Новогодние украшения

9

Фотографии получились великолепными! Рассказывая про удачную фотосессию и делая непонятные движения руками, Гоша отмечал их сильные стороны, перелистывая снимки на ноутбуке. Ему нравилось освещение, красное платье на фоне снега и чёрного дуба, позы Лены и её гибкость.

Мы сидели у нас дома, попивая чай на кухне. Лена надела домашний халат и топая босыми ногами по кафелю, раскладывала по тарелкам печенье. Я смотрел в одну точку на стене, рассматривая рисунок на плитке.

Дорога назад не заняла много времени. Потратив на съёмку не более часа, мы вернулись на трассу тем же маршрутом вдоль магазина. Из его окошка за нами наблюдали, о чём-то рассказывая друг другу, Александр и тощая продавщица. Мне казалось, они обсуждают нашу дальнейшую судьбу. Такси вызвали, пройдя магазин, и в тот момент, когда мы подходили к оговоренное месту посадки, машина уже выезжала из-за поворота.

Лена с Гошей всю дорогу к дому обсуждали фотосессию. Потом слова про свет, оттенки и фон, Гоша повторит у нас дома, но на тот момент, я слышал их, как из другого мира. Фотографа нельзя назвать тихим человеком, но его голос доносился отдалённым, прорывающимся в моё сознание откуда-то издалека.

«Замечательно склонила голову…» – говорил он, скорее всего, указывая на испугавшую меня позу. – «Просто великолепно… золотистые волосы на фоне обгоревшей коры… изгиб рук и пальцев…»

Гоша говорил и говорил, не умолкая всю дорогу, временами, давая Лене вставить короткие фразы. А я слушал… и не слышал…

Только слова водителя, прозвучавшие, как будто между прочим, врезались в мой слух и зависли надолго в голове. Вряд ли Гоша обратил на них внимание.

– Ох и глупцы, – спокойно сказал мужчина, посматривая в зеркало заднего вида. Я сидел рядом с ним и мне не составило особого труда повернуть к нему голову. Водитель ухмылялся, а на его лице отображалось понимание происходящего. Так смотрит учитель на нерадивого ученика, не способного понять простую науку.

«Ага… глупцы», – подумал я, отворачиваясь в сторону окна.

Сейчас, сидя на кухне, я снова думал, что мы… ну, может и не глупцы… но совершили большую ошибку. И я, как агнец, пошёл на заклание вместе со своей невестой и её сводным братом. Чего теперь ожидать? Валик упомянул какого-то Ваську. То есть, за нами должен прийти человек? Ну не может же демон носить такое простое имя? Или может? Так, какие имена демонов я помню? Сатана? Нет, это кто-то вроде их отца… Бука? Ага, Бяка… Это что-то из разряда американских фильмов. Да уж, не силён я в этой науке, но и «Васька» звучит довольно странно. Лену точно знает парочку имён, но говорить на подобные темы я ещё не готов.

– Ты здесь? – поцелуй вернул меня в реальность.

– Что?

– Я спрашиваю, где ты витаешь? – девушки села мне на колени, обняв за шею.

– Да так… Задумался о работе. Что у вас?

– У нас… – начала Лена, но тут же была перебита Гошей.

– А у нас всё очень классно! Фотки – супер! Модель – высший класс! Атмосфера ужаса – это вообще полезно для подобных снимков. И только ты… Мужчина, что с вами?

Гоша рассмеялся, отправляя в мойку опустевшую чашку. Он жевал печенье, пританцовывая в розовых носках и размахивая пальцами в такт одному ему слышимым мелодиям.

– Он весь в работе, – засмеялась Лена, вскакивая с моих коленей. – Мише выдали неделю назад очень крупный проект, он даже думал отказаться от поездки к дубу, но ради меня согласился.

– Да? – взмахнул руками Гоша. – Какой джентльмен! А я грешным делом подумал, что он постоянно боится.

– Гога, – спокойно проронила Лена, посмотрев на брата

– Ой, да ладно вам – с кем не бывает. Короче, туфта ваш дуб. Страшной является только легенда про него. Экскурсовод, тот вообще дурак. Валик – местный псих – тот по жизни дурак. Да, зная весь тот бред, что рассказывают про это место, испугаться можно, но… Короче, Миша, забей на всё это. Там нет ничего страшного… кроме больных на голову жителей. Не удивлюсь, если у них создана группа, целью которой является запугивание туристов. Представляете, выходите утром на работу, а под подъездом экскурсовод с топором стоит! Я бы обделался… Возможно, через пару недель таких встреч, меня пришлось бы доставать из петли. Короче, Лена, я побежал.

Гоша похлопал меня по плечу и вышел из кухни. Лена последовала за ним, провожая брата, напевающего себе что-то под нос. Я понимаю, что он хотел поддержать меня своим похлопыванием, но вряд ли фотограф осознавал причину моего расстройства.

Лена вернулась через полминуты после щелчка двери. Она села на стул и засмеялась.

– Класс! Как я давно мечтала об этой фотосессии!

– Ага… класс… – пожал я плечами, улыбнувшись через силу.

– Такая атмосфера! – как ни в чём не бывало, продолжала моя невеста. – Такой чистый снег! В городе такого не увидишь. А сам дуб! Миша, ты видел раньше что-либо подобное? Какой он огромный! А эти непонятные колючки! Миша, ты меня слышишь?

Я повернулся к Лене и пожал плечами.

– Слушаю… Дуб, колючки, снег – всё классно…

– Ты не заболел, случайно, – Лена встала со своего места и подошла, чтобы потрогать мой лоб. – Вроде, не горячий. Тогда что с тобой?

– Да так, ничего, – отмахнулся я, стараясь не смотреть ей в глаза. – Мысли о работе… Да и устал я…

– Миша, ты что-то видел? Скажи мне. Ты же знаешь, насколько для меня это важно!

Пугать Лену не хотелось. Но для неё это было так «важно»! А что важно для меня?

– Нет, что ты, – заулыбался я самой искусственной улыбкой, на которую только был способен. – Этот Валик… И проводник непонятный… Понимаешь, пришлось отдать деньги ни за что. К тому же, всё это оказалось просто выдумками, и никто из нас ничего страшного там не видел. Но Валик… Понимаешь, он меня обнадёжил. Я поверил в эту страшную сказку, такую важную для тебя. Обидно, понимаешь, вот просто обидно и всё тут!

Лена рассмеялась. Ну, это для меня было приемлемо. Пусть радуется и не думает ни о чём плохом. Я постараюсь выжить и не даться непонятному Ваське в руки, как бы сильно в него не верил Валик. Главное, защитить её. Ещё остаётся вопрос, что делать с Гошей, но эти проблемы мы постараемся тоже решить.

Я прижался к девушке, и заулыбался. В этот раз искренне, так как в моей голове созрел план по спасению.

– Прости что смеюсь, – Лена, продолжая стоять рядом, прижала мою голову к себе. – Я тоже рассчитывала на большее от поездки, но всё это оказалось банальной выдумкой. Может сходим сегодня в кафе? Так сказать, обмоем сегодняшнюю удачную фотосессию?

– Конечно! – я даже подпрыгнул на стуле. Вот оно! Мой шанс на спасение сам идёт в руки. – У меня есть даже более заманчивое предложение. Ты можешь Гошу позвать с нами? У меня есть идея, появившаяся после этой зимней съёмки, и, думаю, она ему понравится.

Лена отошла в сторону и наклонив голову, прищурился глаза.

– Сидоров, что ты задумал?

– Возможно, самое романтичное предложение в моей жизни!

Я гордо выпятил грудь, но Лена в шутку стукнула меня по ней ладонью. Пришлось выдыхать набранный воздух и, покашливая, качать головой.

– Сидоров, я почти замужняя женщина. А если узнает мой жених? – она засмеялась на этой фразе. – Что ты задумал?

– Ничего плохого, – сквозь тяжесть на душе я засмеялся. – Ну, прекрасная незнакомка, пока вы не замужем, я приглашаю вас в свою спальню. Вот там мы и узнаем мои планы на ближайшее время.

Лена смеялась пока я её нёс на руках. Мне удалось расслабиться в постели, но накатившая слабость резко потянула в сон. Сквозь закрытые веки я слышал удар палкой об лавочку и смех Валика. Они были далёкими и неважными, ведь скоро мы спасёмся, и никакой Васька нам не будет страшен. Нужно уехать отсюда на время и быть постоянно друг у друга на виду. А ещё люди. Их должно быть вокруг много, тогда никакая тёмная сила нам не страшна.

Сквозь сон я услышал незнакомый голос. Он пробасил рядом со мной, но сил открыть глаза уже не было.

– Нет спасения для пришедших на алтарь. Их души пойдут в пищу Дьяволу, а тела на корм червям. И память о них развеет ветер…

Звук босых ног ворвался в сознание, всё ещё находящееся в плену Морфея. Кто-то ходил рядом, но я лежал к нему спиной, а сильная усталость после поездки и занятия любовью, не давала повернуться и посмотреть на ходившего. В итоге, я провалился в сон, кажущийся таким спасительным и необходимым в данную минуту.

А, может, это просто страх… но думать об этом уже не хотелось.

10

В комнате было темно. Я открыл глаза и подумал, что на улице ночь. Лены рядом не было, но на кухне раздавался звон посуды, так что я, успокоившись, снова упал на подушку.

Пришлось потратить немало усилий, чтобы успокоить заколотившееся сердце. В голове кружилась мысль, натыкающаяся на внутренний блок, так усердно мешающий ей сформироваться в понимание того…

Чёрт! Проклятие дуба! Лена! Гоша!

Я рывком подскочил с кровати и побежал на кухню. Как я мог уснуть? Как мог всё проспать? А мой план? Ведь я должен всех спасти! Я же герой! Супермен харьковского разлива!

Насколько бывает быстрой мысль, если тебе надо проклясть себя и всё своё существование? Скажу честно, я сейчас это осознал и уловил настолько ясно, что самому стало не по себе. До кухни я бежал не больше секунды, но успел обдумать всё выше сказанное, а также увидеть себя в петле и Лену в траурном платье.

Но на кухне меня ждал «облом». Хотя, лучше его назвать радостью, так как моя невеста стояла рядом с кухонным столом и нарезала на досточке капусту. Тарелка для салата стояла рядом с тетрадью, расположившейся у края стола. Как я понял, Лена что-то писала, а сейчас решила перекусить. Я посмотрел на часы на микроволновой печи, и не поверил своим глазам: мы проспали только полчаса. Точнее, столько проспал я, а Лена, похоже, уже некоторое время занимается своими делами.

За время моего сна небо затянуло такими тучами, что видимая часть города погрузился во тьму. Сейчас было всего около трёх часов дня, а значит, даже с момента ухода Гоши прошло не более полутора часов. Надо же, а я уже успел поспать, умереть и снова воскреснуть.

Лена продолжала делать салат, не замечая моего присутствия. Мысль о том, что я стал настоящим призраком и вернулся на землю доделать свои дела, возникла, как логичное объяснение происходящему. Оглядев себя и не найдя классической белой простыни, я кашлянул, привлекая внимание. Ноль эмоций – Лена продолжала нарезать капусту, не замечая моего присутствия.

– Меня покормишь, – задал я вопрос, помахав рукой.

Девушка остановилась, замерев на одном месте. Затем, медленно подняв голову посмотрела в мою сторону. Мне пришлось приложить немалых усилий, чтоб не закричать, ведь глаза Лены были полностью белыми, а на шее явно виднелся красный след.

– Ты что-то сказал? – спросила девушка бесплотным голосом. – Я отвлеклась от жизни… или от смерти… не важно…

И снова опустив вниз лицо, Лена продолжила нарезать салат.

Я стоял на пороге кухни, ухватившись руками за дверной проём. Ноги подгибались, норовя согнуться и опустить моё бренное тело на пол. Справившись с трясущейся челюстью, я оторвал одну руку от тёплого дерева и провёл по небритому лицу.

– Лена, что с тобой?

– В смысле? – посмотрела на меня привычным взглядом девушка. – Салат делаю. Ты будешь?

Мой голос задрожал, но я не понял от чего именно.

– Конечно… нарежь и для меня. Ты как себя чувствуешь? – я сел на стул и продолжил рассматривать её лицо. Всё в нём было привычным, и ставшим родным за несколько лет. След на шее пропал, показывая через вырез в халате белоснежную кожу.

– Всё в порядке. Представляешь, проспала минут десять, но так отдохнула! Правда, проснулась голодной и решила что-то приготовить. К тому же, пока не забыла, решила записать несколько мыслей насчёт посещения дуба. Пусть люди знают, что ничего страшного в этом нет. Хотя, может подождать ещё пару дней? Как думаешь? Проклятье ведь действует не сразу.

– Ага, давай подождём, – мне пришлось сглотнуть очень вязкую слюну. – Кстати о паре дней… Есть у меня одно предложение для тебя и Гоши. И мне кажется, что вы не сможете перед ним устоять.

Лена отложила в сторону нож и отправила капусту в глубокую салатницу. Следом последовали приправы и ароматизированное травами масло. Она продолжала заниматься своими делами, не обращая внимания на мои слова. Это было странно для Лены, и я решил продолжить.

– Давайте поедем в тёплые страны. Ну его, этот снег. Может махнём в Египет или Турцию… Или где там сейчас тепло?

– Да, странно всё это, – спокойно проговорила Лена, доставая вилку и усаживаясь за стол. – Одна из самых реальных легенд оказалась выдумкой. Придётся искать себе новое увлечение…

– Вот! И я про то же! Поехали отдохнём, наберёмся сил и решим, чем заниматься дальше. Предлагаю поехать втроём, так сказать всей компанией, которая переломила ход этой легенды. Согласна?

Лена, отправляя в рот первую порцию салата, махнула рукой. Она отодвинула в сторону тетрадь и показала на неё пальцем.

– Я согласна, а вот Гоша… У него много работы, он может отказаться. Хотя, я постараюсь найти к нему подход. Почитай, что там у меня получилось. По-моему, весьма разоблачительно. Ой, забыла тебе салата насыпать.

Она поднялась из-за стола и принесла мне тарелку. Наблюдая за её действиями, я смотрел в тетрадь и почувствовал, как руки начали леденеть. Прямо на меня смотрело нарисованное дерево, с ветвей которого свисали несколько петель, а в них висели криво нарисованные человечки. Рядом шёл текст, который дополнял картину, окончательно вводя меня в ступор.

«Это очень странное дерево», – писала Лена, выводя буквы привычным ровным почерком отличницы. – «Его ветки укрыты колючками, чего, в нашем понимании, не может быть. У самой земли видны следы от поджога, но сам дуб от этого не пострадал. Как пишут в сети, его кто-то пытался срубить, о чём свидетельствуют глубокие раны на коре. За всё время нашего пребывания у дерева не произошло ничего невероятного…»

Дальше обычный почерк Лены превратился в странные и кривые буквы.

«Нет спасения для пришедших на алтарь. Их души пойдут в пищу Дьяволу, а тела на корм червям. И память о них развеет ветер…»

Я медленно приподнял взгляд. Было страшно снова увидеть Лену с белыми глазами, но с девушкой всё было в порядке. Она сидела на своём месте, перемешивая вилкой салат, а весь её вид намекал на то, что ей не интересна еда и она чего-то ждёт. Я понимал, что мой ответ, застывший на губах, является важнее еды.

Отодвинув тетрадь в сторону, я откинулся на стуле. Не понимая мою реакцию, Лена засмеялась.

– Думаешь, через чур пафосно?

Я провёл рукой по лицу. Пафосно? Ну, как сказать… Особенно этот странный почерк…

– Лена, про какой алтарь ты пишешь?

Пришла очередь удивляться моей невесте. Она потянула к себе тетрадь, не понимая моих слов.

– Ты о чём? Какой алтарь? Миша, ты меня пугаешь?

– А ты сама посмотри. Там, внизу.

Повисла тишина. Лена рассматривала тетрадь, читая написанное кривым почерком.

– Что это? – спросила она через полминуты. – Откуда здесь это?

– Вот ты мне и скажи. Ты одна была на кухне?

– Миша, что за намёки?

– Я не о том… Так… стоп… Давай спрошу по-другому. Это ты писала?

– Да! – возглас содержал в себе больше удивления, чем уверенности. – Точнее, нет… не знаю… Дерево рисовала я. Человечков тоже. Текст наверху мой, но внизу… Миша, это не смешно! Когда ты это написал?

– А ты видела, чтоб я что-то писал? – я ожидал чего угодно, но не обвинений в свой адрес. – Ты протянула мне тетрадь, я начал читать и… и испугался.

– Тогда кто это писал?

Лена смотрела на меня таким взглядом, как будто и вправду верила, что надпись внизу – моих рук дело. Наверное, тот, кто ходил рядом с нашей кроватью, а потом произнёс эту фразу.

На холодильнике что-то задребезжало. Мы с Леной дёрнулись, уставившись на технику, как на неизвестного монстра. Звук шёл с самого верха, отчего дребезжала маленькая ваза с декоративным цветком, поставленная для красоты наверх холодильника. Когда я уже был готов подняться на разборки с невидимым врагом, Лена засмеялась и кинулась к холодильнику.

– Это мой телефон. Я его на вибрацию поставила, чтоб тебя не разбудить.

Выдохнув, я смотрел как девушка берёт с крышки холодильника дорогой девайс и, не переставая улыбаться, показывает мне его экран.

– Мама? – недоумённо спросил я.

– Да, – пожала плечами Лена. – То её на беседу по телефону не уговорить, то сама звонит. И пусть после этого ещё хоть раз мне скажет, что телефоны лишают нас живого семейного общения.

Лена глотнула воды из стакана и приняла звонок. Придвинув к себе тетрадь, я уставился на кривые буквы и страшное предсказание, услышанное мною перед сном. Алтарь… О чём это?

Лена не успела ничего сказать, продолжая стоять с открытым ртом. Из динамика изливались крик и плач, несущие страшную информацию. Несмотря на тишину кухни, мне удалось разобрать не все слова, но и услышанного хватало, для создания безрадостной картины: Гоша в больнице, его состояние тяжёлое.

«Нет спасения для пришедших на алтарь…»

11

Мы неслись в такси в сторону неотложки. Туда Гошу привезли друзья, чудом уцелевшие в аварии. Здесь же нас ждали их с Леной родственники, не находящие себе места от волнения.

Брат Лены поехал в гости. Там ему тоже предстояла небольшая работа и он надеялся весь следующий день отдыхать. Рассевшись с друзьями по машинам, вся компания отправилась на прогулку по ночному городу. Никто из них даже предположить не мог, чем для них закончится обычная поездка. Они ещё не успели далеко отъехать от дома, как дорогая иномарка на большой скорости влетела именно в ту машину, в которой сидел Гоша. И должно было именно так произойти, что удар пришелся в ту дверь, за которой сидел фотограф…

Я не видел, в каком состоянии была машина, но я увидел Гошу… Он лежал в палате, подключенный к непонятным приборам. Что-то пикало, трещало, подмигивало различными лампочками – жуткая картина, когда твой друг или родственник лежит на грязной койке в просторной палате. Рядом ещё несколько кроватей и все они заняты, и у всех их что-то также трещит и пикает. Нам разрешили зайти, так как Гоша мог в любую минуту умереть. Врачи сделали всё возможное, но часть его внутренних органов просто разорвало от удара. Сложно было понять, почему он ещё жив, но это его подвешенное состояние вселяло в родственников надежду.

Лена бросилась к брату, но несколько крепких рук остановили её порыв. Я видел слёзы, текущие по щекам моей невесты и всё старался понять: говорить про увиденное у дуба или нет? Больше всего меня пугал вариант, при котором девушка начнёт винить во всём себя, как инициатора поездки в проклятое место. Если промолчать, то я теряю возможность увезти её из страны и спрятать от глаз неизвестного Васьки. Учитывая состояние Гоши, впереди у нас похороны и…

За окном поднялся сильный ветер. Снег мело с такой силой, что я перестал видеть фонарь на улице, освещавший небольшую стоянку у больницы. В окно пару раз ударило, и в палате мигнул свет. Все, собравшиеся в помещении, дёрнулись, когда запищали медицинские приборы. Несколько человек, лежащих на кроватях, в один момент выгнулись, как от удара электрическим током. Гоша повторил то же самое движение, упёршись головой в подушку, а ногами в быльце кровати. Он застонал, дополняя всеобщую какофонию, царившую в просторном помещении. Откуда-то из коридора раздавались голоса медперсонала, несущегося на помощь пациентам, но я слышал только один, ярко выделяющийся среди перепуганных возгласов больных и посетителей.

«…их души пойдут в пищу Дьяволу, а тела на корм червям. И память о них развеет ветер…»

Свет погас. В палате стало так темно, что невозможно было рассмотреть даже мигание приборов. Я не понимал, как такое возможно, пока не услышал странный звук за своей спиной. Хотя, почему странный? С таким звуком ходят босыми ногами по полу, а здесь в больнице босоногих людей хватает. Я уже собрался посмотреть, кто ходит за мной, но тут слева появилась рука. Она держала чётки, перебираемые измазанными во что-то тёмное пальцами. Меня не удивляло, что я вижу человека, несмотря на непроглядную тьму. Скорее, я не мог понять, почему никто не реагирует на его поход к кровати Гоши. Человек, одетый в мешковатый балахон, вызывающий ассоциации с древними монахами, встал рядом с фотографом. Грязные пальцы начали быстрее перебирать чётки, а с губ незнакомца сорвались слова:

– Смертью помечены все, кто не побоялся ступить на алтарь. Те же, кто насмехался над ним и кощунствовал – получат своё наказание раньше остальных. Так было, так есть и так будет! Именем первого отрёкшегося и кинувшего вызов, приказываю: иди со мной! Твоя душа теперь пища первого, а тело накормит червей, заждавшихся под моим дубом.

– Васька… – шёпотом сказал я, отступив на шаг. Человек оглянулся в мою сторону, и в его глазах стояла тьма. Именно она изливалась сейчас на всю палату, застилая нам зрение. Я не видел ни Лену, ни её родственников, отчего чувство одиночества нахлынуло с незнакомой ранее силой.

Человек продолжал перебирать чётки, всматриваясь в меня. Я раньше никогда не задумывался о душе. Многие люди верят в неё, но для меня это было странной надеждой утопающих (читай, умирающих). Хочется верить и надеяться, что за порогом смерти тебя что-то ждёт. Ещё больше хочется верить, что тебя там ждут друзья и родственники, а не просто небытие и сотни килограммов земли. Не думал я о душе и о её наличии в моём теле, но сейчас… Я чувствовал, как что-то дёргается внутри… Оно трепещет, боясь взгляда этого человека. Его рот, спрятанный за улыбкой, зашевелился, выглядя очень комично, если бы не ситуация вокруг. Тьма разрасталась, выходя из его глаз и падая на пол. Она наползала мне на ноги, отчего холод пробирал всё тело. Человек продолжал шевелить губами, а, затем, вскинул вверх руки. Гоша снова дёрнулся и упал на кровать, а в руке Васьки была душа фотографа, извивающаяся и безликая.

Я никогда раньше не присутствовал при смерти человека. Говорят, какими-то непонятными разуму приборами, смогли засечь энергетический всплеск возле умирающего, из чего был сделан вывод о вылетевшей душе. Я в это не верил, пока не увидел непонятную субстанцию в руке монаха. Васька улыбался, и этого не могла скрыть широкая борода. Он поднял вверх душу одной рукой, а второй сначала указал вниз, а, затем, вскинул руку вверх. Мне стало холоднее, ведь сейчас вокруг меня не было палаты, а только снежная равнина со знакомым дубом. Васька разжал руку и душа поднялась вверх, зацепившись за ветку дерева. Там Гоша и остался висеть, извиваясь от непонятной мне боли и колышась на ветру. Рядом с ним висели другие души. На мгновения их лица проявились, и я смог разглядеть парня, вывесившегося из окна. На шеях у всех несчастных оказались верёвки, но они были, как атрибут, как данность этому месту, названному в честь… В честь кого? Почему я не спрашивал у Лены об этом? Если выживу – обязательно поинтересуюсь…

Человек, стоящий под деревом, ударил по нему посохом. Я готов поклясться, что именно такой я видел у местного сумасшедшего. Неужели Валик и Васька – один и тот же человек (или демон)? От этого удара затряслась дорога под ногами. Мне пришлось упасть на колени и одной рукой упереться в землю. Всё вокруг колебалось, а души (тела?), висящие на дереве, закачались с такой силой, что я уже был готов увидеть, как их сорвёт с места и унесёт в сторону разверзшейся вдалеке земли. Оттуда начали появляться огромные горящие рога, раскачивающиеся в такт всему в округе.

Человек под деревом рассмеялся, указав на меня посохом. Он рычал, перекрикивая ветер, отчего мои ноги отнялись, а руки отказывались поднимать тело вертикально, боясь оттолкнуться от земли.

– Нет спасения для пришедших на алтарь. Их души пойдут в пищу Дьяволу, а тела на корм червям. И память о них развеет ветер!

Я так и стоял, почти на четвереньках, одной рукой прикрываясь от летящего в лицо снега. Васька смеялся, продолжая показывать посохом в мою сторону, а хозяин рогов показал свою лысину. Перед глазами что-то вспыхнуло, и я оказался снова в палате. Свет горел, но не так ярко, намекая на аварийное освещение. Родственники Гоши столпились у его кровати, откуда их тщетно пытались отогнать врачи и медсёстры. Они старались реанимировать фотографа, но тот продолжал лежать, уставившись закатившимися глазами внутрь своей черепной коробки. Прямая линия продолжала утверждать, что его сердце остаётся безжизненным, а душа… Она теперь висит на дереве, возле которого ещё сегодня Гоша фотографировал мою невесту.

Лену успокаивали родители. Сама Лена уговаривала их не беспокоиться, утверждая, что врачи всё смогут… что они спасут её брата. Сомневаюсь, что кто-либо из них верил в свои слова.

Я так и стоял на коленях на полу, одной рукой опёршись о затёртый линолеум, продолжая прикрываться от несуществующего здесь снега. Представляю, как это смотрелось со стороны, но в данный момент моё положение никого не интересовало. Сзади что-то шумело, раздавались крики, а я смотрел вперёд, выискивая взглядом Ваську.

Странного бородача здесь не было. Из потустороннего оставался только Гоша, если его можно было таковым назвать.

На моих бахилах лежал снег. Поднявшись, мне пришлось пару раз резко дёрнуть ногами, освобождая их от неуместной в больнице белой массы. Снег, каплями и маленькими горками, разложился вокруг ботинок, как напоминание о недавних событиях. Оглядываясь по сторонам и выдыхая, как марафонец, я подошёл к кровати и посмотрел на Гошу. Немного посиневшее лицо было направлено точно в потолок, а губы скривились от боли (или ужаса?). Не знаю, видел ли он то, что недавно здесь наблюдал я, но смотреть на фотографа было больно. Ощущение того, что он отлично понимает, что с ним произошло, намертво засело в мою голову. Душа, в которую я раньше не верил, ушла за странным бородатым Васькой, а хозяин острых рогов, уже давно заждался вкусной трапезы.

Что я такое говорю? Вот Лена, и мне её надо спасать! Я не смог помочь Гоше, но свою невесту я обязан вытащить из петли. Чёрт! Какая петля!

«Миша, опомнись», – кричал внутренний голос, – «такого не бывает!»

Он кричал, а сознание твердило совсем другое, вырисовывая перед глазами слова кривыми буквами:

«…нет спасения для пришедших на алтарь. Их души пойдут в пищу Дьяволу, а тела на корм червям. И память о них развеет ветер…»