Запах сдобы напомнил мне о доме. Едва я почуяла его, и ноги сами принесли к порогу пекарни. Я опустилась на него и, прислонившись к холодной стене спиной, прикрыла веки. Вспомнила свой дом – белокаменную усадьбу, утопавшую в цветах. Мама очень любила розы. Я мыслями перенеслась в прошлое и не заметила, как дверь пекарни распахнулась.

– Эй, ты чего тут расселся? А ну пшёл отсюда, щенок!

Я вздрогнула и отшатнулась прежде, чем носок сапога врезался в бетонную стену, к которой я жалась, трясясь от холода.

– Не хватало ещё, чтобы сдох тут. Попробуй только приди снова, шкуру сдеру! – разгневанно ревел булочник, брызгая слюной. – Наплодили шлюхи нищебродов! Всех бы передавил, ублюдков!

Подорвавшись с земли, я поторопилась убраться, пока в меня не полетел булыжник. Забежав за угол, поскользнулась на тыквенной корке и, потеряв равновесие, ударилась лбом о кованую ограду, за которую успела ухватиться. Зашипев от боли, потёрла ушибленное место, стирая выступившую кровь. В глазах резко потемнело, сердце клокотало, едва ли не разрываясь на кусочки, ноги тряслись.

Аромат сдобных булочек всё ещё дурманил голову. И, как в насмешку, пустой желудок жалобно заурчал. Во рту у меня уже второй день не было ни крошки.

Посмотрела в сторону рынка, который должен уже открыться. Нужно хотя бы немного поесть, иначе долго не протяну.

Порыв холодного ветра отбросил полы моего старенького грязного плаща, прошёлся по груди и всколыхнул обрезанные волосы. Взявшись за ворот ветхого одеяния, я плотнее укутала своё до безобразия исхудавшее тело – руки и ноги стали тонкие, как ветки. Я походила на бродягу, и если бы кто-то из прошлой жизни увидел меня такой, то не узнал бы.

Ко всему печать принадлежности вытягивала последние силы.

Я глубоко вдохнула, отбрасывая мрачные мысли. Холодный воздух наполнил легкие. Глубокая осень легла на столицу мокрым туманом – он не сходил несколько дней. Ещё немного – и ударят первые морозы. Тогда мне будет очень трудно выжить.

Тряхнула волосами, короткие пряди упали на глаза. Нет, я не могу умереть, я должна наказать того, кто сломал мою жизнь, кто убил близких, отнял мой дар.

– Ничего, всё будет хорошо.

Но сначала мне нужно добыть еды.

Стиснула зубы, почувствовав прилив сил, оттолкнулась от ограды и пошла в сумраке улицы к рыночной площади.

***

Облокотившись на стену, я устало прикрыла веки. Двух медяков, которые я нашла возле одной из лавок, хватило на краюху чёрного хлеба. Открыла глаза и полезла во внутренний карман плаща, достала зачерствевший кусок и надкусила. Слёзы подступали к глазам, но жалеть себя нельзя. Никак нельзя. Давя в себе рыдания, я жевала пресный хлеб и думала, как быть дальше, вспоминая, как Сальмос Вайдер поставил на мне печать принадлежности ему, сначала избавившись от моего отца, а потом и от старшего брата. Я потеряла защиту, и Вайдер добился своего. Но у него не вышло главное – заполучить меня.

– Эй! – грубый окрик выдернул из задумчивости.

Повернула голову и увидела, как из-за прилавков вышли четверо парней в потрёпанных одежонках, грязные – такие же бездомные отщепенцы, как я. Но что им нужно от меня? Предчувствуя недоброе, я вытянулась, решая убраться отсюда, оглядываясь на гудящий людскими голосами рынок. Но уйти мне не дали.

– Куда? А ну стой! – один из юнцов схватил за шиворот и дёрнул назад, так что я выронила хлеб из пальцев, а хлипкий плащ треснул на вороте и больно врезался в шею.

– Что вам от меня нужно? – дёрнулась из хватки, но меня тут же припечатали к стене пекарни, где я купила краюху. Я больно ударилась затылком о камень.

– Так-так, кто-то тут у нас слишком борзый? – протянул самый взрослый парень с рассечённой бровью, чумазым лицом и всклокоченными светлыми волосами.

Он гораздо выше и сильнее меня. Я поморщилась, потому что от бродяг несло чем-то кислым и горьким. А ещё от него веяло злой недоброжелательностью, отчего у меня нехорошо похолодело в животе.

– Ты тут уже давно, разве не знаешь, что это наши владения? – спросил главарь.

Я помотала головой:

– Откуда мне знать? Здесь много бездомных, – заговорила едва слышно, понимая, что лучше не перечить. Но возмущение затопило остатки самообладания, ко всему последняя корка хлеба валялась в грязи, на съедение псам. – Рынок общий.

Зачем я это сказала? Нужно было согласиться, извиниться, сказать, что моей ноги здесь больше не будет, но чувство несправедливости резало как ножом.

– Точно борзый, а мы таких наказываем, – взгляд парня потемнел. – Сейчас научим уважать старших.

Он сильнее сжал ворот, перекрывая мне дыхание, и толкнул вперёд. Другие тут же подхватили под руки с обеих сторон. Я пыталась вырваться, но мальчишки держали крепко. В голове билась паническая мысль – что делать? Звать на помощь бесполезно, никто не полезет к бродягам разбираться!

– К заброшенным постоялым дворам его! – скомандовал главарь.

Сердце словно ухнуло в пропасть. Что они собираются делать?

– Отпустите! Я не… – и прикусила язык.

Пусть лучше думают, что я мальчишка, иначе мне точно не поздоровится. Меня пробрало до костей ледяным страхом. Тошнота поступила к горлу, я почти не видела земли под ногами, думая о том, что меня ждёт.

2

Шайка вела меня молча, было слышно только шуршание гравия под разбитыми башмаками и отдаленный гомон рынка позади. В голове проносились мысли одна хуже другой. Влага заполонила взгляд, глазам стало горячо.

Парни остановились. Я окинула взглядом широкий некогда богатый двор, огражденный высоким полуразрушенным забором. За ним высился обгорелый двухъярусный дом – пристанищем для бродяг. Вокруг – следы запустения и разрухи. Валялись старая мебель, треснувшие колеса от повозок и много другого хлама.

Блондин недобро сощурил глаза.

– Ставьте его на колени.

Что?! Внутри меня всё всколыхнулось, но не успела я подумать, как тут же под колено пнули, и я рухнула на землю. Жар возмущения затопил меня с головой – ещё никто не смел обращаться со мной так! Хотя нет, посмел один – ненавистный враг, поставивший печать принадлежности, из-за которого я и скиталась в бегах.

Главарь был доволен, его губы противно зазмеились в ухмылке.

– А теперь проси прощение за свои дерзкие слова и клянись, что больше такого не повторится.

– Я не собираюсь ничего просить, – выпалила.

– Вот как? – парень недобро вскинул бровь. – Недоношенный, а наглый. Барт, скажи, что мы делаем с такими?

Сообщник главаря мерзко ухмыльнулся. Я сглотнула, судорожно ища выход из положения. Но его не было. Никто мне не поможет. Если бы моя магия… Но от нее остался лишь давно пересохший источник.

Главарь приблизился. Я задрала подбородок, чтобы смотреть на этого мерзавца. У него нет сердца, ни капли сочувствия и жалости. Он протянул руку и схватил меня за ухо:

– Мы отрежем тебе уши.

– Пусти! – я дернула головой, но он обхватил мою шею, лишив возможности двигаться.

– Барт, нож.

Я распахнула глаза от ужаса. Главарь забрал нож и угрожающе покрутил перед моими глазами широкое, местами ржавое лезвие.

– Ну что, будешь извиняться? Последний раз спрашиваю.

Я сглотнула, плотно сжав губы, страх подавлял и захватывал всё моё существо, но я упрямо мотнула головой.

– Ну что ж, приступим, – главарь вновь потянулся ко мне. Я резко повернула голову и сомкнула зубы на его запястье. Парень взревел и, отдёрнув руку, выронил нож. – Ах ты тварь!

Он замахнулся ногой. Я зажмурилась, пытаясь выдернуть руки из хватки, отчаянно скребя по дну источника магии в себе, ища хотя бы ее жалкие крохи, чтобы поставить защиту[О2] . Всё вдруг будто замедлилось. Я видела, как нога с дырявой подошвой двигается ко мне, и почувствовала, как внутри толкнулось что-то топкое, как волна, и мощное. Вспышка света ослепила.

– Прочь от него! – услышала зычный окрик.

Вздрогнула и повернула голову, но в этот миг силы разом покинули моё тело. Я повисла на руках бродяг, смутно видя, как кто-то стремительно приближался к нам. Мужчина… брюнет…

Меня отпустили, и я безвольным соломенным чучелом упала на землю. Слышала возню, пыталась открыть веки, чтобы увидеть, что происходит, но не могла. Я будто находилась под толщей воды, и свет и голос пробивались откуда-то сверху. Мужской голос – уверенный, сильный спокойный. Он говорил что-то, но я не могла разобрать ни слова, ощущая его ауру. Она была… особенной. Тёмной, обволакивающей, как растопленный шоколад. Разве так может быть? Тёмная аура должна убивать… А может, смерть не такая и страшная? Что ж, если смерть именно такая, то я не боюсь умереть.

Но, несмотря на эту приятную тяжесть, что навалилась на меня словно пуховым одеялом, я услышала громкое – «Бежим!».

И наступила тишина. Я всё ещё была в сознании, но тело мне не принадлежало. Жуткие ощущения, которые должны были насторожить, но я не боялась.

Наконец, услышала шаги, они стихли прямо возле моей головы. Попытки открыть глаза закончились новым приливом мучительной слабости. Аура мужчины душила, но в тоже время позволяла дышать. Сильные мужские руки подхватили меня с земли с лёгкостью, будто я ничего не весила. И желанная тьма всё же затопила голову окончательно. Последнее, что я чувствовала – это твёрдую горячую грудь и размеренные удары сердца.

***

Если я умирала, купаясь в тепле, то воскресла куда болезненнее. Меня пронял такой жуткий холод, что зубы отстукивали дробь. Потянула на себя что-то тяжёлое и тёплое и очнулась окончательно. Это была не моя одежда. И запах… Я застыла, втягивая аромат дорогого мужского парфюма – терпкий, сильный и будоражащий. Едва не отшатнулась, поняв, что рядом сидит тот, кто меня спас.

– Скоро это пройдёт, – раздался уже знакомый голос.

Я распахнула ресницы и застыла. На меня смотрели чёрные глаза, невероятно глубокие и внимательные. Их взгляд будто затягивал в смолу, парализуя.

– Очнулся? – спросил незнакомец.

Он тоже принял меня за мальчишку. Облегчённо вздохнув, я огляделась по сторонам и поняла, что нахожусь в карете наедине с этим незнакомцем. Воспоминания возвращались острыми уколами, жар запылал на щеках. Меня ведь едва не избили, чуть уши не отрезали, унизили, поставив на колени. А этот незнакомец, выходит, видел все это? Этот господин вытащил меня из передряги, нужно бы его поблагодарить.

Я заторможено кивнула, сглатывая сухость, посмотрела на мужчину искоса, но всё равно не выдержала и, смутившись, опустила взгляд. Страшно хотелось пить.

Кажется, мой спаситель это понял и потянулся в сторону. Взял фляжку, открыл и протянул мне.

– Один глоток.

Я жадно сделала глоток и подавилась, закашлялась – огненная жидкость опалила горло и перехватила дыхание.

– Я же сказал, один небольшой глоток, – недовольно прорычал он.

– Вы не говорили «небольшой», – прохрипела я, кашляя и вытирая слёзы. Но когда приступ удушья прошёл, внутри стало неожиданно тепло, по венам будто огонь хлынул, размягчая задубевшее тело. – Спасибо, – поблагодарила сразу за всё.

Стянула с себя жакет и как можно увереннее протянула мужчине.

Теперь я рассмотрела спасителя лучше.

Темные волосы, брови и глаза в контрасте с бледной кожей делали его черты невероятно выразительными, а тонкий нос и красивые губы на гладко выбритом лице выдавали в нём аристократа. Широкие плечи и сильные руки… которые, между прочим, совсем недавно прижимали меня к нему. Я густо покраснела.

– Мне нужно идти.

Мужчина кивнул, и у меня в душе неприятно царапнуло. Взгляд опустился на его губы – у милорда очень привлекательная улыбка. Я моргнула и усмехнулась этой странной реакции – почему он должен меня задерживать? Меня – бродягу. Я взялась за ручку дверцы и передвинулась на край сиденья.

– Постой, – он положил руку на моё плечо.

Я, сама не понимая почему, сбросила ее и отстранилась. Стало неловко от того, что он считает меня мальчиком. Слепая Дева, разве это плохо?! Это очень и очень хорошо, ведь не нужно, чтобы меня разоблачили!

Мужчина нахмурился:

– Тебе есть куда пойти?

Я уставилась на него. Зачем он спрашивает? Покачала головой:

– Нет, господин.

– Как тебя зовут?

– Эли… Эрик, господин.

– Меня зовут Нейтон Кемрон, – представился мужчина, впиваясь в меня пронзительным взглядом, будто что-то решал, – хочешь получить работу, Эрик?

– Работу? – переспросила, не веря ушам.

– Да, работу.

– Но… а какую?

Мужчина усмехнулся. А я замерла, понимая, что спросила чушь – мне ли выбирать?

– Сначала нужно посмотреть, на что ты годишься, и что тебе… эмм… по силам, – ответил Нейтон. – Посиди-ка тут, мне нужно кое с кем переговорить.

Кое с кем? Я удивленно хлопнула ресницами, но милорд уже открыл дверцу и скрылся за ней, оставляя меня в полном недоумении. Сердце билось быстро, руки проняла дрожь.

Так, спокойнее, Элиз, ведь всё складывается хорошо. Верно? Верно. У меня будет крыша над головой, еда и… Стоп, стоп, стоп! А если это ловушка? Вдруг этот господин что заподозрил, почувствовал? Ведь он не простой, в этом я убедилась ещё во дворе, ощутив его ауру.

Теперь, когда оцепенение и первые эмоции схлынули, меня поглотили сомнения. Захотелось сорваться и убежать подальше. Зачем он предлагает мне работу? Что он увидел во мне? Вряд ли делает из жалости. Может, он почувствовал метку принадлежности и решил задержать меня, чтобы передать хозяину?

Эта мысль оглушила и обездвижила, а в следующий миг я бросилась к дверце, правда, не так быстро, как хотелось бы – слабость всё ещё одолевала. Схватилась за ручку и едва попыталась открыть, как услышала женский голос.

3

– Да ты с ума сошёл! Да он тебя обчистит! – верещал довольно противный женский голосок. – Я не понимаю тебя, Нейтон! Сначала ты везешь меня в это захолустье, а потом тащишь в это грязное отвратительное место!

Мой слух напрягался от женского визга. Да уж, кто бы это ни был, не повезло милорду.

– Я не настаивал, чтобы ты поехала со мной, Хэдит, – голос милорда звучал строго и ровно, он явно не собирался церемонится с девушкой и потакать её капризам.

– Я не поеду в одной повозке с этим вшивым грязным дохляком.

Это она так про меня? Я сжала кулаки и вздёрнула подбородок. Да если бы она знала, кто я самом деле… Внутри меня всё звенело от негодования и гнева. Я бы могла выйти и ответить, но нельзя, если хочу выжить и отомстить тому, кто лишил меня всего.

Тишина была слишком давящей.

– Я найду тебе повозку, – раздался ответ Нейтона.

Мужчина жёстко закрывал этот разговор. Я даже почувствовал искры напряжения и слышала возмущённое сопение этой незнакомки. И не смогла сдержать ликование, но тут же взяла себя в руки – нехорошо леди так себя вести. А губы все равно расползались в улыбке.

– Ах так?! Ну хорошо. Мне надоело, что ты ставишь меня ниже… уже ниже бродяг! Это возмутительно! Я тебе этого не прощу, это слишком! Слышишь, Нейтон?! Нейтон! Стой, Нейтон!

Улыбка сползла с моего лица, прижалась к дверце и не знала, что делать. Уйти? Но куда? Нужно будет искать другое место – та шайка разорвёт меня на кусочки, если я ещё раз появлюсь на рынке. Работу я не смогу найти – кто возьмёт дохлого работягу, который не сегодня-завтра свалится с ног? А этот господин предлагает именно работу. Почему? Может, зря я его подозреваю, и ему просто стало жаль меня?

Пока я раздумывала, милорд вернулась. Открыв дверцу, он сел в салон. Я покосилась на него. Мужчина выглядел мрачнее тучи, что висела сейчас над столицей, даже, кажется, на улице потемнело от его хмурости. Немного подумав над чем-то, он повернулся и велел возничему ехать. Бросив на меня тяжёлый взгляд, сердито выдохнул и отвернулся к окну.

И кто же та особа, что так с ним вольготно разговаривала? Любопытство распирало, но какая мне разница?!

Я вжалась в сиденье, кутаясь в плащ, желая сравняться со стенкой, так мне было тесно и неловко. В конце концов, устав быть всё время в напряжении я отдалась на волю случая. Хуже мне уже не будет, пусть я пока не знаю, что за работу мне предлагают, но это лучшее, что могло случиться со мной сегодня.

Мне было жутко неловко за свой потасканный плащ и грязь на руках, я спрятала их в рукава и скрестила на груди, пряча под мышками. Так и сидела, насупившись, пока монотонное покачивание и тишина не стали навевать сон. Как бы я ни боролась с ним, меня все равно утягивало в топкую темноту. Усталость и пережитое сказывались, ко всему горячительное всегда действовало на меня подобным образом. Я клевала носом и вздрагивала, краснея до ушей от стыда, ожидая, что господин сделает мне строгое замечание, но он смотрел в окно и не обращал на меня никакого внимания, по-прежнему был где-то в своих мыслях.

Нейтон Кемрон… Мне ничего не говорило это имя, да я и не могла его знать. В столице Шедр-Виг я раньше никогда не бывала, а попав, кроме рынка, ничего и не видела. И сейчас хорошо бы смотреть, что за окном, но сон беспощадно наваливался, и единственное, о чём я мечтала это – о тепле и одеяле. До этого я ведь находила место для ночлега на складах и развалинах, но с приходом холодов ночи стали особенно мучительными. Я всего лишь месяц в бегах, а кажется, что несколько лет – так тяжело мне приходилось.

Я невольно перенеслась мыслями в прошлое, в дреме видела родной город Хоффрон, который стал недосягаемым для меня, и тот день, когда в наш дом ворвался Сальмос…

***

– Дрянь, как и твоя мать!

Увесистая пощечина опалила щёку, я отшатнулась, но Сальмос схватил меня за шкирку и швырнул на кровать. Я заскользила по постели, а мужчина выдернул артефакт из внутреннего кармана. Страх остудил вены, я сглотнула.

– Что вы делаете, милорд?! Остановитесь! – вмешалась нянюшка.

Ох, лучше бы она молчала, иначе ей тоже не поздоровится. Сальмос был в ярости, глаза налились кровью, по обветренному лицу и шее ходили красные пятна. Убьет точно. Убьёт за то, что я возразила, за мой протест.

Недавно Сальмос приехал в Хоффрон и прямиком направился в нашу усадьбу Адрингем, поднялся в мою спальню и начал диктовать свои права. Грязный, мерзкий старикан. Я укусила его за руку, когда он попытался меня лапать, он взбесился и отшвырнул меня.

– Сейчас я тебя проучу… сейчас ты у меня получишь… – сопел он, хватая меня за ногу и дёргая на себя.

Я взвизгнула, соскользнув с постели, сжала простыни. Он ухватил меня за ткань сорочки, послышался треск, я пыталась вывернуться, отбиться, но мне не удавалось справиться с мужчиной. Я закусила губы и зажмурилась, а следом вскрикнула, когда артефакт вплавился в моё плечо. Боль была настолько оглушающая и ослепляющая, что я закричала, схватившись за одеяло.

– Нравится? Теперь ты будешь моей. И только попробуй рот раскрыть, – прорычал Сальмос.

– Господин, ради всех святых, отпустите! Что вы же делаете? Побойтесь Слепую Деву! Убьёте! Убьете же! Дитя ещё! – завывала нянюшка, но Сальмос не пощадил, превращая мою спину в одну сплошную рану.

– Я тебя… научу… как кусаться… дрянь… Ты у меня получишь… я тебя отучу… Пожалеешь, что родилась.

И я пожалела. Пожалела, что родилась слабой, что родилась женщиной, что не могла себя защитить.

Артефакт выжигал на моей коже знаки принадлежности, но я уже не кричала. Из глаз лились немые слёзы, я молча кусала губы и ждала, когда он остановится, но не дождалась – провалилась в спасительную темноту…

…Очнулась от собственного стона.

– Потерпи, девочка, – прозвучал успокаивающий голос няни.

Я разлепила веки, различая за мутью золотистые языки пламени. Я была всё ещё в своей спальне. Значит, я всё же осталась жива. Осталась жива и обречена на муки, потому что Сальмос не остановится. Глаза вновь налились слезами.

– Где он?

– Внизу, напился, свинья, – не сдержалась от грубости Дориан.

Слепая ярость затопила голову. Первая мысль была взять нож и прикончить этого мерзавца, но это для него слишком лёгкая смерть. Я не должна так думать.

– Тише, не шевелись, я смазала ожоги мазью, которую назначил лекарь.

– Лекарь был здесь?!

– Был. Сальмос его позвал, – процедила сквозь зубы женщина. – Испугался.

Я пошевелилась и не почувствовала боль – может, это так действовала мазь?

– Вам нужен покой, Элиз.

– У меня его уже никогда не будет, Дори.

Отца и брата нет. Меня некому защитить. Слёзы вновь накатили на глаза, но я сдержала их – что толку от того, что я буду себя жалеть? Мне нельзя. Иначе… иначе поддамся этому тирану и убийце…

…Весь вечер и всю ночь я пролежала на животе, думая обо всем случившемся, и боялась, что Сальмос протрезвеет и поднимется ко мне в спальню. Хоть нянюшка и была рядом, но разве она может ему противостоять? А лекарь ведь видел меня изуродованную! Интересно, как Сальмос перед ним оправдывался? Что сказал? Наверное, дал ему кучу денег за молчание.

В следующий раз, когда я очнулась, был уже вечер. Дориан принесла ужин, но есть я не хотела. Нянюшка хоть и не показывала, но глаза её были на мокром месте – она переживала за меня сильно.

Я кое-как поднялась – поесть нужно, и я заставила себя. Силы мне необходимы, хотя, по правде, не хотелось жить. Сальмос унизил меня и втоптал в грязь, поставив печать принадлежности.

Но гнев угас, и это меня пугало, а когда увидела в зеркало, во что превратилась моя спина – вся в алых пятнах, с засохшей коркой и синяках – содрогнулась, меня пробрала мелкая дрожь. Хотелось разрыдаться, но я поджала трясущиеся губы.

Нянюшка подошла ко мне незаметно, взглянула с печалью и волнением.

– Бежать вам нужно.

– Бежать? – повернула я к ней голову и опустила взгляд, покачала головой: – Он найдет меня.

Это бессмысленно. Всю землю перероет, бросит на поиски своих верных псов, не успею я за стену выйти.

– Не найдёт, – твёрдо заявила нянюшка.

Я вновь повернулась к ней, внимательно посмотрев.

– Что ты задумала, Дори? Выкладывай, – потребовала, внутри воспарила надежда.

– Ох, грех мне будет на душу, да простит меня Слепая Дева, – запричитала женщина.

– Говори же, что придумала, – велела я строго.

– Вы вся в матушку, она тоже была худенькая – я-то знаю её с пелёнок. Подвижная, весёлая, проказничала много….

– К чему ты клонишь, говори же скорее, – сжала кулаки, теряя терпение.

Нянюшка сглотнула.

– Вы косы-то отрежьте и мужскую одежду наденьте, и никто вас никогда не признает.

Я смотрела пристально и долго на няню, осмысливая сказанное. На мои губы медленно наползла улыбка.

– Дори, ты молодец! – наконец, выдохнула я.

Она рукой махнула.

– Да что вы! Я бы никогда такого вам не пожелала, но… Сальмос погубит вас, – дрогнул её голос, а на глаза набежали слёзы.

Я повернулась к ней и склонилась.

– Найдешь одежду подходящую? – шепнула.

– А как же. Если уходить, то сейчас, пока этот зверь не проспался…

– Вот и поторопись, – подмигнула я.

Она убежала, а я осталась одна. Повернулась к зеркалу и взяла со стола ножницы, вдохнула. Матушка любила мои волосы, они у меня до поясницы, густые красивые медные волны. Я неспешно расчёсывала их, напевая древнюю, как сама Дева, песню, что передавалась от женщины к женщине. А потом, отложив гребень, взяла тёмную с золотистым отливом прядь и потянулась за ножницами. Отрезала не слишком коротко, чуть выше плеч. Взяла следующую. Пряди мягко падали на пол.

Вошла с тряпьем нянюшка и, застыв, побледнела.

– Ох, грех мне, грех… – вновь запричитала она.

Я смотрела на себя в зеркало.

– Не слишком-то я похожа на юношу, слишком большие глаза и брови женские, – подумав немного, я напустила на лоб пряди и сделала челку, чтобы та закрывала брови и глаза. – Ну вот, – улыбнулась я, – совсем другое дело. Спасибо тебе, – повернулась к женщине.

Глянула на одежды.

– Это моего племянника, ему пятнадцать – вам как раз будет…

Я прошла, взяв длинный лоскут, вопросительно глянула на женщину.

– …Этим грудь обернуть, – объяснила она.

– Помоги, – решительно попросила.

Стягивать рёбра было больно – раны на спине загорелись огнём, я искусала все губы, пока закончили.

– Вы одевайтесь, а я вещи соберу и мази положу…

Я кивнула и, взявшись за полотняную рубаху, принялась одеваться. Закончив, повернулась к Дориан, сжимая пальцами широкие длинные рукава. Слишком велико, но оно и лучше – скрывает все избы тела.

– Ох, не признать, госпожа.

Я забрала котомку и плащ, прошла к шкафу. Принялась собирать ценные вещи, пока нянюшка подметала локоны с ковра и бросала в тлеющий камин. Собрав всё, я приблизилась к ней.

– Дева пусть сохранит вас… – дрогнул её голос.

– Мне только выбраться отсюда, – проговорила я. В голове смутные, но всё же были планы. Главное – оказаться подальше от Саймоса, а потом я придумаю как вернуть своё имя и дом. – Я обязательно вернусь, – прошептала и утешительно погладила женщину по спине. – Береги себя, Дори.

– Не волнуйтесь за меня, госпожа, вы берегите себя… – она всё же заплакала.

– Мне нужно идти, – сглотнула я, отстраняясь.

Няня проводила меня потайным ходом, предназначенным для слуг.

Ледяной туман скользил по ногам, заставляя ёжиться. Я вгляделась в темноту и пошла вдоль стены прочь от дома, подкрадываясь к задним воротам. Там была лазейка, о которой не знал никто. Воспользовавшись ею, я оказалась в сырых зарослях можжевельника. Вскоре я вышла на дорогу…

…До столицы я добралась на рассвете. Торговая площадь постепенно оживала, торговцы открывали лавки, поднималась суета. Я бродила по рынку, пытаясь найти ювелирную лавку, где можно обменять украшения на деньги. Но меня принимали за бродягу, никто не воспринимал всерьёз.

– Гляди куда идёшь, раззява! – носильщик жёстко отпихнул меня со своего пути.

– Извините, – пробурчала я, радуясь тому, что меня всё же путают с мальчишкой.

Это хорошо. Очень хорошо. Но плохо то, что ни в одной ювелирной лавке меня не приняли, прогоняли с порога.

– Прочь, нищеброд! – только и слышала я.

Грубость выбивала из колеи. Я не привыкла к такому обращению, отчаяние накатывало с каждым часом моего блуждания все больше. В столице все оказались злыми и неприветливыми. Никому не было дела до моей беды.

Я мерзла – осенние рассветы становились холодными и сырыми, меня пробирало до костей. А погреться негде. Столица Энстердон огромная, она давила своей суетой, мрачностью и безжалостностью. Это не в моём городке в Хоффроне, где жизнь текла спокойным ручейком.

Я уже совсем перестала смотреть под ноги, сжимая плечи и стиснув зубы, вынырнула из толпы и носом уткнулась в ещё одного прохожего. И закрылась руками, ощущая кожей, что на этот раз оплеухи не избежать. Но, как ни странно, никто меня бить не собирался.

– Всё в порядке? – старушечий голос был скрипучий и жёсткий.

Я подняла глаза и застыла. Передо мной стояла седовласая женщина в отрепьях, глаза мутные, на носу уродливая бородавка. Я мотнула головой, почему-то испугавшись, и в то же время щёки мои загорелись – я отчего-то дико смутилась. Может, потому что старуха смотрела на меня будто насквозь.

– Я тебя не видела раньше, откуда ты?

– Из далека, – ответила уклончиво.

Старуха закивала, тряся лохматыми космами. А мне захотелось убраться подальше.

– Обманывать можешь кого угодно, я чувствуя, что ты необычная.

Я встрепенулась, оглядываюсь по сторонам, боясь, что нас кто-то услышит.

– Ты скрываешься не просто так.

– Вы ошиблись, – вздёрнула подбородком.

Я хотела уйти, но она схватила меня за руку костлявыми пальцами и дёрнула назад. Старая, а сил больше, чем у меня – неужели я настолько ослабла от этой проклятой печати? Я тут же испугалась, что она почует мою магию.

– Когда пройдёт время, от помощи не отказывайся, – вдруг заговорила нищенка, – следуй за тем, кто первый предложит помощь. Ты можешь вернуть то, что утрачиваешь.

– Матушка, пойдём, – вдруг подошла женщина.