Читать книгу: «Мразь», страница 2

Второй фильм – «Кладбище домашних животных». А вот этот фильм тронул меня гораздо больше. Причем он реально меня напугал. Нет, не наличием трупаков в кадре, я в принципе не боюсь мертвых людей (а вроде бы должен, если нормальный). А своей сутью: мы можем потерять близкого человека навсегда. Даже если он вернется, например таким способом, как в фильме, это будет уже не он. Я реально ощущал, что героев фильма на каждом шагу преследует зло. Зло ощущалось в долбаной дороге (по которой гоняют охуевшие дальнобойщики), на которой гибнут животные и люди; зло исходит от тропинки, которая ведет к кладбищу домашних животных; злом пропитан туман и лес. А когда показывали сцены на индейском кладбище, то волосы на моем теле вставали дыбом как у напуганной кошки, я ощущал зло просто физически. Вот это фильм! Блять, меня словно перевернуло. Злом может стать родной человек! Которого уже не вернуть, он не будет прежним в принципе! Никогда!!!

В тот вечер я получил очень большой шквал эмоций. Наверное, я был к ним не готов. «Может я немного «другой», отличный от «нормальных» людей, раз так реагирую на «шоу», – думал я пока на экранах шли титры. «Может я вообще псих» – развивал мысль мой мозг, тем более иногда мои предчувствия действительно сбывались, а сны порой были настолько реальны, что я не сразу вкупался спросонки что происходит. Ну на хер, надо пойти в клуб, оттянуться как следует и тогда жизнь снова заиграет красками, как обычно!

Не заиграет, как оказалось…

– Сеня, че расселся, опять жрать хочешь, конь педальный, – старался отогнать я от себя навязчивые мысли.

– Я всегда жрать хочу, отвали, сейчас поднимусь, – огрызнулся Сеня.

Мы столпились в коридоре, в ожидании свой очереди обуться в сапоги и выйти из дома. Я стоял в очереди последний и все никак не мог отогнать от себя нахлынувшее с новой силой ощущение, что не нужно было идти никуда в этот вечер.

Из зала вышла Ольга Петровна, под мышками она несла подушки и проходя мимо меня слегка коснулась своей рукой мою. Боже мой! Мне как кувалдой в лицо ёбнули! Да что же это такое, как так-то… Я конечно был в нее несколько влюблен, но не до такой же степени! Так я рассуждал стоя с отвернутым в сторону от нее хлебалом. Меня больше конечно интересовало ее тело, нежели она вся целиком, дак почему такая реакция.

Вечер в клубе прошел довольно прикольно. Мы с пацанами поднялись в блат-хату, выкурили по паре сигарет и пошли на танцпол. Мы были в ударе, выдали максимум того, что могло наше молодое, крепкое, а главное наученное правильным движениям тело. Я даже пару раз танцевал медляк, под мои любимые «Ветер перемен» Скорпионов и «Отель Калифорния» Орлов с не последними на деревне девчонками. Надо же блять, под песни животных и насекомых… Короче я был очень доволен.

Вернулся я домой примерно в два часа ночи. Тихонько прокрался в комнату, где уже давно на своей кровати спал младший брат Юрка. Разделся и улегся в кровать с чистенькой пастелью. Сон, как назло, не шел, а я не хотел в тот момент думать о чем-либо. Настроение было хоть и приподнятое после вечеринки, но как будто чем-то взволнованное. Да еще этот проклятый дождь все никак не унимается, стучит навязчиво по крыше…

Я решил подумать об Ольге Петровне. Естественно, я начал представлять, как будто у нее дома никого нет и я пришел к ней ночью (почему нельзя было пофантазировать про день, ума не приложу, ведь так лучше можно рассмотреть тело). Представил, как вхожу в дверь, а в коридоре горит полумрак и лишь тусклый свет слабенькой лампочки из дальней комнаты позволяет хоть как-то ориентироваться в доме. Разуваюсь, снимаю куртку и тихонько иду на свет.

На большой, красивой кровати (откуда блять у них такая большая и такая красивая кровать пронеслось в башке) лежит она, Ольга Петровна. Или, наверное, Ольга. Или Оля. Она полностью обнажена. Ее голова отвернута от входа, руки раскинуты в сторону, как будто она зовет меня в свои объятия, а ноги слегка согнуты в коленях и так же повернуты в сторону, что и голова. Я с восхищением смотрю на ее упругое тело (ого как она сохранилась, думается мне).

Через пару секунд приходит понимание, что я стою голый, мой эрегированный член как пика, направлен в сторону Ольги и я не понимаю: а когда я успел раздеться? И кстати, почему так тускло горит лампочка светильника, особенно если учесть тот факт, что вилка не воткнута в розетку!!!

Мне становиться не по себе. Начинает охватывать паника, становиться тяжелее дышать, температура в комнате, как будто начинает резко снижаться. По телу поползли мурашки размером, наверное, с майского жука. Тут я замечаю, что тело Ольги Петровны (что блять за новость, как только наступает шухер, объект моего вожделения становится Ольгой Петровной), трясет мелкой дрожью.

Ольга Петровна пытается повернуть голову в мою сторону, но у нее это не получается, будто что-то, или кто-то невидимый прижал ее и не дает сделать движение. А под самым потолком, прямо над кроватью, вдруг ожила темнота. Нет, я не видел никого, но я уловил, а вернее почувствовал, там легкое, еле заметное движение и я понял, что там есть ЗЛО! Не просто какой-то мудак-убийца в маске, а такое же зло, как из фильма про кладбище, или даже страшнее.

– Какого хера, че за хрень?! Я что, сплю что ли? – то ли возникли мысли, то ли я это сказал вслух…

У меня возникло правильное, очень уместное, очень жгучее желание свалить нахер из этого места. А еще лучше бы проснуться! Ведь это по ходу сон, просто сон! Нет? Но, в тот же миг, я понял, что не могу двигаться! Напрочь, никак! Боже правый, помоги-помилуй и все такое… че твориться то?!

А из угла на меня смотрело что-то. Или кто-то. Опять же, как сказать «смотрело»: рассмотреть я ничего не мог, но реально чувствовал на себе взгляд, наполненный злобы и ярости. Я отчаянно не хотел узнавать, ЧТО (КТО) это, тем более тьма начала приобретать весьма конкретные очертания. Очертания человека!

– Мыыы теббббьяяя нашшшшшшлииии, – до меня донесся тихий шепот-скрежет как будто голос умирающего курильщика: со свистом и кашлем!

Не могу отвести глаза от черноты угла, пытаюсь закричать во всю глотку и понимаю, что не могу, мой рот как будто заклеили, наружу рвется только стон! Краем глаза что Ольга Петровна с усилием, слегка поворачивает голову и слышу ее сиплый, сдавленный голос «Ннннеееетттт!». В тот же самый миг, ее голова с хрустом разворачивается на сто восемьдесят градусов, и я начинаю орать во всю глотку!

В тот же миг, я вскакиваю на кровати от собственного крика и чувствую, что меня всего трясет. Все мое тело покрыто холодным потом, подушка мокрая от слез, а голову разрывает дикая боль…

Возле кровати стоит брат с расширенными от ужаса глазами. В комнате горит ночник, я смотрю на часы – три часа ночи.

– Леха, ты чего орешь? – часто и нервно дыша, спрашивает Юрик.

– Да так, насмотрелся ужастиков в Бразерсе, приснилась херь, наверное, какая-то, ложись спать, все нормально.

Я лег в кровать, но сна, конечно, ни в одном глазу после такого «шоу». Тело еще продолжало трясти, но теплое одеяло делало свое тело – постепенно я согревался, дрожь уходила. Я попытался мысленно прокрутить увиденную во сне сцену. Сука, как же все было реально! Сейчас, когда стало понятно, что это всего лишь сон, меня поглотило странное, смешанное чувство. Смесь пережитого страха, неизбежности и «крутости от реальности увиденной картинки».

Голова разламывалась от боли. Я встал с кровати, кое-как нашел на кухне в аптечке анальгин, запил его холодным молоком и вернулся обратно. И только под самое утро, часов в пять, когда мама уже встала, чтобы накормить животных в сарае, истопить печь и идти на работу, я смог уснуть. Благо завтра – воскресение и в школу идти не нужно, так что можно было не парится.

Проснулся я поздновато для меня, часов кажется в десять. Мама была на работе, Юрка еще валялся в кровати. Я еще с час полежал, почитал книгу про Тарзана (это была уже 16 книга Эдгара Берроуза про этого героя) и только потом встал, чтобы разогреть картошку и утолить дикий голод. Да еще же в двенадцать начинались «Утиные истории»!

Примерно в половине двенадцатого пришла с работы мама. Она работала оператором машинного доения, дояркой то есть. Она была взволнована и немного бледная. Мы вместе сели за стол.

– Мам, ты чего такая потерянная? – спросил я.

– Юра, иди есть, – крикнула мама, – Да вот новость плохая есть. Ты же знаешь тетю Олю Тяпкину, дак вот сегодня ночью она умерла. Говорят толи в туалет пошла, толи попить, короче встала с кровати, споткнулась, упала видимо и свернула шею… Сильно свернула… Я все думаю: как так споткнуться можно было у себя в доме? Ужас в общем… Хотим скинуться на работе по двадцать рублей на похороны. А ты чего сегодня ночью орал-то? – спросила она.

И вот тут я чуть не ебнулся со стула. Ложка с жареной картошкой так и застыла перед открытым ртом. Мозг упрямо твердил: нет, это же был сон!!! Ну сон же!!!

– Ты чего побледнел так? – спросила мама, – прошарился вчера под дождем, заболел поди? Кстати, вы же вчера к ним собирались сходить кино смотреть кажется? Ходили?

– Со мной все в порядке… Да, ходили. Просто… она вчера была живая, а сейчас ее получается нет? – меня била мелкая дрожь.

Наверняка мама подумала, что я сейчас расплачусь. Она положила мне руку на плечо и сказала:

– Ничего, сын, ничего. Так бывает, ты же знаешь. Всех нас когда-нибудь призовет Господь!

Точно! До меня дошло, что Ольга Петровна, когда я «пришел» к ней этой ночью, лежала в позе Иисуса Христа, что на крестике! А вовсе не в призыве кинуться в ее объятия, чтобы наконец-то я смог впервые полностью отдаться греховным страстям.

Блять! Что это такое вообще! Я никак не мог прийти в себя.

– Я пойду, полежу немного, – сказал я маме, – что-то меня и правда трясет, может и приболел.

Я пошел в нашу с братом комнату. Юрка протопал мимо меня на кухню, и они с мамой продолжили обедать, обсуждая за едой, какого хрена он снова попер в школу «эту хрень»?

Юрка был младше меня всего на три года, но был очень смышленым, с инженерным складом ума. Хотя надо сказать в школе он учился не важно, без интереса. Его страстью были «железки всякие», как называла его увлечения мама. Вот он постоянно с собой и таскал везде: проволочки, гайки, болты, магнитики и прочую «инженерную» приблуду. Вполне мог в том возрасте взяться за разбор движка нашего мотоцикла, если бы его до него допустили.

Я упал на кровать без сил. Уставился в потолок и не мог никак прийти в себя. Снова начала накатывать головная боль. Не может же быть такое на самом деле, мы же живем в век «технологических прорывов», такого в принципе не может существовать!

Но факт оставался фактом, это мой мозг не мог отрицать: ее убили в моем сне свернув шею, и она умерла от такой же травмы и в реальности.

Глава 2

Ольгу Петровну похоронили в среду 9 октября 1991 года. Прощание с телом усопшей проходило в доме Тяпкиных, а поминальный обед в местной совхозной столовой. Практически все взрослое население нашего совхоза приходило, чтобы проститься с ней. Я, конечно, не смог пойти, хотя тот же Сеня ходил. И даже не потому, что боялся покойников или что-то типа того. А просто потому, что думал, что если я пойду, то приму за данность то, что ее реально убили на моих глазах, а этого мой юный мозг не вынес бы.

Когда мы вечером встретились с пацанами перед тренировкой по волейболу, то Сеня рассказал нам, что шею и рот Ольги Петровны окутывал черный газовый платок, а на глазах лежали медные пятаки. На сколько я знал (все-таки увлечение книгами иногда полезная штука), христиане не кладут монеты на глаза. Еще в детстве я был на похоронах своего дедушки, он умер рано, всего то было сорок семь лет. Дак вот ему монеты на глаза не клали.

– Короче стоял я рядом с бабками, к которым подсела и моя, – рассказывал Сеня, – дак вот, они шептались, что не простая смерть у Ольги случилась. Типа глаза закрыть никак не могли, поэтому монеты и положили. А рот вообще зашивать пришлось, по той же причине, типа она видимо орала перед смертью как будто, хотя муж ничего не слышал. Блять, я чуть со страху не обосрался, сразу пошел в столовку.

– Ты же по любому пожрать на халяву ходил, – стал подкалывать его Жора.

– Ну а че упускать момент-то, – не стал отрицать Сеня, – все равно жрачки останется до хера и больше.

– Леха, а ты чего такой потерянный? – спросил Меня Лис.

– Да че то по ходу простудился малость в субботу, как-то знобит что ли, – ответил я.

Друзьям я, конечно, ничего не стал рассказывать о своем «ночном приключении». Просто я и так слыл «слегка восприимчивым», а если рассказал бы, то они по любому стали бы говорить, что я «обоссался не из-за чего».

Да, возможно, я несколько чувствительнее и восприимчивее других одногодок-пацанов, думаю тут они были правы, но давать им повод постоянно над этим угорать я не собирался. Меня мало заботило то, что мои кореша по сравнению со мной считаются (кем?) более «мужественнее». Меня больше беспокоило то, что в моей душе, как будто появилась маленькая мертвая черная точка, на месте которой раньше был живой кусочек…

На следующий день я не пошел в школу, потому что у меня действительно поднялась небольшая температура и мама разрешила схалявить, остаться дома. Уроки я не любил пропускать, но зато появился повод немного облегчить ей жизнь, хотя бы тем, что утром и в течении дня ей не пришлось идти в сарай.

В субботу и воскресение я так же никуда не пошел, решил «отлежаться» как следует. Дочитывал книжку про Тарзана и слушал моего любимого Доктора Албана. Вечером приходили в гости пацаны, чтобы уговорить меня на танцы, но я так и не соблазнился новыми сигаретами (по-моему, в тот раз Лис стащил у брата Мальборо) и «теоретически высоким» шансом помацать местных шлюшек-подружек Наташек.

Постепенно все улеглось, жизнь вошла в привычное русло. Мы с пацанами после школы так же ходили на тренировки, посещали танцевальный коллектив, а по субботам (иногда и по воскресениям), как и прежде, ходили на дискотеку в клуб.

Единственное, что изменилось в моей жизни, это то, что я почти перестал улыбаться. Мне стали все чаще сниться странные сны, почти как в детстве.

Все они обычно сводились к тому, что я нахожусь в каком-то пустом помещении, в котором нет ничего, кроме стен. Вернее сказать, может там что-то и было, да только из-за тьмы, что окутывала меня, ничего не было видно. Ни потолка, ни самих стен (но это точно помещение), ни предметов мебели, ни кого-то живого.

Тьма, одна тьма….Казалось она проникает в мою душу…

Ни одного проблеска света, ничего…

А я стою, причем всегда голый, как прикованный к месту, и не могу ни двинуться, ни позвать на помощь. Только тишина и темнота, да еще эта головная боль. Слёзы застилают глаза, но я смотрю на неё, не отрываясь, просто смотрю, боясь моргнуть, пошевелиться, чтобы не упустить ни одного мгновения.

Обычно я ничего не вижу, но в какой-то момент начинаю ощущать, как легкий, но холодный ветерок, начинает гладить мои волосы на голове. Словно дыхание кого-то незримого…

Как только появляется этот ветерок, мое тело становится способным поворачивать голову. И я оборачиваюсь! Никого нет. После этого я очень тяжело просыпаюсь с дикой головной болью, которая меня потом донимает еще несколько часов.

Осень закончилась достаточно быстро. Скоротать ее помогала моя «всесторонняя» занятость. То концерт, на котором я и играл на баяне или танцевал эстрадные танцы, то районные соревнования по волейболу или баскетболу, то школьный капустник, на которых мы оттягивались на полную катушку.

Вторую четверть, впрочем, как и первую я закончил почти на пятерки. Пацаны тоже не плохо финишировали. Даже Сеня и тот более-менее справился.

Новый, 1992 год мы встретили в большой, шумной компании наших сверстников. Одной из наших одноклассниц ее родители разрешили собрать нас у них дома. Девчонки замутили всяких вкусностей, а парни, как порядочные джентльмены – раздобыли спиртного, как всегда, выручил Лис. Он же зафигачил целый арсенал самодельных пиротехнических изделий, которые его же в итоге чуть и не спалили. Это была самая первая наша «взрослая» вечеринка!

Началась она чинно и благородно. Мы пили спиртное, танцевали, жрали салаты и угорали над Сеней, которому для усрачки понадобилось всего две стопочки водки, и он начал кувыркаться как настоящий алкаш и гнать всякую хрень, заплетающимся языком, как дебил!

После того, как прозвучали куранты мы дико заукали-завизжали, ведь наступил год Обезьяны! Еще немного выпили и подались в клуб, так сказать далее приобщаться ко взрослой жизни.

Единственное заведение для развлечений был заполнен под завязку, никто не хотел праздновать дома. Были и совсем старики, которые с довольным видом сидели на стульях, о чем-то переговаривались и смотрели на танцпол; были и совсем сопляки, которые сновали туда-сюда, играя в догонялки вокруг здоровенной елки. Но в основном, конечно же преобладала молодежь.

Наша компания начала понемногу разбредаться по клубу. Кто к родственникам отходил, кто встретил приятелей, кто-то встретил свою половинку, а кого-то на танцполе трясло как паралитика. Я в какой-то момент остался один. Девушки у меня не было, а мама не любила шумных мероприятий и, видимо, уже крепко спала дома. Хмель почти выветрился. Наверное сказалось, то, что я и так не много выпил, да еще и мороз протянул по самое не балуй пока шли в клуб. Короче мне стало скучновато.

Смотрю, мимо меня прошел Серега из 11-го класса. Здоровяк типа «конь». Я слышал, что ему пить то особо не льзя – «крышу» сносит очень далеко и на долго. А он явно был «навеселе». Протопал виляющей походкой прямиком к нашей однокласснице Катюхе, которая красила губы возле зеркала, он давно не равнодушно дышал в ее сторону (еще бы, выглядела она на все двадцать с ее то третьим размером сисек, она же, как и подобает начинающей шлюшке, только отшучивалась с ним, особо не отталкивая, но и не давая понять, что он ей не интересен).

А Серега по ходу в этот вечер был настроен очень решительно, благо он был не один, его в это время подбадривал алкоголь в крови, выпитый загодя:

– Давай Серый, ты сегодня мистер «могу», не теряйся иди к ней, она по любому упадет в обморок от твоего появления. Ты можешь все, ты же красивый как Аполлон и обаятельный как Дьявол, – видимо так говорил алкоголь в его крови, хер знает, – давай, давай, чертяка….

Катерина же похоже не заценила дыхание «любви» в ее сторону, тем более не понятно было какой бормотухой он залил это самое дыхание. Короче, она видимо была не очень этому рада и сказала ему что-то не лицеприятное, типа:

– А не соблаговолите ли вы, любезный Сергей, пойти на хуй, ибо я тут жду своих друзей и мне не очень хочется наслаждаться столь вонючим воздухом, источаемым вашим дыханием.

Думаю, примерно так она и сказала, сам то я не слышал, музыка орала так, что все ходили как рыбы в пруде, только открывали рот, а из звуков была только эта самая музыка. В общем либо Сергей, либо алкоголь в нем, очень сильно обиделся и схватил ее за руку. Катюха вскрикнула от неожиданности и наглости. А может этот огр чуть не сломал ей руку своей лапищей.

У меня в башке пронеслось «ну заебись, и где носят вас парни, когда вы так нужны». Сам-то я прекрасно осознавал, что если подойду к ним и начну выражать сожаление по поводу его неудачи, то Серый меня сквозь пелену влюбленности на глазах (а может и пелену паленки) даже не сразу заметит, а если и заметит, то скажет что-то типа:

– Иди отсюда мальчонка, найди мамку и не лезь к дяде с тетей.

Но и я был не один в тот момент, во мне сидел хоть и порядком выветренный, но все же качественный, самый настоящий (да, тот самый мягкий, изысканный вкус) гарант прекрасного настроения в виде водочки «Столичная». Вот эта паскуда и давай мне нашёптывать:

– Давай, ты же не трус, занимаешься спортом зря что ли. Видел же как Брюс Ли ебашит вражин на право и на лево, а он, между прочим, такой же дрышь как и ты. А как Ван-Дамм ухандокал этого зверюгу Тонга По, помнишь? Ты по любому можешь так же, давай же Леша, иди уладь все неприятности Катюши…

Блять и я поверил же этой сволочи, пошел.

Если я скажу, что Сергей был удивлен моему появлению – ничего не сказать. Он был явно возмущен до глубины души (откуда у огров душа-то), что его любовный порыв был омрачен появлением какого-то гнома.

– Серый, здорова, можно мне Катьку на танец, она обещала, – сказал я с улыбкой на лице, надеясь, что в черепушке Сереги не произойдет никаких фатальных для меня выводов по этому поводу.

Но нет, видимо при любых раскладах финал был предопределен. Естественно, Сергей предложил мне проследовать с ним на улицу для общения на свежем воздухе, так сказать в приватной беседе.

И я пошел, не убегать же мне прямо оттуда с низкого старта. Хотя если бы я убежал, этот здоровяк не догнал бы меня ни при каких обстоятельствах, хрена он догонит третье место района в беге на восемьсот метров.

Короче иду я рядом с ним на улицу со второго этажа клуба и думаю «ну все бродяга, отбегался, сейчас эта горилла тебя просто порвет на тряпочки». Мы вышли из клуба и пошли за него, как водится там обычно и происходят самые интересные и веселые события сельской жизни.

Серый повернулся ко мне и сказал:

– Ты что ли бессмертный, не видишь, что я с девчонкой общаюсь, охуел что ли?

Я-то думал он меня начнет бить сразу, возможно даже ногами, возможно даже по голове, а он решил, видите ли, прояснить на всякий случай свою позицию. И он прояснил и начал на меня наступать. Я отошел от него метра на полтора.

И тут из меня окончательно свалил мой мотиватор в виде алкоголя, я стал предельно трезв. Я почувствовал реальную угрозу и ощутил, как будто из далека на меня накатывают какие-то непонятные ощущения. Их никак не получалось определить.

Дальше все было как в замедленном фильме. Серега в полной решительности шагнул в мою сторону, согнув при этом руку для нанесения мне в башку своей рукой-кувалдой сокрушительного апперкота.

Я сделал еще шаг назад, в глазах у меня немного потемнело, башка словно очистилась ото всех мыслей, и я крикнул на него со всей дури:

– Стоять!

А вот дальше я не совсем понял, что произошло. Серега действительно остановился и замер, причем мне показалось совсем не в ахуе от моей наглости (хотелось бы сказать храбрости), а просто потому, что я сказал ему это сделать.

Я понял, что надо срочно развивать успех «схватки», ведь если мозг этого огра оттает, то он меня совсем уработает, поэтому я не нашел ничего лучшего заорать:

– Пошел на хуй отсюда, тварь!

Фонарь со столба возле клуба хоть и светил не особо, и все же я видел, что лицо Сереги исказила гримаса ужаса и страха, он медленно сделал шаг назад от меня, постоял пару секунд глядя мне прямо в глаза, развернулся и побежал в сторону, противоположную от клуба.

На меня накатила слабость, голова немного закружилась, и я упал на колени. В ушах появился звон, сквозь который я услышал приближающиеся голоса. Оказалось, что доблестные мушкетеры в лице Сени, Лиса и Жоры, а также еще нескольких одноклассников, соизволили проверить, а жив ли еще их старый добрый Д’Артаньян.

– Живой? Сильно этот уебок тебя приложил? – закружился вокруг меня Сеня.

Жора и Лис взяли меня под руки и подняли с колен.

– Нормально все, он еще не успел втащить, вы вовремя прискакали, – сказал я, стряхивая с колен снег.

– А чего тогда кровь идет и на колени нахера встал? Пощады вымаливал, что ли? – не упустил момента Жора.

– Пошел нахер, придурок, – мне если честно было не до смеха, хотя и не смог скрыть улыбку.

Только сейчас я почувствовал, что под носом что-то липкое. Катюха тут же подскочила ко мне и варежкой стала вытирать кровь с моего лица.

– Ладно тебе, Кать, все нормально, говорю же, живой я, живой!

Хоть Серега физически и не причинил мне вреда, башка начала болеть так, что меня как будто реально лягнул в голову конь.

– Ладно Давид, пошли в клуб, чтобы не заморозить жопу, а то че то мороз начал давить, – сказал Лис.

Это он намекнул на историю с Давидом и Голиафом видимо, все заржали как кони и всей гурьбой двинулись обратно, в теплоту помещения.

После перепалки мне не очень-то хотелось танцевать, хотя боль по не многу начала отпускать. Но Сеня, мать его, достал откуда-то почти полную бутылку «Пшенички», и мы принялись восстанавливать настроение. В итоге к шести утра уже никто и не вспомнил, что праздник чуть было не был испорчен.

Зимние каникулы пролетели не заметно. Мы практически каждый день ходили на пруд, гонять в хоккей, а вечерами, как запрограммированные шли в клуб, отрываться на танцполе.

В первый же школьный день третей четверти, сразу после второго урока, моей любимой математики, ко мне подошел «огр» Серега:

– Здорова, Леха. Говорят, я на тебя быковал на дискаче в новый год, ты если чего извиняй, я нихера не помню, по ходу паленки наелся перед походом, вот и буксовал малость…

– Здорова. Да не вопрос, – мне очень не хотелось, чтобы мы начали выяснять, что же произошло на самом деле, поэтому я решил не развивать разговор.

– А ты не помнишь, почему…, – начал было он то, чего мне так не хотелось.

А я про себя подумал: «иди на хер уже, заебал козлина».

– Хотя, пофиг, главное миром разошлись, – тут же осекся Серега и зашагал в сторону класса русского языка.

Я же пошагал в сторону спортивного зала и подумал, что наконец-то меня даже местные «быки» воспринимают за мужика, при этом совсем не обязательно махать кулаками, все можно решать словами. Я был чертовски в этом уверен! Еще бы башка перестала гудеть…

До конца учебного года больше никаких особых событий не происходило, мы были поглощены рутиной учебы и спортивных мероприятий.

Как и ожидалось, наша компания вполне прилично закончила четвертую четверть и по итогам учебного года трое из нас прямиком были отправлены в следующий, 10-й класс. Трое – потому что Сеня, решил, что учеба – это не его. Он таки решил-таки стать моряком, а для этого для начала подал документы в Новосибирское речное училище. Сразу после того, как мы узнали эту новость он тут же получил кликуху – Матроскин, а он был и не против, так как предыдущая – «Прорва» (потому что жрал все подряд и много), ему надоела. Короче настроение в преддверии каникул было у всех отличное.

Еще в начале четвертой четверти мы всем классом договорились, что будем отмечать выпускной класс походом с ночевкой. И хоть про нашу местность нельзя сказать, что она аномально красива (в основном это равнина с редкими островками небольших рощиц, сети прудов да речушки), тем не менее есть где отдохнуть и почувствовать себя туристом.

Решили, что самым оптимальным днем похода должно стать последнее воскресение июня, потому что это был самый классный день календаря – «День молодежи». Так сказать, совместить празднование двух, очень значимых событий.

Дни же, которые нужно было скоротать до 30 июня, пролетели незаметно: купалки, рыбалки, ночные музыкальные посиделки с последующим сном до самого вечера благоприятствовали этому.

И вот наступает утро воскресения, 30 июня. Я поднялся рано, часов, наверное, в шесть. Рюкзак собрал еще с вечера, поэтому спокойно сел, позавтракал бутером со сливочным маслом и медом поверх него и чаем, а затем пошел проверять удочки, которые вряд ли мне пригодились, но решил, что возьму.

Походом, если честно, наше мероприятие сложно было назвать. Так как большинство вещей: палатки, котелки, рюкзаки, аккумуляторы и прочую шнягу, нам увезли взрослые на грузовом автомобиле. Нам же оставалось просто прогуляться налегке до места дислокации. Но и тут мы схалтурили, так как большинство приехали либо на мотоциклах, либо были доставлены теми же взрослыми на личных авто (у кого они были). Я тоже решил, что можно дать своему телу отдохнуть, ведь весь учебный год я гонял его по разным «мероприятиям», которые нагружали его по полной. Поэтому, мой, почти новый «Юпитер-5» с мотоколяской («люлька» в народе), доставил меня куда нужно очень быстро, а вместе со мной и Сеню, которого я подобрал по дороге.

Настроение было атас! Погода – блеск, температура воздуха – плюс 28—30 градусов, а значит купание обеспечено. Место выбрано – шикарное, прямо на берегу одного из прудов, которое не было видно с полевой дороги из-за небольшой рощицы, примерно в 10—12 километрах от поселка. Рядом на лугах не паслись коровы (а обычно рядом с водоемом всегда есть животина), поэтому опасности нечаянно вляпаться в лепешку говна мы избежали. Единственно, некоторых напрягало наличие всего в двух километрах сельского кладбища…

Народ, не весь конечно, смог собраться в составе, который планировался, голов двадцать, кажись было. После того, как взрослые покинули расположение нашего пристанища, мы тут же накрыли поляну и принялись активно нагружаться алкоголем. Как говорил великий «Мальчишник»: врубили музыку на всю и начали творить такое, что я лучше промолчу. Короче мы были молоды и красивы, нам можно было все!

Мы ели, пили и купались, потом снова пили, ели и снова купались. И все это сопровождалось плясками под лучшую в мире музыку в стиле Евроденс. То лето должно было стать самым лучшим в моей жизни!

В очередной пьяный заплыв, так получилось (или кто-то сделал, так, чтобы это получилось), что мы с Катей остались одни в воде. Я уже нанырялся и собирался выходить вслед за остальными, когда она подплыла ко мне и сказала:

– Леш, давай вечером погуляем? Я так люблю клубнику, а девчонки не хотят со мной идти.

– Конечно, можно и прогуляться. А че вечером-то, нифига же не будет видно? – ответил бодро я.

– Не, лучше вечером, солнышко не так печь будет, и эти алкаши уже напрыгаются и будут валятся-отдыхать….

– Все, договорились, пойдем конечно. Ладно давай вылазить, а то ты, по-моему, уже вся синяя от холода, – сказал я.

Мы вылезли из воды и пошли к «столу», за которым уже во всю шла пьянка в хорошем смысле этого слова.

Когда мы присели, выпили по рюмашке и принялись за шашлычок, ко мне подсел Сеня и тихо спрашивает:

– Чо это вы там с Катькой тихушничали?

– Да ничего, звала ягодку пожрать вечером, – ответил я, жуя полным ртом.

– А ты чего?

– Мне сложно что ли поохранять девку, че гонишь то?

– Ты долбоеб что ли? – чуть ли не языком залез мне в ухо Матроскин, – поохранять он собрался девку…

– А чо? – не сразу дошло до меня, а через секунду-две я въехал. – Ты опять меня «женил» что ли?

Ну конечно, у меня же не было девушки, я еще был девственником и не понимал никаких намеков, пусть даже и толстенных как удав. А парни, особенно Сеня, уже во всю «рыбачили», поэтому сразу просекли «что к чему» со стороны Екатерины.