Пылающие души

Глава 28.

Мои глаза были закрыты, так как смотреть на холм земли, похоронивший под собой Женю, было мучительно больно. Маленький тотем в моем сознании держал в лапках факел. Он грустил, вспоминая, как сжег домик своего врага, тем самым определив судьбу нескольких живых существ.

– Прости меня, – снова сказал я и пошел к ожидавшей меня машине.

Мы ехали в кафе на поминки. Машина похоронного агентства да пара машин с нашими родственниками.

С Лерой все оказалось значительно проще, чем я мог себе представить. Она плакала, отказывалась есть, ссорилась со мной и со своими дедушками и бабушками, но такое поведение продолжалось всего два дня. Сложнее было с Жениными родителями, и это было понятно. Они выпытывали у меня, что же именно произошло с их дочерью, но на все вопросы ответ у меня был только один: не знаю.

А что еще можно было сказать людям, потерявшим своего ребенка? Что призрак убитого мною соседа пришел, пока меня не было дома, и убил ее? И время было рассчитано так, чтобы я стал свидетелем происходящего, но вмешаться уже не смог. Хотя что можно сделать в такой ситуации? Даже сейчас, по прошествии нескольких дней, я не знал, как надо было поступить. Возможно, мне нужно было бежать к зеркалу и кричать, что я был не прав? Бред, но ничего другого мне в голову не приходило.

Следствие не дало никаких результатов, постановив, что произошло либо замыкание проводов, либо попадание шаровой молнии. Снова бред? Согласен. В предложенную моим отцом версию с самовозгоранием поверить было проще, чем во все сказанное экспертами. Антон Павлович напрягал их с поисками следов горючего, намереваясь притянуть к случившемуся остальные смерти, но ничего, конечно, найдено не было.

Все это время Наташа вела себя так, будто ничего не случилось. Она приходила ко мне домой, что-то рассказывала, а я молча сидел на кухне, смотря в одну точку на стене. Осознание своей вины не давало мне покоя, такого необходимого сейчас.

Все, кто терял близких, рано или поздно сталкивались с моментом, когда на душе становится немного легче. По прошествии недели рано утром я стоял у окна, попивая свой кофе, и думал о вечном. Женю не вернуть, но жизнь продолжалась, и надо быть сильным ради Леры и ради памяти о супруге. Мне будет тяжело, но говорят, с этим свыкаешься.

Открылась входная дверь, и голос тещи зазвучал в нашей с Лерой квартире. Теперь, когда мы остались вдвоем, она приходила всякий раз, когда мне нужно было идти на смену. Целые сутки она проводила с внучкой, развлекая ее и успокаивая себя бесконечными играми, которые Лера очень любила.

– Еще спит? – Она заглянула ко мне на кухню, остановившись в дверном проеме с руками, упертыми в бока. Схожесть с Женей была невероятной. Я тяжело сглотнул и поставил кружку в мойку.

– Да, не поднималась еще. Вчера с трудом уснула, но спала всю ночь спокойно.

– Ага, – вздохнула теща, – у меня точно также каждую ночь. Я никак не могу уснуть, все время думаю о случившемся. А вот если усну, то с трудом поднимаюсь с утра. Сам-то ты как?

– Нормально. Начальство снова предлагало отпуск, но я отказался. Мне сейчас надо быть при деле, а то совсем головой поеду. Можно было бы с Лерой проводить все время, но без смены обстановки я не смогу.

Теща закивала и ушла к Лере. Там она сейчас переоденется и будет ждать пробуждения своего маленького колокольчика.

Обувшись, я посмотрел в зеркало и увидел свое лицо, привычное и уставшее.

У подъезда стояла полицейская машина и два сотрудника в форме. Они курили, обсуждая какие-то новости, а из салона махал мне рукой Антон Павлович.

– Все, Володя, пора. – Он улыбался своей широкой улыбкой.

– Игра окончена? – спросил я, подходя к машине.

– Да, все подошло к завершению. – Он открыл дверь и указал на сидение. – Я решил дать вам несколько дней прийти в себя после случившегося. Отведенный срок истек, так что…

– Счет-то какой? Хоть не всухую?

– Почти, – он засмеялся. – Тебе удалось немного побрыкаться. Ну что, поехали?

Водитель завел машину и покатил к выезду со двора. Я смотрел в небо, мысленно прощаясь с родным домом, и в какой-то момент мой взгляд зацепился за соседку. Наташа наблюдала за нами с балкона и, увидев, что я сел в машину полиции, спрыгнула вниз. Она легко приземлилась на ноги, даже не согнув их в коленях. Еще одно мгновение, и женщина запрыгнула на багажник машины и исчезла под его крышкой. Я закрыл глаза, понимая, что ничего хорошего ждать не приходится.

– Я арестован?

– Нет, – рассмеялся следователь, – пока нет. Вас задержали для выяснения некоторых обстоятельств. Скорее всего, ночевать вы останетесь у нас, так что лучше предупредите семью.

– Мне сегодня все равно на смену надо, так что никто волноваться не будет, а вот руководству я позвоню.

Набрав номер, я несколько минут объяснялся с начальником, пытаясь донести до него суть возможных претензий полиции. Тот отказывался понимать услышанное и просил дать телефон следователю. Большого усилия стоило отговорить его от этой затеи, но благодаря мне Антон Павлович доехал до работы спокойно, не потревоженный воплями моего начальника.

Заходили в здание мы со следователем вдвоем. Никто не сопровождал нас, и только пара полицейских, стоявших на крыльце, проводила нас взглядом. Я оборачивался в поисках Наташи, но той нигде не было видно. Когда машина отъехала, улица осталась пустой. Пожав плечами, я зашел в отделение, сопровождаемый следователем, который проследил за моим взглядом и тоже оглянулся.

В приемной Антон Павлович заглянул к дежурным – те озабоченно ходили вокруг компьютера. Я остался сидеть на стуле, дожидаясь его и наблюдая за непонятными для меня действиями в комнате.

– Перезагружать пробовали? – со смехом сказал следователь, похлопав одного из коллег по плечу.

– А, Палыч, это ты! – Молодой полицейский обернулся и посмотрел в окошко на меня. – Привез кого-то?

– Да. Разговор у нас будет долгим, так что ко мне никого не пускать. А у вас что случилось?

– Да видео пропало, не могу понять, что происходит. – Второй полицейский нагнулся к кабелям, видимо, пробуя вытащить их из системника. – Черт! Они горячие! Не понял, они что, приварились к разъему?

Оба дежурных стали на колени, рассматривая пучок кабелей, торчащих из системного блока. А позади, возле шкафа с сетевым оборудованием, стояла женщина и невидимой рукой держалась за видеорегистратор. Струйки дыма уже поднимались от железного корпуса устройства и выходили через вентиляционные отверстия, заполняя кабинет. Наташа улыбнулась, поводила туда-сюда нижней челюстью и, довольная созданным эффектом, сквозь стену выскользнула в коридор.

Я тихо засмеялся, понимая, что скоро здесь будет жарко. В прямом смысле. Наташа сожгла устройство захвата видео, а это значило, что мой приход останется не зафиксирован. Журнал посещений тоже вряд ли уцелеет. Женщина подмигнула мне, удаляясь по коридору и приговаривая:

– Где же эта чертова комната с уликами? Понастроят зданий – не поймешь, где что находится. Хоть бы указатель какой поставили.

Я опустил голову и прикрыл ее рукой. Не хотелось, чтобы полицейские видели, что я смеюсь по непонятной им причине. Вышедший из комнаты следователь хлопнул меня по плечу – видимо, он делал так со всеми – и призывно махнул рукой:

– У ребят какие-то проблемы с видео, – сказал он, уже входя в кабинет, на двери которого виднелась табличка с его фамилией. – Представляете, ни одна камера не работает.

Три пары глаз устремились на него из глубины кабинета. Парни стояли у стола и рассматривали фотографии в папке. Один из них потопал к своему месту, по дороге жуя бутерброд.

– У них постоянно проблемы с камерами, – сказал он, усаживаясь в кресло. – Делали криворукие, а мы результатом наслаждаемся. Привезли красавца? Ну что, садись, говорить будем.

В кабинет заглянул еще один полицейский и, окинув всех взглядом, обратился к моему знакомому:

– Антон Павлович, вас к полковнику.

– Иду, – ответил тот и добавил, обращаясь к коллегам: – Без меня не допрашивать! Что там произошло, что я так срочно понадобился?

Капитан оставил нас. Я сел и опустил голову.

– Что, совесть мучает? – сказал мент. – Ну ничего, признаешься во всем, может, срок скосят. Хотя при таком количестве жертв… Везет тебе, что расстрел отменили.

Один из полицейских рассматривал фотографии приписываемых мне жертв и остановился на снимке с Наташей. Он долго смотрел на ее лицо, затем взял снимок, где она была запечатлена в полный рост, и показал его коллеге:

– Бывают же такие бабы! На лицо жуткая, как смерть, а тело – просто конфетка. Жаль, что нет фотографии без одежды.

Его коллега, молодой лейтенант, плотоядно облизнулся и вернул фото назад.

И тут рядом со мной проявилась Наташа. Она облокотилась руками на спинку стула и осмотрела присутствующих. У лейтенанта выпала из руки сигарета, и он подскочил со стула не меньше чем на метр. Его коллеги тоже задергались, в результате чего бумаги со столов посыпались вниз, покрывая паркетный пол.

– Ну что, лейтенант? Хочешь, чтобы твоя мечта сбылась? – Она улыбнулась, обнажив в смертельном оскале мертвые зубы. – И как я тебе? Может, так лучше будет?

Лейтенант только открывал рот. Казалось, что ему не хватает воздуха и он сейчас задохнется. Остальные отступали к двери, но рядом с женой появился Коля со свисающей нижней губой и сочащимися изо рта слюнями. Там, куда они стекали, из пола начинал идти дым. Полицейские остановились, не в силах произнести ни слова.

– Ну, чего молчишь? – Наташа засмеялась, глядя на лейтенанта. – Ты же этого хотел? Так на, посмотри!

Она расстегнула кофту, и мент застонал от ужаса. Перед ним было обожженное женское тело, с которого стекала какая-то липкая жидкость. Сосок на правой груди был сожжен, а на его месте остался страшный шрам. Наташа подошла к лейтенанту поближе и заглянула ему в глаза. Тот побледнел от страха, вжимаясь в угол. Он так и продолжал хватать ртом воздух, высыхающий от жара этой женщины. Наташа, наклонив голову к плечу, загнала ему руку со сжатым кулаком прямо в открытый рот. Полицейский задергался и застучал руками по полу, одновременно отталкиваясь от него ногами, но уползти так и не смог.

– Ну куда же ты, дорогой? Я же сама пришла к тебе! – смеялась женщина и трясла перед его лицом своей грудью. – Ты же сам хотел этого! Тебе нравится? Смотри, не отводи глаз, все это только для тебя!

Полицейский зажмурился и скривился от боли. Было видно, что терпеть происходящее ему было невмоготу, но заткнутый рот не выпустил ни звука. И тут голова полицейского вспыхнула синим пламенем. Комната наполнилась запахом горящей плоти и воплем полицейских-свидетелей. Наташа повернулась к ним. Ее улыбку можно было бы назвать призывно-сексуальной, если бы не гримаса смерти на лице.

– Мальчики, вы тоже меня хотите? – заговорила она. – Не подумайте, что я о вас забыла. Уже иду! Вы сможете рассмотреть меня поближе. А если захотите, то даже потрогать. Или я сама вас потрогаю.

Она засмеялась и шагнула в их сторону. Их крик звучал недолго, в отличие от смеха Коли.

– Пойдем, – Наташа поманила меня рукой. Я не стал ждать, пока меня начнут уговаривать, и прошел следом за ней к двери. – Комнаты с уликами больше нет, как и компьютера с записями.

В коридоре все полыхало синим пламенем, и несколько сотрудников старались потушить пожар. Наташа, проходя рядом с одним из них, прикоснулась к его спине, оставляя там большой ожог. Полицейский с криком подпрыгнул и побежал в ту сторону, откуда шел прямо на него Коля. Через мгновение человек упал на пол со сломанной шеей. Его коллега выхватил пистолет, но прямо перед ним появились трое детей в обожженной одежде и со зловещими улыбками. Самый младший прыгнул на него и вцепился зубами ему в горло. Я отвернулся, не в силах вынести такое жуткое зрелище.

– Да ладно тебе! – проревел Коля, догонявший нас в коридоре. – Ну поигрался малой немного. Сиську давно не сосал, а тепленького хочется. Не обращай на него внимания.

Легко сказать… И как теперь выбросить из головы эту картину?

На улице собрались люди: пожар разгорался. Одни звонили, смакуя подробности с друзьями, другие снимали видео. Каждый нашел себе дело.

Я беспрепятственно подошел к метро. Зайдя в вагон, я уселся и уставился в окно. Соседи-призраки отстали где-то возле турникетов, и я был предоставлен сам себе. Что дальше? Наташа спасла меня, но в результате десяток полицейских отправились на тот свет. Да, после случившегося Заварский с меня точно не слезет, и вряд ли у меня есть шанс спасти свою шкуру от тюрьмы.

По дороге от метро меня догнали соседи. Вся семья шла сзади, обсуждая весело проведенное время. Самый младший лежал на руках Наташи с перемазанным кровью ртом и «агукал», отвечая на реплики отца. Соседка, поравнявшись со мной, начала разговор:

– Видишь, все-таки придется продолжить. Ты же понимаешь, что он от тебя не отцепится и предпримет все возможное, чтобы снова вернуть тебя к работе. А у тебя дочь…

Я остановился и посмотрел ей в глаза. Там была только насмешка и ни капли сочувствия. Хотя рассчитывать на него было глупо, учитывая все сделанное. Переборов свое презрение, я сказал:

– А с чем же работать? Чем мне их жечь? Где теперь горючее брать? Все сгорело у Сашки.

– Слышь, да ладно тебе. Нашел проблему! Твой вопрос решается элементарно. Эй, малышня, а ну давай за мной.

Я смотрел, как Коля в сопровождении детей идет через дорогу, не обращая внимания на машины. Им тоже было плевать на него, так что несколько из них проскочили насквозь и Колю, и его сыновей. Куда они пошли, я уже догадался и, выждав, пока проедут машины, пошел за ними, сопровождаемый Наташей.

Коля подошел к продавцу бензина, стоявшему у входа в парк, и посмотрел ему в глаза. Мужчина продолжал спокойно стоять, никого не видя. Когда сыновья стали рядом с отцом и все вместе проявились прямо перед лицом продавца, тот подскочил от неожиданности.

– Ох, ну вы меня и напугали, – сказал мужчина, тихонько засмеявшись.

– Ага, – Коля посмотрел на меня и поманил пальцем, – это мы умеем. Мужик, слышь, нам надо несколько бутылок с бензином. Дашь?

– Конечно! – тот радостно полез в машину, доставая тяжелую десятилитровую тару. – Сколько надо?

– Думаю, двух пока хватит. Если что, мы еще придем.

– Да не вопрос! С вас пятьсот гривен. Ровно.

– Мужик, ты не понял, – засмеялся Коля. – Я не покупать пришел – я так возьму, бесплатно.

– Так, все, идите отсюда. У нас охрана есть, так что один мой звонок, и вы трупы.

– Что, прямо так? – спросил Коля, оглянувшись на меня. Я уже подошел и слушал их разговор, понимая, чем все закончится.

– Ну, не сов… – Мужчина остановился на полуслове, заметив, как загораются руки у его огромного собеседника.

– А мне, кажется, трупы будут, – засмеялась Наташа. – Дети, хватайте его!

– Ребята, спокойно, – поднял руки продавец. В одной из них был перцовый баллончик, которым он так и не успел воспользоваться.

Три маленькие фурии налетели на него и затащили в посадку, откуда вскоре раздался крик. Я смотрел ему вслед, вздыхая от осознания своей беспомощности. Я не хотел больше смертей, но Наташа указала мне на бутылки.

– Бери. Здесь надолго хватит.

Я взял. А что оставалось делать? Если мне суждено продолжать жечь людей, то бензин мне понадобится, причем в больших количествах. Но что делать, когда за мной придет полиция? Оставлю этот вопрос моим спасителям, сам же сосредоточусь на убитой дороге, покрытой ямами. Ну не приживается у нас асфальт, что поделаешь?

Топливо решено было оставить временно в гараже. В том, что мне придется скрываться, я уже не сомневался. Уйдя из дома, я хотя бы дочери дам спокойную жизнь. Ей будет тяжело понять это, но другого подарка от меня она уже не получит. Несколько лет назад я подарил ей жизнь, теперь даю ей шанс сохранить ее, лишая при этом полноценной семьи. Ничего, дедушки с бабушками воспитают ее. Родители справились с нами, так что с этой малявкой тоже разберутся.

Теща удивилась моему приходу. Она собиралась кормить Леру и поставила на стол вторую тарелку для меня. Когда мы остались одни на кухне, дочь сказала шепотом, как будто чего-то боялась:

– Папа, мне иногда кажется, что в комнате кто-то есть. Я надеялась, что мама приходит ко мне с облаков, но это не она. Маленький мальчик играл моими игрушками и припалил хвостик Яблочку. Я сама это видела. Он засмеялся и убежал в стену. Мне так и не удалось его догнать.

– Все хорошо, Лера. Не думай о нем. Я постараюсь сделать так, чтобы его здесь больше не было.

Теперь мне есть чем надавить на Наташу, заставив ее придержать своего балованного сына дома. Если хочет моего труда на их благо, пусть разберется с Костиком. И зачем я ему тогда конфеты купил? Добро наказуемо. Возможно, не будь того случая, он не лез бы в мою семью.

После обеда Лера играла с бабушкой. Я же упал на кровать, такую пустую с недавних пор. Сон не шел ко мне, заставляя пялиться в потолок. Надо было собраться с мыслями и сказать Лере о задуманном, но только не сейчас. Пусть еще поиграют. Конечно, можно было исчезнуть молча, без объяснений, но это было не в моем стиле.

И вдруг в Лериной комнате раздался крик. Я вскочил и побежал туда, боясь даже подумать, что увижу в этом маленьком мирке, где мы провели столько счастливых часов. У балкона, видимый всеми, стоял Костик. Он держал в руках любимую игрушку Леры, лошадку по имени Яблочко, и Лера требовала, чтобы он положил ее на место.

– Не отдам! – говорил мертвый мальчик, прижимая Яблочко к себе. – Он мой! Я всегда такого хотел.

– Костик, отдай игрушку, – сказал я, медленно подходя к нему.

Он отвлекся на меня, и Лера решила воспользоваться его растерянностью. Она схватила игрушку и потянула ее к себе.

– Лера, не надо, – успел сказать я, но Костик уже дернул свою добычу на себя. Моя дочь, не выпуская из рук любимца, потеряла равновесие и оказалась прижатой к телу мальца. Он рассмеялся и обнял ее, прижимая к себе еще крепче. Ее взгляд, когда она оглянулась на меня, был таким же светлым, как и в любой момент ее короткой жизни. Лера сгорела мгновенно. Гнев мертвого мальчика был настолько велик, что не оставил ей даже маленького шанса на спасение.

– Нет! Нельзя! Наташа тебя отругает! Оставь ее!

Но он не слышал, продолжая прижимать к себе мою дочь. Я хватал ртом воздух, не имея возможности прикоснуться к ним, и слезы отчаяния текли по моим щекам. Теща упала на колени рядом со мной, но ее руки тоже не могли проникнуть в другой мир, чтобы вырвать оттуда внучку. Обугленное тельце Леры упало перед нами, и я обнял его. Мои губы осыпали ее мертвое лицо поцелуями, но не могли вернуть ей жизнь, которую я так надеялся спасти. В сознании всплыл Сашка из моего сна, стрелявший по мишеням с лицами моих девочек.

– Ты маленький ублюдок! – Теща с трудом встала и качнулась в сторону уходящего пацана. – Мразь! Я тебя ненавижу! Лучше бы ты убил меня…

– Это никогда не поздно сделать, – с усмешкой проговорил Костик и прыгнул к ней.

Я не видел, что там происходило: мой мир сжался до размера маленького тела в моих руках. Слезы текли на ее лицо, омывая его от сажи. Я пытался вспомнить, каким оно было несколько минут назад. Ее прощальный взгляд отпечатался в моей памяти, навечно оставляя ее такой, какой она была только со мной. Жене редко доставались эти взгляды, хранимые дочерью для меня.

Я встал на ноги и посмотрел на то, что осталось от тещи. Это было обугленное нечто, в котором невозможно было узнать прежнего человека, еще пару минут назад мирно игравшего с ребенком. Костик убил ее, не испытав ни малейших угрызений совести. Маленький мальчик в жестоком мире превратился в такого же безжалостного убийцу. И таким его сделал я…

– Наташа! Коля! – кричал я во все горло, уже не боясь быть услышанным. – Где вы?

Они появились, как всегда после смерти, бесшумно. Я молчал, всем своим видом выказывая ту ненависть, которую испытывал к ним. Коля осмотрел тела и сказал, пожав плечами:

– Костика работа? Силен! Ну заигрался пацан немного, с кем не бывает?

Он развернулся и ушел в ту же стену, из которой только что появился. Наташа глянула ему вслед и тоже пожала плечами.

– Володя, здесь уже ничего нельзя сделать. Извини.

И она тоже ушла, оставив меня одного среди мертвых тел.

– Извини? Это все, что ты можешь сказать?

Я рванул к выходу, намереваясь поговорить с ними у них дома, но там никого не оказалось и я вышел на улицу. Наверное, они там. В любом случае мне надо пройтись, освежить мозг, разрываемый презрением к себе. У подъезда толпились призраки, и мне стало еще хуже. Наташи и Коли среди них не было, так что я пошел дальше. У соседнего подъезда мне на глаза попались несколько пустых бутылок из-под пива, которые я забрал с собой. Они пригодятся мне для моего дела.

Я был зол на весь мир. Единственное, чего я желал, это сжечь мерзких людей, допустивших такое в этом мире. Оказавшись каким-то образом в гараже, я поставил бутылки на стол и начал наливать в них бензин, затыкая каждую куском тряпки, вырванной из кресла. Да, это не оригинальный коктейль Молотова, но для моих целей и такой сойдет. Прижимая к себе смертоносный пакет, я шел к двухэтажным домам, расположенным недалеко от моего дома. Зажигалка была уже в руке, так что я был во всеоружии.

Остановившись возле первого дома, я ощутил, что мне не по себе. Сомнение терзало меня. Снова пострадают люди, и в их смертях буду виноват я. Но тут в одном из окон появился мой двойник. На его лице было выражение, полное насмешки над моими колебаниями. Оглядевшись по сторонам, я вытащил первую бутылку и, чиркнув зажигалкой, поджег материю.

– Гори, скотина! – закричал я, бросая смерть в первое из окон. Там сразу же вспыхнул и побежал по шторам огонь. Время близилось к вечеру, и многие уже вернулись домой… Раздался человеческий крик.

Двойник появился в другом окне, и я закинул бутылку и туда. Так мы переходили с ним от дома к дому, пока мои шесть бутылок не закончились. Из окон вырывался огонь, а из моего двора подтягивались призраки. Они радовались, как люди в моем сне. Вот только я хорошо помнил, чем закончился этот сон.

Улицу накрыла тень, и громкий смех взметнулся вместе с раздувающим огонь ветром. Он снова был здесь, он пожинал плоды нашей совместной работы. Из ближайшего ко мне окна выпала девушка, живая, но сильно обожженная. Она молила о помощи, но Наташа ударила ее кулаком по голове. Девушка вспыхнула и замолчала, скрутившись комочком на земле.

Эта картина подействовала на меня отрезвляюще: я смотрел вокруг и ясно понимал, что снова сделал то, чего от меня хотели. И этому не будет ни конца, ни края. Я буду тупой марионеткой в его руках и принесу людям еще немало горя. Так чем же закончился мой старый сон? По-моему, это и был выход.

Я осмотрелся и забежал по ступенькам в одну из квартир. Сзади раздавались недоуменные вопросы моих призрачных творений, но я не слушал, продолжая искать нужные мне вещи. Огонь пожирал квартиру, отчего дышать было тяжело, но мне удалось вынести из помещения с трудом найденные нож и зеркало.

– Антон Павлович, – сказал я в телефон, набирая номер с визитки. Все же пригодилась. – Приезжайте ко мне в гараж. Да, здесь вы все поймете, если успеете. Моя дочь умерла, как и моя жена. И теща. Да, они у меня дома, но их убил не я. Я виновен только в смерти соседей, а обо всем остальном вы узнаете здесь.

Я быстро шел к гаражу, судорожно прижимая к себе свои находки. Занеся их внутрь, я установил зеркало на столе, а сам подошел к бутылкам и несколько раз ударил по ним ножом. Разноцветная жидкость вытекла на пол, распространяя по помещению смертельный аромат. Из оставшихся кусков ткани и молотков я сделал два факела, которые обмакнул в растекшийся по полу бензин.

Достав найденный телефон, я повертел его в руках и вспомнил, как хотел подарить его жене. Ах, Женя, Женя… Сколько всего у нас могло бы быть впереди.

Я вспомнил вдруг свое детство. Когда мне было лет семь, я чуть не сжег нашу квартиру, играя дома со спичками. Мне очень нравился огонь, я любил смотреть, как ярко светит пламя во тьме и как перед ним не может устоять робкий кусочек дерева, облаченный в цветную шапочку из серы. Огонь поедал его, оставляя сморщенный кусочек угля, легко превращаемого моей рукой в черную пыль. Я тогда зажег спичку, спрятавшись за диваном, и смотрел, как она горит в моих маленьких пальцах. В тот момент, когда она коснулась их, я вскрикнул от боли и уронил ее на пол, покрытый старым ковром. Спичка начала проваливаться в него, выжигая своей разрушительной силой верхний слой. Основание пропалить ей не удалось, она остановилась на середине и просто тлела, заставляя ковер подыгрывать ей. Нет, он не вспыхнул, пожара не произошло, но след остался на долгие годы, напоминая мне об опасной игре. Ковер выбросили через семь лет, и на его место лег новый, более ворсистый и яркий, но всякий раз, проходя мимо того места, где когда-то находилась выжженная спичкой дыра, я вспоминал о том дне. Родители меня тогда не выпороли, даже в угол не поставили, но отец провел профилактический разговор. С того момента игр со спичками у меня не было.

Прервав мои воспоминания, в гараж зашла Наташа и уставилась на меня в недоумении. За ней пришли еще несколько призраков и остановились невдалеке с удивленными лицами. Соседка ткнула пальцем в зеркало. Оттуда уже смотрел известный мне человек, если его можно было назвать таким словом. Он ошарашенно оглядел помещение и что-то сказал Наташе. Та отрицательно качнула головой, указывая в мою сторону.

– А мне даже интересно, станет ли он таким, как мы? Или мы все пропадем за ним следом? Пусть попробует, он же личность.

Она смеялась, а двойник прыгал от ярости в своем мире. Не знаю почему, но он больше не мог управлять ею. Наверное, причиной тому было мое прозрение.

Я чиркнул зажигалкой, и огонь на несколько секунд осветил сумрачное помещение. Я смотрел на освещенные им лица и улыбался. Наташа показала мне большой палец.

Лицо двойника стало искажаться. Через мгновение я увидел его настоящий лик, способный испугать любого человека, но только не меня. Из зеркала смотрел обгоревший «Я», похожий на созданных мною призраков, только еще более изуродованный. Двойник стоял в огне, лизавшем его кожу под тлеющей одеждой. Он был весь в трещинах, из них сочилась желтая липкая жидкость, а на губах застывала кровь, изливаемая из перекошенного рта при каждом крике. Я не слышал его, но догадывался, что скоро узнаю, о чем он говорит: зеркало начинало трескаться изнутри. В этот момент его воля снова проявилась в нашем мире, и я ощутил, как цепкие пальцы ковыряют мой мозг. Наташа вскрикнула. На ее лице появилась знакомая смертоносная улыбка, и я понял, что двойник захватил ее сознание. Она сделала шаг ко мне, но тут же остановилась, потому что на сцене появилось еще одно действующее лицо.

– Что за хрень?! – услышал я голос Антона Павловича, стоявшего на входе в гараж.

– Стой, смертный! – закричала Наташа, проявляясь в паре метров от него.

– Да чтоб тебя! – следователь выхватил пистолет и направил дуло на женщину. – Ты же мертва! Бондаренко, что здесь происходит?

– Все заканчивается, Антон Павлович, – посмотрев ему в глаза, сказал я. – Вы как раз вовремя. Хотя лучше бегите, пока она не заставила вас повторить судьбу ваших коллег.

Следователь нацелился ей в лоб. Хриплый смех заполнил небольшое пространство гаража, и женщина пошла прямо на пистолет.

– Сдохни, тварь! – И он выстрелил. Но Наташа уже стала прозрачной. Две пули попали в зеркало, и из него с шипением полилась темная густая масса, постепенно приобретающая форму человека. Несколько десятков призраков стали видимыми, и следователь закричал. Наташа схватила его левой рукой, а правую занесла над ним, готовая одарить его своим смертельным приемом. Пламя взметнулось в потолок, и несколько мертвецов устремились к ней на помощь.

– Бегите, Антон Павлович, в мир живых, спасайтесь, – сказал я, бросая под ноги оба факела. Пламя вспыхнуло, побежало по полу и стенам гаража. Мой маленький тотем расправил колючки, и в отблесках огня его мордочка напоминала лицо Уильяма Уоллеса из фильма «Храброе сердце». – Бегите, но не забудьте наказать виновного. Он ждет воссоединения с семьей.

Огонь уже горел у ног, и боль разрывала сознание. Мои последние слова на мгновение остановили призраков. Этого хватило полицейскому, успевшему осознать их смысл. Он крутанул пистолет в мою сторону и нажал на спусковой крючок, лишая призраков возможности спасти меня из огня. Последнее, что я услышал, был крик Наташи, транслирующей волю человека из зазеркалья. И это был крик боли.

Тьма окутывала мое сознание. Я уходил к жене и дочери. Я уходил из мира живых навсегда. Надеюсь, что будет так, ведь ходить по Земле бесплотным призраком, уничтожая людей огнем ненависти, мне совсем не хотелось.

01.11.17 – 15.12.17.