Вадим не стал допытываться, на кой чёрт меня понесло в такую даль на ночь глядя, но время от времени бросал странные взгляды. О произошедшем я решил не рассказывать, так как это касалось только меня и никого больше. Итак в последнее время вокруг слишком много мистики.

Осевшая от времени сухая балка меньше всего походила на глубокий овраг, указанный в старинной карте. С другой стороны, а что тут могло быть ещё? Сотни лет минуло, ручей не один десяток тонн песка и камней намыл прежде, чем пересохнуть, и то, что сканирование беспилотниками ничего не выявило, меня нисколько не удивило.

Тяжёлый георадар к полудню начал издавать едва слышимое пи-пи-пи, а после порадовал беспрерывными звуками, похожими на ор пожарной сигнализации.

– Что там? – подошёл Вадим. – Ну, на коня не очень похоже. Что-то бесформенное, большое.

А состав какой?

– Золото!

– Глубина?

– Восемь метров.

– Ничего себе! Андрей, признавайся, как ты нашёл это место? Мы даже не планировали здесь искать, – Вадим ждал ответов.

Но я только помахал головой, закрывая тему, и внимательнее всмотрелся в изображение.

– Как это не похоже? Шея, голова угадываются, но главное, на массу смотри.

– Шестнадцать тонн! Поздравляю! Нашли-таки коней Батыя. До последнего не верил!

– Не коней, а коня. Смотри, там ещё что-то рядом…

***

Место безлюдное, лежит в стороне от дорог, о привлечении рабочей силы со стороны речи идти не может. Пришлось звонить Дмитрию, спрашивать совета, что делать? И он не подвел, оперативно организовал бригаду рабочих, которые не задавали лишних вопросов. С ними пришли грузовики со шпунтом, экскаватор и тягач перевозивший большую гидравлическую сваевдавливающую машину. Махина огораживала будущий котлован, продавливая шпунт Ларсена в жесткий, сухой грунт, как горячий нож в масло. За три дня рабочие научили нас управлять экскаватором, огородили площадку десять на десять и отчалили.

Оставили грузовик и экскаватор с длинной стрелой и гидравлическим ротатором на её конце. Удобная насадка. Ковш-грейфер не только наклоняется в двух плоскостях, но и вращается вокруг своей оси. С её помощью мы хорошими темпами выбирали грунт. Последний метр проходили лопатами. На седьмой день лопата стукнула во что-то твёрдое, обнажив тускло блестевший желтый металл.

Откапывали находку аккуратно, чистили щёткой. Статуя действительно имела размеры полноразмерного боевого коня, а не какого-то монгольского пони. Немного омрачал факт, что целостность находки была «слегка» нарушена, экспертом быть не нужно чтобы понять, как это произошло. После экспроприации наши разбойнички удирали на малом судне, затащить коня целиком не смогли или ноги мешали, это мы уже не узнаем. Факт в том, что его укоротили на все четыре ноги. Они нашлись здесь же, прямо под «телом». И никакой конь не полый, как некоторые полагали, не позолоченный. Цельный, шестнадцать тонн с гаком! Стрела экскаватора поднять такой груз не смогла, да мы и не пытались, не дураки. На стреле так и написано три тысячи килограмм. Позвонили снова Дмитрию, и тот подогнал к ближайшей дороге кран.

Глаза у статуи на месте. Думаете, там рубины? И мы так думали. Оказалось нет, редкие и страшно дорогие красные алмазы! Цена на них раз в пятьдесят выше, чем на обычные, бесцветные.

Ушкуйники не только коня прихватили, но и лучшую часть ханской казны. В великолепно сохранившихся кожаных мешочках с печатями нашлись индийские и персидские монеты, арабские динары, солиды и ауреусы Византии. Были и наши золотые гривны, и китайские прямоугольные слитки с иероглифами и драконами. Ни одной серебряной монеты! На удивление много хорезмскийских динаров. Тяжёлые, по сорок с лишним грамм каждый, идеальной сохранности. Такими монетами было плотно заполнено семь мешочков. Денежки не считали, взвешивали – тысяча двести сорок один килограмм… Не обманула Анна Петровна. Подарила нам не просто клад, шанс!

Монеты бледно смотрелись на фоне остальных сокровищ – персидские кинжалы из булатной стали с рукоятками, усыпанным драгоценными камнями, блюда и кувшины, украшенные сапфирами и бирюзой, были индийские кольца, браслеты, броши и джумары (головной убор), целый мешок китайских украшений потрясающе тонкой и искусной работы, инкрустированных рубинами, нефритом, красными и чёрными кораллами, изумрудами. Золотые серьги «эр-хуань» в виде колец и однозубые шпильки для волос «цзи». И это лишь малая часть!

Хорезмских и древних согдийских украшений (золотые пояса и бусы), а также древнерусских, по сравнению с китайскими и индийскими, заметно меньше. Хотя это смотря с какой стороны посмотреть, те же золотые височные кольца, шейные гривны, колты, серьги и подвески-лунницы, найденные в самых богатых рязанских кладах, едва дотягивали до трёх килограмм. Здесь же доля русских украшений тянула на центнер, да ещё в идеальной сохранности. Всего набралось тысяча шестьсот сорок килограмм! И золото не самое ценное, камни куда дороже. Их и по отдельности прилично, не менее тысячи. Ушкуйники знатно «обезжирили» неприкосновенный запас ханской казны. На щит взяли всё, что за века ига было нажито «непосильным трудом».

***

Сколько времени прошло, а я до сих пор вспоминаю нашу «спецоперацию». Клад, на «Камазе», привезли на какой-то арендованный склад в Волгограде, где перегрузили в большую фуру. Крепили ящики с монетами, коня. Чтобы без вопросов проходить весовой контроль заложили всё утеплителем из базальтового волокна. Чтобы фуру не тормошили на каждом посту подошли к вопросу креативно, наняли экипаж ГИБДД для сопровождения «негабаритного оборудования», сколоченного из досок, обтянутых плёнкой.

Приключений хватало и дальше – начался поиск покупателей. Параллельно происходил подбор исследователей и команды управления для реализации основного проекта. Снова, как и несколько месяцев назад, спал урывками, по несколько часов. Здорово повезло, что финансовую часть взял на себя очень необычный человек – Тимур Смаев. Долго я ходил вокруг да около. Тщательно изучал, «пробивал» его по всем каналам.

Тимур родом из Питера, из небогатой семьи. Окончил школу с золотой медалью, потом красный диплом МГУ, факультеты финансовый и математики. Работа в Citigroup, а затем Кембридж, который он окончил с высоким GPA (усредненный балл всех оценок в аттестате или дипломе за весь период обучения) и, наконец, Гарвардская школа бизнеса. Работал в Google, Royal Dutch Shell, Citigroup и кое-каких компаниях рангом пониже. Финансист от бога. Приверженец инновационных методов управления и при этом рисковый делец. Хорошо знаком с торговлей на рынке акций, знаток офшоров и «серых» схем бизнеса. Тимур мечтал занять место Уоррена Буфета или Сороса, но, как говорится, лицом не вышел. Три раза терпел банкротство, и каждый раз начинал заново. К пятидесяти остепенился и в данный момент был генеральным директором собственной международной аудиторской компании. Деньги такому человеку особо не интересны, так что обрабатывал я его долго, и лишь когда полностью раскрыл карты и масштабы проекта, Тимур с присущим ему напором взялся за дело. Мне понравилось, что он сам предложил прозрачную схему контроля и не возражал против привлечения аудиторов со стороны.

Тимур оперативно организовал тайный аукцион по продаже золотого коня. Акула бизнеса имел подвязки не только среди деловых кругов и миллиардеров, но и в среде правительств многих ведущих государств. Не думаю, что он поверил в возможную катастрофу, наверно ему стало банально скучно, а здесь такой простор, да и деньги, признаться, совсем не того масштаба, с которым он имел дело раньше.

Как исторический объект конь Батыя имел огромнейшую ценность. Поэтому на тайном онлайн-аукционе присутствовали арабские шейхи, султан Брунея, мексиканский миллиардер и представитель правительства Китая, который с самого начала заявил права на коня, так как считает Китай правопреемником Монгольской империи. Предварительно была проведена оценка с участием экспертов от всех участников, в том числе и красных алмазов, и начальная цена лота в один миллиард шестьсот миллионов долларов никого не отпугнула. Китай выиграл, хотя подозреваю, что один из шейхов, остававшийся в финале, умело блефовал, так как Тимур обмолвился, что ранее прокручивал с ним кое-какие операции на бирже. В течении полугода Китай обязался выплатить два миллиарда семьсот миллионов за коня и ещё семьсот восемьдесят миллионов за китайскую часть сокровищ, которая была им предложена сразу после аукциона.

Чтобы не ронять мировые цены на антикварные монеты и оставшуюся часть сокровищ Тимур сделал ход конём. Мы зарегистрировали на Каймановых островах офшорную компанию «Hi-Quartz Corporation» и разместили драгоценности и монеты в депозитарных ячейках оффшорных банков.

Уникальные исторические предметы сами по себе являются предметами инвестирования и с каждым годом их ценность растёт. Хитрая схема заключалось в том, что мы оценивали монеты и вещи, но при этом не продавали их на аукционах в промышленных масштабах, а резервировали, сохраняя высокую потенциальную стоимость. К примеру, десять динаров Хорезма стоили на рынке семьсот тысяч долларов, а золотой динар Хашими, найденный в единственном числе продали за шесть миллионов. После независимой экспертизы банки оценивали предметы в пятьдесят-шестьдесят процентов их оценочной цены и выдавали на руки залоговые сертификаты. Ценные бумаги шли в качестве обеспечения займов и долгосрочного лизинга для оборудования в других банках. Операции конфиденциальные. Бумаги на одно то же изделие выдавали порой на несколько подставных фирм, короче кручу, верчу, обмануть хочу. Мошенничество в чистом виде.

Приходилось доплачивать экспертам, использовать связи в банках, переоформлять и закладывать залоговые сертификаты. Всем этим хозяйством Тимур и занимался сам. Я в этой кухне как свинья в апельсинах разбираюсь. Он же взял на себя финансовое сопровождение проекта, приобретение санкционного оборудования и технологий.

Всего Тимур планировал получить сертификатов на два с половиной миллиарда. Если проблем не будет, в этом году в нашем оперативном распоряжении будет не менее пяти миллиардов долларов. Есть от чего отталкиваться.

Вторая часть интриги состояла в том, что машины, оборудование и прочее мы брали либо в долгосрочной лизинг, либо в кредиты со сроками погашения десять, двадцать лет. Свободные средства Тимур предложил прокрутить на рынке акций, поиграть с курсами крипто-валют. Я не согласился и для сомнительных операций оставил только десять процентов.

Параллельно шла организация научно-производственного процесса. В первую очередь было создано собственное кадровое агентство. Денег на него не жалели и нанимали, переманивали кадровиков из лучших агентств. Аналогичным образом создали виртуальный научно-аналитический центр, сформировав мощную связку для поиска грамотных ученых, производственников, аналитиков.

Так аналитическо-кадровый центр вырастил сам себя, а вскоре трансформировался и разделился на две части – оперативный центр управления и центр исследований и конструирования или ЦИК. Центр занялся отбором кадров, обучением, аудитом, бизнес-планами производств, техническими заданиями и научным анализом. Цепочки, необходимые для полного цикла производства, рассчитывалась как для автономного, так и частично-замкнутого циклов. Одобренные проекты немедленно получали финансирование в соответствии с уровнем приоритета.

За шесть месяцев работы результаты впечатляли – выкупили сорок два перспективных проекта по химии и биохимии, запустили двенадцать лабораторий по проекту «Крот», о нём позже, сорок два проекта по транспорту, пять – по светодиодам.

Я тоже не сидел сложа руки. Лично наведался в Академгородок Красноярска и не с пустыми руками вернулся. Перетянул всё-таки из института биофизики лабораторию фотобиологии. А это, на секунду, единственные в мире специалисты по созданию полностью замкнутых биологических систем.

В истинную цель проекта мы посветили не всех. Средства от продажи камня закончились очень быстро, тем более Дима не уложился в запланированную сумму и вытянул на доразведку весь имеющийся на тот момент резерв. Какое-то время проекты буксовали и жили на «бобах». Слава богу, вся эта кутерьма позади, и из Поднебесной стали поступать первые крупные транши.

Готовы экспертизы и геотехнические расчёты, разработаны бизнес-планы и бюджеты производств. Отобраны люди, которые станут костяком, двигателем проекта. Со многими я проводил долгие беседы и смотрел как профессиональные, так и личные качества. Наше СБ брало такого человека «под колпак», пробивало всех родственников до седьмого колена, прогоняло через полиграфы.

Службу безопасности, силовое сопровождение и научно-техническую разведку взял на себя генерал-майор ГРУ в отставке Семён Петрович Городецкий. Вадим, через коллег долго уговаривал этого дедушку. При первой встречи Семён Петрович без колебаний дал слово не разглашать данные в случае отказа. По началу дед слушал мои доводы с явным скепсисом. Не знаю почему, но я решился рассказать ему и историю с Анной Петровной, и с камнем, и с найденным кладом. Не только рассказал, но показал кое-что из находок. После этого в глазах генерал-майора загорелся живой огонёк. Семён Петрович понял, что мы хотим не какой-то там очередной бункер для богатеев выстроить, а нечто больше, доступное и для обычных людей. Ознакомившись с планом, и взвесив все за и против, он стал вторым, после Тимура, столпом в проекте «Свартальвхейм», названным так с моей лёгкой руки.

По прошествии времени понимаю, без его связей и возможностей, без серьёзной «крыши» всё бы закончилось, так и не успев начаться. Его частная фирма занималась не только слежкой и охраной, но и IT-безопасностью, в том числе научно-технической разведкой.

А третьим столпом проекта я бы назвал Павла Алексеевича Мезенцева. Химик-технолог, в советское время занимался организацией и запуском химических производств. В последние десять лет работал в сфере интеграции цифровых предприятий, имел собственные наработки – организатор от бога. Именно эти трое людей, которым я безоговорочно доверял, в полной мере владели всей информацией.

Через год после старта научные коллективы подготовили «дорожные карты» и мы решили заслушать их отчёты в формате виртуальной конференции, реализованной на собственной программной платформе. VR формат позволял не только удобно визуализировать информацию, но и презентовать модели, менять углы обзора как для выступающих, так и для слушателей. Каждый участник конференции одевал пневмо VR перчатки и лучший, из имеющихся на рынке, шлем виртуальной реальности Varjo XR-3. Мы дополнили его лидарами и сенсорами собственной разработки, считывающими мимику, движение глазных яблок и артикуляцию.

В ходе конференции, в целях безопасности, СБ подключала или отключала участников, часть из которых была скрыта за фотореалистичными виртуальными аватарами, отражающими реальную мимику и жесты.

В качестве основной сцены я решил использовать висящий на Земной орбите диск космической станции с роскошными видами на планету. Участники сидели в многорядном атриуме, а докладчик стоял ближе к краю станции.

– Приветствую, друзья! Многим из вас VR формат покажется необычным, но по ряду причин мы не будем масштабно проводить реальные конференции. Привыкайте, встретимся в VR пространстве. Прежде чем открыть конференцию, хочу представить начальника нашей службы безопасности. Семён Петрович, прошу вас!

Генерал-майор был крепко сбит, подтянут, бодрый, не смотря на возраст, мужчина с коротким ёжиком седых волос. Его цепкий, холодный взгляд многое говорил о прежней профессии. Выступающий автоматически перенёсся в центр фокуса сцены, на моё место.

– Здравствуйте! Вы прошли курсы информационной безопасности и подписали соответствующие обязательства, – обратился Семён Петрович к присутствующим. Напоминаю, информация, изложенная в докладах, имеет высший гриф секретности. Всё что вы тут услышите не должно выйти за границы «условного» зала. После окончания мероприятия будет возможность посмотреть видеозапись, дополнительные материалы к докладам или прочесть интерактивную стенограмму. У меня всё. Андрей Владимирович, прошу…

– Не буду скрывать, – начал я свой доклад вернувшись на сцену, – причиной того, что мы все собрались здесь, является объект искуственнного приосхожления, которому я дал название «Сколль». Вероятность того, что он посетит нашу звездную систему, высока и явилась главной причиной зарождения проекта, имеющего своей главной целью частичное сохранение человечества и даже немного шире, всей биосферы планеты.

– Андрей Владимирович, может пронесёт? – выкрикнул кто-то из зала.

– Не думаю. Знаю, многие не верят в приближающуюся катастрофу. Перед участниками вспылили электронные письма

– Эти письма прислали мои коллеги астрофизики из США, Голландии, Франции, – пояснил я. Если не владеете английским, переверните листок, там есть перевод. Как видите, все подтверждают верность моих расчётов и правильность теоретической модели, но в силу ряда причин пока не готовы публично меня поддержать.

– Восемь процентов вероятности избежать катастрофы, не та цифра, с которой можно надеться на авось!

– Согласен, Семен Петрович. Нам не хватает чувствительности рентгеновских телескопов для определения всех жертв этого явления, – я запустил смену сцены, и участники оказались со стороны Галактики Млечный путь. Изменил масштаб, выделил вектор движения «Сколль», одна за другой гаснут звезды. Снова смена сцены, и участники конференции оказываются прямо над ледяной криосферой звёзд. Под их ногами бушуют вихри, справа и слева вырываются ледяные джеты и протуберанцы. – Всё, что вы видите сейчас – это последствия катастрофы.

– Впечатляет! – шум в зале.

– Последняя модель рассчитана с учётом данных, полученных с новейшего рентгеновского телескопа IXO, – продолжил я. – К сожалению, запуск широкодиапазонного инфракрасного телескопа WFIRST, который бы мог дать окончательный ответ, откладывается до 2030 года. Ждать мы не будем и планируем спроектировать и запуститесь собственный рентгеновский телескоп. В любом случае, нам нужны спутники, после катастрофы всю орбитальную группировку придётся списывать в утиль.

– Это ещё почему? – вопрос из зала.

– Космические аппараты получают питание от солнечных батарей, в том числе телескопы. Как только поток солнечного излучения прекратится, орбитальная группировка накроется медным тазом в течении суток. Некоторые, возможно, смогут продержаться до десяти дней, но не более.

– Подождите, Андрей Владимирович, а как же радиоизотопные термоэлектрические генераторы? Те же «Вояджеры» ими оснащены, и ничего. Третий десяток лет работают.

– На орбите подобных источников питания не используют, у радиоизотопных генераторов очень маленькая мощность. Если мне память не изменяет мощность бортовых приборов «Вояджеров» 420 Вт, чуть больше, чем у настольной лампы, а для современных телескопов требуется не менее 5 кВт. Современные солнечные батареи снимают порядка 160 Вт с квадратного метра, к том уже радиоизотопные генераторы на порядок дороже солнечных панелей в десять раз. Генераторы оправданы в дальних миссиях, потому что…

– Там не хватает света для полноценной работы солнечных батарей, – выкрикнула девушка из зала.

– Всё правильно. Для анализа и уточнения модели столкновения, а также для наблюдения Земли и Солнца после катастрофы необходимо разработать защищённые от сверхнизких температур и столкновений с ледяными метеоритами спутники с независимыми от солнечной энергии источниками питания. Последние пять лет я занимался подготовкой отечественного телескопа «Гамма 400» и тему знаю профессионально.

Придётся дорабатывать широкий спектр научных приборов: детекторы антисовпадений и элементарных частиц, сцинтилляционный и нейтронный детектор, координатно-чувствительный калориметр и комплекс научного оборудования для регистрации гамма всплесков «Конус-ФГ». Единственное, квантовые детекторы рентгеновского излучения на два порядка превзойдут возможности современных орбитальных телескопов, но их нужно разрабатывать с чистого листа.

– Значит, ваши спутники будут работать на радиоизотопных генераторах?

– Наши, наши спутники. Нет, не на радиоизотопных генераторах. Мы будем развивать технологию «атомных» модульных батареек с шарообразными топливными элементами мощностью от одного до десяти киловатт. Срок работы таких батареек восемь-десять лет. Их высокая мощность позволит использовать плазменные двигатели типа «СПД-230» и оперативно управлять спутниками, чтобы вовремя выводить из-под потенциальных ледяных «метеоритных» потоков.

Мы уже начали цикл проектирования спутников с конверторами, работающими в L и Ka диапазонах (1-2 и 26-40 ГГц.) Спутниковое радио и телевидение, двусторонний интернет, – уточнил я, – необходимы лазерные и радиолокационные высотомеры для метеоспутника и спутники ретрансляторы, которых планируется произвести восемь штук. Бюджет, миллиард триста пятьдесят миллионов долларов. Запуск кораблями SpaceX Starship или, если успеем их спроектировать, собственными.

– Планы у вас, Андрей, ого-го! Наполеоновские!

– Приходится соответствовать, – новая сцена, солнечная система и чёрная клякса, надвигающаяся на Солнце. – При понижении температуры вещества до абсолютного ноля образуется конденсат Бозе-Эйнштейна. Верхние оболочки Солнца, существующие в виде раскаленных газов, фотосфера, хромосфера и части зоны лучистого переноса энергии вследствие уменьшения объёма начнут «схлопываться», образуя выбросы «каши» из металлических и сжиженных водорода и гелия. Скорость вращения ядра Солнца в четыре раза выше фотосферы, инерция и сила гравитации не исчезнут после катастрофы. Тепловые потоки, возникающие в следствии этих причин, начнут превращать конденсат Бозе в ультра-холодную плазму. В процессе холодного кипения будет происходить синтез метана, водяного льда, аммиака и прочих сложных соединений, синтез которых ранее был невозможен из-за высокой температуры поверхности Солнца.

– Бомбардировки Земли будут или нет? – спросили из зала.

– Будут, но какой интенсивности и когда именно, ответить не могу. Главный «концерт» начнётся, как только сформируется твёрдое ядро из металлического водорода и вязкий, гелеобразный внешний слой. В этот момент планету начнут бомбардировать сотни Тунгусских метеоритов мощностью от двадцати, до двухсот мегатонн, и сколько это продлится, я не имею понятия.

Новая смена сцены. Под нами лежала целиком покрытая снегом планета.

– Сейчас мы видим, как примерно это будет выглядеть с орбиты, – я снова поменял сцену на анимированную, добавал «огонька», началась метеоритная бомбардировка. Уши заложило от грохота взрывов. По-моему, ребята переборщили со звуком. Хотя нет, впечатления, а я наблюдал за лицами людей, как раз то, что доктор прописал. Сцены сменяли друг друга, и я сопровождал их комментариями. – К концу первой недели температура поверхности опустится ниже минус тридцати. За несколько дней погибнет фитопланктон, главный поставщик кислорода в атмосферу. Мелкие растения протянут несколько недель, а крупные, благодаря большому запасу углеводов, побольше. Слой льда, образовавшийся на поверхности океана, на какое-то время выступит в виде шубы, сохраняющей тепло, так что арктические рыбы и беспозвоночные погибнут далеко не сразу. К концу года температура стабилизируется в пределах от минус восьмидесяти, до минус девяносто градусов. В океане останутся в живых глубоководные падальщики, но из-за истощения запасов органики и их будет ожидать печальный конец.

В течении пяти лет температура упадет до минус двухсот пятидесяти, что ниже, чем на самом холодном объекте Солнечной системы, на карликовой планете Эрида. За исключением обитателей гидротермальных источников, известных как «чёрные курильщики» и литосферных бактерий, живущих ниже нейтрального слоя, никто выжить не сможет. Причём первые протянут нет так много, для полного промерзания океана потребуется не более шестидесяти лет.

– Если растений не будет, насколько нам воздуха хватит?

– В теории, человечеству оставшихся запасов кислорода хватит на тысячи лет. В реальности, первым, в виде сухого льда выпадет углекислый газ. Через три-четыре года азот с кислородом начнут сжижаться и выпадать в виде снега. В конце концов азотно-кислородный лёд покроет Землю слоем толщиной восемь-девять метров. Планета лишится большей части атмосферы и на ней снова появятся реки и моря из жидкого кислорода.

– То есть выходить, чтобы половить рыбку, придётся в скафандре с системой жизнеобеспечения? – над шуткой из зала никто не смеялся.

– Всё имеет свою цену, – я вернул начальное изображение. В атриуме повисла гнетущая тишина, и я продолжил вещание. – Инфраструктура человечества начнёт разваливаться сразу, особенно в тёплых странах. Какое-то время у России сохранится преимущество. Трубы отопления, толстые стены, холодостойкие сорта стали для рельсов и труб и прочее даст возможность продержаться восемь-девять месяцев. Однако, как только температура опустится ниже минус семидесяти, и у нас проблемы станут нарастать, как снежный ком. Резина, дерево и бетоны трескаются, металлы теряют прочность и становятся хрупкими, смазки и топлива густеют и твердеют.

Техногенная катастрофа неизбежно перерастёт в инфраструктурную и логистическую. Замёрзнут моря, реки и океаны, придут в негодность железные дороги. Доставка каждой тонны грузов станет или невозможной, или неоправданно дорогой. Те государства, что к тому времени не сойдут с дистанции, будут играть в догонялки с холодом и проигрывать ему раз за разом.

Доклад продолжался. Я озвучивал сухие цифры, анимированные диаграммами и интеллект картами, подкреплёнными фотореалистичными VR-пейзажами с видами замерзшей техники и разваленной инфраструктуры.

– По своим каналам я попробую довести информацию до министра обороны! – вскочил с места Семён Петрович.

– Да бросьте, Семён. Вот! – перед участниками всплыло несколько десятков моих обращений в министерства, корпорации, в администрацию президента. – Семён Петрович, вы лучше меня знаете, как они работают. На всё про всё один ответ: «У вас нет фактических аргументов!», «Мировое сообщество учёных не поддержало вашу теорию». Ни во что даже вникать не хотят, только в рот смотрят зарубежным политикам. Тьфу! Не сработает, и давайте не будем отвлекаться на непродуктивные задачи.

– По расчётам экспертов для выживания человечества как вида, необходимо обеспечить гарантированное выживание пятидесяти тысяч человек. Однако, при столь малой численности мы не вытянем полный технологический цикл, что грозит деградацией технологий и отложенной смертью.

– И сколько по-вашему людей нужно для частичного сохранения технологий? – вопрос из зала.

– Два миллиона, как минимум, два. Ключевая задача на ближайшие годы выстроить подземный комплекс автономных от внешнего мира производств, работающих в биосфере с замкнутым газовым круговоротом, объединённых в единый технологический цикл. Но задача, которую я ставлю перед вами, более широкая – мы должны не только сами себя спасти, но помочь всем, пытающимся выжить, технологиями, запасами продуктов, машинами, станками. И ещё, мы обязаны спасти хотя бы часть биосферы планеты. Проект убежища получил название «Свартальхейм» и если вы немного знакомы со германской мифологией, то поймёте, с чем это связно.

– Подземный мир, родина темных альвов, они же гномы, – нашёлся знаток в атриуме.

– Верно, а сейчас выступит Дмитрий Валерьевич Круглов. Он расскажет о месте, где мы планируем строить «Свартальхейм». Дмитрий, прошу.

Дима отжёг, трансформировал одежды и свой внешний вид, превратившись в гнома-шахтёра с киркой за спиной, после чего его аватар перенёсся в центр сцены.

– Чтобы больше образу соответствовать, – пояснил Дмитрий с улыбкой. – Здравствуйте! Пожалуй, начнём с анализа причин, по которым современные подземные убежища не переживут катастрофу. Посмотрите на график, – перед каждым из участников конференции всплыли графики, – здесь отражена скорость промерзания грунта, которая линейно зависит от температуры. В первый месяц глубина промерзания грунта превысит два с половиной метра и в дальнейшем будет лишь нарастать. В следствии прекращения циклов зима-лето и день-ночь к концу года глубокие станции метро и бункеры промёрзнут полностью. Более того, со временем, в тех местах, где грунтовые воды залегают глубоко, вечная мерзлота проникнет на два и более километров.

Нужно учитывать прочность пород и их вязкость, позволяющие пережить тектонические удары от ледяных метеоритов. После взрыва сейсмические волны проникают вглубь Земли, – анимация, – волны распространяются как от падения камня в воду и, огибая земной шар, встречаются в одной точке вызывая землетрясения, а кристаллические щиты, окруженные вязкими породами, лучшее место, где их можно пережить.

Ещё одно условие, на которое мы должны обращать внимание, – подземное тепло. Его формируют два источника: геотермальное излучение, оно поступает из недр, и излучение Солнца, которое частично поглощается поверхностью. Суточные изменения температуры распространяются на глубину не более двух метров, сезонные – не более двадцати. На этой глубине и располагается нейтральный слой – пояс постоянной годовой температуры, равный средней годовой температуре воздуха на поверхности. Нейтральный слой в разных регионах планеты расположен на различных глубинах. Ниже начинается геотермическая зона, температура которой зависит только от глубинного потока геотермального излучения и теплопроводности горных пород.

– Знаем-знаем! Чем ближе к ядру, тем выше температура.

– Верно! Если мы возьмём «среднюю температуру по больнице», —появился VR-слайд с графиками температурных градиентов, – то увидим, что каждые сто метров температура поднимается на три градуса. В реальности, многое зависит от тектонической активности и типа пород. В километровой скважине, пробуренной где-нибудь в штате Орегон, температура будет под сто пятьдесят градусов, а в Южной Африке, в аналогичной, по глубине, скважине в районе Мпоменг – шесть. Найти прочную, и при этом неглубоко залегающую породу с подходящим температурным режимом не такая простая задача.

– Хватит набивать цену. Дмитрий, давай ближе к делу! – это я поторопил докладчика.

– К делу, так к делу. При отсутствии теплового излучения Солнца нейтральный слой начнёт стремительно откатываться в толщу земной коры. Если не брать во внимание обведённые горизонты, он стабилизируется на глубине четыреста двадцать метров.