Больше денег: что такое Ethereum и как блокчейн меняет мир

Все это может помочь миллиардам людей по всему миру, особенно в тех регионах, где сегодня еще не сложилась высокоразвитая экономическая, финансовая и социальная инфраструктура (хотя решение многих проблем требует сочетания технологии с политическими реформами). Блокчейн может стать основой для такой инфраструктуры. Очевидно, что наибольшую ценность он представляет для финансовой сферы – самой требовательной индустрии в вопросах вычислений и доверия, – но он может пригодиться и в других областях интернет-инфраструктуры. Конечно, существуют и другие архитектуры, способные предоставить такие возможности, но они в большей или меньшей степени уступают блокчейну. Гэвин Вуд начал описывать эту идеальную вычислительную платформу как «мировой компьютер» – компьютер, состояние которого распределено между всеми элементами системы и работу которого поддерживает огромная группа людей, куда может войти любой желающий.

ИНФРАСТРУКТУРА БАЗОВОГО УРОВНЯ

Самый большой потенциал технологии блокчейна, как и в случае открытого исходного кода, связан с тем, что можно назвать сервисами «инфраструктуры базового уровня». Этим сервисам присущи следующие свойства.

░ Зависимость – существует множество других сервисов, функциональность которых тесно связана с сервисом базового уровня.

░ Высокий сетевой эффект – использование одного сервиса очень большими группами людей (или даже всеми) дает существенные преимущества.

░ Высокие затраты на переключение – человеку трудно переключаться с одного сервиса на другой.

Обратите внимание, что среди этих свойств не упоминается исключительная «необходимость» или «важность». Бывают и маловажные базовые уровни (например, RSS-каналы), и важные небазовые уровни (например, продукты питания). Сервисы базового уровня появились еще до зарождения цивилизации: в так называемые времена пещерных людей самым важным сервисом базового уровня был язык. Со временем сюда добавились дороги, право, почтовые и транспортные системы, в ХХ веке – телефонные сети и финансовые системы, а в конце прошлого тысячелетия – интернет. Новейшие сервисы базового уровня – почти полностью информационные: системы интернет-платежей, идентификация, системы доменных имен, центры сертификации, системы репутации, облачные вычисления, различные виды каналов данных и, вероятно, уже в ближайшем будущем – рынки прогнозирования.

Возможно, крайне взаимосвязанный и взаимозависимый характер этих сервисов через десять лет приведет к тому, что переключиться с одной системы на другую людям будет сложнее, чем сменить собственное правительство. Поэтому чрезвычайно важно выстроить эти сервисы правильно и проконтролировать, чтобы отдельные структуры не получили над ними слишком много власти. На сегодняшний день многие из таких систем выстроены очень централизованно, и отчасти это связано с тем, что создатели Всемирной паутины не сумели понять важность этих сервисов и включить их по умолчанию – поэтому даже сегодня большинство сайтов просят вас «войти в систему через Google» или «войти в систему через Facebook», а центры сертификации сталкиваются с такими проблемами^[29].

░ Иранский хакер-одиночка взял на себя ответственность за кражу нескольких SSL-сертификатов крупнейших сайтов, в том числе Google, Microsoft, Skype и Yahoo.

░ Мнения экспертов по безопасности разделились: одни поверили заявлению хакера, у других возникли сомнения.

░ На прошлой неделе основная версия стала гласить, что это была атака, организованная государством, – предположительно при финансировании иранского правительства и под его руководством, – в результате которой был взломан реселлер сертификатов при американской компании Comodo.

░ 23 марта Comodo признала факт атаки, заявив, что восемью днями ранее хакеры заполучили девять поддельных сертификатов для входа на сайты Hotmail от Microsoft, Gmail от Google, службы интернет-звонков и переписки Skype и Yahoo Mail. Также к ним попал сертификат для сайта расширений Mozilla Firefox.

Почему бы центрам сертификации снова не стать децентрализованными, по крайней мере до уровня модели M-of-N?^[30] (Заметьте, что случай гораздо более широкого использования M-of-N логически отделим от случая с блокчейнами, но блокчейны оказались хорошей платформой для запуска M-of-N.)

ИДЕНТИФИКАЦИЯ

Рассмотрим конкретный сценарий использования – «идентификация в блокчейне». Что вам понадобится для идентификации? Простейший ответ: приватный и публичный ключи. Вы публикуете публичный ключ, который становится вашим идентификатором, и подписываете каждое сообщение приватным ключом посредством цифровой подписи, чтобы каждый мог быть уверен, что это сообщение написали именно вы (в этом контексте «вы» означает «объект, который владеет этим конкретным публичным ключом»). Однако здесь есть несколько проблем.

1. Что, если ваш ключ украдут и вам нужно будет перейти на новый?

2. Что, если вы потеряете свой ключ?

3. Что, если вы захотите сослаться на других пользователей по их именам, а не по случайным 20-байтовым строкам криптографических данных?

4. Что, если вы захотите использовать не только ключ, но и более продвинутый подход к обеспечению безопасности вроде мультиподписи?

Давайте разберем каждую проблему по отдельности. Начнем с четвертой. Для нее есть простое решение: вместо того чтобы требовать один конкретный тип криптографической подписи, ваш публичный ключ можно сделать программой, и тогда действительная подпись становится строкой, которая при вводе в программу вместе с сообщением возвращает 1. Теоретически в этой парадигме можно закодировать одноключевой, многоключевой или любой другой набор правил.

Но есть проблема: публичные ключи будут слишком длинными. Для ее решения можно внести изначальный «публичный ключ» в какое-то хранилище данных (например, в распределенную хеш-таблицу, если мы хотим децентрализации) и использовать хеш «публичного ключа» в качестве идентификатора пользователя. Для этого пока не требуются блокчейны – хотя в последних разработках по своей конструкции масштабируемые блокчейны не так уж сильно отличаются от распределенных хеш-таблиц. Вполне возможно, что лет через десять все виды децентрализованных систем, используемые в любых целях, случайно или намеренно сойдутся в какой-то масштабируемый блокчейн.

Перейдем к первой проблеме. Можно посмотреть на нее как на проблему отзыва сертификата: если вы хотите «отозвать» определенный ключ, как вы сможете убедиться, что об этом узнáют все, кому нужно? Ситуация может решиться сама собой с помощью распределенной хеш-таблицы, но тогда возникает другая проблема: если вы хотите отозвать ключ, то чем вы его замените? Если ваш ключ украден, он есть и у вас, и у злоумышленника, и никто из вас не сможет доказать, что именно он – настоящий владелец. Одно из решений – иметь три ключа, а затем, если один из них будет отозван, потребовать подписи от двух из них или от всех, чтобы утвердить следующий ключ. Но это приводит к проблеме «ничего на кону»: если злоумышленнику в конечном итоге удастся украсть все три ваших ключа в одной точке истории, он сможет имитировать историю назначения нового ключа, назначая оттуда дополнительные новые ключи, и ваша собственная история перестанет иметь силу. В этом случае помогут временны´е метки, и для этого понадобится блокчейн.

Для второй проблемы тоже хорошо подойдет хранение нескольких ключей и переназначение – и здесь блокчейн не нужен. На самом деле переназначение тоже не требуется; при грамотном использовании разделения секрета вы можете вернуть потерянный ключ, просто сохранив его в «осколках», – если вы потеряете один осколок, всегда можно использовать математику разделения секрета и восстановить его из других. Что касается третьей проблемы, здесь самое простое решение – реестры имен на основе блокчейна.

Однако на практике большинство людей недостаточно технически подкованы для безопасного хранения нескольких ключей. Всегда будут возникать сбои, и здесь централизованные сервисы играют важную роль, помогая людям вернуть свои учетные записи. В этом случае блокчейны могут предложить простое решение: социальный бэкап M-of-N.

Вы выбираете восемь объектов: это могут быть ваши друзья, ваш работодатель, какая-то корпорация, некоммерческая организация, а в будущем даже правительство, и, если что-то пойдет не так, пятеро из них коллективно смогут восстановить ваш ключ. Эта концепция социального бэкапа с мультиподписью – пожалуй, один из мощнейших механизмов для любого вида децентрализованной системы. Она обеспечивает очень высокий уровень безопасности без существенных расходов и необходимости доверяться централизованным институтам. Обратите внимание, что с идентификацией на основе блокчейна, особенно с контрактной моделью Ethereum, все это очень легко запрограммировать: в реестре имен зарегистрируйте свое имя, свяжите его с контрактом, и дальше контракт будет хранить текущий главный ключ и резервные ключи, связанные с идентификатором, а также логику для их обновления через какое-то время. Такая система идентификации безопасна, не требует чьего-либо вмешательства (кроме вашего!) и так проста, что с ней справится даже бабушка.

Блокчейны могут решить не только проблему идентификации, но и тесно связанную с ней проблему репутации. «Системы репутации», существующие в современном мире, либо небезопасны, потому что не могут гарантировать, что организация, оценивающая другую организацию, действительно с ней взаимодействовала; либо централизованы, и данные о репутации привязаны к определенной платформе и находятся под ее контролем. Если вы перейдете с Uber на Lyft, ваш рейтинг не перейдет туда вместе с вами.

Случай с репутацией интересен тем, что здесь сочетаются многочисленные преимущества блокчейна как платформы.

░ Использование как хранилища данных для идентификации.

░ Использование как хранилища данных для записей о репутации.

░ Возможность взаимодействий между приложениями (рейтинги, привязанные к подтверждению платежа, способность любого алгоритма работать с одним и тем же базовым набором данных и так далее).

░ Гарантия того, что данные останутся неизменными в течение неограниченного времени (компании могут добровольно предоставить сертификат репутации в экспортируемом формате, но у них нет возможности обеспечить неизменность данных в будущем).

░ Использование децентрализованной платформы в целом для гарантии того, что никто не вмешается в процесс расчета репутационного рейтинга.

Сегодня у всех этих преимуществ блокчейна есть эквиваленты: можно доверять Visa и Mastercard в предоставлении криптографически подписанных квитанций о том, что была проведена конкретная транзакция; можно хранить репутационные записи на archive.org; можно заставить серверы общаться друг с другом; можно попросить частные компании указать в своих условиях предоставления услуг, что они обещают вести себя хорошо, и так далее. Все эти варианты достаточно эффективны, но они и рядом не стояли с возможностью просто выложить все в открытый доступ, запустить на «всемирном компьютере» и доверить работу криптографическим проверкам и доказательствам. Аналогичный аргумент можно привести для любого другого кейса.

СОКРАЩЕНИЕ ЗАТРАТ

Если, как утверждается в этой статье, главная ценность блокчейна проявляется в «длинном хвосте», отсюда следует важный вывод: блокчейн крайне невыгодно использовать для каждой отдельной транзакции. Следовательно, на первый план выходит проблема сокращения затрат на достижение консенсуса и повышение масштабируемости блокчейна. В централизованных системах пользователи и компании привыкли платить за «транзакцию» практически 0 долларов. Вполне возможно, что желающие сделать пожертвование WikiLeaks согласятся отдать даже 5 долларов комиссии, но за внесение записи о репутации люди вряд захотят платить больше 0,0005 доллара.

Отсюда следует, что на первом месте стоит проблема удешевления консенсуса, как в абсолютном смысле (то есть proof of stake), так и в смысле каждой транзакции (то есть с помощью масштабируемых алгоритмов блокчейна, где каждую транзакцию обрабатывает не более нескольких сотен нод). Кроме того, разработчики блокчейна должны иметь в виду, что за последние сорок лет разработка ПО постоянно переходила на все менее и менее эффективные парадигмы и языки программирования просто потому, что это позволяло разработчикам меньше напрягаться и не заботиться о получении нового опыта. При создании алгоритмов блокчейна необходимо учитывать, что разработчики будут не такими уж умными и рассудительными в отношении того, что они помещают и не помещают в блокчейн, – хотя грамотно продуманная система комиссий за транзакции, скорее всего, приведет к тому, что разработчики в любом случае изучат большинство важных моментов уже по ходу дела.

Есть основания надеяться на более децентрализованное будущее, однако дни легкой наживы прошли. Настало время для гораздо более трудной и долгой кропотливой работы над изучением реального мира и возможностей применять в нем созданные нами технологии. В какой-то момент мы окажемся в точке, когда большинство «блокчейнов для X» будут созданы не блокчейн-энтузиастами, которые хотят сделать что-то полезное, натыкаются на X и делают для этого блокчейн, а энтузиастами X, которые смотрят на блокчейн и понимают, что это довольно полезный рабочий инструмент. Этим Х могут быть интернет вещей, финансовая инфраструктура для развивающегося мира, низовые социальные, культурные и экономические институты, улучшение сбора и защиты данных в системе здравоохранения или просто спорные некоммерческие организации и запрещенные законом торговые площадки. Для последних двух переломный момент, вероятно, уже наступил; многие из первых блокчейн-энтузиастов стали таковыми из политических соображений. Но как только это коснется других областей, мы действительно поймем, что блокчейн стал вездесущим и что не за горами величайшие достижения.

Кроме того, мы, вероятно, станем свидетелями исчезновения концепции «блокчейн-сообщества» как квазиполитического движения. Если здесь вообще применим какой-либо ярлык, то лучшим вариантом будет «крипто 2.0». Это справедливо – по той же причине, по которой не существует понятия «сообщества распределенных хеш-таблиц», а под «сообществом баз данных» можно подразумевать просто всех ученых, специализирующихся на этой теме. Блокчейн – это лишь одна из технологий, и прогресс возможен только при ее взаимодействии с другими децентрализованными (и дружественными к децентрализации) технологиями: системами репутации, распределенными хеш-таблицами, «гипермедиа-платформами p2p», распределенными протоколами для обмена сообщениями, рынками прогнозирования, доказательствами с нулевым разглашением и, вероятно, многими другими, которые только предстоит открыть.

Часть 2
Proof of work

30 июля 2015 года Ethereum добыл свой «первичный блок» и вышел в публичное пространство. Новая жизнь началась непросто. Стоимость выпущенных токенов ETH перевалила за сотни миллионов долларов, что привлекло внимание хакеров и потребовало от растущего сообщества Ethereum незамедлительных действий. Оказалось, что безопасность системы не могла держаться на одном лишь коде – не меньшую роль играла традиционная человеческая политика, и Бутерин оказался в ее эпицентре.

Самым серьезным испытанием стал взлом The DAO – экспериментального коллективного венчурного фонда, который собрал ETH на 150 миллионов долларов. («ДАО» – произносится как первая половина слова «даосизм» – это «децентрализованные автономные организации», то есть организации, существующие на основе программного обеспечения блокчейна.) Не успел фонд сделать первые инвестиции, как в июне 2016 года хакер воспользовался ошибкой в коде, чтобы вывести средства.

The DAO владел примерно 15 % всех существующих токенов ETH, и попадание такой доли в руки одного пользователя было бы особенно опасно в случае перехода Ethereum на алгоритм консенсуса proof of stake, как планировал Бутерин. Антихакеры предприняли контрмеры, чтобы приостановить атаку, а в сообществе тем временем бушевали дебаты о том, стоит ли оставлять код таким как есть, со сбоями и прочими недостатками, или лучше действовать радикально. Бутерин отстаивал сценарий с «хардфорком»: предлагал переписать блокчейн Ethereum, чтобы стереть атаку. Бутерин обладал лишь незначительной формальной властью над протоколом: решающим фактором оказалось доверие. В итоге сообщество, сложившееся вокруг Ethereum, прислушалось к его желанию поставить интересы пользователей и свою миссию выше диктата кода.

В текстах Бутерина тех времен между строк проскальзывает беспокойство по поводу его харизматической власти. За несколько месяцев до взлома он сформулировал в блоге Ethereum цель: «выстроить Ethereum как децентрализованный проект, принадлежащий всему человечеству». В статье «Почему исследователям криптоэкономики и Х-рисков стоит чаще прислушиваться друг к другу», написанной во время споров вокруг The DAO, он ссылается на возможную «всемирную демократическую ДАО», своего рода Организацию Объединенных Наций с прямым участием всего человечества. В «Контроле как ответственности» он, кажется, опосредованно сравнивает себя с еще одним тинейджером – основателем глобального проекта Марком Цукербергом и говорит, что в мире блокчейнов, в отличие от корпоративных платформ, лучше избегать централизованной власти, чем обладать ею. В статье «О свободе слова» Бутерин описывает, почему технология не позволит ему получить полномочия цензора, перед которыми так часто не могут устоять Facebook и прочие. В твите 2018 года он утверждает: «На данном этапе развития Ethereum спокойно продолжит свое существование, даже если завтра я внезапно самовозгорюсь». Но сам факт того, что ему пришлось это сказать, наводит на мысль, что ситуация была не такой простой.

В 2017 году произошел колоссальный всплеск цены и популярности Ethereum. Во многом это было связано с использованием платформы для «первичного размещения монет»: стартапы (и гораздо чаще – откровенные мошенники) собирали огромные суммы, продавая токены на основании обещаний в вайтпейперах. Бутерин публично усомнился в точности рыночной оценки Ethereum в твиттере и призвал сообщество «понимать разницу между возможностью выпустить в мир цифровые активы на сотни миллиардов долларов и достичь чего-то общественно значимого». Ethereum должен был изменить мир, но, как показывают эссе в этой части книги, на практике большинство сценариев его использования были связаны с финансовыми и азартными играми.

В статьях первых лет существования Ethereum Бутерин не восторгается взлетом цен и успешными продажами токенов-блокбастеров, а размышляет о проблемах строительства криптоэкономики, задумываясь о том, как экономические стимулы могут обеспечить более эффективные способы взаимодействия между людьми. В этих и более технических постах тех времен его внимание привлекают сложные проблемы идентификации пользователей и управления системами. Но, как видно по «Рождественскому спецвыпуску» конца 2019 года, находилось время и для игр. Когда видишь, с каким азартом Бутерин и другие «эфировцы» играют в шахматы на митапах, может показаться, что весь этот многомиллиардный эксперимент – просто грандиозная головоломка, способ протестировать идеи, созревшие в их головах.

– Н. Ш.

Почему исследователям криптоэкономики и Х-рисков стоит чаще прислушиваться друг к другу

MEDIUM.COM/@VITALIKBUTERIN

4 июля 2016 года

В последнее время в сообществе, которое традиционно ассоциировало себя с искусственным интеллектом и различными формами футуристических исследований экзистенциальных рисков, наблюдается пока еще слабый, но растущий интерес к блокчейнам и криптоэкономическим системам. Ральф Меркл – изобретатель ныне довольно известной криптотехнологии, на которой работает протокол легкого клиента Ethereum, – выразил заинтересованность в механизмах управления ДАО. Соучредитель Skype Яан Таллинн предложил изучить технологии блокчейна на предмет возможного создания механизмов для решения глобальных проблем координации. Сторонники рынков предсказаний, которые уже давно осознали их потенциал в управлении системами, теперь присматриваются к Augur^[31]. Есть ли здесь за что зацепиться? Это всего лишь значит, что компьютерные гики, которых раньше привлекла в сообщество тема А, теперь заинтересовались другой, но тоже близкой темой Б, или существует какая-то реальная взаимосвязь между этими проблемами?

Я бы сказал, что взаимосвязь существует, и вот в чем она проявляется.

Сообщество исследований криптоэкономики и сообщество безопасности искусственного интеллекта / нового киберуправления / экзистенциальных рисков пытаются решить, по сути, одну и ту же проблему: как регулировать очень сложную и очень умную систему, в которой могут появиться новые непредсказуемые свойства, посредством очень простой и глупой системы, свойства которой после ее создания остаются неизменными?

В контексте исследований искусственного интеллекта главная подзадача – определить такую функцию полезности, которая будет руководить поведением сверхразумного агента, при этом не позволяя ему совершать действия, которые удовлетворяют заданной функции, но противоречат заложенному в ней намерению (иногда такие действия называют «экстремальными решениями»). Например, если вы попытаетесь поручить сверхразумному ИИ вылечить рак, он может решить, что самый надежный способ – просто всех убить. Если вы заблокируете эту опцию, следующим его решением будет просто навсегда заморозить всех людей криогенным способом, не убивая их. И так далее. В контексте ДАО-демократии Ральфа Меркла проблема заключается в определении такой целевой функции, которая, во-первых, будет прямо пропорциональна социальному и технологическому прогрессу и стремлениям людей, во-вторых, будет обратно пропорциональна экзистенциальным рискам и, в-третьих, которую будет достаточно легко измерить, избежав политических баталий вокруг точности этих измерений.

Криптоэкономика сталкивается с удивительно схожими трудностями. Основная задача консенсуса – понять, как мотивировать валидаторов поддерживать и развивать сети за счет простого неизменного алгоритма, при том что сами валидаторы – очень сложные экономические агенты, способные на произвольные взаимодействия. В случае The DAO проблема была в расхождении сложной задумки разработчиков, у которых были конкретные представления об использовании функции расщепления, и результатом реального внедрения их программного обеспечения. Augur пытается спроецировать проблему консенсуса на реальный мир. Maker хочет создать децентрализованный алгоритм управления платформой, которая сочетала бы в себе децентрализацию криптовалюты и надежность фиатных денег. Во всех этих случаях глупые алгоритмы должны управлять умными агентами. Безопасность ИИ связана с тем, что агенты с IQ на уровне 150 пытаются контролировать агентов, чей IQ равен 6000, а в криптоэкономике агенты с IQ на уровне 5 пытаются контролировать агентов с IQ на уровне 150. Масштабы, конечно, разные, но сходство все же наблюдается.

Независимо друг от друга оба сообщества уже много лет пытаются решить эти сложные проблемы, и каждое добилось некоторого прогресса. Также для этих проблем начинают обнаруживаться эвристические частичные решения и стратегии смягчения риска. В случае ДАО некоторые разработчики двигаются в сторону гибридного подхода, где активы ДАО контролирует набор кураторов с ограниченными полномочиями – достаточными, чтобы защитить ДАО от атаки, но недостаточными, чтобы они сами могли нарушить работу системы. Этот подход перекликается с текущими исследованиями в области безопасного отключения ИИ.

Сторонники футархии предлагают в качестве целевой функции процентные ставки, а в качестве алгоритма управления – своего рода гибрид футархии и квадратичного голосования^[32] посредством добровольной блокировки монет. Также речь идет о различных формах умеренной футархии, которая наделена достаточной властью для предотвращения сговора большинства – который, в свою очередь, неспособна предотвратить демократия, – но в остальном отдает власть процессу голосования. Все эти новаторства как минимум заслуживают внимания тех, кто пытается использовать футархию для создания ДАО мировой демократии.

Еще одно крайне недооцененное предложение – использовать алгоритмы управления, которые намеренно замедляют происходящие процессы. Хардфорк The DAO, предложенный после атаки для спасения хранящихся средств, был возможен именно благодаря набору правил внутри The DAO, требующих для каждого действия длительной задержки. Также заслуживает внимания метод формальной проверки, где одни компьютерные программы автоматически верифицируют другие, чтобы те действовали согласно заданным целям.

Доказать «честность» формально невозможно, поскольку ее очень сложно оценить, но можно обеспечить хотя бы частичную гарантию снижения рисков. Например, формально подтвердить, что определенный вид действий можно совершить не ранее, чем через семь дней, или нельзя совершать в ближайшие 48 часов, если кураторы данного ДАО не проголосуют за обратное. В контексте ИИ такие подтверждения могут предотвратить определенные виды простых ошибок в функции вознаграждения, из-за которых совершенно нежелательное поведение будет казаться ИИ чрезвычайно полезным. Конечно, другие сообщества размышляют о формальной верификации уже много лет, но сейчас изучают возможности для ее применения в новых условиях.

Еще одна концепция, которая давно уже на слуху в сфере безопасности ИИ, может быть очень полезна при создании экономических систем с ДАО: речь идет о теории сверхрациональных решений – своего рода попытке преодолеть дилемму заключенного через исходный код, лояльно настроенный по отношению к агентам, которые обязуются его запускать. Один из примеров, где действие доступно агентам с открытым исходным кодом, но не агентам – «черным ящикам», назван в коротком рассказе Скотта Александера «рукопожатием ценностей»: два агента могут договориться, что обязуются стремиться к результату, в равной степени удовлетворяющему их личным целям. Раньше такие концепции были уделом научной фантастики, но сегодня ДАО-футархии способны воплотить их в жизнь. Если брать шире, ДАО вполне могут обязать социальные институты безукоризненно «исполнять исходный код», обладающий определенными свойствами.

То, что произошло с The DAO, – лишь первый из множества экспериментов, которые мы будем наблюдать в этом году и в следующем. Различные ДАО, учась на взаимных ошибках, начнут предлагать совершенно разные новаторские решения для алгоритмов управления, политики безопасности программного обеспечения, систем кураторства, медленных и поэтапных процессов запуска и развертывания проектов, а также смогут предоставить формально подтвержденные гарантии защиты от криптоэкономического шторма.

Наконец, самый большой урок, который, на мой взгляд, нужно извлечь из криптосообщества, – это сама децентрализация: пусть разные команды реализуют отдельные компоненты системы, в чем-то дублируя работу друг друга, чтобы ошибки в одном компоненте не проявились в других. Криптоэкосистема превращается в живой эксперимент по решению передовых задач разработки программного обеспечения, информатики, теории игр и философии. И независимо от того, найдется ли применение ее достижениям – в нынешнем или радикально преобразованном виде, – они по меньшей мере станут достойной пищей для размышлений.