Подлинная история жизни и смерти Емельяна Пугачева

Он был свидетелем усмирения мятежа и казни зачинщиков, уходил на время в Иргизские скиты; оттуда, в конце 1772 года, послан был для закупки рыбы в Яицкой городок, где и стоял у казака Дениса Пьянова.

Он отличался дерзости своих речей, поносил начальство, и подговаривал казаков бежать в области турецкого султана; он уверял, что и Донские казаки не замедлят за ними последовать, что у него на границе заготовлено двести тысяч рублей и товару на семьдесят тысяч, и что какой-то паша, тотчас по приходу казаков, должен им выдать до пяти миллионов; покамест обещал он каждому по двенадцати рублей в месяц жалованья.

Сверх того, сказывал он, будто бы против Яицких казаков из Москвы идут два полка, и что около рождества, или крещенья, непременно будет бунт.

Некоторые из 20 послушных хотели его поймать и представить, как возмутителя, в комендантскую канцелярию; но он скрылся вместе с Денисом Пьяновым и был пойман уже в селе Малыковке (что ныне Волгск) по указанию крестьянина, ехавшего с ним одною дорогою.

Сей бродяга был Емельян Пугачев, донской казак и раскольник, пришедший с ложным письменным видом из-за польской границы, с намерением поселиться на реке Иргизе, посреди тамошних раскольников.

Он был отослан под стражею в Симбирск, а оттуда в Казань; и как все°, относящееся к делам Яицкого войска, по тогдашним обстоятельствам могло казаться важным, то оренбургской губернатор и почел за нужное уведомить о том государственную Военную коллегию донесением от 18 января 1773 года.

Яицкие бунтовщики были тогда не редки, и казанское начальство не обратило большого внимания на присланного преступника. Пугачев содержался в тюрьме не строже прочих невольников.

Между тем сообщники его не дремали. Однажды он, под стражею двух гарнизонных солдат, ходил по городу, для собирания милостыни. У Замочной Решетки (так называлась одна из главных казанских улиц) стояла готовая тройка

Пугачев, подошед к ней, вдруг оттолкнул одного из солдат, его сопровождавших; другой помог колоднику сесть в кибитку и вместе с ним ускакал из города.

Это случилось 19 июня 1773 года. Три дня после в Казани получено было утвержденное в Петербурге решение суда, по коему Пугачев приговорен к наказанию плетьми и к ссылке в Пелым, на каторжную работу.»

Ну, а теперь давайте откроем подлинный протокол допроса Пугачёва   и прочтем, как и почему же он стал «бунтовщиком», был ли он раскольником и т.д., и т.п.

И тут я хочу вам уважаемый читатель представить новое действующее лицо нашего очерка– Маврин Савва Иванович.

Оно нам очень важно поскольку лично встречалось с Пугачёвым и именно им были выполнены допросы Пугачева легшие в основу его обвинения.

 И именно от него зависело, что из рассказов Пугачёва будет признано важным для занесения в протокол его допроса, а что нет.

 Справка: Маврин Савва Иванович (1744 – 1809), капитан-поручик лейб-гвардии Семеновского полка. 15 и 16 сентября 1774 г. допрашивал Е.И. Пугачева в Яицком городке и таким образом является по сути самым первым его «историографом»!

В 1773-1774 гг. служил в учрежденных Екатериной II секретных комиссиях, производивших следствие и вершивших расправу над захваченными в плен пугачевцами.

Начал со службы в Казанской комиссии, находившейся в ведении командующего карательными войсками генерал-аншефа А.И.Бибикова.

Вместе с Мавриным в этой комиссии служили капитан А.М.Лунин, поручик В.И.Собакин и подпоручик Г.Р.Державин (впоследствии известный российский поет), а также секретарь Тайной экспедиции Сената И.З.Зряхов.

Весной 1774 боевые действия переместились на восток, к Оренбургу, где скопилось до двух с половиной тысяч пленных, в числе которых были и видные вожаки восстания.

Для производства следствия над ними Екатерина II указом от 26 апреля 1774 предписала откомандировать из Казани в Оренбург Лунина, Маврина и Зряхова (оставив в Казани Собакина и Державина).

Руководство деятельность вновь утвержденной Оренбургской секретной комиссией императрица возложила на оренбургского губернатора И.А.Рейнсдорпа.

Прибыв в Оренбург 5 мая 1774, Маврин и его сослуживцы провели допросы ближайших сподвижников Пугачева – Шигаева, Почиталина, Горшкова, Мясникова, Подурова, Соколова-Хлопуши, Толкачева, Каргина и др., а также многих сотен рядовых повстанцев.

Подведя первые итоги расследования, уже 21 мая Маврин отправил в Петербург донесение, в котором отважился утверждать, что Пугачевское восстание было вызвано не самозванством Пугачева и, более того, не происками некоей мифической агентуры, враждебной интересам России, а бедственным положением народа.

Его попытка открыть правительству глаза на социальные причины массового стихийного движения, во главе которого встал Пугачев, не нашла ни внимания, ни одобрения в Петербурге.

Донесение Маврина, рисующее картину крепостнического угнетения и бесправия народа, прежде всего крестьянства, до Екатерины не дошло.

 В июне 1774 императрица возложила руководство секретными комиссиями на генерал-майора П.С.Потемкина.

В конце июля он приказал Маврину отправиться из Оренбурга в Яицкий городок и провести там повторное расследование причин восстания казаков "мятежной" стороны на Яике в 1772.

К исполнению этого поручения Маврин приступил 11 августа 1774, сразу по приезде в Яицкий городок; помимо того, допрашивал и содержавшихся там под арестом казаков-пугачевцев.

 К сотрудничеству в Яицкую секретную комиссию Маврин привлек капитана местного гарнизона А.П.Крылова (отца будущего баснописца).

В ночь на 15 сентября к нему был доставлен арестованный в заволжской степи Пугачев.

Основной допрос, оформленный протоколом, Мавриным был произведен 16 сентября.

В те же дни он допрашивал казаков-повстанцев из последнего пугачевского отряда, явившихся в Яицкий городок с повинной. Среди них были люди из ближайшего окружения Пугачева: Перфильев, Коновалов, Фофанов, Кузнецов.

В ноябре 1774 Маврин под своим конвоем доставил в Москву группу видных пугачевцев, привлеченных к "генеральному" следствию.

С 1775 он продолжил свою службу в Петербурге, в лейб-гвардии Семеновском полку

а в 1782 был переведен из гвардии в штат Военной коллегии на пост генерал-провиантмейстера. В 1791 Маврина произвели в генерал-поручики и назначили генерал-губернатором Казанского и Вятского наместничеств. В 1797 Павел I уволил его в отставку.

А теперь зная, что о Пугачеве поведал нам А. Пушкин, давайте, начнем читать сам «Протокол допроса Пугачёва» составленный С. Мавриным со слов самого Пугачева. 

Но по ходу изложения текст протокола допроса будет дополнятся отделанными документами и справками.  Это поможет внимательному читателю полностью погрузится в тот исторический период времени и правильно понять ход событий и действия каждого из исторических персонажей этой исторической драмы.

Протокол допроса от 16 сентября 1774 г.

«1774-го года сентября 16 дня в отделенной секретной комиссии, что в Яицком городке, государственной злодей, похитивший имя в бозе почивающаго императора Петра Третияго, Емелька Пугачев допрашивай и показал.

Родиною я донской казак Зимовейской станицы Емельян Иванов сын Пугачев, грамоте не умею, от роду мне 32 года.

Отец мой – донской же казак, Иван Михайлов сын (оной умре).

 Брат мой, Дементей Пугачев, находился в турецком походе, а ныне где обретается, – того не знаю.

Имею еще две сестры, большая, Ульяна, в замужестве Донскаго войска за казаком Федором Брыкалиным, а другая, Федосья, в замужестве ж за вывезенным еще в малолетстве пруской нации за полонеником Симаном Никитиным сыном, по прозванию Павловым, которой потом и написан Данскаго же войска в казаки, и переведен был с протчими для житья в Таганрог, которой, уповательно, и теперь там находится.

До семнадцатилетнего возраста жил я все при отце своем так, как и другия казачьи малолетки в праздности; однакож, не раскольник, как протчия донския и яицкия казаки, а православнаго греческаго исповедания кафолической веры, и молюсь богу тем крестом, как и все православныя християне, и слагаю крестное знамение первыми тремя перстами (а не последними).

На осьмнадцатом году своего возраста написан я в казаки в объявленную же Зимовейскую станицу на место отца своего, ибо оной пошел тогда в отставку.

          А на другом году казачьей службы женился Донскаго же войска Ясауловской станины на казачьего Дмитрия Недюжева дочери Софье, и жил с нею одну неделю: наряжен был в пруской поход».

Некоторые части протокола допроса Е. Пугачева нуждаются в допонительных разьяснения, и они по мере нужды будут мною вставлятся в текст допроса, но отделены от основного текста данного очерка наклонным шрифтом.

 (Пугачева (урожденная Недюжева) Софья Дмитриевна, дочь казака Есауловской станицы, жена Е.И. Пугачева с 1760 г., в феврале 1774 г. вместе с детьми Трофимом, Аграфеной и Христиной была взята под стражу. По определению Сената в январе 1775 г. заключена с детьми и с У.П. Пугачевой (Кузнецовой) в крепость Кексгольм, где и умерла в начале XIX в. (не ранее июля 1803 г.).

 «Сие было в котором году, – не помню, также и которая была компания. Командиром в то время был при том наряженном Донском войске полковник Илья Федоров сын Денисов, который и взял меня за отличную проворность к службе в ординарцы, так как и от других станиц у него состояло для разных посылок немалое число.

По выступлении с Дону пришли мы в местечко Познани, где и зимовали. Оной корпус, сколько ни было войск в Познани, состоял в дивизии графа Захара Григорьевича Чернышева.

Потом из Познани выступили в местечко Кравин, где ночною порою напали на передовую казачью партию прусаки, и хотя урону большаго не было, однакож, учинили великую тревогу.

А как тут были в ведомстве у меня полковника Денисова лошади, то в торопости от прусаков, не знаю, как, упустил одну лошадь, за которую мою неосторожность объявленной Денисов наказал меня нещадно плетью.

(Денисов Илья Федорович, донской войсковой старшина и казачий полковник, участник Семилетней войны 1756 – 1763 г г. и Русско-турецкой войны 1768 – 1774 г г. В апреле-сентябре 1774 г. участвовал в боевых операциях против повстанческих отрядов Е. И. Пугачева.)

Из Кравина выступили в Кобылий. Тут, или в другом месте, не упомню, пришло известие из Петербурга, что ея величество, государыня императрица Елисавета Петровна скончалась, а всероссийский престол принял государь император Петр Третий.

А вскоре того и учинено с прусским королем замирение, и той дивизии, в коей я состоял, велено итти в помощь прускому королю против ево неприятелей.

А недоходя реки Одера идущую тут дивизию, над коей, как выше сказано, шеф генерал граф Чернышев, встретили пруские войски, и чрез Одер вместе перешли.

А на другой день, но переходе сам его величество ту дивизию смотрел. Были у прусского короля – сколько время, – не упомню. Отпущены были в Россию.

При возвращении ж в Россию, перешел реку Одер, пришло известие из Петербурга, что ея величество, государыня Екатерина Алексеевна, приняла всероссийский престол, и тут была в верности присяга, у которой, и я был.

В то время было мне лет 20, а о названии себя государем и в голову еще не приходило.

Возвратясь из того похода в дом свой, жил я в своем доме 4 года, в которое время прижил с женою своего сына Трофима, коему отроду ныне 10 лет, и дочь Аграфену, оной ныне шестой год.

(Пугачев Трофим Емельянович (1764 – 1819), сын Е.И. Пугачева. В феврале 1774 г. вместе с матерью С.Д. Пугачевой и сестрами Аграфеной и Христиной взят под стражу, в ноябре доставлен в Москву, в Тайную экспедицию Сената. По приговору суда вместе с матерью и сестрами был заключен в январе 1775 г. в крепость Кексгольм, где и умер в начале 1819 г.)

Пугачева Аграфена Емельяновна (1768 – 1833), старшая дочь Е.И. Пугачева. В феврале 1774 г. вместе с матерью С.Д. Пугачевой, братом Трофимом и сестрой Христиной была взята под стражу, в ноябре доставлена в Москву, в Тайную экспедицию Сената. По приговору суда Аграфена Пугачева вместе с матерью, братом и сестрой заключена в январе 1775 г. в крепость Кексгольм, где и умерла 7 апреля 1833 г.)

«Потом командирован я был в числе ста человек в Польшу при есауле Елисее Яковлеве.

А пришёл туда, та команда принята была в свое ведомство господином генералам Кречетниковым.

Служба наша в то время состояла: выгонять из Польши российских беглецов, кои жили тамо в разных раскольничьих слободах.

А как таковых множество собрано было, то генерал Кречетников отправил нас, донских казаков, при афицерах в город Чернигов, где беглецы и отданы были в ведомство тамошнему коменданту.

А я с протчими казаками приехал в дом свой и жил полтора года, и прижил меньшую свою дочь Христину, коей ныне четвертой или пятой год.

(Пугачева Христина Емельяновна (1771 – 1826), младшая дочь Е.И. Пугачева. В феврале 1774 г. вместе с матерью С.Д. Пугачевой, братом Трофимом и сестрой Аграфеной была взята под стражу, в ноябре доставлена в Москву, в Тайную экспедицию Сената. По приговору суда Христина Пугачева вместе с матерью, братом и сестрой заключена в январе 1775 г. в крепость Кексгольм, где и умерла 13 июня 1826 г.)

«Потом, по насланной из Государственной Военной коллегии грамоте, командировано было из Донского войска в ныне прошедшую Турецкую войну 4 полка.

Командиром при оных был атаман Тимофей Федоров сын Греков. В которой поход, и я в полку Кутейникова во второй сотне хорунжим был послан.

И пришед в Бахмут, стояли целую зиму. А весною пошли на польскую границу, где, совокупясь с военными командами (командир в то время был его сиятельство, господин генерал-аншеф граф Петр Иванович Панин) и пошли под Бендеры.

А как оныя взяли, то выступили на зимния квартиры в город Елисавет.

И из села Каменки отпущен я был в дом свой, так как и другия сто человек казаков в отпуск.

Однакож, я, за болезною своею, на месяц, а по прошествии сроку велено было явиться опять к команде, где обретаться будет армия.

Приехав в свой дом, хотя болезнь моя не умалилась, а умножилась, однакож, как вышел срок моему отпуску, собрал свою команду, и прямым трактом пошол на реку Донец.

А перешед оной, увидел, что по причине своей болезни ехать никак не мог.

 Но, чтоб служба за мною не стала, нанял за себя казака Михаилу Бирюкова, которой в армию за меня с теми ста человеками казаков и поехал.

А я, весьма будучи болен, приехал в дом свой и лежал с месяц.

Как же увидели тут станичныя командиры, что я к выздоровлению безнадежен, ибо на ногах и на груди были величайшие раны, сказали мне, чтоб взял я станичной атестат и билет для свободного проезда и ехал в город Черкаск для отставки.

Которой я получа в руки, также о свободном проезде и билет, в город Черкаск поехал. А по приезде явился к войсковому атаману Степану Данилову сыну Ефремову.

(В 1771 – 1772 г г. комендантом в Таганроге был генерал-майор Даниил де Жедерас)

Оной сказал мне, чтоб шол для излечения ран в лазарет, – «а как де неизлечисся, то и тогда отставка тебе дастся, ибо де я увижу, что ты может быть со временем и вылечисся».

Однакож, я не пошел в лазарет, боясь того, чтоб больше болезнь моя не умножилась, а разсудил пользоваться на своем коште, о чем и Ефремову доносил, сказывая притом, что между тем поеду я в Таганрог к сестре своей для свидания.

На то Ефремов сказал: «Очень хорошо, пожалуй, де, поезжай, вить ты и билет имеешь для проезда, куда хочешь».

Почему я и приехал в Таганрог, зятя своего дома не получил, а сестра незапному моему приезду весьма обрадовалась. А чрез несколько дней, и зять мой в дом приехал.

 Между многих разговоров зять сказывал: «Нас де хотят обучать ныне по-гусарски, и всяким регулярным военным подвигам».

А на то я отвечал: «Как де его кажется не годится, чтоб переменять устав казачьей службы, и надобно де о сем просить, чтоб оставить казаков на таком основании, как деды и отцы войска Донскаго служили».

На то зять мой, Симон Павлов, говорил:

«У нас де много уже и переменено, старшин де у нас уже нет, а названы вместо оных ротмистры; а когда де нас начнут обучать не по обыкновению казацкому, то мы, сколько нас ни есть, намерены бежать туда, куда наши глаза глядеть будут».

На сие я ничего не сказал, а жил тут три недели, стал собираться домой, то сестра моя стала проситься для свидания с материю своею, которую я с позволения зятя своего с собою и взял.

Приехав па речку Тузлов, разстоянием от города Черкаска верст сорок, стал кормить лошадей, в которое время и зять мой меня нагнал в числе трех человек казаков, и сказывал, что они бежали для того, что не хотят служить под новым обрядом службы.

На то я говорил:

«Что вы ето вздумали, беду и со мною делаете, ни равно будет погоня, так по поимке и меня свяжут, в тех мыслях якобы вас подговорил, а я в том безвинно отвечать принужден буду».

На то они говорили:

«Что де ты ни говори, мы назад не поедем, а поедем туда, куда бог наразумит».

А на то я им сказал:

«Когда вы уже сие предприняли, так бегите на реку Терик, там де много живут людей, рек и лесов довольно, и так прожить будет способно. А тамошния жители странноприимчивы, и вас для житья примут».

Почему ехать они туда и согласились, а как лошадей выкормили, то и поехали вместе.

 Не доехав же Зимовейской станицы зять мой, простясь со мною и с женою, а моею сестрою, в числе трех человек поехал в сторону, а я приехал в дом свой. Сестра, побыв у меня в доме, пошла к свекру своему, Зимовейской же станицы казаку Никите Павлову.

На другой день показанной зять мой Никитин, он же и Павлов, оставя бежавших с ним казаков в лесу, сам к отцу своему в дом приехал.

А как отец ево спрашивал, зачем он приехал из Таганрога, то он отвечал:

«За женою, ибо де бригадир, в Таганроге бывшей, взыскивал на мне, что жена моя без спросу уехала, хотя и с братом, но на мне взыскивает строго, говоря притом, сюда де жон на житье силою привозят, а ты отпускаешь».

И тем от отца отговорился, не сказывая отнюдь ему своего к побегу намерения. Жил зять мой у отца своего только одни сутки и сказав ему, что едет обратно в Таганрог, и не быв у меня, из Зимовейской станицы выехал.

А в полночь приехал к моему двору и спрашивал:

«Покажи де нам дорогу на Терик».

На то я ответствовал:

«Ты де за солью на Маныч хаживал, так поди сею дорогою, а она и доведет тебя до Терика». Потом просил меня, чтоб я перевез ево чрез Дон.

И хотя я от сего отговаривался, однокож, по усильной прозьбе, их перевез и с сестрою своею. По перевозе же говорил я зятю: «Что есть ли вас поймают, так будут взыскивать на мне, для того, что сестра у меня в доме была, и после с тобою бежала».

А зять мне говорил:

«Сие будет неправосудно, вить в станице знать будут, что я взял уже сестру твою на свои руки. так в чем тебе ответствовать должно?»

Потом, простись я с своим зятем и сестрою, назад в дом свой возвратился, а они на Терик в путь свой отправились.

По разстании, зять мой ездил по степи недели три и, не нашед того тракта, куда на Терик ехать, возвратились в станицу Зимовейскую, где, по распросе атаманом, принуждены они были признаться, что бежали.

А как спрошены были, кто чрез Дон, как туда поехали, их перевез, то и принуждены они были сказать на меня.

А как я услышал, что зять мой меня оговорил и будет мне беда, то, не сказав жене своей и матери, коя еще жива была, бежал и жил недели две в степи около речек, а потом в дом свой приехал. Когда ж узнали обо мне в станице, то взяли под караул и отослали в Чирскую станицы в розыскную команду.

А в розыскной во всем я признался, и послан был в город Черкаск в колодке по станицам, чтоб за безопасным канвоем туда был доставлен».

Тут мы прервем цитирование допроса Пугачёва поскольку поздние историки уличили его в обмане следователя!

Ведь Е.И. Пугачев, рассказывая Маврину случай с Павловым и представляя себя невинной жертвой наговоров и случайного стечения обстоятельств, скрыл от следствия подлинную историю своих приключений в декабре 1771 – феврале 1772 г.

В начале декабря 1771 г. он был арестован за попытку побега с зятем С.Н. Павловым и двумя другими казаками за Кубань, на реку Куму, и содержался под караулом в станичной избе Зимовейской станицы.

21 декабря Пугачев, воспользовавшись беспечностью караула, бежал и направился на Кавказ. В начале января 1772 г. он добрался до Дубовской станицы на Тереке, где, скрыв обстоятельства своего появления на Тереке, упросил записать его казаком в Терское казачье войско.

В начале февраля на собрании казаков-новоселов Ищерской, Галюгаевской и Наурской станиц Пугачев был избран ходоком в Петербург для испрошения в Военной коллегии выдачи денежного жалованья и провианта.

Снабженный документами на эту миссию, Пугачев отправился в путь, добрался до Моздока, но там был арестован, допрошен в комендантской канцелярии и заключен на гауптвахту.

          Подговорив караульного солдата Венедикта Лаптева, Пугачев бежал с ним 13 февраля из Моздока.

Возвратившись в начале марта 1772 г. в Зимовейскую станицу, Пугачев был задержан, и на станичном сборе рассказал казакам о своих похождениях на Тереке, после чего был взят под стражу и отправлен в Чирскую станицу к командиру розыскной команды старшине М.Ф. Макарову (Федотову), который и повез его в Черкасск, чтобы там представить к дознанию в Донскую войсковую канцелярию.

Протокол показаний Е.И. Пугачева

на допросе в Моздокской комендантской канцелярии 9 февраля 1772 г.

«1772 года февраля 9 дня, представленный Моздоцкаго казацкаго полку от полковаго есаула Агафонова при рапорте пойманный того полку казаками беглый человек при допросе ответом показал.

Зовут-де его Емельян Иванов сын Пугачев, родился он Донскаго войска в Зимовейской станице, где, будучи по возрасте и службу продолжал.

 А прошлаго 771 года в декабре месяце из той Зимовейской станицы, не желая более в Донском войске продолжать службы, бежав, не захватывая нигде учрежденных застав, приехал прямо с Дону степью к переведенным в здешния места на поселение сказочным казакам в Ищорскую станицу, где отдохнув у тамо живущаго малороссиянина Харитона, а чей прозывается, – не знает, поехал оттуда прямо в Дубовскую станицу.

Прибыв же в оную, явился тамо войсковому атаману Павлу Татаринцову с тем, чтобы просить о принятии и о приписании его в Семейное войско казаком. А что он беглый донской казак, того ему, Татаринцову, не объявлял, но утаил; объявил же так, что будто бы он прибыл в прошлом году с прибывшими сказочными казаками, который атаман Татаринцов, по просьбе его, Пугачева в число Терское Семейное войско и приписал в Дубовскую станицу. Откуда, по просьбе же его, отпущен он, Пугачев, был с данным от него, Татаринцова, билетом в упомянутую Ищорскую станицу.

А будучи там с неделю, по собрании от всех прибывших сюда на поселение сказочных казаков, то есть, Галюгаевской, Ищорской и Наурской, атаман и старики согласно просили его, Пугачева, чтобы он взял на себя ходатайство за них о испрошении им в Государственной Военной коллегии к произвождению денежнаго жалованья и провианта против Терскаго Семейнаго войска казаков.

Почему-де он, Пугачев, взяв от них на проезд двадцать рублев денег, ехать в Москву и согласился.

 А как-де он, отправившися для того в путь свой из Ищорской станицы, поехал в Моздок для покупки харчу и прочего, то по выезде из того Моздока, за рогаткою казаками пойман и приведен к выше объявленному есаулу Агафонову, где и отдан под караул.

 Печать же свинцовая под видом Донскаго войска 7 делана помянутой Ищорской станицы казаками, называемыми Ларионом Арбузовым и Петром Никитиным сыном Чумаковым. Кроме их, Арбузова и Чумакова, про ту печать, что она ему отдана, той станицы атаман и никто не знал.

        Приложенные же при рапорте означеннаго есаула Агафонова в Государственную Военную коллегию [доношение], также и заручная о бытии ему, Пугачеву, по желанию тех сказочных казаков, войсковым у них атаманом подписка писана с повеления, как выше значится, всех станиц трех атаманов и стариков казаком Ищорской станицы Иваном Поповым.

Другой же билет, данный ему от Каргалинской станицы, по повелению той же станицы атамана Максима Макарова за рукою писаря Григория Осипова, явился у него потому, что он, Пугачев, реченным войсковым атаманом Татаринцевым определен был прежде в ту Каргалинскую, а потом в Дубовскую станицу.

           А из денег, данных ему от прежде писанных сказочных, двадцати рублев, семь рублев пятьдесят копеек издержал он, Пугачев, на покупку, а двенадцать рублев пятьдесят копеек отобраны упоминаемым есаулом Агафоновым.

И в том де допросе он показал самую сущую правду.

К сему допросу, вместо беглаго из Донскаго войска казака Емельяна Пугачева, за неумением им грамоте, по его прошению Моздоцкаго казачьяго полку сотник Иван Сафронов руку приложил.»

Как видит не упреждённый читатель ох не просто был Пугачёв и уже 1772 г.  не смотря на свою молодость показал себя опытным авантюристом!

Но продолжим чтение допроса Е. Пугачева:

А как привезен был в Цынлянскую станицу, где казак Лукьян Худяков упросил протчих, чтоб отдали ему на поруки для доставления в Черкаск.

Когда ж тутошний атаман тому казаку по прозьбе ево отдал, то Худяков снял с меня колодку и послал в Черкаск с своим сыном малолетком, оному отроду было тогда около двадцати лет.

 Которой малолеток и повез было, но отец сказал сыну своему на ухо, чтоб с дороги меня отпустил для того, что я с Худяковым водил хлеб и соль, так и учинил сие по приязни. И так сын Худякова вывез меня в степь, дал свободу.

(Худяков Лукьян Иванович, донской казак Цимлянской станицы, сослуживец Е.И.Пугачева по Семилетней войне. В марте 1772 г., при конвоировании Пугачева в Черкасск через Цимлянскую станицу Худяков, по просьбе Пугачева, взял его на поруки у начальника конвоя старшины М.Ф.Макарова, обязавшись доставить арестованного в Черкасск на подводе в сопровождении своего сына Прокофия. Возвратившись три дня спустя в станицу, П. Л. Худяков сказал отцу, что Пугачев бежал от него.

Заявление Е.И. Пугачева (повторенное на допросах в Симбирске и Москве) о том, что Л.И. Худяков "из приязни" к нему велел сыну Прокофию по пути из Цимлянской станицы освободить его, Пугачева, представляло собой, по-видимому, вымысел.)

И пошел я, не быв в своем доме, в Малороссию, Изюмского полку в слободу Кабанью, к мужику Осипу, прозывающемуся Коровка, коему и сказался, что я беглой донской казак, и не знаю де, – куда деться.

На то Коровкин отвечал:

«Да поди де в Польшу. Пройти туда можно между фарпостов. Поживи там несколько времяни, и выди в Россию, и скажи на фарпосте, что польский выходец.

А как де есть указы, что польских выходцев селить велено по желанию, то и выберешь для житья любое место. А я де тебе дам своего сына для провождения и осведомления в Польше о житии раскольников мест», – ибо и он, Коровкин, раскольник.

 (Кабанья – слобода восточнее города Изюма (ныне Кабанье в Луганской обл.).

На допросе в Яицком городке Пугачев не рассказал того, что до поездки в слободу Кабанью он побывал в селениях раскольников-старообрядцев на реке Ковсуге (Койсухе), где узнал об О.И. Коровке и где познакомился с раскольником А.И. Кавериным (жителем слободы Черниговки Валуйского уезда, с которым и поехал в Кабанью слободу к Коровке).

(Коровка (Коровкин) Осип Иванович, житель Кабаньей слободы, раскольник, у которого останавливался Е.И. Пугачев в марте, июне и октябре 1772 г. Осенью 1774 г. О.И. Коровка был арестован, доставлен в Москву, в Тайную экспедицию Сената, где дал показания о встречах с Пугачевым. Сенат приговором от 10 января 1775 г. оправдал О.И. Коровку, как не имевшего соучастия в замыслах Пугачева, и освободил его из заключения.)

«А как я, хотя и не раскольник, да вижу по скаске Коровкина, что способ для свободного прожития целой век хорош, жив у него три дни, с сыном ево приехал в Стародубской монастырь, где живут все раскольники, и беглым тут великой притон.

Стародубский монастырь (в Климовой слободе Брянской обл.) – один из центров русского старообрядчества.

Тут сказал я о себе, что беглой же донской казак, и жил у раскольнического старца 15 недель, и выспрашивал где бы лутче прожить.

На то старец отвечал:

«Лутче де не можно, как итти в Польшу, а оттуда вытти на фарпосты, объявиться выходцом, взять указ, где хочешь поселиться, и туда проехать, а со временем де можешь и жену свою, хотя воровски, к себе достать и жить целой век спокойно».

Почему с тем же сыном Коровкина между фарпостов в Польшу проехали, и по скаске объявленнаго старца в слободу Ветку приехали.

(Ветка – слобода на реке Сож (ныне Ветка на территории Гомельской обл. Беларуси) – старинный центр старообрядчества, в 70-х годах XVIII в. находилась в приграничной полосе с Россией.)

В оной слободе живут все раскольники, всякаго сорту люди. Побыв в той слободе три дни, оставя товарища своего Коровкина в оной, сам пошол пешком в Россию с тем чтоб сказаться так, как научон».

Справка: Коровка (Коровкин) Антон Осипович, житель слободы Кабаньей Изюмской провинции, раскольник. Летом 1772 г. ездил с Е.И. Пугачевым за Польский рубеж для торгового промысла и установления возможности поселения раскольников под Бендерами.

  Осенью 1774 г. узнав об аресте отца и отвозе его в Москву, в Тайную экспедицию Сената, а также и о том, что сам он, А.О. Коровка, разыскивается властями, он до марта 1775 г. скрывался в слободе Степановне на реке Калитве. Весной 1778 г., желая избегнуть рекрутского набора, А.О. Коровка стал подговаривать крестьян к побегу "за Яик-реку к государю Петру Третьему императору, который там с генералом Емельяном Пугачевым находится", но летом того же года был арестован, находился под следствием в Изюмской провинциальной канцелярии, а потом в Слободской Украинской губернской канцелярии.

       По ордеру генерал-фельдмаршала П.А. Румянцева от 10 декабря 1778 г. А.О. Коровка был выслан на поселение в Тобольскую губернию. Освобожден в 1809 г.)

 Продолжение текста допроса:

«И пришед на фарпост Добрянской, явился, а по спросе объявил себя выходцом. Где жил в карантине шесть недель и объявил свое желание поселиться в Казанской губернии на реке Иргизе. Онаго места хотя я еще и не знал, однакож везде сказывали, что сие место к поселению для такого сорта людей, какого я, способно.»

(Добрянка – селение на дороге из Гомеля в Чернигов (ныне на территории Черниговской обл. Украины) – в 1772 г. русский порубежный форпост на границе с Польшей.)

 Чтобы закрыть вопрос с отцом и сыном Коровками и показать, что не всегда Е.Пугачев и добром и под пытками говорил правду, я приведу еще один исторический документ:

Протокол показаний Е. И. Пугачева на очной ставке с О.И. Коровкой в Московском отделении Тайной экспедиции Сената 18 ноября 1774 г.