Читать книгу: «Кому на Руси жить?», страница 3

в конце концов они все были биты…

***

Но я отвлекся – век Екатерины

блестящим был, но вовсе не простым:

любимица дворян, народной сердцевины -

она не знала. По России дым

шел черный-черный, а крестьянской долей

был рабский беспросветный труд;

народ роптал и вспоминал о воле,

И Емельян Иваныч поднял кнут.

Пылают барские хоромы,

И снова взбудоражена земля:

Пожары, пытки и погромы,

Страх Петербурга, дрожь Кремля.

И кровь – закат или заря -

Над обезумевшим народом,

Над перепуганною властью?

И черный дым в небесных сводах,

И снова над страной ненастье.

Несправедлива и не нова

Мораль чертовской западни,

Что угнетение одних

Счастливым делает другого.

И месть народа, снова месть,

И всяк спешит следы заместь.

И как в любую бойню-смуту

Мгновенный суд – сейчас и здесь!

В крови замешанная круто,

Месть билась в тысячах сердец.

Но был предатель, наложивший путы,

Всё кончилось в течении минуты,

Весь мир устал от крови, наконец.

Лжепётр-третий, дерзнувший на трон,

В бою с Суворовым, по счастью, не столкнулся,

И был без боя им пленен.

И как над Разиным, топор над ним взметнулся.

***

По счастью на Суворовских руках

Народной крови не было ни грамма.

Но ужас наводил и страх

Он на врагов в далёких странах.

Богатыри! Богатыри!

Вот кто историю творит!

А в вышине – орла круги,

Россия – где твои враги?

Все расползлись, забились в щели.

Неужто всех их одолели?

Твой подвиг не опишет бард –

Вот Измаил, вот Сент-Готард!

О, восходящий свет зари,

Победно русский штык горит!

Но, нет! Суворова не стало,

И Александра с пьедестала,

Как шулера с колодой карт,

Убрал с дороги Бонапарт.

Как к казни приговор – Тильзит,

И вот французам путь открыт!

………

С какой тоской, с какою болью,

Суворов, твои раны солью,

Посыпали, но было нам дано

Надеждою скупой – Бородино!

Миг перед смертью очень краткий,

Не всем дано в глаза ей посмотреть.

Нет нужды повторять в каком порядке

За строем строй выкашивала смерть.

Бородино! Там кровью истекать

Сто тысяч воинов осталось.

Отдав Москву – Россию отстоять -

Решенье горькое в то время принималось.

Как в Смуту – через двести лет –

Склонился стольный град без боя –

Венцом наполеоновских побед,

А после – самой страшной болью –

Когда он понял, что спасенья нет…

Москва впитала его силы, соки,

Пошли из-за добычи склоки,

И вилы партизан – острее, чем стилет.

Москва сгорела, в довершенье бед,

И тут расплаты подоспели сроки

Тогда он понял, что спасенья нет!

И он бежал, и вслед за ним,

В метельных северных просторах,

Развеян его славы дым,

Но не фельдмаршалом седым,

Народом, что непобедим,

Солдатом выучки Суворова.

***

Народ, который спас страну,

Бесправным был еще пол века.

Удобно получать в казну

Доход с раба, не с человека.

Корабль дал течь и шел ко дну.

Запасом прочности махина,

Еще держалась на плаву,

Но курс проложен был – на льдину,

Что возвышалась наяву.

***

На рубеже столетий двух,

На лезвии эпох, на грани,

Родился гений, чей свободный дух

Традиции и моды протаранил,

Возрадовался русский слух,

Отверг французам плату дани.

Без Пушкина мы были бы сироты.

Его великий, нежный дар

Создал поэзии российской соты,

Куда с тех пор стекается нектар.

На мир глядя с огромной высоты,

Откуда мелочи-условности незримы,

Корабль он создал в море красоты,

Волшебный парусник скитальцев-пилигримов.

С тех самых пор в миру проходят мимо

Года, столетья, войны, мор и глад,

Сверкнув-мелькнув клубком неповторимым.

Преодоление преград -

Сменили мы на сон ленивый.

И только Пушкин, вечный эталон,

всем, кто душою молод и влюблён.

***

Когда сел Николай на трон,

снег обагрился кровью чистой;

честнейшей кровью декабристов

в свой первый день умылся он.

Увы, печальная свобода

держалась далеко от входа.

Царь шел не разбирая брода,

концы бросая, как и трупы, – в воду.

Лишь сын его в свой звездный час

изрек придворным величаво:

Коль не отменим это право,

тогда оно отменит нас!

Ну вот и пробил час народа-

царь лично объявил свободу!

Увы, ее так долго ждали,

Что, отупели и устали…

Конечно, многое нарушил

тот Манифест в крестьянских душах.

Холопов вроде бы не стало,

но счастья…счастья было мало.

Холопство – это ведь не вши,

а состояние души.

Словами в приказном порядке

не вытравить холопство с грядки.

Уж если Чехов, как из пакли,

раба выдавливал по капле,

то сколько надо поколений,

какой кумир тут нужен, гений,

чтоб вековое зло отбить, -

не ненавидеть, а любить.

Кого? За что? Какою мерой?

Немедленно встаёт вопрос.

Как близок ад с кипящей серой,

как далеко от нас Христос.

Две тыщи лет – и всё одно и то же:

И мы сожгли мосты и корабли.

Куда пришли мы? Что-то непохоже,

Что в царство обетованной земли.

Она была красивей и моложе,

И празднично смотрелась издали.

Ругать, однако, землю нам не гоже –

Не из её ли сами мы пыли?

И эти все две тыщи лет –

Абсурд и суета сует.

Ах, сколько раз, отринув дух сомненья,

Мы брали штурмом пики высоты.

Не думая, что путы у мечты

Скрываются не в силах тяготенья,

А в нас самих, и в линиях черты,

Что нам даётся с самого рожденья,

И пропадет лишь в недрах пустоты.

И дело не в российской лени,

Не в нашей скидке на «авось».

Россия! Милая! Тебе всё время тернии,

Не мясо, а обглоданная кость.

Увы и ах!

В моих стихах,

обрывках фраз и междометиях-

кошмар и страх

ужасных метастаз

грядущего тысячелетия…

А мы, как куры, севши на насест,

Кудахчем и гордимся и куражимся.

Попробуйте-ка сдвинуть Эверест,

И мало, уверяю, не покажется!

Вот вам неизвестное пророчество:

Не родился гений одиночества.

Как родится – час настанет мщения,

И конец для гения общения…

***

В простом городишке Симбирске,

В захлюпанном городе нищем,

Родился титан богатырский,

И больше такого не сыщешь.

И в миг, когда нашей Отчизне,

Почти что сломали хребет,

На поминальной тризне

Раздалось могучее «нет»!

Нет рабству и нет – унижению,

Мир хижинам, горе – дворцам,

Конец вековому сомнению,

И бой, смертный бой подлецам!

***

Пока я помню тех, кто с нами жил,

Они во тьме бесследно не исчезнут.

Не памятники помню я, могил,

Они лишь вехи на просторах бездны.

Людей я помню, а не тени их.

Порою гневных, а порою кротких.

Пусть помянет их вольный стих –

Мы – экипаж подводной лодки,

Несущейся неведомо куда,

Построенной с космическим размахом.

Пока мы помним – не страшны года,

Хоть велики глаза у страха.

Пока мы помним – жизнь как многоточие.

Но горе – если позабудем.

Законы вечности не в строчках,

Бессмертье скрыто в смертных людях.

Вопрос ко всем, кто раньше был:

Куда уходите вы, люди?

Что там – за холодом могил?

За гранью отгоревших судеб?

***

Я помню Ленина. Он камень заложил

в основу нового таинственного храма.

Жил для людей, но он без Бога жил

мечтой о справедливости туманной…

Ушел – и веет холодом могил.

Из-под надгробий вылезают хамы.

И в жизнь ползут и сеют в людях страх -

по селам, городам и странам,

неся с собою вместо света мрак,

заклятьем сатанинским бранным.

От смены власти больше всех страдает

простой народ – избытком новых бед.

Незаменимый все таки бывает.

Провалы начинаются с побед…

В размытости добра и зла,

В неясности границ соседей,

история всегда везла

причину всех своих трагедий.

Нам, современникам, дано

познать лишь мизерную малость.

Мы брагу пьем, а не вино-

вино еще не настоялось.

***

Был пряник мал и был огромен кнут-

мы с болью видим лишь оскал владыки.

А смысл потомки разберут,

признав эпоху истинно великой.

Заботы, страхи – вот что нас гнетет.

Среди деревьев нам не видно леса.

И мы истории воспринимаем ход

как палку в колесе прогресса.

Да, Сталин с палкою идет,

своих, чужих ли – больно бьёт,

но – за России интересы.

Он время на сто лет вперед

опередил, и вскрылся лёд -

не мудрено, что столько бесов,

проснувшись в этот ледоход,

как от церковной лезли мессы.

Но лед сошел. Плотины вал

великий зодчий создавал

иначе б нас взорвали стрессы…

……..

Рубить сплеча – лишь сильным по плечу.

Сказать я вовсе этим не хочу,

что вождь, крутой имея нрав,

но озарив собой столетье,

пред будущим всё же прав.

На деле, а не на словах -

стряхнул он у порога прах,

и потому не в двух словах -

пред Высшим судией ответит.

Не судьи мы тебе, не адвокаты.

Страна тобой была богата,

страна тобой была бедна,

но чашу вместе вы до дна

испили: гений и народ.

ответит Сталин в свой черед

за череду своих ошибок,

за путь, что шаток был и зыбок,

за недолет и перелет.

Но не тираном предстает

он тем, кто шел с ним в бой, вперед,

и тенью жил его улыбок.

Ответит Сталин в свой черед

виновен ли он в сделке с змеем.

И белый ангел поведет