– Понимаешь, я в 1938-м году в Испанию собирался, помочь нашим с Франко сражаться. Мой первый комбриг, Яков Владимирович Смушкевич, там как раз противовоздушной обороной Мадрида руководил. Очень хотел повоевать под его началом. Так что испанский надо было знать, и я пошёл на курсы при Витебском пединституте. Учительница там хорошая была. Уже на первом занятии спрашивает: «Борис, а почему вы картавите? Это не испанское произношение!» Я смутился и говорю: «Да это у меня с детства. Как со мной ни бились, на букву «р» не освоил. Скороговорки разные твердил, а ничего не получилось. Одну даже помню: «На горе Арарат растёт красный виноград». Только смешнее выходило. Даже в школе надо мной подтрунивали».

– Выходит, она научила? Ты сейчас очень чётко «р» выговариваешь. А ведь взрослых, вроде бы, переучить невозможно?

– Представь, научила. Смогла объяснить, как надо вибрировать кончиком языка, приблизив его к бугоркам за зубами, альвеолам. Строго говоря, у меня сейчас не русское «р», а испанское. Хотя звуки очень похожи. Но и потрудиться пришлось, конечно. Целый месяц себя контролировал: слова с буквой «р» сначала в уме проговаривал и только потом тщательно вслух произносил. Так и привык.

– Хвалю за упорство и настойчивость! – Феоктистов внимательно посмотрел на Сафонова. – Нам такие старательные нужны. Пойдём завтракать, а потом важный разговор намечается.

Вскоре космонавты привели Бориса в «красный уголок» – как они по привычке называли кубрик общаги для чтения и с видеоматериалами для просмотра. Там можно было устроиться в мягких креслах за круглым журнальным столиком и насладиться книгой – любители могли заказать даже бумажный вариант – или посмотреть учебные материалы из самых разных областей: по культуре, истории, иностранным языкам, естественно-научным дисциплинам, военному делу.

Но сегодня Николай, Владимир и их подшефный собрались не для чтения. Заказав по пищепроводу взвар из шиповника и сухофруктов, они удобно расселись вокруг стола, включили тихую спокойную музыку, чтобы звучала приятным фоном и не мешала вдумчивой беседк. Тут-то Сафонов и узнал о межпространственном Управлении Мобилизации, представителем которого являлась атташе Зоринка Аркадьевна О`Гирли. Она же – куратор отряда Солдат Сумерек.

– Почему в вашем отряде куратором женщина? – поинтересовался Борис. – Что, мужчин не осталось?

– Да мужики у нас как на подбор: все сильные, выносливые, отважные, – спокойно ответил Саргенто. – А у неё роль особая, не всякому под силу.

– Это какая же?

– Очень ответственная. Наладить гармоничную связь между мирами. «Красота спасёт мир!» – знаешь, кто это сказал?

– Естественно. Достоевский, устами своего персонажа в «Идиоте».

– Молодец! Вот только и у него красота никого не спасла. Скорее, наоборот, погубила… Потому что без мудрости она пустышка. Но всё-таки без мечты и гармонии новый коммунистический мир не построить. Вот для этого и нужны такие люди, как Зоринка Аркадьевна. С виду суровая, но при этом очень женственная. Холодная как лёд и горячая как огонь. Одновременно атташе по культуре и по военным вопросам. Солдаты Сумерек её уважают. Но это всё присказка, – Феоктистов переглянулся с Зубровым, – сказка будет впереди. Коля тут целый доклад приготовил. Давай, Никол, поделись с товарищем, а потом обсудим идею.

Кабо подлил себе в чашку взвара. В середину стола была встроена пластина с подогревом, поэтому питие оставалось горячим. Лёгкий аромат сухофруктов поднимался над чайником, приятно щекотал ноздри и поднимал настроение. Зубров глотнул душистого напитка и приступил к рассказу:

– Сейчас в этом мире, как ты помнишь, август 1990-го. Но наши миры, параллельные Земли, развиваются по-разному. Только представь, в 1934 году на Земле-7 проходила коллективизация, а здесь уже был создан полноценный Союз Советских Коммунистических Республик. Земля-1, Земля-2 и Земля-3 – это самые продвинутые в смысле общественно-социальных отношений миры, поэтому Управление Мобилизации основную ставку сделало именно на них. Мы сейчас на Земле-1, но с двумя другими из первой тройки налажена бесперебойная гиперсвязь. Землю-7 прощупываем. Пока с помощью приборов, но ведутся исследования гиперсетей сознания: учёные предполагают, что мозг подготовленного человека может связываться с мозгом другого напрямую, через психические узлы. Есть такие сверхчувствительные люди; более того, этому можно научиться. Вообрази океан: чистое незамутнённое сознание вселенной. И отдельные волны в нём – вспышки разума на поверхности. Но это другая история, сейчас речь немного не об этом.

Николай подошёл к окну. В вышине проплывали дельтапланы и антигравы, развозящие почту и чертежи для 3D-принтеров. Последние применялись тут повсеместно: на них печатали инструменты, приборы, посуду, мебель и даже целые дома. Последние дни уходящего лета радовали мягким теплом. Немного грустно становилось при мысли, что скоро надо прощаться с зеленью лесов и парков, с солнечными деньками. Вновь натягивать свитеры, надевать головные уборы… Кабо тяжело вздохнул.

– Сегодня на Земле-7 подавили бунт заключённых в Сухуми. Кое-кто из наших, кого туда посылали, пострадал. К счастью, легко. Бандитов уже обезвредили… Да, брат, такие дела. Уроды, к сожалению, даже при социализме встречаются. В Метрополии почти повсеместно коммунизм, но не думай, что тут всё проходило гладко. Были государства, которые желали остаться «независимыми» от центра – сидели там местные царьки с прихвостнями, которые личные интересы ставили выше пользы народа. Устраивали мятежи, путчи и гражданские войны.

Николай усмехнулся и многозначительно переглянулся с Владимиром.

– Мы тут материалы подготовили, почитаешь и посмотришь потом. «Краткий курс истории коммунизма» называется. Коммунизм, брат, это вовсе не то, что дети в школах Земли-7 проходят. «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!» – заявил как-то Хрущёв в 1961 году. Вот ты давно в школе учился? Мне мама рассказывала, что ещё у них на тетрадках эта цитата была. И ещё: «От каждого по способностям, каждому по потребностям!» Блин, что-о меня сегодня всё время не туда несёт!

Кабо передал Сафонову пачку пластиковых формуляров:

– А для того, чтобы легче усвоить всю эту премудрость, мы решили устроить тебе небольшую экскурсию.

– Потом почитаешь! – заметил Саргенто, увидев, что Борис вознамерился вставить одну из карточек в прорезь на ближайшей подставке, соединённой с монитором. – Сейчас будет практическое занятие на свежем воздухе. Пленэр, так сказать. Пока расходимся, встречаемся через пятнадцать минут у входа в учебный центр. Форма одежды гражданская.

Глава 4

Сафонов подошёл к месту встречи чуть ранее назначенного. До сих пор его знакомство с Землёй-1 ограничивалось территорией временного учебного центра, да многокилометровыми трассами кроссов, которые Саргенто нарезал вместе с ним по окрестным каменистым сопкам, заросшим хвойной тайгой. Собственно, и площадь самого ВУЦа немаленькая: гектаров пять лесопарковых насаждений с дорожками и тренажёрами для рекреационных целей. Забор запрятан в ровной полосе густых зарослей – его Борис заприметил ещё во время первой дальней пробежки.

Но наконец-то он вступит в город! Туда, где живут обычные люди. Такие же, как на родине. Похоже, для него навсегда потерянной. Хотя, нет, не совсем такие! Вокруг местных счастливцев – коммунистическое будущее, о котором мечтали мальчишки и девчонки молодой Советской Республики, ради которого шли в бой с фашистской заразой люди разных поколений и национальностей.

А теперь? На Земле-7, рушится социалистический строй. Это что, у нас снова наступает капитализм? Борису стало невероятно обидно за всех, с кем жил и воевал бок о бок. Многие вообще не дожили до Победы. Получается напрасно проливали свою кровь? Далеко не всем повезло так, как ему. Он вообще единственный избежал смертного тлена, так как потомки за мгновение до гибели смогли выдернуть из тела психическую матрицу и поместить в искусственно созданную «идеальную телесную оболочку». Кажется, о чём-то похожем читал в древней мифологи: в переселение душ на поле боя верили древние германцы и скандинавы.

Балтийцы намекнули, что есть некий план, который надеются осуществить с его, Бориса, помощью. Хорошие ребята! С такими не только в разведку или бой – в космос не страшно идти. А, вот, собственно, и они! Легки на помине.

Николай и Владимир приближались со стороны общежития инструкторов.

– На, держи! – Саргенто протянул полоску пластика. – Не потеряй.

– Что это?

– Пропуск на территорию. Сегодня с нами пойдёшь, а потом сам будешь отлучаться, если захочешь. В свободное от занятий время. Только в самоволку не советую ходить – порядки здесь строгие.

– Какая самоволка?! Я что, маленький, что ли?

– Шучу-шучу, товарищ гвардии подполковник!

Сафонов положил карточку в потайной карман футболки и тщательно прижал отворот липучкой.

Пошли не в сторону выхода, уводящего прямо в тайгу, а в противоположную. Здесь Сафонов ещё не бывал. За воротами, которые увидел в последний момент, подойдя совсем близко к зелёной изгороди, им козырнул молоденький дежурный и тут же удалился в беседку, увитую плющом и глицинией по самую крышу.

Прошли метров двести по берёзовой аллее. В конце открылось свободное пространство – стоянка прогулочных антигравов небольшой вместительности.

– Сейчас научим тебя управлять. Вообще ничего сложного: вставляешь ключ сюда, – Владимир достал из кармашка маленькую серебристую пластину и воткнул в паз почти в центре панели управления. – Загорается индикаторная лампочка: «Аппарат к взлёту готов!» Далее обычное управление. Не мне тебе объяснять. Легче, чем И-16 пилотировать. Ты сколько на «Ишачке» налетал?

– Почти сто двадцать часов. Сто девять боевых вылетов! – лихо козырнул Сафонов, накрыв пустую голову левой ладонью.

– Здесь система управления намного проще. Да и сбивать никого не нужно. Пока! – чему-то недобро усмехнулся Саргенто.

– Этот рассчитан на три человека, – пояснил Кабо. – А вон те, поодаль, одноместные и двухместные. Захочешь – выбирай любой. Значки свободных у дежурного на КПП подсвечены. Он тебе и ключ выдаст. Разрешение я оформил.

Николай занял место рядом с Владимиром, а Борису досталось пассажирское сиденье за командиром. С места взяли стремительно и бесшумно, антиграв резко набрал высоту. Вот уже учебный центр остался сзади сбоку, а впереди по курсу показалось что-то, напоминающее древнеегипетскую пирамиду. Борис с детства обожал историю. Хотя нелюбимых предметов у него вообще не было. Типичный синдром отличника – было интересно всё, чем занимался. При этом не зазнавался, когда хвалили, и не впадал в отчаяние, когда ругали. Бывало и такое. Всё как у всех.

– Видишь высотку? – Зубров указал на пирамиду. – Это центр гиперпространственной связи. На Земле-7, в Москве, целых семь таких построили. Одновременно заложили, седьмого сентября 1947 года в разных местах столицы. Даже в один и тот же час, ровно в 13.00. Ну, они немного разные по виду, но суть от этого не меняется: шпили служат проводниками между мирами. Ведь ещё та-кеметцы, то есть древние египтяне знали, что пирамиды представляют собой гигантские аккумуляторы энергии.

– Мистика какая-то! – недоверчиво проговорил Сафонов.

– Да считай пока как тебе привычнее! Управление Мобилизации ещё перед войной снабдило правительство нашего СССР нужными чертежами. Начать должны были с Дворца Советов. Думаю, ты в курсе. На месте бывшего храма Христа Спасителя. К тридцать девятому году даже фундамент заложили. Но началась война, и работы приостановили. План скорректировали уже после Победы, и довели-таки до конца. Построили красивейшие сталинские высотки. Правда, не девять, как намеревались, а всего семь. Но для гиперсвязи и этого с запасом. Потом, правда, власть поменялась, и гиперсвязь пришлось сильно шифровать перед всеми.

Феоктистов перевёл аппарат на автопилот и обернулся к Сафонову:

– Мы сегодня покажем тебе Новосибирск с высоты птичьего полёта.

– Так птицы разную высоту набирают! Серые журавли так аж до десяти километров поднимаются.

– Ну, нам пока так высоко не надо. Метров пятидесяти будет достаточно. Мы же хотим, чтобы ты ещё и рассмотрел кое-что. Смотри! – Саргенто указал вертикально вниз. – Один из крупнейших дельфинариев Метрополии. Здесь люди общаются с дельфинами, обмениваются с ними информацией. Как понял, наши научники поясняют им про жизнь на суше, а они нам рассказывают про подводную.

– Дельфины разговаривают?!

– Ещё как! Щебечут, щёлкают, чмокают, скрипят, свистят и даже квакают. К друг другу, как и мы, по именам обращаются. Охотно учатся, всё понимают. Очень интеллектуальные разумные.

Внизу тем временем развернулось целое представление. Дельфины синхронно выскакивали из воды и, пролетев по воздуху, одновременно уходили обратно, чтобы вынырнуть опять в новой комбинации. Зрелище было феерическое.

– Как-нибудь посети, пообщайся с этими… Даже созданиями их язык не поворачивается назвать. Вот уж кто абсолютно не агрессивен! У этих «людей моря» тоже есть враги, конечно. Самые серьёзные из которых акулы. Но дельфины научились противодействовать. Во-первых, стараются держаться коллективом, так сказать поэскадрильно, а во-вторых, часто нападают первыми. То есть действуют по принципу сицилианской защиты.

– В смысле, когда лучшая защита – это нападение?

– Умный ты, мужик, Феоктистыч! Одно удовольствие общаться. Здесь-то дельфинам, конечно, не от кого защищаться. Они сюда обычно на два-три лунных цикла прибывают. Как в санаторий. Ну, или там пионерлагерь.

Далее пошли городские кварталы. Затем их сменила лесопарковая зона. Везде Борис было много зелени: кедры, пихты, ели, сосны, берёзы стояли группами и по отдельности, в парках и на берегах многочисленных прудов и речушек. Многочисленные цветники перемежались газонами со свежепостриженной травой. Даже сверху видно, что та мягкая и пушистая. Так и хотелось пройтись босиком или разлечься на спине и следить за проплывающими облаками.

Впрочем, многие так и делали. Горожане располагались целыми компаниями поблизости от воды и отдыхали. В основном это был активный досуг: взрослые играли в мяч и другие спортивные игры, дети строили из песка замки и пирамиды, прокладывали туннели и возводили мосты.

– Сегодня выходной. По традиции новосибирцы проводят много времени с семьёй на свежем воздухе! – Владимир направил антиграв в сторону посадочной площадки. – Мы тоже пройдёмся немного. Не возражаешь?

Вопрос был чисто риторический. Борис очень хотел посмотреть вблизи на этих счастливых, улыбающихся людей, какими с детства воображал жителей коммунистического общества.

Феоктистов мастерски зашёл на посадку (чувствовался почерк истребителя-аса) и приземлился на берегу голубого озерца, на противоположной стороне которого песчаный пляж радовал глаз приятной медовой желтизной. Выбрались из аппарата и подошли к висячему мостику, ладно скроенному из ажурных конструкций и нависшему над водой затейливой аркой.

– Как это может быть? – удивился Сафонов. – Ни одной опоры в озере нет. На чём же он держится? Только на береговых устоях? Но это же противоречит закону всемирного тяготения!

– Чудак-человек! Если здесь есть такие летательные аппараты, неужели трудно соорудить мост, в центре которого располагается компенсатор гравитации?

Борис смутился. В самом деле, как он не сообразил? Да, многому ему предстоит ещё научиться и от многих привычных представлений отказаться.

Перешли озеро по чудному мостику, миновали пляж и углубились в тенистые заросли черёмухи, боярышника и рябины. На плодовых кустах краснели и чернели ягоды. Деревья аккуратно подстрижены, в тени тут и там расставлены скамейки, на которых отдыхают мамаши с детьми и люди пожилого возраста.

Вдруг из-за ближайшего куста чёрной смородины послышался детский плач. Борис, который оказался ближе, отреагировал моментально. В следующий миг он уже сидел на корточках перед мальчиком. На вид тому было лет пять, не больше. Страдающий человечек размазывал по лицу жидкость, которая обильно текла из глаз и носа, и плакал так горестно, что у Сафонова сжалось сердце.

– Что случилось? Тебя кто-то обидел?

– Не-ет! – плач перешёл в рыдания. – Мой котёнок убежал!! Мама подарила на день рождения, а я потерял! Мне говорили – не носи в парк, а я не послушался! Мама не зна-а-а-ет! У-у-у!

Борис достал выглядывавший из кармашка детской курточки носовой платок и тщательно вытер мальчугану лицо. Тот не сопротивлялся. А Сафонова неожиданно накрыло – курносый малец чем-то напоминал его Игорька.

– Как тебя зовут, дружок?

– Ваня.

– Не переживай, сейчас поищем твоего котёнка! Только ты не плачь и никуда отсюда не уходи, хорошо?

Мальчишка кивнул, не переставая рыдать. Подошли инструктора.

– Надо прочесать ближайшие окрестности, он далеко не мог убежать. Забился куда-нибудь в укромное место. – Борис сам не заметил, что стал раздавать указания старшим по положению. Они, впрочем, не возражали.

Пошли в разные стороны, тщательно разглядывая особенно густые заросли. «Конечно, и в коммунистическом обществе бывают ситуации, когда люди плачут, – думал Борис, обшаривая очередной куст. – Маленькие дети, да и взрослые. Наверняка есть измены, предательства… Или нет? Надо будет спросить у ребят».

Подойдя к единственному высокому дереву в округе – это был сибирский кедр, – Сафонов услышал слабое попискивание. Подняв голову, увидел сквозь хвою пушистого зверька, испуганно сжавшегося в комочек в развилке между ветками. Надо лезть. Сколько тут? Метров пять, не больше. Ерунда!

Но когда подобрался к котёнку настолько близко, что мог уже дотронуться рукой, тот неожиданно дал дёру вверх.

– Ах ты, паршивец! И что теперь прикажешь с тобой делать?

Прикинул: сучья толстые, его вес выдержат. Но где гарантия, что зверёныш не убежит ещё выше? Дело не в страхе – какой лётчик боится высоты?

– Феоктистыч, слезай! Мы его и отсюда достанем! – Саргенто внизу призывно махал рукой.

Борис подчинился – не привык спорить со старшими. В руках у Владимира увидел что-то вроде детского пистолета с утолщением на конце. Оно оказалось головкой дротика. Прицелившись, «Саргенто» выстрелил в котёнка, которого, хоть и с трудом, но можно было различить среди кедровых иголок. На подлёте к цели заряд выпустил из себя туманный шлейф газа и лёгкий кокон из сиреневой ткани, окутавшие зверёныша и скрывшие его от глаз наблюдателей. За дротиком тянулась нить, потянув за которую, можно было вернуть «улов» на землю.

– Сейчас успокоится и заснёт! – старший космонавт осторожно травил связующую леску из «пистолета», стараясь не причинить вред животному. – Очень удобное устройство. Стреляет на пятьдесят метров, при этом не повреждает живую цель, а усыпляет её. Так что можно не лазить по деревьям. – Посмотрев на поникшего Сафонова, добавил: – Ты же не знал, что здесь такая штукенция есть! Среагировал адекватно. Я бы тоже полез на твоём месте.

Наконец котёнок был доставлен вниз живым и невредимым. Распутали сиреневое полотно, обнаружили внутри маленький живой комочек, обхвативший себя лапками и мирно посапывающий. Борис взял его на руки:

– Надо отдать малышу!

Мальчик очень обрадовался найденному питомцу.

– А теперь, Ваня, мы проводим тебя домой. Ты свой адрес помнишь?

– Да. Лесная, пять. Мы там с мамой живём.

Инструктора быстро переглянулись. А Сафонов спросил:

– А папа где?

– Он… уехал.

– Ладно, пошли!

Правда, сначала Феоктистов отдал чудо-«пистолетик» пожилому работнику парка. Лесную улицу нашли быстро. Ещё издали увидели женщину, которая в отчаянии бросалась то в одну, то в другую сторону, о чём-то спрашивая редких прохожих. Но ие лишь отрицательно качали головами и сочувственно смотрели.

– Это твоя мама?

– Да! – Ваня, которому отдали спящего котёнка, вырвался вперёд и помчался к женщине. – Мамочка, Мурзик нашёлся! Эти дяди помогли его найти.

Та обняла сынишку и продолжала так стоять, пока пилоты не приблизились.

– Спасибо вам!!! – её взгляд зацепился за «цойки». – Товарищи военные!

– Вы уж не ругайте его, ладно?

Женщина улыбнулась:

– Не буду! – И, спохватившись, добавила: – Может, зайдёте, выпьете чаю?

– Спасибо за приглашение, но у нас пока дела. Как-нибудь в другой раз. Зайдём Ванечку проведать, можно?

– Конечно! Мы будем очень рады!

– Котёнок через полчаса проснётся. Вы не волнуйтесь.

Отойдя метров на десять, как по команде, все трое обернулись. Красивая молодая женщина и маленький белобрысый мальчик стояли на прежнем месте и смотрели вслед. Ваня помахал рукой, и мама, отчего-то смутившись, помахала тоже.

Возвращались молча. Уже подходя к антигравам, Владимир пояснил Борису:

– Отец этого мальчика погиб, выполняя боевое задание на Земле-10. Ты не знал, я понимаю, когда мальчонку насчёт отца спрашивал.

Радость от прогулки испарилась. Сафонов понял, что и в коммунистическом обществе люди бывают несчастны. Как и в любом другом. Здесь тоже находят и теряют друг друга, особенно если служба сопряжена с риском для жизни. И даже на Земле-1, при самом справедливом строе, можно встретить женщину с печальными глазами и плачущего ребёнка, который никогда уже не встретит на пороге дома любимого человека и не скажет ему:

– Здравствуй, папа!

* * *

2022 год, 17 июля. Солнечная Система Земли-1

– Вопросы есть? – доброжелательный аналитик Управления Мобилизации внимательно посмотрел на Штрассла, который не проронил ни слова за последние полчаса. Дежурный «роты пропаганды» – как Хуберт окрестил меняющихся нестроевых сотрудников УМа, рассказывавших призывнику из прошлого о нюансах социального устройства на Земле-1.

– Есть. Разрешите?

– Пожалуйста.

– Вы говорите: на Земле-1 нет тюрем и исправительных учреждений. Но это же не значит, что нет преступников? Мне самому недавно пришлось обезвредить пятерых бандитов.

– Я в курсе ваших подвигов! – слегка усмехнулся умовец. – Их, конечно, необходимо было арестовать. Но надолго заключать таких в тюрьмы и держать на государственном обеспечении – слишком нерационально. Согласитесь: почему они должны даром есть наш хлеб? Таких отщепенцев надо использовать там, где они полезнее всего. В частности, в горячих точках.

– Но они же неуправляемы!

– Ошибаетесь. С любыми индивидами, даже теми, кто противопоставил себя обществу, можно найти общий язык. Во всяком случае, мы здесь для того и поставлены. Где силой, где убеждением, а где и хитростью надо заставить их подчиняться. Вы с ними уже знакомы, – аналитик опять еле заметно усмехнулся, – Вам и карты в руки!

– Мне?!

– Да. Именно вам поручено взять на себя командование над ними и некоторыми иными преступниками. Доставить на Землю-9 и обеспечить наиболее эффективное применение по противнику. Ваши личные тренировки подошли к концу, командование сочло, что вы готовы для выполнения боевого задания.

– Но… Я думал, моё дело управлять орбиталом! Да и ваши предшественники об этом говорили.

– Я понимаю: вы хотели узкой специализации. Но решено использовать вас по прямому назначению. Вы же кадровый военный, фронтовик, пилот высшего класса! А на Земле-9 ситуация ухудшилась, вы там будете более востребованы. И потом, камрад, приказы не обсуждают!

Аналитик что-то сделал со своей «тропичкой» и на ней высветились большевистские петлицы с двумя «кубарями». Командир! Или – лейтенант, как было более понятно Штрасслу. Он рефлекторно вытянулся перед офицером:

– Яволь!.. Есть не обсуждать приказ!

– Так-то лучше. Неделя вам даётся на то, чтобы это сборище уголовников и отбросов общества превратить в боевой отряд, способный подчиняться приказам.

– Штрафной батальон?

– Что-то вроде того. Только по численности у вас будет скорее рота, примерно сто человек. Общий приказ вы знаете: ни шагу назад!

– Что я могу делать, чтобы привести их к подчинению?

– Инициатива приветствуется, оберфельдфебель! Думаю, в вашем времени было больше способов по работе с таким… контингентом. Практика показывает, что прежде всего они должны признать в вас вожака. Желательно – безоговорочно. Примерно, как в стае хищников. Можете посмотреть в Информатории.

– Физические повреждения, убийство наиболее строптивых разрешены?

В серых глазах офицера сверкнуло понимание пополам с уважением:

– Травмировать можете с любой степенью тяжести. Непосредственно перед высадкой всё вылечим. Причём им об этом можете не говорить. А вот по поводу умышленного уничтожения потенциальных боевых единиц… В принципе, и это можно решить! Какое именно количество… рабочего материала вы планируете лишить жизни в воспитательных целях?

– Думаю, десяти процентов будет достаточно.

«Лейтенант» кивнул:

– Я доложу руководству. Вижу, что оно в вас не ошиблось. Единственная просьба – постарайтесь до получения санкции всё же не убивать арестованных.

* * *

Штрассл разделил своих «подопечных» на четыре взвода, чтобы работать с ними по отдельности. Дежурный десятник привёл первый взвод сомалийцев и, сдав Хуберту под расписку, сочувственно спросил:

– Помощь нужна?

– Благодарю, справлюсь сам!

– Ну-ну. Желаю удачи!

Австриец остался на тренировочной площадке в окружении двадцати пяти враждебно настроенных молодых негров. Все они были одного поля ягоды: побриты наголо, глаза злые, челюсти по въевшейся привычке постоянно совершают жевательные движения. Подумал: «С этими надо держать ухо востро и соблюдать олимпийское спокойствие. А самое главное – никогда не поворачиваться спиной».

Откровенно наглые рожи. Это плохо. Руки связаны за спиной. Это хорошо. Ага, вот они, пятеро знакомцев. Смотрят исподлобья, в отличие от остальных – избегают встречаться взглядом. Штрассл кивком подозвал к себе ближнего, с оценивающе-смекалистыми глазами:

– Халкан таг! («Иди сюда!» – на сомалийском).

Тот нехотя подошёл и остановился в двух шагах. Пальцы Хуберта плавно легли на спусковую скобу бластера. Это не ускользнуло от бандита: он отпрянул и сделал невольное движение в сторону.

– Истааг! («Стоять!»)

Сомалиец застыл; спина напряжена.

– Мага? («Имя?»)

– Абдулвали! – ответил туземец.

Штрассл подошёл и коротким лучевым импульсом освободил ему руки, небрежно шевельнув стволом бластера. Остальные внимательно наблюдали за происходящим. Ага! Его мастерство владения оружием уже оценили. Это хорошо!

Хуберт на ломаном сомалийском, щедро снабжённым выразительными жестами, объяснил разбойнику, что назначает его «смотрящим». Отныне он должен следить за порядком во взводе и доводить до сведения остальных головорезов распоряжения Штрассла, добиваясь их беспрекословного исполнения. За это ему полагаются льготы: лучший паёк, добротная спецодежда и нижняя койка в казарме около окна. Абдулвали слушал сначала недоверчиво. Но когда понял, что требуется, довольно ощерился, показав гнилые зубы. На вопрос, хорошо ли он понял, с готовностью ответил:

– Кад, саид! («Ясно, господин!»)

Час прошёл быстро. Хуберт раздал уголовникам муляжи оружия, показал, как с ними обращаться и какие приёмы следует заучить, и поручил Абдулвали тренировать соплеменников. В принципе, некоторые из штрафников, очевидно бывшие разбойники, более-менее умели обращаться с бластерами. Но, конечно, не на армейском уровне. Новоиспечённый смотрящий с удовольствием измывался над сородичами, гоняя их до седьмого пота. Негры учились «стрелять» на бегу, лёжа, в прыжке, из-под руки, полуобернувшись и с резким разворотом.

Во время перекура Штрассл спросил у помощника, как тот себя чувствует.

– Ванаагсан, саид! («Хорошо, господин!»)

Хуберт поинтересовался почему Абдулвали нравится командовать сообщниками? Ведь совсем недавно все они находились в одинаково дерьмовом положении. Неужели повлияло, что его назначили «авторитетом»? Чёрный «пахан» спокойно ответил, что власть нравится всем. Штрассл попытался объяснить, что большинство тут живёт по-другому: старается договориться, а не командовать друг другом. Но Абдулвали лишь понятливо хмыкнул на провокацию оберфельдфебеля:

– Ма ааминсани! («Не верю!»)

«Тоже мне, Станиславский нашёлся!», – в отрочестве Хуберт участвовал в школьной самодеятельности и был знаком с системой русского режиссёра.

После перерыва Абдулвали гонял «штрафных солдат» с ещё бóльшим ожесточением. Но теперь он время от времени бросал на Штрассла настороженно-недоверчивые взгляды, стараясь делать это незаметно.

Наконец, появился давешний десятник. Он с удивлением обнаружил, что никто никого не покалечил, все арестованные измочалены и обливаются потом.

– Ну, оберфельдфебель, ты даёшь!

Взвод ушёл с плаца почти строевым шагом. Штрассл подумал, что первое занятие прошло успешно, но нет гарантии, что и дальше ему будет сопутствовать удача. Так и вышло. Следующая группа состояла из отъявленных головорезов: для того, чтобы добиться послушания, одному, слишком резвому, пришлось всадить заряд в левую руку, а другому – в правое плечо. После этого возбуждение остальных сменилось угрюмым подчинением. Пока никого на роль взводного смотрящего Штрассл среди них не приметил.

Занятия ещё с двумя группами вконец измотали его. Дело было не столько в физической усталости – Хуберт в основном командовал, а не бегал наравне со штрафниками, – сколько в постоянном нервном напряжении и стремлении держать под контролем всех и одновременно. Он не позволял себе расслабиться ни на секунду. В минуты опасности у Штрассла открывалось «заднее зрение», когда он затылком ощущал угрозу. Вот и сейчас: один из сомалийцев подобрался слишком близко со спины и уже поднял муляж над головой. Конечно, до убийства дело бы не дошло, но поранить мог. В последнее мгновение, почувствовав неприятный холодок в затылке, Хуберта развернулся и со всего размаху двинул нападавшему бластером в горло. Тот хрюкнул и распластался на земле, изо рта пошла кровь. Хорошо, что остался жив, иначе пришлось бы отчитываться.

В конце дня Штрассл чувствовал себя как выжатый лимон. Есть не хотелось. Принял душ и рухнул на койку. Мгновенно провалился в сон и проспал ровно двадцать минут. После чего встал, причесался и отправился в бар космопорта.

Полины сегодня не было, хотя шла её смена. «Это даже к лучшему!» – подумал он и заказал любимый марсианский коктейль у симпатичной незнакомой буфетчицы. Всё-таки не удержался и спросил:

– Разве Полина сегодня не работает?

– Вы Хуберт? Пилот Хуберт Штрассл? – оживилась девушка.

– Да. Это я.

– Вам записка от неё.

Сев за столик, он не спешил разворачивать сложенный вчетверо листок бумаги. Не хотел читать её письмо прилюдно. Медленно допил напиток, посидел ещё пару минут, глядя в окно на проплывающие в небе прогулочные дирижабли, и только после этого вышел в парк, нашёл скамейку в тенистом месте под пальмами и медленно развернул послание.