от замка и спрашивал, какие будут инструкции. Через несколько дней, когда маги уже заканчивали возиться со вторым гигантом, пришел ответ: ничего не делать, по-прежнему наблюдать и оказывать любую помощь, какую только потребуется. Гезнур обещал, что, как только освободится, прибудет самолично полюбоваться на занятия некромантов.

* * *

Забот у Гезнура было, как обычно, полным-полно и помимо загадочной возни некромантов. Чем ближе теплые деньки, тем больше дел у короля! Из гор Страха добрался караван – золотые рудники дали первый урожай. Часть пути гевцы проделали по льду Золотой, торопились до начала ледохода.

Пока что золота было очень мало, гевские рабочие только начали осваивать оставшееся после имперцев оборудование. Но и этой скудной добыче мигом нашлось применение. Часть пошла на оплату энмарских товаров, приобретенных в кредит у тех негоциантов, что остались на зиму в Геве. Другая – через доверенных лиц была отправлена в Ванет, шпионам.

Когда королевские чиновники выкупили долговые обязательства, энмарцы приняли золото, не скрывая удивления, они-то были уверены, что нищая Гева – плохая замена Ванету. Впрочем, все равно остались недовольны, восточный рынок оказался слишком скудным по сравнению со столицей Империи.

Ванетские шпионы, чье усердие колебалось в зависимости от гевского золота, тут же оживились. Из их донесений следовало, что Империя не собирается воевать на гевской земле. Гвардейские гарнизоны готовят замки и города к обороне – выходит, они сами опасаются нападения. К сожалению, подумал Гезнур, опасаются напрасно, сил для нового похода у гевского короля недостает. Ресурсы королевства исчерпаны прошлогодней кампанией… Хотя к союзу восточных государей наконец-то присоединился Фегерн, это не слишком помогло. Армия нищего герцогства не могла существенно изменить баланс сил.

Вместе с тем, Гезнур понимал, что ему нельзя оставить империю в покое. Гева с союзниками в прошлом году отстояла независимость, использовав все, чем располагал восток. Зато ресурсы запада Империи отнюдь не исчерпаны. Едва Алекиан соберет под свою руку всех, кто до сих пор уклонялся от участия в войне, он снова станет намного сильней, чем правители непокорных провинций. Нельзя давать ему возможности укреплять имперскую власть. Гезнур вел оживленную переписку с Грабедором, упирая на то, что враг у них с королем-под-горой сегодня общий, но гном отвечал уклончиво. Писал, что, дескать, очень ценит дружеские порывы гевцев, но имеет собственные планы… Ленотский принц предпочитал сохранять нейтралитет, Глорьеля вполне устраивало положение перевалочного пункта для южных товаров, которое теперь занял Ленот. Но и окончательно бить горшки с империей он не желал. Болотный Край также сулил нейтралитет… Безопасный тыл – совсем неплохо, однако Гезнуру нужны были новые союзники для наступательной войны. Он искал таких союзников, но не находил.

Погруженный в эти заботы, король сперва не обратил внимания на сообщения из Анрака. Ну, затеяли что-то некроманты – и ладно. Новые письма заставили его задуматься. Мертвые тролли? Заинтересовали некромантов? Это будило фантазию! В конце концов, Гезнур раздал отцовским чиновникам распоряжения и собрался наведаться в Анрак. Снег к этому времени растаял, дороги разлились жидкой грязью… Путь был труден, однако Гезнура это не могло остановить. Когда он с превеликими трудностями добрался к замку, некроманты уже снялись с лагеря. Выходит, они также не желали терять времени.

Анракский сенешаль, разводя руками, доложил: его величество опоздал всего лишь на день, черные маги ушли вчера. Путь они, должно быть, держат в Вейтрель. Гезнур длинно выругался, присовокупив «дыррыдам умгррумргх», и взобрался в седло. Его телохранители едва не взвыли, видя, что король собирается снова двигаться в путь по раскисшей дороге… Но делать нечего – если упрямый Гезнур решил, что грязь его не остановит, значит – придется барахтаться в грязи.

К счастью, черные колдуны, обремененные тяжелой поклажей, двигались очень медленно, увязали в раскисшей глине, перепрягали отдохнувших лошадей, толкали застрявшие фургоны, используя заклинания силы.

Гезнур догнал их и оглядел – массивной фигуры маршала в приметном рогатом шлеме не видать. Колдуны довольно равнодушно пояснили – мистик с принцессой Глоадой отправился в другую сторону от такой-то развилки. Король кивнул и потер подбородок – куда же это? Ну что ж, остается надеяться, что колоритных путников – верзилу в рогатом шлеме и с огромным мечом, а также злюку с болотной ящерицей в клетке – не могли не запомнить. Разыскать их будет несложно!

Гезнур кивнул спутникам и развернул усталого коня.

* * *

Некромант ехал по обочине дороги, взгляд мага скользил по серым окрестностям. Унылый край, но чародею из Черного Круга он был по душе. Рощицы искривленных голых деревьев сменялись заболоченными пустошами. Из-под снега торчали бугорки, увенчанные ржавой прошлогодней травой. Там и сям в отдалении поднимались дымки, отмечая людские поселения. Вокруг них – расчерченные бороздами поля. Снег сошел там, где громоздились гряды отваленной плугом почвы, но сохранился в бороздах. Изредка на холмах маячили серыми громадами замки сеньоров.

По тракту, чуть отставая от всадника в рогатом шлеме, ползла кибитка, обитая облезлым мехом. Двое магиков в черных накидках скорчились на облучке, кутаясь под порывами стылого ветра.

Некромант задумался о предстоящей работе с троллиными тушами – нелегкая задача, которая потребует изобретательности и смекалки, подлинный вызов мастерству чародея. Подготовку он уже начал, посадив янтарное «семя» в развороченный загривок дохлого тролля. Сейчас магический артефакт пускает отростки, овладевает каменным телом. Человека следует обрабатывать свежим, только что умерщвленным, но у троллей процессы разложения идут куда медленней, к тому же холод препятствует тлену – возможно, павших в Анракской битве гигантов удастся поднять.

Маг настолько погрузился в раздумья, что даже прозевал, когда из придорожных зарослей выступили вооруженные оборванцы, преграждая путь кибитке.

– Стойте! – велел предводитель разбойников. – Остановитесь, именем благородного и могущественного сеньора Реддиля из Меорна, по землям которого вы проезжаете.

Кибитка замерла. Магики привстали на облучке, один с хрустом размял пальцы, другой вытащил из-под сидения моргенштерн на короткой рукояти. Некромант развернул коня и подъехал к кибитке.

– Прочь! – коротко велел он.

Оборванцы переглянулись, из толпы выдвинулся всадник на тощей лошади, в шлеме, украшенном петушиными перьями, и ржавой кольчуге. Сразу видно – не участвовал в минувших битвах. Кто принял участие в схватках с имперцами, тот нынче щеголяет в хороших доспехах, а этот – шваль, разбойник. И, должно быть, так оголодал да отощал за зиму, что рискует нападать на вооруженный конвой. Некромант вытянул из-за плеча длинный клинок и пустил коня шагом – прямо на преградившую путь толпу. Чародей решил, что даже слова тратить на мерзавцев не стоит.

Вж-жик! – взмах темного лезвия смел с седла благородного и могущественного сеньора. Маршал ткнул пятками в бока лошадь, направляя ее в скопление оборванцев, меч, описав круг, снова обрушился на злодеев. Мертвый предводитель бандитов рухнул на мерзлую землю, грохоча кольчугой. В воздух взлетела отрубленная рука, рассыпая алые капли… Завопил человек, сжимая обрубок, из которого хлестала кровь. Тут только разбойники сообразили, что происходит. Трусливые помчались наутек. Те, кто посмелей, бросились в атаку – и налетели на длинное лезвие, завершающее очередной оборот.

Несколько человек подскочили к кибитке, возница пустил серию магических искр, другой взмахнул могенштерном, стальной шар, соприкоснувшись с каской гевца, вспыхнул зеленоватым пламенем.

Еще двое разбойников крадучись пробрались мимо упряжки и дернули обитую черным дверцу повозки. Первый сунулся внутрь, но Глоада, только того и ждавшая, ударила каблуком в лоб – бандит отскочил. Следом за ним из кибитки вылетел Дрендарг, принцесса метко швырнула ящерицу в лицо второго разбойника. «Малыш», распуская на лету шейные складки, впился острыми зубами в нос гевца, Глоада выскочила из кибитки, воинственно размахивая колючей клеткой – но все было кончено. Уцелевшие вояки покойного господина Реддиля разбегались кто куда. Тот, которого принцесса Болотного края ударила сапогом в лицо, отполз на четвереньках, вскочил и бросился следом за товарищами. Глоада сплюнула, подхватила на руки хрипло урчащего Дрендарга, по мордочке которого стекала кровь, и полезла в кибитку. Маршал оглядел побоище, аккуратно сунул меч в петли и пустил коня шагом…

…Когда Гезнур во главе конвоя показался на дороге, разбойник, искусанный ядовитой ящерицей, был еще жив. Он уже ничего не соображал, корчился в замерзающей луже, с хрустом обламывая лед по краям и всплескивая черной водой… Изо рта его стекала пена и мешалась с кровью, сочащейся из ран…

Окинув взглядом побоище, король заключил:

– Отлично, мы отстаем от нашего дружка совсем немного!