Читать книгу: «Баггер», страница 3

Глава 7

– Зачем я выхожу замуж? Мне все задают этот вопрос. А не скажу. Если выхожу – значит, нужно.

– Ладно, дело твое. Просто, знаешь, когда люди разные и женятся – это прикольно, но когда очень разные и не любят друг друга… просто не мое это.

– Не грузи да не грузим, будешь, – Маша рассмеялась. Если на то пошло, я вообще жалею, что не могу проживать несколько жизней одновременно. Ходить по подиуму, рекламируя нижнее белье и бухать огненный вискарь с ковбоями. Или ты говоришь – любовь. А если я сегодня люблю, а завтра другой нравится? Что тогда? Я, может быть, люблю мальчишек разных. – она сделала паузу, – ты тоже думаешь, что если мужчина – то красавец и дон Жуан, а если девочка – то распутная девка?

– Нет, я просто думаю, что многие совершают ошибки.

– Ты считаешь ошибкой узнавать новое?

– Нет, разменивать себя.

– Я ошибаюсь, или ты какой-то слишком правильный, – она вопросительно улыбнулась.

– Нет, – подумав, ответил Олег. – Просто мы говорим о разном. Допустим, такая штука, как первый поцелуй. Если он у тебя уже был, больше его не будет.

– Во-первых, первый поцелуй – не «штука», – обиделась девушка, – мне, кстати, он не понравился. А во-вторых… – она остановилась, – говоришь, первый? – она поцеловала с наслаждением и упоением, – Хочешь второй? Или предпочитаешь этот помнить всю жизнь?

Она поцеловала еще раз. Олег обнял ее за талию, не понимая, что с ним происходит. И ведь, правда, похоже на безумие. Девушка три часа назад одела на палец обручальное и сбежала с фотографом гулять по парку. Свадьба? Обычная, с тетушками, лимузином и загсом. Еще муж, женоподобный и неприятный тип.

Одна фотка, конечно, получилась классной, – подумал Олег. – Но мы ее просто оставим. В остальном же задание можно считать выполненным. Эта свадьба не войдет в семейный альбом.

– Хватит-хватит, а то еще понравится, – Маша игриво оттолкнула его в сторону, – дурачок ты, нужно жить настоящим, тогда каждый раз будет, как первый.

– Ты почти убедила, – произнес Олег, не успевая за ее динамикой.

– Говорят, бог Шива одновременно был с сотней тысяч своих жен. Как думаешь, ему понравилось?

– Не знаю, наверно. Хотя то о чем ты говоришь – это все равно, что жить вечно. Если ты любишь одного человека, ты его выбираешь из миллиардов, и для тебя он больше, чем эти миллиарды, и ближе.

– В том-то и дело, что не из миллиардов, и даже не сотен тысяч, – не сдавалась девушка. – Как правило, у каждого есть круг знакомых, друзей и приятелей. Кто-то за одной партой сидит в школе десять классов, привыкает, а потом замуж выходит. Кто-то живет по соседству, а кто наугад. Выходит, что жила бы она в другом месте, и училась бы в другой школе, что, другого бы суженного из миллиардов выбирала? Я говорю о том, что для того, чтобы выбирать, нужно узнавать людей, а на это не пять минут надо. Вот и получается несчастная судьба дона Гуана.

– В чем-то ты права, но я почему-то тебе не верю. Не совсем верю, – поправил себя Олег.

– А вообще, хватит. Верь в свою чистую любовь, не буду рушить мечту. Только я вот тоже верила, и ничего хорошего из этого не вышло.

Олег проболтал с Машей до самого вечера. Она была простая и сложная. Красивая, доступная и далекая. В конечном итоге он подумал, что хотел бы быть ее другом, но вряд ли смог бы быть ее парнем.

– А знаешь что, любитель в первый раз? – спросила она, озаренная какой-то новой идеей, – Мне тут конверт новые родственнички подарили, – она пересчитала, – две тонны зеленых. Послезавтра мы пойдем играть. Надеюсь удвоить сумму. Новичкам везет, потому играть будешь ты.

– А лучше, утроим, – съязвил Олег, – Во что играть?

– Тебе все равно название ни о чем не скажет. Есть клуб у нас в городе, второй в стране кстати. Две тысячи – это то, что надо. Считается, что две тысячи очков – средний максимум. В общем, у меня где-то правила валяются. Вот, кстати. Не все, правда, но ты пока это читай и осваивай.

– Зачем, я все равно проиграю. Я, когда хочу выиграть, всегда проигрываю.

– А ты для меня играть будешь. Твой бонус – впечатления, и ты их получишь независимо от выигрыша.

– А если я все-таки проиграю?

– В любом случае, деньги не мои. Да и, в конце концов, разве ты не хочешь избавить меня от мук совести, если вдруг это сделаю я? Так хоть винить будет кого, – она лукаво улыбнулась.

– Договорились.

– Чтоб все выучил, – прокричала Маша, поцеловав на прощание.

Глава 8

Люблю старый город. Все города, имеющие хоть какую историю, бывают старые и новые. А бывают когда-то новые, но по существу – старые. Улица петляла и извивалась. Частный сектор, кем-то в шутку названный Шанхаем соседствовал с вычурным лоском центральных улиц. Блеск и нищета. Дикий виноград овивал дома, располагаясь на крышах. Кое где современная кровля впадала в черепицу прошлого века. Снова за угол.

– Нам сюда, – Маша показала в сторону очередных развалин.

– Это и есть тот клуб? Говоришь, здесь разбоем промышляют?

– Брось. Внешность обманчива. – девичья ручка нашла увесистое медное кольцо. Дерни за веревочку – дверь откроется. Маленькая девочка лет десяти в простом платьице зашмыгала чумазым носом.

– Вам чего? – она спросила по-детски искренне, и в голове поселилось недоверие. Ошибка? Или сама по себе идея – бред?

– Мы в гости, – Маша улыбнулась, – У тебя есть шанс это запомнить. Может, когда-нибудь книгу напишешь. Вещь уникальная, какой, по крайней мере, в нашей стране больше нет.

– А почему нет?

– Культура. На сегодня ее хранят люди и архитектура. Здесь ты увидишь и то и другое. А, кстати, если ты сюда приходишь, то ты уже должен.

– В смысле, кому должен?

– Месту. Если хочешь, самому себе. Ты уже пришел, – сказала она на секунду остановившемуся Олегу.

– Веди нас, куда надо, милая, – Маша протянула девочке половинку монетки.

– Я Анечка. А он твой друг?

– Друг.

– А я слышала, что не только сказочные злодеи обижают своих друзей.

– Мы не злодеи, – улыбнулся Олег.

– Нет, вы не сказочные.

Тенистый дворик показался немного затхлым, но, скорее просто темным. Кошки, пеленки, керогаз, который время от времени используют… добро пожаловать в дорогое казино! Ниша. Побеленные кирпичи и вниз по лестнице. Дверь отворилась, осыпая светом.

– Здравствуйте.

– Проходите, – женщина средних лет провела нас через зал к дальнему столу. В подвале было, как минимум пять комнат. Большая, в которой располагалось три стола, и четыре маленьких. Математически, цифра четыре значила здесь очень много. Стороны света, стихии… в общем – полный фэн шуй.

– В комнатах поменьше частные игры. Три из них рассчитаны на удвоенные, учетверенные и увосьмеренные ставки. В последней ставят, что хотят. Заведение этим не интересуется. Иногда люди играют на что хотят, а иногда… – Маша остановилась, – Как тебе, местечко?

– Забавно, тем более, что я буду проигрывать твои деньги в игру, которую я не знаю.

– Это ты думаешь, что проигрывать. Новичкам везет.

Несмотря на то, что зал был общим, ощущение интимности соблюдалось. Смысл был в освещении и расположении столов. Над каждым по конусной лампе, свисающей из-под свода потолка. Сбоку что-то вроде сцены. Рояль. Длинноволосый юноша, играющий что-то из классики. Кухня предполагалась для посетителей камерных залов. Здесь можно было только пить. Своды потолка не давили, просто сам потолок не был виден. Вообще, ощущение времени улетало куда-то далеко. За столиком было пусто. Черный бархат, белые кости. Тяжелые, гладкие. Тактильное ощущение.

– Мы просто рано, – Маша усадила за стол и присела рядом. Только теперь Олег заметил, что у каждого стола располагались четыре полукресла и четыре маленьких стульчика. Что-то из этого предполагалось для возможных спутников.

– Сегодня день зеленой валюты. Обычно желающих больше, чем возможностей.

– В это играет много народу?

– На самом деле да. Тем более, что это игра на деньги. Здесь каждый день играют на разные. Деньги определенной страны и определенного времени. Бывают и простые туры на отечественный деревянный.

– И что, люди собирают тугрики, – Олег прикольнулся, но его спутница смеяться не стала.

– Есть возможность, что по желанию посетителя, его выигрыш отдадут тем, что он выиграл, но вообще все эквивалентно.

– Ладно, ты сама напросилась. Проиграюсь я в пух и прах.

– Считай, что это драконий покер.

– Что?

– Да так, забудь. Вот и наши противники.

Мужчина лет тридцати пяти, девушка и юноша. Молодой человек был начинающим тележурналистом, и слегка напоминал гимназиста прошлого века. Девушка на нас не обратила почти никакого внимания. И только вежливо поздоровалась, при этом не нас приветствуя, а делая это скорее для себя, чтоб быть воспитанным человеком. Больше всех разговорчив был мужчина.

– Привет, радость моя, – он поцеловал Машу в щечку, – ты не одна сегодня? Бой-френд?

– Помилуйте, какой бой-френд, – она показала кольцо на пальце, – Это мой друг, который тоже хочет научиться играть.

– Виктор.

– Очень приятно.

Итак, игра началась. Нам нужны были ветры и драконы, а доставались почему-то какие-то загогулины и цветочки, которые на выигрыш почти никак не влияли. Расклад простой – собрать фулхаус комбинаций и выиграть. Сложнее всего были расчеты – кто кому сколько должен после каждого круга. Платили все всем, кроме выигравшего. При этом каждый еще и отклюживал в счет клуба за каждый клуб.

– Это древняя игра, история которой свыше трех тысяч лет. Вот что немного задевает, это что в России в маджонг играют только в Питере, так что концентрация умеющих и играющих здесь, пожалуй, критическая. В то же время, на западе в маджонг играют давно. По сути, это комбинация между покером, домино и шахматами.

Кирпичная стена разбиралась и подходила к концу. Для победы по-прежнему нужно было много, в то же время драконы теперь водились. Драконы – это хорошо, – напутствовала Маша. Что ж, у меня их целый зверинец.

Виктор ораторствовал в свое удовольствие. Ему нравилось рассказывать о маджонге. Скорее нет. Сложно было сказать и то, что ему нравилось говорить. Его просто перло и было что-то еще. Рита слушала, и по ее лицу можно было понять, что некоторые вещи она слушала впервые, и это ее прикалывало. Андрей – так звали юношу – скорее сетовал на будущий проигрыш и горел азартом.

– Маджонг, – подытожил Виктор, поднимая очередную кость.

В этом круге, как ни странно, мы выиграли. Чуть-чуть, но приятно. Тем более, что не в минус. Оказывается, ненужные цветы и загогулины – очень даже хорошая штука, в то время как комбинация драконов также обеспечивает умножение.

– Дохлый такой маджонг, – раскритиковал себя Виктор, в то же время, став богаче на сто девяносто долларов. Журналист проигрался больше всех, и теперь ждал случая отыграться.

– Продолжаем. Вы знаете, что такое Гарфилд? Вообще – Гарфилд, это один из моих любимых мультиков. Не полнометражный, а сериал. И вот там они спрашивают – во что мы будем играть? В маджонг, шашки, карты… иными словами, не играть в маджонг нельзя, тем более не знать. Это как в дурака… китайская игра, классическая. В Панде отец панды выигрывает лапшичную в маджонг. Через один фильм с Джеки Чаном. Они сидят и играют в Маджонг. Я снова просящая рука.

Это означало, что каждый ход мог стать последним. Шансы выиграть минимальны.

– Маджонг, – Рита одну за другой опустила кости.

– Моя радость, – Виктор посмотрел с восхищением, – да мы теперь тебе все должны… я вообще ниже плинтуса. Вот Андрюша тоже собирал что-то.

И мы действительно встряли. Минус сто шестьдесят заменило прежнее плюс тридцать два. По ходу игры Олег разобрался в правилах. Уже третий круг он знал, что делает. Выигрыши сменялись проигрышами, и наоборот. Виктор рассказывал и время от времени пил. Рита общалась исключительно с Виктором. Маша скорее со мной, а молодой журналист проигрывал.

– Выходной блин, а пить нельзя – подстава, – посетовал Андрей.

– Ну так пей, – посоветовала доброжелательная Маша.

– А вот и буду, я по чуть-чуть, – Виктор налил ему золотистой жидкости.

– Ну, понеслась.

Атмосфера за столом была почти дружеская. Почти светская. Каждый занимался своим делом. При этом, проводя время и что-то приобретая или проигрывая. Оглядевшись по сторонам, Олег заметил, что соседние столы также живут своей жизнью. Интересно, кто здесь контролирует безопасность? Все-таки деньги немаленькие. В то же время округлые темные своды давали понять, что клуб не такой простой и беззащитный. Это здание, будучи само по себе загадкой, таило массу сюрпризов. Так хотелось думать. А почему бы и нет? Где еще в жизни есть место романтике?

Размышляя и рассматривая стены, Олег вдруг почувствовал – началось. Виски стало сдавливать и к лицу подкатил жар. Мир вокруг стал черно-белым, как на старой фотографии. Коричневые, рыжие и оранжевые цвета. Оранжевые. Кости на столе стали приобретать очертания и какую-то иную форму. Несколько ходов наугад. Просто потому что.

– Запомни, моя радость, теория вероятности работает тогда, когда количество вероятностей близко к бесконечности, или конечному числу. Что, по-твоему, означает вероятность в тридцать процентов? Причем есть комбинации с повторением и без, – Виктор говорил о чем-то, но его слова слышались как-то издалека, – Ты стреляешь с шансом тридцать из ста. Мажешь. Это значит, что следующий раз начнется все с начала. Жизнь живет настоящим. Вот если мы здесь играем, и кто-то выигрывает – это не значит, что он должен проиграть в следующий раз. Теория простая и правильная, другое дело – как мы ее воспринимаем.

Виктор положил кость с изображением птички «бамбуковка», как ее окрестила Маша. Стол. Кость заиграла отчаянно оранжево-золотым.

– Маджонг. Лимитированная комбинация, – произнес Олег, не слыша себя. Он даже не понял, как это сказал. Тем более, ничего не собирал. Просто так сложилось. Какой-то виноград, с какими-то драконами… что-то делали на крыше, или наоборот. В общем, это значило мгновенный выигрыш двух тысяч с каждого, что автоматически прекращало игру. Провал в памяти.

Улица охладила лицо и привела в чувство.

– Ну, ты даешь, ты знаешь, что эту последовательность в этом клубе никто еще не собирал. Завтра игра на гинеи, придешь? – Маша говорила возбужденно и радостно. Шесть тысяч за один вечер. Прикольно. Играл бы для себя – не получилось бы. Многовато для себя, Олег это понимал.

– Нет, не приду, проиграю.

– Да ладно, брось.

– Новичкам везет, а я уже не новичок.

– Ладно, тогда я тебе денег дам.

– Не стоит, мы же договаривались.

– Две тысячи. Столько готова была проиграть. В то же время у меня удвоенная сумма. Если мне не изменяет память, утроить предложил ты, значит – все правильно.

– Уговорила.

Теперь у Олега получился мешочек с двумя тысячами долларов монетами восьмидесятого года. Их так просто не поменяешь, но две штуки баксов – это и в Африке две штуки баксов.

– Кстати, хочешь в газете работать? – Олег вспомнил свой опыт с сельским хозяйством и прикольнулся.

– А что за газета?

– Одна из нормальных в городе. Жду завтра в центре.

– Где и когда?

– У филармонии. Можешь меня не провожать. – у обочины остановилась приземистая белая кобра. За тонировкой играла музыка.

– До завтра, везунчик, – Маша запрыгнула на заднее сиденье, махнув рукой на прощанье.

– Пока-пока.

Глава 9

Бармалей был не просто кот. Это – Бармалей с историей. Когда Олег еще учился в универе, на пятом, он был вылетающей птицей. Не то чтобы на него возлагали надежды, просто знали, что пятый он закончит. Дембелям больше позволено, и Олежка вскоре понял, что воздавать Дионису с преподавателями прикольно. По пьянке он и дал зарок после диплома обзавестись зверем. Хозяин кошачьей праматери взял с него слово, и слово повисло.

Вообще в этом городе люди, связанные друг с другом по разным основаниям, растили у себя одно и то же кошачье племя. А если так легче, то род. Бармалей был маленьким, пушистым и колючим. Он боялся всего и крепко впивался в теплую грудь, то и дело, проползая в коридоры и лабиринты кожаной куртки. Красный фанерный трамвай, конечная. Бледное освещение и холод. Только Олег этого не чувствовал, градусы, принятые за нового члена семьи давали знать. Согревали. Итак, от конечной до конечной. Вот она, долгая дорога домой.

Олег жил один, в обычной квартире. Узкий балкон, санузел и кухня. Да, кухня, одна из главных частей квартиры. Жилище было скромным, но по-своему замечательным. Газовая плита взращивала синие цветы, балкон выходил в тенистый двор. Простая мебель, магнитофон и старый проигрыватель грампластинок задержался здесь из прошлой эпохи. На стенах плакаты шестидесятых тире восьмидесятых. Все купить иголку надо, – думал Олег, глядя на склад рок-музыки. Жилище одинокого холостяка. Друзья ему по этому поводу завидовали.

– Такой траходром пропадает, – сетовал Славик. – Эх, одним дается, а они не ценят…

Вот только делать маленький бордель или комнату для тусовок из своего жилища Олег не хотел. Личное пространство должно быть. Место, где ты простой, такой какой есть. Можешь ковыряться в носу или ничего не делать. Отец Олега в свое время решил посвятить себя науке, и давным-давно отправился с исследовательской группой на север. Чем они занимались, никто толком и не знал. Раз в полгода приходили открытки и еще реже – деньги. Олег вырос, и теперь жил самостоятельно.

Бармалею тоже было можно все. Как хозяин, он спал где угодно. Огромный, темно-серо-полосатый, похожий на все свое родовитое племя, он напоминал человека, причем воспитанного и даже благородного. В то же время с примесью какой-то залихватской удали. Его хотели назвать Муром, но к чему повторять чью-то судьбу? Бармалеем его назвала Алиса. Просто так. По-нашински, по-бармалейски, – любила говорить она.

Конечно, к Олегу заходили в гости. Заваливались друзья и приятели. Просто есть момент осквернения жилища, который нельзя переступать. Вещи, которые ты можешь позволить в кабаке, но не у друзей. Бармалей тоже понимал это, и не водил в квартиру дворовых котов.

– Пошли жрать, господин барон, – Олег открыл банку кильки и облизнулся, – поделишься со старым другом? – сказал он, и обмакнул куском хлеба томатный соус. Кушать подано. Кот лениво потянулся, подошел, понюхал, обмакнул лапу.

– Ладно, давай, аристократ,– сказал Олег и затворил за собой дверь. Лестница, по привычке темный подъезд, на стенах стихи детским почерком. Когда-то он тоже писал. И свои и чужие. И было больно и тоскливо, и хотелось, чтоб поняли. Огромный мир, которому нужен ли пятнадцатилетний пацан, слушающий музыку и о чем-то мечтающий. На, читай. Он писал, а потом бывал в других местах, и видел, что там тоже писали. Не только «Сашка – козел» или «Вова плюс Таня». А чьи-то души тоже рвались. Рвало крышу, сносило с петель и накрывало. А потом и это прошло. Не смахнулось, а стало прошлым, частью себя.

Вот в этом дворе клип снимали, – почему-то вспомнил Олег. Его приятель самозабвенно занимался искусством, и вписывал эти стены в историю. А может, не только стены, и не только эти. А дворы никогда не взрослеют, просто меняются люди, играющие роли.

В своей задумчивости Олег брел по району, из проезжей машины рычали басы RnB. Он пел о том, что рэп – для черных, и в этом бедном квартале белому засранцу не место. Нет, здесь не Нью-Йорк, – подумал Олег, сворачивая к аллее. Алиса плакала, закрывая лицо руками. Искренне, навзрыд.

– Что случилось?

– Я не хотела, это все он.

– Кто он?

Девушка продолжала всхлипывать, но как только почувствовала, что рядом тот, кто может ее пожалеть, разревелась белугой.

– Славик, – сквозь слезы проговорила она. Он так злился, что я с тем мужиком познакомилась.

– С каким?

– Ну, с тем, богатым мэном, который всех еще угощал.

– Так ты тоже с ним тусуешься?

– Уже нет, Славик все испортил. Наговорил кучу гадостей про меня и еще… – она разрыдалась.

– Что еще?

– Он мою маму до инфаркта довел, сегодня в больницу отправили. – Алиса рассказала, что Слава пришел к ней домой и стал потрясать бумажкой, уверяя, что здесь жизнь и душа дочери. И что гореть ей теперь в аду. Мария Антоновна, женщина набожная и чувствительная, видать, не выдержала. Да, погано. Что же тебе, Славик, денег не хватало…

Славик как раз вышел из-за поворота и шел навстречу.

– Че ты с этой дурой трешь? Хочешь со мной бабло зарабатывать? – он был довольный и наглый. Сработало, как в детстве. Короткий по челюсти, и бывший приятель повалился в кусты. Так нельзя, без разбору, это нецивилизованно, – звучали сомнения. Но интуиция-с подчас красноречивее фактов. Бывает так, что восприятие действительности иногда заставляет нас поступать адекватно внутреннему ощущению.

– Ты еще пожалеешь, мудак, – Славик держался за разбитую губу, – Я тебе не сейчас отвечу, а потом. Тебе будет больнее. Прид-дурок, – процедил он, уходя и на прощание.