Читать книгу: «Мразь», страница 3

Уффф… Бляяя… Меня как молния по башке пизданула. Сердце думал выпрыгнет прямо на поднос с шашлыком. Я, конечно, очень хотел, чтобы такое событие наступило в моей жизни, но все равно, был застигнут врасплох.

Еще же надо про Катеньку (сразу Катенька), рассказать. Хоть ее и за глаза называли шлюшкой, я ее такой не считал. И не потому, что она, теоретически, могла сегодня вечером открыть мне врата настоящей, половой жизни. А потому что, во-первых, я был воспитанным молодым человеком, а во-вторых, она вела себя не как шлюха, вернее не типично им. Она могла игнорить первых на деревне «самцов» и в то же время, по пьянке или даже без нее, переспать с каким-нибудь задохликом или батаном вроде меня. Хер знает, что там за порода тараканов паслась у нее в башке. В принципе и я не особо вписывался в портрет среднестатистического пацана, которому дадут по любому. Трахаться она, по слухам, начала год назад. И у меня создалось впечатление, что назло своим родителям, которые пытались оградить ее (от чего? от жизни?) от неприятностей и таскались за ней по всюду «по поводу и без» (как она сегодня от них избавилась, не понятно… задушила поди). К слову, семья их была из порядочных, так сказать сельской интеллигенции потомки, мама вроде бухгалтером, а отец – водитель грузовика. Ее нельзя было назвать красавицей, но она была очень умной и чертовски притягательной с прекрасной фигурой. Ростом выше меня на 3—5 сантиметра, плотного, спортивного телосложения, с русой, толстой косищей до самого пояса. В общем девка «кровь с молоком».

– Презик есть? – не унимался уже порядком охмелевший Сеня.

– Нет, – промямли я тихо, ощущая себя при этом малолеткой лет восьми, не больше.

– Блять, вечно мне за тобой надо приглядывать, возьмешь в правом кармане моего рюкзака, – сказал «папочка» и с чувством выполненного долга полез за очередной порцией шашлыка.

Пиздец, до самого вечера я не мог думать ни о чем, кроме как о предстоящем мне с Катюхой увлекательном мероприятии. А еще мне не давал покоя вопрос: почему я? Если она захотела отблагодарить меня за тот случай с Серым, то как бы случаев для этого было очень много, буквально каждую субботу в клубе. Влюбиться в меня она не могла, я не питал иллюзий на сей счет. В итоге, опрокинув очередную рюмочку «Столичной» я бросил гадать на сей счет и решил, что если случиться «чего-то», то пусть так и будет, не важно «с чего это она именно со мной».

До захода солнца оставалось еще полно времени, мы периодически купались, загорали и танцевали. Я больше не пил спиртного, так как совсем не хотелось искать места, чтобы уединенно переблеваться, да и стоять на ногах тоже хотелось уверенно. Есть я тоже перестал, так как чувствовал, что брюхо набито до отказа, а значит, может начать колоть в боку, если придется продолжительное время быть «под нагрузкой». Короче решил ответственно подойти к этому мероприятию.

Примерно в половине девятого вечера мы разожгли костер и уселись возле него. Девчонки начали болтать о том о сем, а я решил приготовить чай, но не нашел воды возле кострища, поэтому пошел к палатке для пищевых запасов. И тут подошла Катя. Уффф….мамочка роди меня обратно… я в очередной раз получил «ментальный» удар копытом в лицо – башка потяжелела как песочный мяч для тренировок.

– Привет, – тихо сказала Катя, – готов прогуляться со мной?

Она была чертовки обворожительной и это мне не снилось. В легоньком желтеньком, хлопковым халатике на молнии с кофточкой такого же цвета на плечах. Боже мой, под халатиком ничего не было! Мляяя… почему я не обращал внимания на нее до этого момента? Мы ведь общались с ней достаточно плотно, впрочем, как и со всеми одноклассницами. Иногда флиртовали в шутку, не серьезно. А скорее всего, потому что обычно я не пью спиртного без повода, особенно в школьные дни. Видно было, что она слегка пьяненькая.

– Конечно, Катюха с тобой хоть на край света, – ответил я, решив, что уже пора распускать павлиний хвост и начинать брачные пляски.

– Пять сек, я возьму ветровку, а то комары здесь конечно конченые вурдалаки…

«Чего ты несешь, Петросян бля» – пронеслось у меня в голове. И как же хорошо, что мой давний воображаемый приятель, который появляется, если в организме появляется алкоголь, был со мной и в этот раз.

– Успокойся, самец, чо ссышь то, – вот что этот мудак мне нашёптывал, – Девка сама идет к тебе. Пиздуй в палатку, бери презики и вали ее нахер где придется…

Короче, кажется, я слетал, а не сходил в палатку. Разворотил весь Сенин рюкзак (ибо нехуй: надо уточнять с какой стороны правый карман), но нашел-таки презики, сорвал с веревки, на которой сохли купальные трусы, ветровку и вернулся к Катюхе.

– Прошу, – сказал я, выставляя локоть, как джентльмен, и учтиво склонив голову, гримасничать я умел, все это знали, – не соблаговолите ли выйти со мной на вечерний променад?

Ну бля точно, Петросян таки вылез. Я думал Катюха покрутит у виска или закатит глазки, типа «Бля, что за имбицила я позвала…». Но она посмотрела на меня и заливисто засмеялась, взяла меня под руку, и мы пошли по направлению от лагеря, в сторону могилок. Это потом я сообразил в какую сторону мы двинули, а тогда думал несколько не предназначенным для размышления органом своего тела.

Мы шли под руку, как «взрослые» и разговаривали обо всем и ни о чем конкретно. Это было так здорово, я не ожидал, что могу так свободно общаться с девочкой. (Ладно, пусть и с не большой помощью алкашки). Как говориться Остапа понесло. Мы вспоминали смешные моменты со школьных вечеринок, я снова воспроизводил те моменты, при этом старался кривляться как можно смешнее, придумывал сопутствующие шутки на ходу и с удовольствием наблюдал, как девочка, которая мне нравиться все больше и больше наслаждается прогулкой. Когда она улыбалась, ее глаза превращались в щелочки, а после того, как начинала смеяться, я тоже не мог не смеяться.

Пока мы медленно шли и болтали, то даже не вспомнили про ягоду. Немного позаглядывали в будущее, рассказывая друг другу чем хотели бы заниматься, когда закончим школу (блин еще два года учиться, а туда же) и даже не заметили, как ушли от лагеря примерно на километр-полтора. Мы пришли к небольшому холму, забрались на самую макушку и уселись на мою ветровку, когда солнце практически уже село.

Было очень красиво и романтично: солнце казалось невероятно огромным. Красно-бордовый, будто окроплённый кровью кусочек звезды словно прощался с нами, уступая место своему оппоненту – луне, когда Катя положила свою голову на мое плечо, а я ее приобнял. Наверное, только в такие моменты и рядом с таким человеком мы чувствуем себя неуязвимыми.

Мы сидели молча и смотрели на эту красотищу еще какое-то время, пока светило не скрылось совсем за горизонт. А после того, как тень земли постепенно заполнило небо, на нем появился силуэт тонюсенького месяца и россыпь бледных звёзд, ознаменовав пришествие ночи.

– Леш, поцелуй меня, – тихо сказала Катя.

Я робко и не уверенно прильнул к ее теплым, пухлым губкам. Божечки мои, что творилось в моей пустой в тот момент башке… Такой всплеск адреналина, я, кажется, не испытывал больше никогда. Сердце мое, словно поршень газанувшего мотоцикла, начало биться быстрее! Я не ожидал такого «эффекта», возникла мысль «я же просто поцеловал ее», а было ощущение, что я растворился в невесомости и бесконечной благодати.

Катя медленно начала ложиться на ветровку и потянула меня за собой. Я решил, что нужно «слушать» ее, ведь она так и так опытнее в этих вопросах и улегся сверху нее, упершись левым локтем и левой ногой в землю, а свободную, правую руку положив ей на пояс. Она сама стащила с меня футболку, отстранив меня от себя и сняла с себя кофточку. Затем полностью расстегнула молнию и оголила тело. Оно было великолепно…

Не знаю сколько прошло времени, только когда сознание начало к нам возвращаться, на небе во всю сверкали звезды (я и не заметил, что оказывается вокруг нас кромешная тьма).

– Ну что, пойдем в лагерь? – спросила, улыбнувшись Катя.

В тусклом свете звезд она казалась феей… Только сейчас до меня дошло, что вся моя жопа и спина безжалостно искусаны комарами, все чесалось, как у прокаженного. Мы стряхнули с себя траву и комочки земли, я накинул на ее плечи свою ветровку, и мы двинули в сторону небольшого огонька – это горел костер в лагере, давая нам ориентир.

Обратно мы шли не спеша. Первые несколько минут – молча, взявшись за руки, думая каждый о своем. Да, все-таки я очень сентиментальный, все пытался понять почему это произошло с нами и что будет потом. Нет, не думаю, что я тут же влюбился в эту девочку, но четко понимал, что, если бы она так решила – мы были бы вместе, это факт! Не знаю, о чем уж там думала Катюха, но очень надеялся, о том, что «оказывается Лешенька-то ого-го».

– А знаешь, в этом пруду ведь много лет назад погибла влюбленная пара, – вдруг сказала Катя.

Я с большим трудом, и, если честно неохотно, вернулся в реальность.

– Нет, не знаю. Забыла, я же не местный, не все байки аула знаю. А чего говорят?

– Ты же знаешь, что наш совхоз образован на месте сиблага? – спросила Катя.

– Да вроде нет, а что за сиблаг? – ответил я, немного заинтересовавшись байкой, потому что реально любил историю, как предмет.

– Сибирский исправительно-трудовой лагерь, – пояснила Катя, – мне бабушка Агафья рассказывала, она была свидетелем той истории.

И она продолжила рассказ.

– Короче, когда образовался СССР, советская власть была резко против любого небольшевистского мышления, а тех, кого ловили на инакомыслии отправляли в специальные трудовые лагеря. Мы об этом будем в следующем году по истории проходить. Дак вот, все местные – это потомки тех самых заключенных и их охранников, в том числе и моя семья. Мою бабушку отправили в такой лагерь, который был образован в 1932 году в этот самом месте, в возрасте 22 лет из Ленинграда, за то, что была в компании молодых людей, имевших неосторожность чего-то там ляпнуть про советскую власть. Это было кажись в 1948 году. Вот она и гнула спину на исправительных работах до 1953 года, пока лагерь не расформировали.

В их бараке жила девушка, звали ее Аня. Осенью 1950 года, в помощь на уборку овощей, из соседнего лагеря, что располагался километрах в двадцати, пригнали молодых парней. Среди них был Костя, бабушка говорила, что высокий, статный красавец. Вроде даже родом из буржуев, как тогда говорили. Вот они и влюбились с первого взгляда, да так, что тоска съедала, когда не были на виду у друг друга. Короче, когда овощи убрали с полей, в конце сентября, они уже не моги друг без друга жить. Костю, естественно, угнали в соседний лагерь, а к Аньке, оставшейся в лагере, начал приставать местный начальник вертухаев, охранников по-другому.

А в то время, кажется по какому-то постановлению правительства, решено было строить в стране пруды и водоёмы, типа для обеспечения высоких урожаев в степных районах. Дак этот Костя какими-то правдами и неправдами напросился на работы по обустройству местного пруда, как раз того, где мы и тусим сегодня. Его уже почти доделали, толи плотину обустраивали, толи укрепляли берега…

Когда они снова увиделись, то оказалось, что Аня уже была беременна, хотя живота еще не было видно, уж не знаю, как они успели в таких условиях… Она, конечно, рассказала Косте и вместе стали ломать голову чего делать то. В общем вариантов особо не было. Так они промыкались, наверное, недели три, когда случилась трагедия. А было это как раз 7 или 8 ноября, праздник годовщины революции.

Вечером, когда охрана возвращала парней в соседние бараки с работ на пруду, во время закрытия ворот их отряд остановили возле барака девушек и Костя увидел, как пьяный начальник волоком тащит Аньку в свой дом, сам понимаешь для чего. Он вообще очень любил развлекаться тем, что сначала насиловал заключенных девушек, а потом мучал их, выворачивая и ломая конечности.

Может он прознал и специально на глазах ее парня так сделал, или ли ему пофиг было на ее беременность, а может и так совпало, сейчас, наверное, никто не скажет, как на самом деле было. Ну видимо у Кости тогда взыграла молодая и горячая кровь. Сорвался с места, в три прыжка оказался рядом с ними, врезал начальнику по харе, схватил Аньку за руку и вскочил в заведенный автомобиль, стоявший у крыльца его дома, водитель которого видимо угощался горячими харчами. Благо конвоиры замешкались, а на вышках видимо уже успели глотнуть спирта, так что он ударил по газам и поехал прямо на ворота, которые и закрыто то не успели.

Короче, как только они совершили побег из лагеря, сразу же договорились, что не дадут взять себя живыми. Им так и так бы не жить, так что терять им было нечего. А вслед автомобилю тут же застрекотали автоматные очереди, одна из пуль пробила одно колесо. Стало понятно, что далеко они не уедут. Вот и направил Костя автомобиль прямо на пруд…

Катя замолчала….

Мы почти дошли до нашего лагеря, когда она продолжила с дрожью в голосе:

– Короче, убили они и себя и не родившегося ребеночка. Хотя, когда охрана подъехала к пруду, то еще можно было их спасти, но начальник не позволил этого сделать, и все просто смотрели как автомобиль уходит под воду. А когда на воде остался небольшой фрагмент автомобиля, говорят, Аня прокляла всех охранников лагеря и всех их потомков тоже. Вот так вот…

Я, конечно, был немного ошарашен… чисто по-человечески… Мы какое-то время шли молча, и слушали голос Лиса, который драл горло под гитару «Группу крови». Еще через минуту показался костер, уже горевший не в полную силу, отблески которого, освещали лица наших друзей. Мы стояли во тьме, не решаясь выходить на поляну, когда Катя тихо сказала:

– Леш, этой ночью Лис будет в нашей с Надюхой палатке ночевать, есть одно место, если хочешь, можешь с нами… со мной провести ночь…

– Я больше всего на свете этого хочу, – тихо ответил я и мне показалось, что мой голос предательски исказился, сорвавшись в фальцет…

Мы еще совсем немного постояли, держась за руку, затем Катя, сказала, что ей надо привести себя в порядок, переодеться и что она придёт ко всем чуть позже. Я остался один. Кидаться в думки совсем не хотелось, поэтому я выдохнул и смело шагнул к костру, нашел место посвободнее и уселся рядом с «трупом». Это Игорек, наш одноклассник, «наелся» так, что просто не в силах был доползти до палатки, поэтому мирно спал, обнявшись с мешком картошки. Я дотянулся до кастрюли с малосольными огурцами (обожаю их), взял сразу три штуки и принялся жевать, слушая очередной шедевр группы Кино – «Звезда по имени Солнце».

Тут же, буквально из ниоткуда, нарисовался Сеня. Этот козел еле стоял на ногах, но упорно продолжал кутить.

– Ну че, давай кобель рассказывай, че там у вас случилось? – начал он снова нашептывать мне в левое ухо.

– Иди на хер, – зашипел я, – слушаю песню же, не видишь баран?!

– Хорош гундеть, колись давай хороняка, – не унимался он.

– Потом, потом, отъебись… жри на огурец давай или пиздуй найди водки, че то кажись надо накатить.

– Слушаю и повинуюсь мой господин, – сказал, исчезая Сеня…

Да, все-таки Сеня отличный друг, чего уж там, мы понимали друг друга с полувзгляда.

Он явился через минут пять, принес бутылочку пшеничной водки и стал наливать в стопочки, которые очень предусмотрительно были разбросаны буквально везде…

– Хорош-хорош, – стал останавливать я его, потому что он был уже под мухой, и водка лилась мимо стопок, —Ладно, давай за всех девчонок, – сказал я, опрокидывая в себя рюмочку.

Мы стали грызть огурчики и смотреть на костер.

– Ну? Давай рассказывай, – все не унимался он…

– Бляяяять, че пристал то? Ну было… все было… все просто отлично было… Все? Доволен?

И лицо Сени озарила улыбка блаженного дебила:

– Мугамбо доволен, – произнес он, – молодец сынок…

Подьебал таки опять, скотина… Но я уже сам во всю давил лыбу имбецила.

– Кстати, я сегодня с ней ночую, так что заебись, не услышу твоего хрюканья…

– Не понял… хера себе, вот ты ненасытный конь! – сказал он, засовывая в рот огурчик вместе с чесночком.

– Да не, мы же там не одни, так что отъебись и хватит уже тебе вливать эту шнягу. Кстати, а «Столичная» кончилась?

Было у меня настроение выпить еще пару стопочек алкоголя. Хоть и нельзя было назвать нас всех опытными выпивохами, все-таки пили мы очень редко и не много, поэтому мало еще знали о том, где находится наш предел, тем не менее я был уверен, что он еще очень далеко.

В общем примерно до двух ночи мы слушали то песни Лиса, то врубали евродиско и пускались в дикие пляски. Два раза я приглашал Катюху, которая уже переоделась в футболку и легкие трикотажные штаны, на медляк. Постепенно народ начал расползаться по палаткам. Видимо наш юный организм не был готов к приему чрезмерной дозы алкоголя, поэтому он врубал аварийный режим у всех по-разному: кто переблювался и шел умываться, кто дрых уже и видел седьмой сон, кто просто устал и пошел отдыхать. В общем все были заняты.

Я шел от пруда, где умывался и чистил зубы, к своей палатке, когда увидел Катю перед их палаткой, из входа которой торчала жопа, кажись, Лиса. Она (жопа) скрылась из виду, и я понял, что надо бы и мне двигать к месту предполагаемого ночлега.

– Привет, – сказала Катя, – давай, залазь к стенке вправо, я завяжу завязки и приду к тебе…

– Есть мэм, – тут же вытянулся я в стойку как кто-то из персонажей фильма «Полицейская академия», увиденный у Тяпки, и тут же скрылся в палатке.

Лис и Надюха тискались под одеялом с левой стороны, светя сквозь него фонариком, хихикали и о чем-то шептались… На улице было достаточно темно, месяц же был не большим, но в палатке вполне хватало освещения из-за этих двух придурков.

Я скинул футболку и шорты, придвинулся к правой стенке и стал ждать Катюху. Она быстро пришла, я даже ничего не успел придумать, чтобы хоть как-то завести разговор. Да я и не успел бы, потому что как только она прилегла ко мне, мы тут же укрылись пледом и сплелись в страстном поцелуе, насколько я умел конечно это делать страстно. Он был очень, очень долгим. Мы просто наслаждались моментом и ни о чем не думали. Утолив жажду, она повернулась ко мне спиной, нашла мои руки, притянула меня за них к себе и позволила обнять себя. Раздеваться она не стала, только кофточку подстелила под себя. Так мы и уснули – обнявшись, одновременно и очень быстро.

Кажется, не прошло и получаса, как я стоял в кромешной тьме и всматривался в нее, вертя по сторонам башкой с бешеной скоростью. Я снова ощущал на себе легкий ветерок чьего-то дыхания. Или чего-то движения. Не знаю, как всегда, никого не было видно. Меня снова подсвечивал ореол, не понятно откуда взявшегося мягкого света.

– Что такое? Где я? Снова этот сон? Зачем я здесь? – в голове вертелись вопросы, ответов на которые, скорее всего никогда не получить.

Уже прошло, наверное, месяца два, как не было этих странных снов и вот на тебе, снова.

Стоп! Во сне же нельзя рассуждать… только «фильм» и все… Меня начало трясти мелкой дрожью… Что это, неужели я снова увижу что-то ужасное? Нет, только не это!

Я попытался развернуться и сделать хоть что-то, лишь бы убежать с этого места. В этот раз было понятно, что я не в помещении, потому что «пол» был мягким… Блин я во сне что ли выполз из палатки, не понимал я. Но ни звезд, ни костра, ни палаток, ни друзей я не видел. Да и звуков тоже не было никаких, значит я снова вижу, то, чего очень не хочу! Я стал изо всех сил пытаться двигаться, но мои попытки не увенчались успехом – я был снова скован!

Волосы на моей голове зашевелились, и я понял, что тварь, которая убила Ольгу Петровну здесь! У меня не было никаких сомнений, что это именно она! Я задергался с большей силой, из глаз, как и в первую нашу встречу, потекли ручейки слез, я боялся. Я ОЧЕНЬ боялся!!! Стон… только лишь стон вырывался из моей напряженной глотки.

– Мммыыыы тттебббьяяя нннааашшшшшлииии, – заговорила голосом туберкулезника тьма вокруг меня.

Я перевел взгляд немного влево, в направлении голоса и увидел, что в полутора метрах от меня, на высоте двух метров что-то менее темное медленно «летит» в мою сторону. Казалось, что от ужаса мое сердце не выдержит и просто разорвется.

Тьма выполнила едва уловимое движение и это «что-то менее темное» остановилось прямо возле меня, и я смог рассмотреть его: в невесомости, словно паночка из фильма Вий, «летела» Катя!!!

Нет! Нет! Только не Катя! Как же так! Проснись, проснись же!!! Я не понимал, что нужно делать… Ее глаз не было видно, но я почувствовал, что она в ужасе от происходящего. Как и Ольга Петровна, в прочем, как и я, она не могла говорить и лишь стонала.

Вдруг руки Кати резко распахнулись в стороны. Боже, все повторялось, я прекрасно осознавал, что сейчас может произойти. Что делать то, что делать! Раздался сухой треск и Катины предплечья согнулись под углом в 90 градусов! Катя взвыла так, что я вздрогнул. Тварь увечила девочку у меня на глазах, а я просто не мог ничего сделать… Смотреть на это так же не было сил, и я закрыл глаза и стал рыдать уже в полную грудь… Снова раздался треск, я открыл глаза: теперь у Кати голень тоже имела сгибы в тех местах, где их не должно быть! А потом и руки и ноги Кати резко выгнулись в неестественном для человека направлении. Ее голова упала на грудь, видимо она просто не вынесла этой пытки. И вот тут раздался резкий, но глухой, как будто в банку, визг. Я вздрогнул и понял, что могу шевелиться.

Над моей головой метнулся луч света и тут же мои ноги осветились ярким светом. Они были окутаны пледом, которым на кануне мы укрывались с Катей в палатке. Значит я уже не сплю! Но я лежал на спине, а не на боку обняв Катю. Я повернул голову вправо, но там, где лежала Катя была только ее желтая кофточка. Свет, что светил мне на ноги – это луч фонарика, брошенного у самого выхода, видимо того, с которым забавлялись Лис и Надька.

Снова раздался визг, на этот раз такой силы и так близко, словно мне в ухо просигналил автомобиль, что я окончательно проснулся. Орала Надька. Она сидела на жопе в левом углу, возле входа. Глаза ее были закрыты, ноги подтянуты к подбородку, руками она обняла свою голову, словно защищала ее от чего-то или кого-то, и качаясь взад-вперед, словно пыталась убаюкать себя, плакала навзрыд.

Я потянулся к глазам, чтобы вытереть слезу и в этот миг появилась Катя… Ниоткуда… Она просто упала сверху на место, где уснула, только ближе к выходу из палатки. Она висела под потолком палатки!!! Вскрикнув от неожиданности, я вжался в стенку палатки с ужасом глядя на нее. Надя заорала с новой силой, ее трясло к как листок на сильном порывистом ветру. Даже при таком освещении было понятно, что руки и ноги Кати были переломаны, в точности как во сне.

Через секунду соскочил Лис, он завертел башкой во все стороны и таращил сонные, все еще пьяные, глаза вокруг по палатке и нихера не понимал.

– Толян, быстро заводи мой Иж, – первое оцепенение оставило меня, и я стал соображать.

Боковым зрением я видел, что он смотрел на меня с видом «Вы че бля, придурки, охерели, в такую рань капошиться», но потом проследовал своим взглядом за моим и тут же подскочил.

– Че такое? Что с Катькой? Надька заткнись…

Толя славный малый, когда надо было – всегда соображал трезво. А Надька, видимо, чтобы совсем не чокнуться, ползком вывалилась из палатки и пропала из нашего поля зрения.

– Не знаю, но ее надо срочно везти в деревню. Заводи мой Иж, перенесем в «люльку» и повезем.

А вокруг палатки уже копошился народ. Конечно никто, ничего не понимал, поэтому просто слышались приглушенные голоса, типа «че за фигня, кто-то решил жестко поприкалываться над кем-то?». Но когда из нее пулей вылетел Толян в трусах и рванул к стоянке мотоциклов, на ходу натягивая футболку, все разом умолкли.

– Че случилось то? – спросил Виталька, командир класса.

Толян же, запнувшись за кучку дров и чуть не растянувшись там же, ничего не ответил. Благо костер все еще тлел и хоть немного давал освещения. Он как ошпаренный подскочил к моему «Иж-5» и стал дрыгать «заводилку» моего мотоцикла. Через пару попыток тот взревел, а Толян включил свет фары и кинулся обратно в палатку.

– Давай, только осторожно, – сказал мне Толян, шагнув в палатку и начав натягивать штаны, – я под руки, а ты под колени бери и выносим.

Я уже оделся и ждал его возвращения, тупым взглядом смотря на переломанное тело, которое совсем еще недавно открыло для меня таинственный мир наслаждения. Он перешагнул через Катю, присел на корточки и подсунул руки под ее подмышки, посмотрел на меня. Я же сидел у ее ног и все никак не мог решиться потрогать ее.

Вот за что я сильно уважал Толяна, он никогда не терял самообладания, был рассудительным и никогда никого не осуждал, даже когда, по идее, были поводы.

– Леха, очнись блять, ей нужна помощь. Давай, бери под колени осторожно и погнали.

Я послушался его, осторожно просунув руки и приподняв ее ноги. Катин вес был приличным, как оказалось, может даже больше моего. Толян то он парень крепкий, самый «рослый» из нашей компании, похоже его нисколько не «смутил» ее вес. Мы вынесли ее из палатки и народ охнув отшатнулся от нас, как от прокаженных. От пацанов доносилось «Ни хуя се», «Ебааать», «Кто ее», а девчонки, как и положено женскому полу завыли кто в какой тональности.

Виталька сообразил первым, не зря видимо командир класса, подскочил к мотоциклетной коляске, поднял крышку, откинул брезент и мигом кинулся к нам. Он осторожно встал слева от меня, подсунул руки под Катину талию и стал помогать.

Времени было часа четыре, может полпятого, но лагерь загудел во всю, сна ни у кого не было, естественно. Мы усадили Катю в мотоколяску. Я бросил невольный взгляд на ее руки – они начали опухать. Меня передернуло, но я уверенно сел за руль своего мотоцикла, а Лис уселся за мной. Виталька же, осторожно укрыл Катю брезентом, опустил крышку и отошел в сторонку, освобождая нам проезд.

Хорошо, что ночь летом короткая, иначе в нашем состоянии, да еще с алкоголем в крови мы могли бы не доехать до совхоза. Но когда мы отъехали от лагеря километра на два, уже светало. Слава Богу, стало еще лучше видно дорогу, и мы без проблем добрались до Катиного дома, буквально за полчаса. Я заглушил движок мотика и кинулся к калитке. Ее родители, конечно же, уже не спали, как и большинство взрослых: в сенях и в сарайке горел свет, видимо Катина мама доила коров, а отец кормил свиней или кур, что там у них разводилось…

Видимо услышав, как у дома был заглушен двигатель, из сарая вышел Виктор Павлович, Катин отец. Он, словно почувствовал беду, а может как-то разглядел наши с Лисом рожи, на которых был описан весь ужас ситуации: бросил ведро полное зерна в сторону и понесся к нам. Я не успел пройти к дому и двух метров, как вынужден был отскочить в сторону, чтобы он не снес меня пробегая мимо. Все-таки сердце родителя, настоящего родителя, чувствует, когда его ребенок в опасности. Может от такого момента они с ее материю и пытались огородить Катюху, кто знает…

– Гаааляяя, – заорал он на ходу, подбегая к люльке мотоцикла.

Тут же из-за сарая показалась Галина Егоровна, мать Кати. Она все поняла без слов. Заголосив диким воем, она тоже кинулась к мотоциклу.

– Толька, выгони Москвича из гаража, ключи в бардачке, – сказал он Лису, не глядя на него и осторожно открывая крышку мотоколяски.

Галина Егоровна, причитая завалилась на зад люльки и обняв Катю за плечи стала навзрыд плакать.

– Что случилось? – спросил Виктор Павлович и посмотрел на меня.

Блять, в этот момент я хотел провалиться под землю и больше никогда не показываться на Божий свет. Как я объясню ему, что мы с его дочерью в этот вечер были очень счастливы (я по крайней мере), легли вместе спать, а потом ее в моем же сне изуродовала какая-то тварь? Но я лишь промямлил еле слышно:

– Не знаю, никто ничего не видел….

Он посмотрел на меня взглядом, который будет преследовать меня всю жизнь и сыграет немаловажную роль в модели моих взаимоотношений с близкими людьми, словно хотел сказать: «Как же так, Леха? Я доверил вам свою кровиночку, доченьку, а ты ее не смог защитить… мужик…»

Мне было стыдно… Очень стыдно… Я потупил взгляд на Катином затылке, что сотрясался от рыданий материй. Хорошо, что из гаража выскочил их Москвич-412, за рулем которого сидел Лис. Он подогнал его к мотоциклу, Виктор Павлович аккуратно отстранил от «люльки» Катину мать, которая уже приходила в себя и стал вытаскивать Катю.

– Быстро, бери документы Катюхины, права и садись, – сказал он жене, и та тут же метнулась в дом.

Он уложил боком Катю на заднее сидение, подогнув ее ноги и подложив под них снятый с себя пиджак, сам сел за руль Москвича и уставился в точку, видимую только ему одному. Хорошо, что дочь была все это время без сознания, не думаю, что можно было бы вынести боль, которую причиняли бы такие повреждения и быть при этом в сознании. Мы с Лисом стояли с тупым видом и смотрели на нашу одноклассницу, словно прощались с ней навсегда. Через минуту бегом вернулась Галина Егоровна, она села на переднее пассажирское сидение и сказала, глядя на нас:

– Ребятки, осторожнее давайте на мотоцикле, не спешите. Витя, давай быстро.

И они рванули, видимо в районную больницу. Мы же постояли еще с минуту, сели на мотоцикл, который так и не заглушили и двинули к дому Надиных родителей, надо было сказать им, чтобы они забрали ее…